Аманаты Кавказа

[abu_umar_as-sahabi]

«СПОСОБЕН И ДОСТОИН». ПЕРВЫЙ РУССКИЙ ПОЭТ ИЗ ЧЕЧЕНЦЕВ КОНСТАНТИН АЙБУЛАТ (РОЗЕН).

Материалы к жизнеописанию

Начинается эта печальная и трагическая история в 1816 году, с назначения генерала А. П. Ермолова командиром Отдельного Грузинского корпуса, управляющим по гражданской части на Кавказе и в Астраханской губернии. Своими жестокими и неуклюжими действиями этот администратор привел к тому, что слабые очаги недовольства и сопротивления горцев разгорелись в настоящую войну. Видный русский историк и советский политический деятель М. Н. Покровский (1868–1932) отмечал: «Ермоловская политика загоняла горцев в тупик, из которого не было выхода».

Из воспоминаний участника этих событий:
«…Единственным средством к устранению горцев наносить нам вред оставалось выгнать их из селений, уничтожив последние. Поэтому Ермолов предписал генерал-майору Сысоеву 3-му двинуться с 6-ю ротами, при 3-х орудиях и нескольких сотнях казаков к качкалыковскому селению Дады-юрт, лежавшему на реке Терек. 12 сентября отряд выступил из станицы Червленной и на другой день подошёл к Дады-юрту. На предложение генерала Сысоева жителям оставить селение и выселиться из земли аксаевцев, дады-юртовцы отвечали отказом и решили защищаться до последней крайности. Дады-юрт состоял из окружённых высокими заборами отдельных дворов, так что каждый из них приходилось брать с бою. Войска двинулись в атаку; ожесточение с обеих сторон дошло до невероятных размеров. Чеченцы убивали своих жён и детей, чтобы те не достались русским; женщины бросались с оружием на солдат, которые, видя такое остервенение неприятеля, никого не щадили. Резня продолжалась целый день; за весьма немногими исключениями все дады-юртовцы погибли; осталось лишь несколько женщин и детей, просивших пощады…» [История Апшеронского полка, 1700–1892. Т. 1. С. 351.]

Именно из этих просивших пощады детей и был взят умирающий от ран, полученных в ходе боя, двухлетний ребёнок. Имя его записал тюркоязычный писарь-толмач на свой лад: Айбулат Озебай (Озибай), как зафиксировано в архивных документах. Настоящее имя по-чеченски звучит: Акбулат Озби. Акбулат — это имя его отца.

Взял на воспитание Айбулата барон Розен Михаил (Мартын) Карлович (1796–1873). 15 сентября 1819 года он участвовал в штурме села Дады-Юрт, окончательно взятого русскими только после истребления всех его защитников. Розен находился на Кавказской линии, участвуя в действиях против горцев при Захайкане, при разорении села Горячевского и других качкалинских деревень. При закладке крепости Внезапная Розен был ранен пулей в голову. 6 ноября 1819 года за отличие в сражении он был произведён в поручики, а в 1822 году — в штабс-капитаны, после чего, в следующем году, переведён был штабс-ротмистром в лейб-гвардии Кирасирский Его Величества полк, который стоял в Варшаве.

Первая жена барона Розена, Мария Николаевна Куликовская (умерла в 1822 г.), была очень привязана к Айбулату. Своих детей у них не было, и супруги, вероятно, хотели Айбулата усыновить. Когда в 1822 году барон Розен отправился на службу в Польшу, туда же он с собой забрал четырёхлетнего Айбулата.

14 июня 1826 года в Варшаве Айбулат был крещён по православному обряду (хотя сам барон Розен был лютеранином) и получил имя Константин — в честь младшего брата императора, великого князя Константина Павловича, который стал его крёстным отцом.

В архиве III отделения Собственной канцелярии императора (ГАРФ, ф. 109) сохранилось письмо на имя Николая I:

    «В 1819 году во время командования Отдельным Кавказским корпусом генералом от артиллерии Алексеем Петровичем Ермоловым, при взятии штурмом селения Дады-Юрта, из числа военнопленных был взят, с дозволения главнокомандующего, Нижегородского драгунского полка прапорщиком бароном Розеном, двухлетний раненый младенец Озибай Айбулат. В 1827 году, по просьбе его, барона Розена, обращён он в православную греко-российскую веру и назван Константином. Восприемник от купели был в Бозе почивший его императорское высочество Цесаревич и великий князь Константин Павлович. Ныне он, Константин Айбулат, всенижайше просит о милости быть принятым на службу его императорского величества».

Подписано: флигель-адъютант полковник граф Александров Павел Константинович

Возможно, участие столь высокопоставленной особы (Великий князь Константин, несмотря на морганатический брак, всё ещё формально считался законным наследником Российского престола) в крещении пасынка барона Розена объясняется тем, что приятелем и однополчанином барона по Кирасирскому полку был граф Павел Константинович Александров – внебрачный сын Великого князя Константина.

В 1835 году барон женился во втором браке на дочери камергера А. А. Щербатова, фрейлине императрицы княжне Наталье Александровне Щербатовой, которая считалась одной из самых красивейших женщин тогдашнего Петербурга (так записал в своём дневнике Лермонтов М. Ю.). Она родила барону Розену сыновей Александра (1840), Михаила (1841) и дочь Александру (1843). Оба сына умерли малолетними. Наверное, с этой семейной трагедией связано то, что баронесса Наталья Розен пожертвовала крупный алмаз для украшения ризы Озерянской иконы Божией Матери, покровительницы Харькова, известной в народе своими чудотворными свойствами [История Озерянской иконы // Покровский вестник. 1892].

В Санкт-Петербурге, по адресу Исаакиевская площадь, д. 11, стоит дом, владельцем которого в 1832 году стал граф Павел Константинович Александров. Он был женат на княжне Анне Александровне Щербатовой — сестре баронессы Натальи Розен. Очень часто барон Розен, Наталья и с ними Айбулат гостили в доме Александровых. О том, что барон Розен часто жил у свояка в Петербурге, свидетельствует визитная карточка, на которой написано на французском языке, что предъявитель визитки живёт на Исаакиевской площади, в доме Александрова.

У Александровых часто устраивались балы, гостем которых не раз был А. С. Пушкин. У Александрова была богатейшая библиотека, которая досталась ему от отца — Великого князя Константина.

Граф Александров участвовал в трудоустройстве Айбулата. Его прошение дошло до императора Николая I и всесильного шефа 3-го отделения генерала Бенкендорфа. В том же архиве 3-го отделения обнаружено письмо флигель-адъютанту, полковнику П. К. Александрову от 26 октября 1838 года, за номером 138:

    «…Доставленную мне вами записку о желающем поступить в военную службу Константине Айбулате я имел счастье докладывать Государю Императору, и Его Величество Высочайше изволил отозваться, что молодой человек сей в артиллерию или в инженерные не иначе сможет поступить, как по экзамену, в полевые его полка на правах вольноопределяющегося, и что Его Величество будет иметь о нём попечение. Сообщаю вам о сём Высочайшем отзыве. Имею честь быть совершенным к вам в расположении. Ваш А. Х. подполковник граф Бенкендорф.
(Текст рукописного документа, орфография и стилистика сохранены.)

Чета Александровых была приближена ко двору, и для них не составляло труда устройство на государственную службу. 14 февраля 1839 года 22-летний Айбулат был определён в канцелярские служители 14-го класса Комиссариатского департамента Военного ведомства, а в 1844 году, по ходатайству Анны Александровны Александровой, фрейлины императрицы, к статс-секретарю князю Голицыну, был переведён на работу в Комитет по принятию прошений на Высочайшее имя.

С 1 мая 1844 года 30-летний Айбулат работает в Канцелярии статс-секретаря по принятию прошений на Высочайшее имя — чиновником в чине коллежского секретаря. С 1855 года — в Хозяйственном управлении при Синоде, где дослужился до чина 8-го класса — коллежского асессора (майора). 8 марта 1857 года, № 1159, приказом под грифом «секретно» Кабинета Его Величества, император Александр II Высочайше повелеть изволил титулярному советнику Айбулату негласным образом назначить пенсион по 200 рублей серебром в год. Это была хоть и небольшая, но весомая прибавка к его жалованию чиновника в Синоде, но денег ему почти всегда не хватало, так как Петербург в то время был очень дорогим городом.

Интересно, что в это же время в том же Военном ведомстве работал другой уроженец Дады-Юрта — художник Пётр Захаров (1816–1852). Захаров служил в Департаменте военных поселений, где занимался составлением рисунков «обмундирования и вооружения Российских войск». Комиссию по составлению рисунков «обмундирования и вооружения Российских войск» возглавлял генерал-лейтенант В. И. Храпачев — начальник Комиссариатского департамента, в котором служил Айбулат. Вероятно, Захаров и Айбулат могли быть знакомы.

Автор статьи предполагает, что художник Захаров писал портрет Айбулата Константина, который нам знаком как «Автопортрет», где изображён молодой светловолосый мужчина с тросточкой. Два талантливых чеченца, схожие трагичностью судеб, не успели до конца реализовать себя — слишком рано оборвались их жизни.

Айбулат не стал крупным чиновником, хотя по месту службы всех трёх ведомств в формулярных списках было написано: «способен и достоин»; чуть ли не ежегодно он высочайшими указами был премирован многократно. В письме от 28 мая 1855 года директор канцелярии по принятию прошений на Высочайшее имя Евгений Карлович Рашет пишет сопроводительные слова: «…что господин Айбулат, во время нахождения его в сей канцелярии, отличал себя особенным усердием к службе».

Работая чиновником, Айбулат в то же время посвятил много времени и сил литературному творчеству.

Ещё у Александровых он познакомился с поэтом И. И. Козловым, автором стихов к песне «Вечерний звон». Козлов лежал парализованный: отказали ноги, был почти слепым, записи стихов вела его дочь Саша. У него часто бывали Жуковский, Дельвиг, Гнедич, Лев Пушкин, Глинка, Крылов, Вяземский, Баратынский. В этом же доме жил Н. И. Греч. Так молодой человек стал приобщаться к литературной среде Петербурга.

В Харьковской губернии, где Айбулат жил в имении барона Розена (в деревне Никольское Валковского уезда), он познакомился с Михаилом Андреевичем Щербининым (1798–1841) и его супругой Елизаветой Павловной Щербининой, к которым часто в гости ездил в имение Бабаи. Айбулат был к ним очень привязан. Михаил Андреевич воздвигнул на островке нижнего пруда, в рощице из пирамидальных тополей, храм, посвящённый жене, с надписью на фронтоне крупными золотыми буквами: «ЛИЗЕ». Храм этот имел вид круговой галереи из двойного ряда колонн; посредине был фонтан. На одной из колонн были начертаны следующие строки, написанные Айбулатом:

    Издревле храмы посвящали
    У греков лишь одним богам,
    Но нынче женщины богами стали —
    И Лизе посвящён сей храм.

В книге «Приятели Пушкина. М. А. Щербинин и П. П. Каверин» (1915 года издания) об этом периоде написано:

    «В доме Щербининых бывало много гостей, между прочим, Лев Сергеевич Пушкин, служивший одно время в соседнем Чугуеве в гусарах, известный посредственный стихотворец Константин Айбулатный, попечитель Харьковского учебного округа граф Головкин».

Там же, на Украине, Айбулат познакомился с Николаем Андреевичем Маркевичем (1804–1860), поэтом и этнографом. Айбулат посвятил ему стихотворение «Маркевичу» [РГАЛИ. Айбулат К. В документах Юксмана Ю. С.]. В дневниках Маркевича найдена запись:

    «Приезжал Айбулатный, привозил пьесу прочитать» [РГАЛИ. Фонд Фемилиди А.М., оп. 1, ед. хр. 1, л. 307.].

В Пушкинском доме в Петербурге имеется самодельная открытка со стихами Айбулата «Моя красавица», тщательно разрисованная, скорее всего, женской рукой. Это говорит о том, что стихи Айбулата были очень популярны, что даже переписывались дамами.

Один из крупнейших историков русской литературы Вадим Эразмович Вацуро (1935–2000), всю свою жизнь проработавший в Пушкинском доме, в своей статье, посвящённой Айбулату (1989), писал:

    «Мотивы стихов Айбулата типичны для формирующейся романтической лирики 1830-х годов — апология поэта-избранника, противопоставленного “свету” и “низкой” повседневности (наиболее удачно — стихотворение “Правда и демоны”, Современник, 1841, т. 22), где в иносказательном изображении гения-поэта угадывается Пушкин и звучит резкая инвектива против его врагов:

    Всему свой путь, своя чреда:
    Ему — на лоне славы вечной,
    А вам — в хаосе тьмы кромешной,
    В грязи змеиного гнезда.

    Идеальная любовь, стремление к “воле” (в абстрактно-аллегорическом понимании), элегическое разочарование и т. д. — эти темы и настроения эклектически сочетаются с поэтическим эпикуреизмом 1810–1820-х годов и, с другой стороны, с экспрессивными и часто “южными” и ориентальными мотивами, в известной мере обусловленными воздействием лирики. В стихотворении “Последний его современник” отдана дань наполеоновской теме. Стихи начала 1840-х годов отмечены поэтической зрелостью, стилистически близки лермонтовской манере: “Жизнь и опыт” (Современник, 1841) — с лирической автоиронией и стремлением к переоценке раннего творчества, “Душа на чужбине” (Современник, 1842) — попытка лироэпической психологии повествования».

Популярностью пользовалось его пессимистическое стихотворение «Смерть» (ЛПРИ, 1838), перепечатывавшееся вплоть до 90-х годов и приписывавшееся М. Ю. Лермонтову (В. Э. Вацуро):

Смерть
Она придёт, неведомо, незримо,
И станет, мрачная, у моего одра,
И скажет мне с тоской невыразимой:
«Пора!»
И буду я молить таинственную гостью:
«Я жить хочу, оставь мне здешний свет!»
И буду я молить со слезами и со злостью, –
И нет –
Она дохнёт дыханьем вечной ночи,
Железною рукой мою придавит грудь,
Тихонько навсегда мои закроет очи –
И в путь!
И в жизни той она меня пробудит,
Где, может быть, неведома печаль,
Но жизни сей печальной жаль мне будет, –
Да, жаль!

Композитор К. П. Вильбоа в 1859 году на эти стихи Айбулата написал песню «Она придёт неслышно».

Айбулат Константин и Михаил Юрьевич Лермонтов не только печатались в одних изданиях и были современниками, и жили в одном городе — Санкт-Петербурге, но также были хорошо знакомы.

Хочется привести в качестве доказательства стихотворение Айбулата Константина, посвящённое смерти М. Лермонтова:

Памяти М. Ю. Л.
Ещё столь полная и слёз, и содроганья
Над урной славного поэта моего,
Россия тёплою улыбкою вниманья
Почтила юного преемника его.
Он поднял сладкие в народе песнопенья,
Наитием божественным горя,
И каждый стих его был гордою ступенью
Любимого бессмертьем алтаря…

Это стихотворение не было опубликовано издателем «Отечественных записок» А. А. Краевским из-за резкого тона.

В многотомнике «Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетнёвым» опубликовано письмо Плетнёва, в котором тот пишет, что 6 сентября у него был Айбулат, он принёс для «Современника» и жаловался на Краевского, который не захотел дать (бесплатно) ему несколько экземпляров «Отечественных записок». Ему это показалось смешным, хотя и лежали сотни невостребованных номеров.

Именно с помощью этой книги была обнаружена поэма — пьеса «Гелимер. Последний царь Вандалов». Эта огромнейшая работа — не только по смыслу и содержанию, но и по количеству страниц (больше сотни) — была напечатана в журнале «Сын Отечества» в 1847 году. В указателе имён в этой же книге написано: Розен, К. М., барон (Айбулат).

В книге «Указатель содержания “Современника” за десятилетие с 1836-го по 1845-й год» в III главе значится Айбулат-Розен, К. М. В «Современнике» были напечатаны стихотворения Айбулата:
— «Могила». Т. XVII, с. 131;
— «На могиле Лели». Т. XI, с. 180;
— «Она не дева красоты». Т. XX, с. 205;
— «Русский штык». Т. XXI, с. 230;
— «Слёзы». Т. XVII, с. 136;
— «Совет». Т. XX, с. 308;
— «Ты в мир земной пришла». Т. XVII, с. 125.

Поэт, критик и просветитель В. Г. Белинский много раз упоминает Айбулата в числе других поэтов в своих критических замечаниях (М., 1959. В 19 томах: т. 3, с. 189; т. 4, с. 630; т. 6, с. 544; т. 11, с. 660).

Иван Сергеевич Тургенев в очень популярном в своё время романе «Рудин» приводит четверостишие Айбулата К. из стихотворения «Два вопроса»:

    И до конца печальных дней
    Ни гордый опыт, ни рассудок
    Не изомнут рукой своей
    Кровавых жизни незабудок.

В альманахе «Утренняя заря» (издатель В. А. Владиславлев), очень популярном журнале того времени, было найдено два стихотворения Айбулата:
— «Две ночи над финским заливом» и
— «Воспоминание».

В Остафьевском фонде РГАЛИ, в личном архиве князя Петра Андреевича Вяземского, которого смело можно назвать истинным патриархом русской поэзии XIX века, много помогавшего малоизвестным и бедным поэтам и писателям, сохранилась тетрадь с неопубликованными стихами Айбулата, среди которых есть стихотворение «Послание отцу по музе», посвящённое поэту и просветителю В. А. Жуковскому.

Айбулат не был женат, детей не имел, очень долго болел чахоткой (туберкулёзом). В последнее время он не мог двигаться и несколько месяцев не был на работе в Синоде. Даже о его смерти узнали только после того, как к нему домой послали с жалованьем за месяц. Последним, кто его видел живым (из документально подтверждённых источников), был его прямой начальник в Синоде — надворный советник Фрейман Николай Осипович, знакомый Айбулата по Харьковской губернии.

Айбулат умер 20 апреля 1865 года. Деньги на его похороны выделил Обер-прокурор Синода Ахматов А. П. — 85 рублей 71,5 копейки. Распорядителем похорон был назначен от Синода губернский секретарь Губарев.

Похоронен Айбулат на Митрофаньевском кладбище города Санкт-Петербург. К сожалению, его могила не сохранилась.

М. М. Мурдалов

Архивный вестник. Историко-документальный бюллетень. 2015, №2, изданный Архивным управлением Правительства Чеченской Республики. Стр. 44-50

[abu_umar_as-sahabi]

НИКОЛАЙ ЧЕЧЕНСКИЙ – ХОРУНЖИЙ ЧЕРНОМОРСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА

    В боевой истории нашей страны золотыми буквами выписаны имена целого ряда чеченских героев, верой и правдой служивших России и отстаивавших интересы во внешних войнах. Но, пожалуй, особое место занимают российские воины, вышедшие из среды противников русского царизма. Скорее даже не самих противников, а их детей — детей участников национально-освободительной борьбы горцев Кавказа XVIII–XIX вв. Взятые малышами в разгромленных аулах, они воспитывались в русской среде, в семьях российских генералов и офицеров. Некоторые из них получили хорошее образование, поступили на военную службу и отличились в ней мужеством и храбростью, воинским искусством, боевыми наградами.

    К сожалению, более-менее полные известия дошли только об отдельных из них. Например, о герое Отечественной войны 1812 года, удалом гусарском офицере и доблестном кавалерийском генерале Александре Чеченском — друге и сподвижнике партизана-поэта Дениса Давыдова. Георгиевский кавалер Александр Чеченский был удостоен похвалы на Бородинском поле от самого фельдмаршала Кутузова.

    Многими наградами был отмечен участник русско-турецких и Крымской войн Валерьян Чеченский. Начав службу рядовым, он закончил её пехотным генерал-майором. Характерно, что эти отважные, служившие в разное время и в разных местах, незнакомые друг с другом люди носили одинаковую фамилию «Чеченский». Этим самым подчеркивалось: из какого рода-племени они происходили.

    В Государственном архиве Краснодарского края были выявлены документы ещё об одном офицере Чеченском — Николае. Николай Чеченский служил офицером в Черноморском казачьем войске. Вот что говорится о нём в служебных документах:

    Николай Чеченский, сын чеченский, 8 мая 1847 г. вступил казаком в Черноморское казачье войско. Двадцати лет от роду, вероисповедания православного, из пленных чеченцев. В казённых заведениях не воспитывался, обучался: российской грамоте — читать и писать, закону Божьему, арифметике, геометрии, черчению и рисованию, языкам: латинскому и французскому.

    Это выдержки из формулярного списка о службе и достоинстве хорунжего Черноморского казачьего войска Николая Чеченского. Где родился Николай Чеченский, как он попал на Черноморье? Если Николай Чеченский «в казённых заведениях не воспитывался», то кто его взял на воспитание и дал ему хорошее образование (геометрия, черчение, латинский и французский языки)? Этих сведений в документах нет.

    Николай Чеченский, как было указано, вступил казаком в Черноморское казачье войско 8 мая 1847 г., а 11 мая 1847 г. получил воинское звание — урядник. Исправляющий должность наказного атамана, командующий Черноморской кордонной линией генерал-лейтенант Г. А. Рашпиль в своём приказе № 37 по Черноморскому казачьему войску от 11 мая 1847 г. «за отличную усердную службу и хорошее поведение по освидетельствованию о том ближайшего их начальства» произвёл ряд черноморских казаков в урядники. Среди отмеченных — казак 5-го пешего батальона Черноморского казачьего войска Николай Чеченский из станицы Екатеринодарской.

    Обращает на себя внимание тот факт, что Николай Чеченский вступил 8 мая 1847 г. казаком, а 11 мая 1847 г. был произведён в урядники. В просмотренных формулярных списках о службе и достоинстве хорунжих Черноморского казачьего войска это был единственный случай, когда вступивший казаком в войско через три дня был произведён в урядники.

    Обстановка в то время была тяжёлой. Турция, несмотря на Адрианопольский договор, который она подписала в сентябре 1829 г. после окончания Русско-турецкой войны 1828–1829 гг., и по которому она отказалась от всяких притязаний на закубанские земли — весь восточный берег Черноморья от устья реки Кубань до места южнее Поти закреплялся «в вечное владение Российской империи», не смирилась с утратой своих позиций в этом регионе. При поддержке Англии Турция постоянно подстрекала закубанских горцев против России, используя их борьбу в своих внешнеполитических интересах.

    Положение осложнилось и тем, что имам Шамиль, стремясь создать военно-теократическое государство, решил объединить национально-освободительную борьбу горцев Дагестана и Чечни с национально-освободительной борьбой закубанских горцев. И с этой целью стал посылать своих наибов и людей в закубанские земли для усиления борьбы против России.

Включив закубанские земли в свои владения, Россия с лета 1830 г. начала строить военные укрепления для защиты своих границ. Военные укрепления Черноморского казачьего войска на кордонной линии находились на весьма отдалённых расстояниях и не могли своевременно оказать военную помощь и поддержку друг другу, а движение российских отрядов из одного укрепления в другое было небезопасно.

Закубанские горцы, не смирившиеся с занятием их земель, периодически нападали на военные укрепления, российские отряды, приграничные станицы, захватывали пленных, угоняли скот. В ответ на это были организованы военные экспедиции против неприятельских аулов, разорение их и вытеснение горцев на равнину.

Начиная с 15 мая 1847 г. по 19 мая 1848 г. Николай Чеченский состоял в 5-м пешем батальоне Черноморского казачьего войска. С 19 мая 1848 г. прикомандирован к 6-му пешему батальону, до 22 мая 1849 г. был во внешней службе Закубанья. За этот короткий период Николай Чеченский несколько раз (6–9 марта, 17–22 мая и 7–12 октября 1848 г.) участвовал в движении [походах] в составе отрядов, следовавших из Ольгинского Мостового укрепления в Абинское и обратно.

В одном из походов, 20 мая 1848 г. Николай Чеченский участвовал в перестрелке с напавшими на отряд горцами и проявил храбрость. За отличие и мужество, проявленные в этом бою, он был Всемилостивейше награждён знаком отличия военного ордена Святого Георгия.

В приказе № 50 по Черноморскому казачьему войску от 1 сентября 1849 г. исправляющий должность наказного атамана, начальник штаба генерал-лейтенант Г. А. Рашпиль сообщает: «Военный министр уведомил Главнокомандующего… от 5-го июля за № 5008 о Всемилостивейшем пожаловании мне Монаршего благоволения и штаб-офицерам, нижним чинам и азиатцам, поименованных в списке наград за отличие, оказанное ими в делах противу горцев с 17-го и по 22 мая 1848 г. при движении отряда в Абинское укрепление и обратно на кордонную линию…»

В приложенном к приказу списке награждённых, напротив фамилии урядника 8-го пешего батальона Николая Чеченского, в графе «какие награды пожалованы» — указано: знак отличия военного ордена [Святого Георгия].

В начале октября 1848 г. Николай Чеченский снова участвовал в походе в Абинское укрепление. В рапорте генерал-лейтенанта Г. А. Рашпиля командующему Кавказской линии и Черномории генерал-лейтенанту Н. С. Заводовскому от 13 октября 1848 г. дан отчёт о движении отряда с 7-го по 12 октября 1848 г. из Ольгинского Мостового укрепления в Абинское укрепление и обратно. К рапорту приложен список урядников и казаков, желающих участвовать в Абинском походе, в котором упоминается урядник 8-го пешего батальона Николай Чеченский.

Утром 7 октября 1848 г. отряд, собранный при Ольгинском Мостовом укреплении, вместе с транспортом выступил из укрепления и прямым путём через Аушедские и Тлахофижские болота прибыл в 9 часов утра 8 октября в Абинское укрепление — без происшествий, не встретив на своём пути горцев. Болота, как и река Кунипс с рукавами и топями, были высохшими и совершенно безводными, и оттого движение отряда было безостановочным. Но на всём пространстве не было воды, и отряд пользовался водой, взятой в запас.

Прибыв к Абинскому укреплению, отряд устроился на биваках. Абинскому укреплению был передан провиант и другие запасы, доставленные отрядом. Генерал-лейтенант Г. А. Рашпиль, назначенный командующим Черноморской кордонной линией, осмотрел укрепление, военную выучку и боеготовность гарнизона.

Утром 11 октября 1848 г. отряд, сделав запас воды из реки Абин, отправился в обратный путь: от Абинского укрепления к Кубани. На расстоянии трёх вёрст от укрепления из ближайшего леса показались горцы, завязалась перестрелка. И на протяжении семи вёрст марша горцы несколько раз нападали на отряд, но безуспешно.

При переходе урочища Перу ожидавший отряд пеших шапсугов открыл сильный оружейный огонь по левой стороне цепи отряда, но действия артиллерии и меткие выстрелы стрелков заставили нападавших отступить. Только конные горцы, держась лесом, тянулись за отрядом до самой р. Кубань и на каждой удобной местности старались напасть. Пешие горцы заняли густую опушку по левую сторону теснины, по которой обозу надлежало вытянуться в одну линию, и с приближением отряда открыли по нему огонь. Поставленные против них взвод артиллерии и рота пехоты принудили их оставить занятую позицию, и больше горцы на отряд не нападали. После отдыха отряд прибыл 12 октября 1848 г. в Ольгинское Мостовое укрепление и был распущен по своим местам.

Николай Чеченский не раз выражал желание участвовать в походах. В списке урядников и казаков Черноморского казачьего войска, желающих участвовать в походе с 20–25 мая 1849 г., упоминается урядник 8-го пешего батальона Николай Чеченский.

С 22 мая по 28 октября 1849 г. Николай Чеченский был в составе 8-го пешего батальона на внешней службе в Мостовом Алексеевском укреплении.

С 28 октября 1849 г. на основании отношения генерал-лейтенанта Г. А. Рашпиля Николай Чеченский был зачислен в штат Межевой комиссии Черноморского казачьего войска землемерским учеником в чертёжное отделение писарем, где он состоял вплоть до 1 апреля 1853 г.

Деятельность Николая Чеченского в Межевой комиссии не освещается в сохранившихся документах. Но, состоя в штате Межевой комиссии, Николай Чеченский не раз вызывался для выполнения особых поручений. Так, 19 января 1852 г. по распоряжению военного начальства он был прикомандирован в сборный отряд, действовавший при Ольгинском посту под командованием генерала Г. А. Рашпиля. 20–22 января Николай Чеченский принял участие в переправе войск через р. Кубань, 23 января — в форсированном движении к Абинскому укреплению на соединение с отрядом Черноморской береговой линии.

В составе соединённого отряда под командованием вице-адмирала Серебрякова Николай Чеченский 25–27 января 1852 г. принял участие в походе от Ольгинского укрепления в землю шапсугов, в долины Богундир и Антхир для военных действий против горских аулов, откуда постоянно исходили набеги. Затем, 29–30 января, Николай Чеченский участвовал в перестрелке с горцами при движении отряда к Ольгинскому укреплению, а 31 января – 1 февраля участвовал в обратном движении отряда через р. Кубань.

В именном списке генералов, обер-офицеров, урядников и казаков, участвовавших в походе отряда к шапсугам под начальством вице-адмирала Серебрякова с 25-го по 28 января 1852 г. и выказавших особенное отличие в делах с горцами, Николай Чеченский представлен к награждению чином хорунжего. В графе «за что к награде представляется» значится: «Находясь с охотниками, участвовал во всех атаках, постоянно отличаясь храбростью и обративший на себя особенное внимание начальства». За проявленное отличие и храбрость Николай Чеченский 19 ноября 1852 г. был произведён из урядников в хорунжие Черноморского казачьего войска со старшинством с 26 января 1852 г.

В конце февраля 1853 г. Николай Чеченский получил приказ исправляющего должность Наказного атамана Я. Г. Кухаренко о назначении его начальником ракетной команды*.

* Ракетные артиллерийские установки появились на вооружении российской армии в первой половине XIX века по инициативе генерала А. Д. Засядко (1779–1837). Конструкция ракетной установки разработана под руководством генерала К. И. Константинова (1818–1871). См.: Соколов В. С. Огнепоклонники. СПб., 2012. Ракетные команды Черноморского кордонного войска были созданы в 1852 году по ходатайству командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории генерала Н. С. Завадовского. См.: Фролов Б. Е. Артиллерия кубанских казаков // Древности Кубани. Вып. 20. Сборник научных трудов сотрудников исторического отдела Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника. Краснодар, 2003.

9 марта 1853 г. хорунжий Чеченский подает рапорт об освобождении его от занимаемой должности землемерского ученика Межевой комиссии.

Межевая комиссия 20 марта 1853 г. получила отношение и. д. Наказного атамана Я. Г. Кухаренко: «…имею честь покорнейше просить Межевую комиссию числящего при оной в звании землемерского ученика хорунжего Черноморского казачьего войска Николая Чеченского, которому назначено особое по службе поручение, исключить из штата Комиссии и прислать в Войсковое Дежурство вместе с формулярным списком для должного распоряжения».

В своем заключении от 6 апреля 1853 г. Межевая комиссия сочла необходимым подчеркнуть, что, находясь в ее штате, землемерский ученик Николай за отличие, проявленное в делах с горцами, был произведен из урядников в хорунжие Черноморского казачьего войска со старшинством с 26 января 1852 г. На основании отношения и.д. атамана Черноморского казачьего войска и рапорта самого Николая Чеченского комиссия исключила его с 1 апреля 1853 г. из штата, обеспечив его жалованием, и предписала ему явиться в Войсковое дежурство.

Командующий Черноморской кордонной линией Я. Г. Кухаренко 9 апреля 1853 г. направил предписание воинскому начальнику Георгие-Афипского управления подполковнику Коржевскому, в котором говорится о том, что наиб Шамиля Магомет-Амин собрал значительный отряд из шапсугов и двинулся к реке Шебш (?) с намерением напасть на Георгие-Афипское укрепление. Командующий предписывал принять строжайшие меры к отражению горцев, если они попытаются напасть на укрепление. Для усиления Георгие-Афипского укрепления были направлены три пешие ракетные команды численностью 180 человек.

Пешие ракетные команды, в составе которых находился хорунжий Николай Чеченский, прибыли 11 апреля 1853 г. в Георгие-Афипское укрепление. Но Магомед-Амин неожиданно изменил свои планы. Воинский начальник Георгие-Афипского укрепления Коржевский в своем рапорте командующему Черноморской кордонной линией от 16 апреля 1853 г. сообщил, что получил сведения от жителя шапсугского аула Дударуково (Дударуко) о том, что Магомет-Амин со своим отрядом 15 апреля 1853 г. направился в шапсугские владения в сторону р. Антхир, где должен состояться сбор шапсугов и натухайцев с намерением 20 апреля напасть на Абинское укрепление или крепость Новороссийск.

Возле Георгие-Афипского укрепления по-прежнему периодически появлялись отряды горцев. Но несмотря на угрозу нападения, гарнизон укрепления занимался повседневными, текущими делами. В журнале приказов Георгие-Афипского укрепления за январь 1853 – август 1854 г. несколько раз упоминается Николай Чеченский. Так, приказами воинского начальника Георгие-Афипского укрепления Коржевского от 14, 16–18 и 22 апреля 1853 г. были созданы колонны, в помощь начальникам этих колонн от пеших ракетных команд назначался хорунжий Николай Чеченский.

Вот один из приказов.

Приказ 192
по Георгие-Афипскому гарнизону от 16 апреля 1853 года

Сего числа следует колонна в лес для рубки дров под начальством есаула Безуглого; в помощь ему от пеших ракетных команд — хорунжий Чеченский и корнет Абатов. Состав оной назначить: от 2-х рот 4-го пешего батальона — 70 человек казаков с приличным числом урядников, музыкантов и особо 20 человек пластунов при урядниках; от пеших ракетных команд — 70 человек казаков при 2-х урядниках; взвод гарнизонной артиллерии под командованием поручика Егорова, причём вменяется в прямую обязанность от Безуглого иметь во всём строгую осторожность от нападения горцев.

Воинский начальник Георгие-Афипского укрепления
Подполковник Коржевский

Читали: есаул Безуглый, есаул Орлов, корнет Абатов, хорунжий Чеченский.

Эти колонны направлялись из Георгие-Афипского укрепления в лес для рубки дров, для следования в Мостовое Алексеевского управления, для взятия артиллерийских фур, для сопровождения роты в Мостовое Алексеевское укрепление. Каждую колонну сопровождала охрана, которая обеспечивала защиту в случае нападения со стороны горцев. Когда угроза нападения на Георгие-Афипское управление со стороны отряда Магомета-Амина миновала, пешие ракетные команды 24 апреля 1853 г. были отправлены в гор. Екатеринодар на место постоянной дислокации.

С 14 мая 1853 г. Николай Чеченский в составе 6-го пешего батальона находился в Георгие-Афипском укреплении.

В январе 1854 г. Николай Чеченский снова участвует в походе. По военным обстоятельствам 14 января в 4 часа утра отряд под командованием полковника Дорошенко двинулся из Ольгинского укрепления к Абинскому. Проверив гарнизон и укрепление, Дорошенко с отрядом предпринял обратное движение на кордонную линию. Едва отряд выстроился на первой возвышенности от укрепления, горцы, ожидавшие отряд, стали приближаться к нему. Когда отряд проходил овраги, горцы открыли оружейный огонь по арьергарду и цепям, стараясь задержать колонну, но были отброшены в урочище Перу. Заметив намерение горцев снова атаковать колонну, полковник Дорошенко с конным резервом и взводом конной артиллерии двинулся прямо к р. Антхир, к шапсугским аулам, для того, чтобы отсечь горцев от колонны. Горцы бросились к лесу, где находились запасы хлеба и небольшой аул. Но отряд, уже находившийся у леса, атаковал аул, а затем двинулся через лес и соединился с колонной, и 17 января 1854 г. прибыл в Ольгинское укрепление. Приказом № 31 по Черноморскому казачьему войску от 8 марта 1854 г. и. д. Наказного атамана генерал-майор Я. Г. Кухаренко объявил благодарность отличившимся в этом походе, в т. ч. хорунжему Николаю Чеченскому.

В Крыму в это время шла война. Турция 4 октября 1853 г. объявила войну России. Главные события развернулись на Черноморском побережье Крыма. После поражения 18 ноября 1853 г. Турции в Синопском сражении, видя слабость турецкого флота и войск, Англия и Франция 23 декабря 1853 г. ввели свой флот в Черное море. В ответ Россия 9 февраля 1854 г. объявила Англии и Франции войну. Англо-французское командование делало попытки высадить десант на восточный берег Крыма, чтобы проникнуть на Кавказ. Здесь военные столкновения происходили в районе Новороссийска, Анапы и на Таманском полуострове.

В связи с военными действиями на Черноморском побережье Кавказа войска Черноморской кордонной линии переходят в подчинение командующему Черноморской береговой линией вице-адмиралу Серебрякову. В это время происходит перегруппировка войск на Черноморской кордонной линии. Командующий войсками Таманского отряда Крижановский в рапорте командующему Черноморской кордонной линии генерал-майору Я. Г. Кухаренко от 24 августа 1854 г. докладывает об отправке из числа пеших ракетных команд отряда одной от 3-го пешего батальона в Екатеринодар в распоряжение хорунжего Чеченского. А 26 августа 1854 г. по приказанию командующего Черноморской кордонной линией генерал-майора Я. Г. Кухаренко начальник пеших ракетных команд есаул Орлов отправил 3-ю пешую ракетную команду 1-го комплекта в ведение заведующего пешими ракетными командами хорунжему Николаю Чеченскому.

По предписанию вице-адмирала Серебрякова генерал-майор Кухаренко 21 сентября 1854 г. представил сведения о расположении войск Черноморской кордонной линии. В разделе «пешие ракетные команды» указано: начальник 2-х пеших ракетных команд 2-го комплекта — хорунжий Чеченский, гор. Екатеринодар.

Осенью 1854 г. Николай Чеченский в составе Таманского отряда участвовал в строительстве дамбы от Джигинского рукава до Закубанского материка. После переправы войск через Керченский пролив на Крымский полуостров, Николай Чеченский поступил в Феодосийский резервный отряд, сосредоточенный против англо-французских и турецких войск. Документов об этом периоде жизни Николая Чеченского мало.

Известно, что в апреле 1855 г. Николай Чеченский лечился в госпитале. Об этом свидетельствует рапорт Главного лекаря Феодосийского временного госпиталя командующему Феодосийским подвижным отрядом генерал-майору Я. Б. Вагнеру об освидетельствовании состояния здоровья офицеров в госпитале от 28 апреля 1855 г. В приложенном списке офицеров упоминается: Черноморский казачий 6-й пеший батальон хорунжий Николай Чеченцов [Чеченский] – выписан. После лечения Николай Чеченский возвращается в крепость Арабат.

Когда 15 мая 1855 г. крепость Арабат была подвергнута сильнейшему бомбардированию англо-французской эскадрой, Николай Чеченский участвует в сражении против неприятеля. В ведомости частей Черноморского казачьего войска, находящихся вне войска на 15 марта 1856 г., указано, что 6-й пеший батальон в это время находился в крепости Арабат у села Тулумчак.

Крымская война (1853–1856) завершилась подписанием 18 марта 1856 г. Парижского мирного договора. Согласно его условиям, Россия соглашалась на нейтрализацию Черного моря с запрещением иметь в нем свой флот и военные базы. Но и военные противники: Англия, Франция и Турция не добились своей главной цели – вытеснения России с Кавказа.

Командир 6-го пешего батальона полковник А. Г. Шарап по предписанию 8 июня 1856 г. направил Наказному атаману Черноморского казачьего войска генерал-майору Г. И. Филипсону доклад о качествах и способностях штабс- и обер-офицеров, служащих в 6-м пешем батальоне, в котором дана положительная характеристика личных и боевых качеств Николая Чеченского.

В конце июня 1856 г. 6-й пеший батальон, как и другие части Черноморского казачьего войска, вернулся в Черноморию. Николай Чеченский с 3 августа находился в Екатеринодарском войсковом госпитале. Напряженная и полная опасности военная жизнь сказалась на его здоровье. Через две недели, 14 августа 1856 г., Николай Чеченский скончался в госпитале. Ему исполнилось 26 лет.

В рапорте окружного начальника Екатеринодарского военного округа в Войсковое дежурство Черноморского казачьего войска от 18 декабря 1856 г. о прибыли и убыли в Екатеринодарском военном округе значится: хорунжий 6-го пешего батальона Черноморского казачьего войска Николай Яковлев Чеченский, 26 лет от роду, состоял записанным в станичном списке под № 153, умер в 1856 г. и по Высочайшему Его Императорского Величества повелению, объявленному в приказах Военного министра от 8 сентября 1856 г. за № 27, по иррегулярным войскам, исключен из списков по Окружному дежурству ноября 15-го числа.

Блестящий офицер, мужественный и смелый, в боях и походах Николай Чеченский выделялся своей отвагой. Служба на Черноморской кордонной линии не была спокойной и безопасной. Зная военную выучку, способности и отвагу Николая Чеченского, его вызывали для участия в походах, для выполнения особых поручений. И, как подтверждают документы, Николай Чеченский не раз сам вызывался участвовать в связанных с риском заданиях. Несомненно, если бы не ранняя смерть, Николай Чеченский как офицер имел бы больше военных заслуг. Но и из этих кратких и неполных сведений, которые содержатся в выявленных архивных документах, возникает образ незаурядного, мужественного и храброго человека, достойного сына чеченского народа и России.

Т. И. ГВОЗДИКОВА,
главный специалист-эксперт
отдела хранения и учета
архивных документов


Архивный вестник. Историко-документальный бюллетень. 2015, №2, изданный Архивным управлением Правительства Чеченской Республики. Стр. 81-96