В руинах Халифата. Можно ли вернуть на родину женщин и детей, застрявших в сирийских лагерях?Ольга Просвирова Русская служба Би-би-си
27 августа 2020
Верные последовательницы джихада или подвергшиеся насилию и принуждению женщины? Будущие террористки или наивные, очарованные описаниями праведной жизни в Халифате молодые матери? Похоже, что никто не знает, как ответить на этот вопрос. Поэтому годами в лагерях на севере Сирии сидят приехавшие со всего мира женщины и их дети, рожденные среди пустыни.
Некоторые умоляют вернуть их на родину: они готовы предстать перед судом и понести наказание, лишь бы выбраться из палаточного лагеря и оказаться с семьей.
Другие ждут, что "Исламское государство" (организация, признанная террористической и запрещенная в России и многих других странах) возродится и спасет их.
Но как решить: можно ли забрать этих людей на родину, и если да, не станет ли это роковой ошибкой?
"Поздравляю, ухти, мы сделали хиджру""Каждый ошибается. Мы, находясь тут, поняли, что такое война. Многие на самом деле пожалели. Потеря детей - и потеря конечностей - дает возможность многое осознать", - Фарида Абалаева (фамилия девушки изменена по ее просьбе - Би-би-си) с такими словами обратилась бы к руководству России, если бы кто-то захотел ее выслушать.
История Фариды почти один в один похожа на истории многих девушек, приехавших в "Исламское государство" из России.
В 16 лет Фарида познакомилась в интернете с молодым человеком; они быстро нашли общий язык, говорили на тему Исламских учений. Через полгода он позвал ее замуж, и девушку "засватали, как подобает традициям народа". Жених пообещал, что после свадьбы они вместе отправятся в Саудовскую Аравию, а пока ему нужно заработать денег на путешествие, поэтому он временно уедет в Турцию, где есть хорошая высокооплачиваемая работа. Через полгода такой "работы" жених пригласил Фариду приехать, предоставил ей провожатого, который провел через все границы и привез ее в Турцию. Там девушку посадили в машину и везли около суток.
"В какой-то момент сказали взять вещи и выйти. Передо мной было поле - метров 80. Сказали, чтобы я перешла его - якобы с машиной проблемы". После поля была еще одна машина и еще одна недолгая дорога - и Фариду привезли в обветшалый и грязный дом.
"Я испугалась и спросила одну женщину, куда мы приехали. Вместо ответа она радостно меня обняла и сказала: "Поздравляю, ухти" (по-арабски "моя сестра" - Би-би-си). Я спросила, с чем. Она удивленно посмотрела на меня и ответила: "Мы сделали хиджру". Я говорю: "Какую еще хиджру?" Она пояснила: в Сирию, мы перешли границу, мы на землях Шама".
Хиджра - то есть "переселение" - в "Исламском государстве" стала означать переезд верующих с земель, на которых у них нет возможности исповедовать свою религию, в земли, где для этого якобы есть все условия. Хиджру предполагалось совершать на земли Шама - территорию современных Ирака и Сирии.
Вспоминая события прошлых лет, Фарида говорит, что у нее практически не было выбора: "Женщин Кавказа с самого рождения учили быть преданными своей семье, своим мужьям. Думаю, каждая вторая женщина на Кавказе, чьего дома коснулась бы эта беда, поехала бы вслед за мужем, отцом, дедом".
Сейчас Фарида - во втором по величине лагере Родж, созданном на северо-востоке Сирии для жен боевиков, воевавших на стороне "Исламского государства".
"Тут есть взрослые женщины, старше 60 лет, - в чем они виноваты? В том, что у них сработал материнский инстинкт, и они приехали в надежде, что смогут вернуть своих детей на родину?" - спрашивает Фарида.
Она утверждает, что за несколько лет жизни в "Исламском государстве" ни разу не видела женщин, которые брали в руки оружие: по словам Фариды, "женщина там, кроме как сидеть дома, ничего не могла". Аналогичные истории рассказывали и другие девушки, уехавшие из России, но проверить их истории сейчас невозможно.
Впрочем, для России, согласно судебной практике по этим делам, сам факт "приготовления пищи, приобретения продуктов питания, стирки и пошива одежды" для членов "Исламского государства" является уголовным преступлением.
"Благородное и верное дело"В 2017 году в России вопрос вывоза женщин и детей из Сирии и Ирака особенно волновал главу Чечни Рамзана Кадырова. В августе в Грозном приземлился первый такой спецборт из Ирака. Уроженки Чечни были сразу отпущены домой - свободу им обещал лично Кадыров. Тех, кто вернулся в Дагестан, ждал суд.
Несколько месяцев и несколько спецбортов спустя вывоз людей затормозился. Фариде Абалаевой не повезло. Она оказалась в лагере Родж через неделю после последнего вывозного рейса, организованного при поддержке Кадырова.
Критики тогда обвиняли Кадырова в заботе не столько о бежавших женщинах, сколько о собственных политических амбициях. Прекращение вывозной операции собеседник Би-би-си в Чечне объяснял проблемами с силовиками, которые не одобряют массовое возвращение потенциально опасных людей, особенно с учетом того, что некоторые из них - чеченцы по происхождению - не преследуются по закону.
Российские власти начали осознавать опасность вернувшихся домой боевиков еще в 2013 году, когда было принято законодательство, разрешающее осуждать тех, кто воевал против российских интересов за границей. Так появилась часть 2 статьи 208 УК РФ - участие в вооруженном формировании [...] в целях, противоречащих интересам Российской Федерации. Наказание - от восьми до 15 лет лишения свободы.
Чтобы как-то сдвинуть дело с мертвой точки, в Москву на ежегодную пресс-конференцию Владимира Путина отправили журналиста чеченского телеканала. Он должен был задать вопрос, ответа на который ждали и Рамзан Кадыров, и силовики. Президент похвалил Кадырова и назвал вывоз детей "благородным и верным делом", пообещав оказывать поддержку главе Чечни.
Но вскоре кураторство этого вопроса перешло от чеченских чиновников к детскому омбудсмену Анне Кузнецовой. С декабря 2018 года под ее руководством из Сирии и Ирака прилетели семь спецбортов со 157 детьми - взрослых среди возвращенных россиян не было. На время активной фазы коронавирусной пандемии вывоз был остановлен. 18 августа Кузнецова отчиталась о возвращении еще 26 детей в возрасте от года до шести лет.
В основном речь идет о сиротах, чьи родители погибли в Сирии. Но возобновит ли когда-нибудь Россия вывоз женщин? И какая судьба может ждать их на родине?
Только в лагере Аль-Хол - самом крупном на севере Сирии - живут несколько тысяч иностранцев из 50 стран мира. Больше половины детей не достигли и двенадцатилетнего возраста. На территории палаточного лагеря для них нет никаких специальных условий. Каждый год из-за отсутствия лечения и других проблем в лагере умирают сотни детей. Но забирать их никто не торопится.
Голова "врага Ислама"В Британии человеком, пытавшимся ответить на вопрос, что делать с женщинами, уехавшими в ИГИЛ, был Саджид Джавид - теперь уже бывший министр внутренних дел страны. Он в какой-то момент сформулировал свою позицию так: тот, кто поддерживает террористические группировки за рубежом, не должен вернуться на родину.
Правда, всего несколько лет назад, когда три лондонские школьницы взяли билеты в один конец до Турции, чтобы присоединиться к "Исламскому государству", Британия обещала, что они могут вернуться домой, не опасаясь преследования. Тогда сбежавшие школьницы в глазах полиции отличались от тех, кто "бегал по Ираку и Сирии с автоматом Калашникова".
Но за те несколько лет, что Британия гадала, что случилось с девушками, многое изменилось. В страну начали сотнями возвращаться вчерашние джихадисты. К 2019 году стало понятно: доказать их участие в преступлениях, совершенных несколько лет назад за тысячи километров от Лондона, очень сложно. В итоге, по состоянию на февраль 2019 года, только один из десяти предполагаемых сторонников "Исламского государства" был привлечен к ответственности.
Шамима - одна из тех трех школьниц, которые зимой 2015 года ушли из дома на востоке Лондона и никогда туда не вернулись. Спустя четыре года после отъезда девушек корреспондент газеты Times нашел беременную Шамиму в Аль-Холе. Выяснилось, что одна из ее бывших школьных подруг погибла в Сирии, а судьба второй девушки неизвестна. Как это часто бывает в подобных случаях, Шамима стала женой джихадиста, от которого родила детей. Все они умерли.
Бегум тогда говорила, что не жалеет о своем решении приехать в Сирию: она хотела жить по законам Халифата. "Когда я впервые увидела отрезанную голову в мусорке, меня это не шокировало. Это была голова пленного бойца, захваченного в битве. Врага Ислама", - рассуждала она. Не смущали ее и убийства заложников: "Они въезжают в Сирию и угрожают безопасности Халифата", - говорила Шамима.
После нескольких таких интервью Британия лишила Шамиму гражданства. Второго паспорта у нее никогда не было, но поскольку мать девушки родилась в Бангладеш, Бегум в теории может претендовать на гражданство этой страны. Правда, власти Бангладеш уже дали понять, что не готовы принимать у себя таких потенциальных граждан. Кроме того, в июле 2020 года апелляционная инстанция все-таки разрешила бывшей школьнице вернуться в Британию, чтобы она могла оспорить решение о лишении гражданства. Правда, правительство вскоре оспорило это решение, и теперь дело передано в Верховный суд, который и решит, сможет ли Шамима вернуться.
"Думаю, многие люди должны мне посочувствовать - с учетом того, через что я прошла. Когда я уезжала [из Британии], я не знала, во что я ввязываюсь", - позже объясняла она Sky News.
Саджид Джавид, который в свое время и принимал решение о лишении Бегум гражданства, считает решение апелляционной инстанции опасным прецедентом. Он уверен, что, однажды разрешив ей въехать в страну, выдворить ее впоследствии будет практически невозможно. А у стороны обвинения очень мало шансов на то, чтобы построить доказательную базу и осудить Шамиму за преступления, совершенные за границей. А значит, велика вероятность, что она спокойно продолжит жить в Лондоне.
История Шамимы поделила британское общество на тех, кто считает ее жертвой пропаганды "Исламского государства", и тех, кто утверждает, что такие, как Бегум, представляют угрозу. С последней позицией, похоже, согласны многие мировые политики.
За закрытыми дверямиФранцуженка Паскаль Дешам ждет возвращения домой своей дочери Абель (имя изменено по просьбе Паскаль). За несколько лет пройдя через несколько инстанций, она поняла, что добиться этого будет очень сложно.
Абель вместе с тремя детьми уехала в Сирию в 2015 году вслед за бойфрендом. Мужчину убили, а ее выдали замуж за боевика ИГ, от которого она родила четвертого ребенка. С января 2018 года Абель с детьми живет в Аль-Холе. Матери она пишет, что за последнее время охрана стала строже относиться к женщинам: ночью обыскивают в поисках запрещенного, детей бьют.
Дешам говорит, что ее дочь совсем не похожа на тех женщин, которые ждут возвращения "Исламского государства". Паскаль писала письма тогдашнему президенту Франсуа Олланду, но это ни к чему не привело. С тех пор она регулярно подписывает обращения к французским властям, международным ассоциациям и организациям. Власти Франции обещают рассмотреть каждый случай отдельно, но до сих пор ничего сделано не было.
Не выдержав, в октябре адвокат Дешам подал жалобу на министра иностранных дел и министра юстиции за бездействие, но она так и не была принята.
Эксперт по Ираку из правозащитной организации Human Rights Watch Белкис Уилле в разговоре с Русской службой Би-би-си признается: все больше европейских дипломатов начинает думать, что самое простое в нынешней ситуации - ничего не делать.
Очень удобная для многих стран ситуация сложилась при этом именно в Ираке, говорит Уилле: "Многие страны действительно не хотят возвращать своих граждан. При этом Ирак, например, говорит, что каждый человек, находящийся на их территории и связанный с ИГ, принадлежит им, именно они хотят его преследовать по своим законам. Что, безусловно, играет на руку странам типа Франции, которые не возвращают домой своих граждан. Кроме Франции можно еще назвать Бельгию и Нидерланды - они совершенно точно не ждут назад этих людей. Единственное исключение - дети".
Действительно, в июне 2020 года Франция вернула домой десять детей. По оценкам французских правозащитников, в лагерях остаются еще около 70 детей, чьи родители имеют французское гражданство. Всего же там живут около 900 детей, чьи родители бежали из стран Запада, включая Францию, Бельгию, Канаду и Австралию.
В Канаде, например, даже провели опрос и выяснили, что абсолютное большинство респондентов - 71% - против возвращения домой вчерашних членов "Исламского государства".
Уилле считает, что из всех европейских стран Германия "пытается делать больше других", но особые трудности возникают в диалоге с Ираком, который намерен самостоятельно преследовать бывших членов ИГ.
"В Ираке есть одна 16-летняя девушка из Германии, которую уже осудили. В ее случае Германия сейчас делает все, что в ее силах, чтобы вернуть девушку домой. Но Германия не может публично сказать: мы не доверяем Ираку. Поэтому они позволили суду завершиться, а потом за закрытыми дверями начали переговоры, чтобы девушка могла вернуться домой и отсидеть свой срок на родине", - рассказывает Уилле.
"Это работает в обе стороны"Опасения по поводу возвращения домой тех, кто однажды добровольно уехал в "Исламское государство", часто связаны с терактами, которые происходили в Европе в последние годы.
Франция с трудом переживала нападения 2015 года, когда почти одновременно джихадисты расстреляли посетителей нескольких ресторанов, в концертном зале "Батаклан" произошла бойня, а возле стадиона "Стат де Франс" прозвучали взрывы. Помимо нападавших погибли 130 человек - эти теракты стали крупнейшими по числу жертв за всю историю Франции. Ответственность на себя взяло "Исламское государство". Позже выяснилось, что сразу несколько нападавших были европейцами, которые в свое время уехали в ИГ, после чего вернулись в Европу.
Когда журналисты спросили Шамиму Бегум, что она думает об атаках в Европе, в частности, о теракте на британской "Манчестер-Арене", в результате которого в мае 2017 года погибли более двух десятков человек, она ответила: "Я была в шоке, но… [...] Я думаю, что это неправильно, что погибают невинные люди. Одно дело - убить солдата, который в тебя стреляет, - это самозащита. Но убивать женщин и детей, как, например, убивают женщин и детей в Аль-Багхузе (сирийский город, где силы ИГ подвергались бомбардировкам международной коалиции - Би-би-си), которых несправедливо убивают, сбрасывая на них бомбы... Это работает в обе стороны".
В конце июля 2020 года четверо депутатов от правящей в Британии Консервативной партии попросили правительство вернуть на родину всех женщин и детей, заключенных в сирийских лагерях.
"Хотя некоторым из этих женщин могут быть предъявлены обвинения в совершении уголовного преступления, они сами, несомненно, подвергались жестокому обращению и эксплуатации. Оставить их под стражей на неопределенный срок, зная, что их могут пытать или даже казнить в контролируемой Асадом Сирии или Ираке, - значит закрыть глаза на тот факт, что они также являются жертвами торговли людьми и гендерного насилия", - считают депутаты.
"Это просто бессмыслица, что наши граждане находятся на сирийской территории, где высок риск их радикализации, - сказал Русской службе Би-би-си собеседник в Консервативной партии, пожелавший остаться неназванным. - Если они были радикализованы, с ними нужно работать. Если они совершили преступления, они должны предстать перед судом".
О каком именно числе британских граждан идет речь, точно не знают даже парламентарии. Они считают, что "в лагерях и тюрьмах остаются около 60 человек, 40 из которых - это дети в среднем 12-ти лет, чуть более десятка женщин и остальные - мужчины".
Британские правозащитники тут же поддержали консерваторов. "Многие из этих женщин - жертвы. Одни люди воспользовались их уязвимостью и практически принудительно вывезли в Сирию, а теперь и собственное правительство отказалось от них", - говорит директор правозащитной организации Reprieve Майя Фоа.
Ричард Барретт, бывший начальник контртеррористического управления британской разведывательной службы МИ-6, считает, что всех вернувшихся из "Исламского государства" можно разделить на пять основных групп по степени их интеграции в ИГ - от тех, кто провел там совсем немного времени, до полностью завербованных для терактов за границей людей.
В своих размышлениях Барретт приходит к тому, что в какую бы категорию ни попадали возвращенцы, нельзя со 100-процентной вероятностью утверждать, что они абсолютно безопасны для общества.
"Даже те, кто больше всех разочаровался тактикой ИГ, могли, например, восхищаться отдельными эмирами и, как следствие, все еще мечтать об Исламском государстве, управляемом теми, кто полностью привержен соблюдению шариата. Проблема в том, что многие люди были свидетелями такого уровня насилия, к которому большинство из них было совершенно не готово. А это может привести к непредсказуемому и неконтролируемого поведению, - считает Барретт. - Терроризм завязан на эмоции в той же степени, в какой он завязан на идеологию. Так что даже полностью разочаровавшиеся в ИГ люди со временем могут начать более позитивно вспоминать о жизни там".
Как же понять, кто представляет опасность, а кто - нет? Оценку можно дать только после долгой личной беседы с человеком, считает София Коллер, эксперт по вопросам противодействия экстремизму из Германии.
"Есть технологии и методики, которые были разработаны для этих целей, их давно используют специалисты и спецслужбы. Некоторые из людей, которые туда уехали, сделали это осознанно, активно участвовали в пропаганде и вербовке новых членов. Но были и другие - те, кто думал, что едет на Исламскую землю и будет там жить как домохозяйка, а о ней будут заботиться, - уверена Коллер - Заочно оценить практически невозможно. Нельзя, сидя в Германии, понять, насколько опасен тот или иной человек, находящийся в Сирии или Ираке".
Шамима Бегум рассчитывает вернуться домой, чтобы принять участие в суде и попытаться оспорить решение о лишении ее гражданства. Но сможет ли она это сделать - теперь будет решать Верховный суд.
Родственники Фариды Абалаевой с момента ее отъезда общаются с полицией, но там отвечают, что этот вопрос не в их компетенции - во всяком случае пока Фарида находится в Сирии. К кому еще обратиться, мать Фариды не знает. Сама Фарида вместе с Абель Дешам хотят вернуться домой, говорят, что скучают по родным и хотят обнять матерей. Но и Франция, и Россия не спешат возвращать их на родину.
https://www.bbc.com/russian/features-53906398=====================================
Жены Халифата. Как живут пленницы курдов в Сирии и почему Россия их не возвращает21.12.2020
Екатерина Нерозникова
Со дня официальной победы в Сирии над запрещенной в России международной террористической организацией «Исламское государство» прошло больше года. Тех, кто жил на территориях, подконтрольных боевикам, убили, посадили в тюрьмы или отправили в лагеря, которые пресса называет лагерями беженцев, хотя они больше похожи на концентрационные. В зоне конфликта находилось много российских граждан — женщин и детей. Они все еще остаются в Сирии. Женщины говорят открыто: они в плену, у них нет ни лекарств, ни еды, их дети умирают от простейших болезней. Их родственники в России обращаются во все инстанции и просят вернуть дочерей и внуков на родину. Россия готова забирать из лагерей детей, но не женщин. Они погибают в плену, несмотря на обязанность РФ защищать своих граждан по всему миру.— Тра-та-та тра-та-та, мы везем с собой кота. Чижика, собаку, Петьку-забияку! Обезьяну, попугая, вот компания какая!
Маленькая девочка в поношенной одежде улыбается на камеру и читает стишок. Недавно у нее выпало несколько молочных зубов, девочка слегка шепелявит. За спиной у нее серая ткань брезентовой палатки, под ногами песок. Девочку снимает мама, чтобы отправить видео бабушке в Россию. Больше года девочка с мамой живут в лагере Аль-Холь, куда их привезли курды вместе с тысячами таких же женщин и детей, бежавших с территорий «Исламского государства» (ИГ).
Аль-Холь — самый большой лагерь в Сирии, где живут жены и вдовы боевиков ИГ и их дети. Всего тут сейчас порядка 60 тысяч человек, из них 12 тысяч приехали в Сирию из других стран, две трети — малолетние дети. Никто не может сказать точно, сколько сейчас в лагере россиянок. Сколько тут российских детей — тоже никто не знает; цифра колеблется от одной до трех тысяч. Нет и точных данных о том, сколько детей умерло здесь за несколько лет, чьи это были внуки, где их похоронили.
Айшат (имя изменено) живет в лагере два года. Она рассказывает, что дети умирают часто: от дизентерии, простуды, истощения. На днях семилетнего мальчика переехал водовоз; две недели назад 9-летнего мальчика раздавило шлакоблоком, когда он с другими детьми разбирал стену на кирпичи. Оба мальчика умерли на месте.
Война против ИГ официально закончилась в марте 2019 года. За несколько лет до этого в России начали говорить о необходимости вернуть домой наших граждан, которые в боях не участвовали — в основном женщин и детей. Операцию по возвращению проводила комиссия, созданная главой Чечни Рамзаном Кадыровым: начиная с 2017 года, из Сирии и Ирака прилетело 15 спецбортов, в страну привезли 191 человека. Из них 170 — дети, 21 — женщины. Важным членом комиссии был сенатор от Чечни Зияд Сабсаби, родившийся в сирийском городе Алеппо. На фотографиях того периода Сабсаби всегда выходит из самолета с чьим-то ребенком на руках, у трапа его весело встречают журналисты и родственники вернувшихся из Сирии.
Мало кто помнит, но еще в 2014 году в Грозный прилетел важный пассажир из Стамбула — Саид Мажаев, который провел в ИГ около года и решил вернуться домой. Мажаев написал явку с повинной, был осужден по ч.2 ст. 208 УК РФ («участие в незаконном вооруженном формировании на территории другого государства»), получил маленький срок и стал звездой чеченских телеканалов и федеральных СМИ (интервью с ним, к примеру, делала «Медуза»). Это единственный мужчина, который не только не скрывал, что был в ИГ, но и служил живой иллюстрацией тезиса «уходить в Сирию нельзя, там Халифата нет».
Но о политике возвращения на родину мужчин, которые ушли в ИГ, а потом передумали, никогда не шло речи. Еще в 2014 году Рамзан Кадыров заявил, что родственники боевиков несут за них ответственность, а в 2015 году выступил с известным заявлением о том, что террористов надо казнить. Детей и женщин же на родину вернуть хотели — пока не случился переломный момент, который никто не смог объяснить.
19 розовых халатов29 апреля 2018 года в Багдаде состоялось судебное заседание. Перед залом суда стояло 19 женщин в одинаковых бледно-розовых халатах, надетых на черный хиджаб. Некоторые держали на руках младенцев. Они по очереди заходили в зал суда, где им зачитывали приговоры за участие в террористической организации и незаконное пересечение границы Ирака. Все они, гражданки России, получили пожизненные тюремные сроки.
За месяц, по информации СМИ, пожизненные сроки получила 31 россиянка. В тюрьмах могут находиться и дети — по достижению 9 лет их уже могут приговаривать к тюремным срокам.
Матери приговоренных в Ираке женщин рассказывают, что у некоторых из них есть связь с родственницами — иногда они могут написать им сообщение, но о состоянии большинства женщин и их детей ничего не известно. В России бы эти женщины получили другое наказание: незаконное пересечение границы (статья 322 УК РФ) — максимум два года тюрьмы, и от 8 до 15 лет тюрьмы за участие в незаконном вооруженном формировании на территории иностранного государства (часть 2 статьи 208 УК РФ). Российский УК предусматривает отсрочку наказания до того, как младшему ребенку исполнится 14 лет.
По информации представителей группы родственников тех, кто находится в Ираке (по их просьбе мы не можем назвать имена), все эти женщины должны были вернуться в Россию, на родине уже ждали их приезда и готовили документы. Но в какой-то момент «что-то пошло не так» — передумала то ли иракская, то ли российская сторона.
О том, что российские силовики не намерены прощать вернувшихся из Сирии женщин, говорили еще в конце 2017 года, когда один из бортов привез в Чечню трех женщин из Дагестана. Загидат Абакарова, Муслимат Курбанова и Эльвира Магометханова были доставлены из Грозного в отдел полиции в Дагестане, после чего их осудили на разные сроки за участие в террористической деятельности. Все трое находятся в списках террористов-физлиц Росфинмониторинга (Абакарова — номер 24, Курбанова — номер 5176, Магомедханова — номер 5821). Наказание отсрочили, так как у всех есть малолетние дети.
Именно после суда над россиянками в Багдаде процесс вывоза женщин был поставлен на паузу. О прекращении работы никто не говорил — самолеты продолжали летать, но на борту были только дети. В 2019 году Зияд Сабсаби досрочно ушел на пенсию, объяснив это желанием «дать дорогу молодым». Никаких развернутых комментариев о своей деятельности он больше никогда не давал.
«Черный лагерь» и смерть от обезвоживанияАйшат родилась в Махачкале, а сейчас живет в лагере Аль-Холь. В Сирии Айшат уже шесть лет — она поехала за своим единственным сыном, чтобы уговорить его вернуться домой. Тогда у людей еще была надежда, что если они найдут своих родственников, то вернут их назад через Турцию. Но ИГ был открыт только на вход, выйти из него было невозможно. Три года назад сын Айшат погиб, а она вышла замуж за его друга. Жить женщине без мужчины в ИГ было нельзя, так что друг сына фактически спас Айшат от брака с другим бойцом за Халифат. Сейчас муж Айшат в Турции — в тюрьме. Сама она тоже должна была выехать в Турцию с еще 30 женщинами с детьми. По дороге ее группу захватили курды, всех отправили в сирийскую тюрьму.
За вывоз с территории ИГ Айшат и другие женщины платили. Только так можно было уехать — находили проводника, собирали деньги, платили вперед и ждали выезда. Проводник, который вез Айшат, украл все их деньги.
— Мы были в тюрьме Кясра близ Дейр-ез-Зора (тюрьма для боевиков ИГ в поселке Аль-Кясра на севере Сирии. — “МБХ медиа”), в ужасающих условиях, на бетоне, в январе в снег, даже ноги вытянуть места не было. В камере 20 метров держали около 100 женщин и детей, — говорит Айшат. Из тюрьмы ее отправили в лагерь Аль-Холь. С того дня прошло больше двух лет.
Айшат говорит, что россиянок тут около тысячи. Точных цифр нет ни у одной наблюдающей организации — доступ в лагерь ограничен, в некоторые сектора, как говорит Айшат, не пускают никого. Информацию о поступивших в лагерь записывают курдские военные. Из международных организаций сюда приезжает Красный крест, ЮНИСЕФ и «Врачи без границ». Красный крест иногда ведет свою перепись, а еще передает женщинам письма от мужей, которые сидят в тюрьмах. Присутствие международных организаций не делает условия в лагере сильно лучше — недавно ЮНИСЕФ заявлял, что в Аль-Холе дети умирают от простейших болезней, которые легко лечить: это обезвоживание и гипогликемия.
Лекарств на территории практически нет: за два года Айшат ни разу не получила медицинской помощи.
Климат суровый — летом здесь очень жарко, зимой холодно, брезентовые палатки заметает снегом. Электричество — от солнечных батарей и доступно не всем: в той части, где живет Айшат, его нет.
В лагере нельзя пользоваться телефонами — курды проверяют палатки, если найдут — забирают телефон, а могут забрать и его хозяйку. У Айшат за это время украли три телефона, планшет и даже очки.
— Вчера одну чеченку забрали с телефоном в тюрьму, потом привезли ее за вещами, сняли палатку и отправили в «черный лагерь» — Родж. Сегодня также еще одну дагестанку поймали. Мы трясемся тут, дышать стало невозможно, — говорит Айшат.
Она называет Родж черным лагерем потому, что оттуда нет выхода «даже за 50 тысяч долларов», а из Аль-Холя можно хоть как-то выбраться.
— Мы в плену у курдов. Лагерь закрытый, охраняют курдские военные… Даже Кузнецова (Анна Кузнецова, детский омбудсмен. — “МБХ медиа”) написала, что увезла детей из лагеря беженцев — неужели она до сих пор не знает, что мы пленники, без каких-либо прав? Нас нещадно грабят и держат в страхе, мы спать не можем спокойно, в любой момент они могут порезать палатку и грязными ногами вломиться, обыскать, несмотря ни на возраст, ни на что. Они нас пленниками называют — как еще можно считать нас беженцами?
Российская сторона действительно не называет тех, кто содержится в лагерях Аль-Холь или Родж (иностранные граждане находятся преимущественно в этих лагерях) пленными. О том, что люди удерживаются в лагерях насильно в ужасающих условиях, заявляла только Human Rights Watch.
Билет на «платную дорогу» Выехать из лагеря просто так нельзя, но если есть деньги — то можно. Айшат называет это «платной дорогой». Маршрут сейчас предлагают такой: лагерь Аль-Холь — Идлиб или Азаз — Турция. Дорога, как утверждает Айшат, идет по землям, подконтрольным курдам, платить нужно на каждом курдском посту. Недавно Айшат предложили поехать в Идлиб за 17 тысяч долларов, а там найти нового проводника и доехать до Турции.
Такие большие деньги просят только с россиян — «своих» перевозят через границу за несколько тысяч.
«Свои» — это гражданки Сирии и Ирака. Их взаперти не держат — они живут отдельно от огороженной территории, через дорогу от закрытой части Аль-Холя. По утверждению Айшат, там можно свободно передвигаться, получать бесплатно гуманитарную помощь, пользоваться мобильным телефоном, а главное — выехать оттуда в Турцию. Сирийских женщин вывозят за 1-2 тысячи долларов. В хорошем положении и турчанки — за них, как говорит Айшат, платит диаспора. Для гражданок стран СНГ ценник самый большой.
— Недавно вывезли двух узбечек. За одну женщину с детьми курды требуют 20 тысяч долларов. Говорят, им [Таджикистану и Узбекистану] помогает Россия. Бесплатно они странам даже для депорта людей не выдают… Больше года назад узбеки забрали более 200 человек, и тогда они говорили так же, и таджики то же самое говорят, — утверждает Айшат. — Я сама потеряла около 20 тысяч долларов, есть знакомая из Москвы, тоже потеряла 20 тысяч.
Деньги в лагерь попадают через проводников — их находят родственники из России. Деньги переводят на счета в Турции или Грузии. Проводник перевозит деньги через турецко-сирийскую границу, передает их курдам, а те уже привозят их в лагерь — чтобы там же беглянки снова заплатили эти деньги курдам за продукты или «платную дорогу».
Без денег выживать в лагере очень сложно. Когда Айшат только доставили в Аль-Холь, еды там практически не было, а все относительно съедобное продавали «по цене золота».
— Мы траву ели и отруби, как опилки. Ботву от редиски покупали по цене мяса. Мешок муки и сахара продавали за две-три тысячи долларов. Сейчас раздают хумус в банках, бобы и чечевицу. Все остальное надо покупать на рынке. Даже тюки, что идут из Европы с одеждой типа секонд-хенда, курды продают нам по цене новых вещей — от 100 долларов и выше за тюк. Говорили по телеку, что гуманитарка бесплатная для беженцев, но мы все это покупаем за наши доллары.
Торговля приносит курдам прибыль — Айшат считает, что поэтому они не заинтересованы в том, чтобы их выпускать. За это время они очень хорошо заработали на пленных — за два года, по словам Айшат, почти половина лагеря выехала по «платной дороге».
Айшат уже не получает ни от кого денег — родственники перестали с ней общаться. Последней перестала писать сестра — больше года связи с ней нет. Сейчас она присматривает за детьми соседей, на полученные за это деньги и живет.
— Экономлю. А соседки пекут, готовят еду и продают на местном рынке для наших же. Остальные перепродают, покупая у курдов, и у себя в палатках торгуют кто чем, — рассказывает женщина.
Помощь внукам ценой в восемь летБольшинство россиянок, которые тут живут, получают материальную помощь от родственников из России. Передавать деньги женщинам в лагерь не только трудно, но и опасно — по российским законам, такой перевод может быть расценен как финансирование терроризма. По этой статье недавно приговорили к восьми годам пенсионерку Веру Андрееву — она переводила деньги внучке Марине Бухутдиновой, которая находилась в лагере Родж с детьми. Внучка поддерживала с бабушкой связь — в одном из сообщений она написала, что детям нечего есть и ей нужно 300 тысяч рублей, чтобы детей отправили из лагеря в Россию. Марина передала бабушке номер счета в Грузии для перевода денег. Вера Андреева сама перевела 99 тысяч рублей, оставшуюся часть перевели ее знакомые. Скоро после перевода пенсионерку арестовали. Ростовский военный суд признал ее виновной в содействии террористической деятельности (часть 1.1 ст. 205.1 УК РФ).
— Я помогала своим внучке и правнукам. Ничего противоправного я не совершала. О том, что Гериханов (муж внучки. — «МБХ медиа») воюет, я не знала, — говорила пенсионерка на суде.
Многие родители женщин из лагеря Аль-Холь подтверждают, что их вызывают на допросы, некоторые даже говорят, что замечали за собой слежку. Точно известно, что, помимо Веры Андреевой, возбуждено дело против еще одной женщины, чьи родственники — дочь и внуки — пропали в Ираке. Некоторые родители, чьи имена мы не можем назвать в целях их безопасности, подтвердили, что продолжают отправлять дочерям деньги, потому что боятся, что иначе они умрут от голода.
Опасный секторСъемки из лагеря Аль-Холь однотипны — на них женщины в черных никабах ходят по грязным пыльным улицам, торгуют на рынке, молятся, сидят внутри одинаковых брезентовых палаток. Открытых лиц почти не видно. Женщины поднимают указательные пальцы вверх и говорят «Аллаху Акбар», их гоняют курдские военные с автоматами. Журналистов в лагерь пускают редко и водят по небольшому участку — целиком лагерь виден только на съемке с дрона.
Интонация репортажей разная — для русскоязычных пользователей показывают достаточно нейтральную картинку, а для зарубежных все сложнее: журналисты прямо говорят, что в лагере опасно, что многие тут — сторонники ИГ и каждый месяц нападают на курдов, не признают в них своих спасителей, а видят врагов. Эта интонация очень соответствует заявлениям насчет лагерей со стороны США, где прямо говорят об Аль-Холе как о рассаднике экстремизма.
Радикально настроенных женщин в лагере немало, подтверждает Айшат, живут они преимущественно в третьем и четвертом секторе. Лагерь разбит на четыре основных сектора, женщины из сектора Айшат в основном хотят вернуться домой, но боятся получить на родине тюремный срок. Айшат тоже хотела бы домой, но сидеть в тюрьме не согласна.
— Я устала от тюрем и плена, от всего этого сброда. Я закончила университет, я адекватная и грамотная женщина. Я хочу на свободу, а не в тюрьму, понимаете? Из одного плена в другой не хочу, и в тюрьму тоже не хочу. Я никогда не была радикально настроенной, и что это ни что иное, как секта, я поняла сразу же, попав сюда, но тогда уже выхода отсюда не было. Я много раз пыталась выбраться, но тщетно. Уже месяца четыре нет вообще выхода отсюда, все ждут, когда как-то откроются дороги.
«Мама, я так хочу домой»Комитет матерей «Надежда и вера» создали после того, как началась пандемия коронавируса. Группа инициативных мам и бабушек тех, кто находится в Сирии, создалась еще в 2017 году — когда началась активность по вывозу россиян с чеченской стороны. Раньше мамы со всей страны приезжали в Москву и ходили по разным инстанциям, требовали, чтобы их детей начали искать. Сейчас пишут письма от имени комитета — ездить стало небезопасно для здоровья, а большинство участниц — женщины в возрасте.
Комитет возглавляет Зайнаб Абакарова. Ей 58 лет, в лагере Аль-Холь сейчас ее невестка с тремя детьми. Она показывает фотографию внуков, сделанную в лагере. Дети радостно улыбаются. Старшей внучке Зайнаб девять лет, внуку восемь, младшей девочке четыре.
— Дети часто болеют — у внука энурез, спит в памперсе. Много спали на голой земле, потом матрасы намокали от дождя (энурез возникает не только от воспаления мочевого пузыря, но и при посттравматическом синдроме. — «МБХ медиа»), — рассказывает женщина.
Невестка Зайнаб уехала в Сирию в 2015 году. «Я звонила во все инстанции, надеялась, что ее перехватят в Турции, как Варвару Караулову. Но не успели. В феврале 2018 они вышли из окружения в Богузе и попали в Аль-Хол. Скоро два года будет. Поддерживаем связь, они пишут смски. Каждое утро так начинаем — живы ли здоровы, что кушали, тепло ли, дали ли керосин для печки, укрепили ли палатку. Не думала, что в 21 веке придется спрашивать про керосин… Вот сидишь тут и молишься, чтобы там дождя не было, чтоб не подтопило их палатку».
— От имени комитета мы отправляли письма в МИД, [уполномоченному по правам человека при Президенте Татьяне] Москальковой, в аппарат президента, даже относили в Следственный комитет. Ответов как таковых нет — только из МИДа написали, что занимаются этим делом. Но они отвечают только про детей. Со стороны Москальковой нам про мам тоже ничего толком не говорили, — рассказывает Зайнаб.
Зайнаб показывает скриншоты сообщений, которые пишут женщины своим матерям. Одна девушка пишет, что у нее температура и розовая мокрота. Другая — что ей приснился сон, будто вернули ее паспорт. Про третью зиму в плену. Про болезни детей — рвоту, понос, температуру, стоматит. В основном все пишут — мама, я тебя люблю и хочу вернуться домой.
— Нам предлагали в письма официальные вносить фамилии наших родственников, которые в Сирии находятся. Вроде как без фамилий обращения слишком общие. Так что мы пришли к выводу, что нужно собрать единый список всех наших гражданок, которые там. Пока данные готовы дать немногие, много кто боится. Хотят помощи, но уже не очень верят в нее, понимаете. Слишком мало было сделано за это время, — рассказывает Наталья Абдуразакова.
Сын Натальи уехал в Сирию в 2014 году, там он женился, у него родилось двое детей. В 2017 он с женой и детьми сдался войскам Башара Асада. Их посадили в тюрьму, а детей отправили в приют. Летом внуки Наташи вернулись в Россию одним из бортов, которые организовала Анна Кузнецова.
Зайнаб и Наталья познакомились еще в 2017 году, когда группы мам и бабушек только начали создаваться. Тогда таких же женщин, ищущих своих родственников, было почти 500. Со временем их становилось меньше. Активным поиском родственников сейчас занимаются около сотни человек.
— Поначалу было больше надежды. Но многие ушли, разочаровались. Вообще мы очень благодарны всем, кто нам помогал, их активность нам придавала сил. Мы так надеялись! Очень хочется вернуть внуков… но как отделять детей от мам, это нам непонятно. С детками тяжело находить общий язык бабушкам. Должна быть рядом мама, а мы — чтобы помогать, — говорит Зайнаб.
Некоторые нашли своих дочерей и внуков в лагере Родж, но в основном они попадали именно в Аль-Холь. Много россиянок сидят в тюрьмах в Дамаске, об их состоянии практически нет информации. В группе, где состоят Зайнаб и Наталья, есть несколько женщин, чьи дети пропали в Ираке.
— Кузнецова писала недавно, что у нее было общение с иракской стороной и она просила, чтобы они дали информацию и помогли организовать поиск женщин и детей. Судьба многих неизвестна. Там же были их тысячи! Неужели мы не можем о них ничего узнать? — спрашивает Наталья.
— Когда недавно привезли детей, мы так радовались! Они же уже нам как родные все, такое у нас ощущение. Мы с 2017 года вместе, столько всего делали, столько прошли. Сблизились. Мы ездим всех встречать, наши они или нет. Дети оттуда очень замкнутые приезжают. Вот привезли двух внучек одной нашей бабушки — одна совсем маленькая, другой шесть лет. Они были сначала в Аль-Холе, а потом больше полугода в приюте. Такие худенькие! Мы думали, что девочка вообще по-русски не умеет говорить — маленькая когда плакала, старшая ее ругала на арабском. И вот в дороге уже она говорит — бабушка, я в туалет хочу. Мы ахнули! Она говорит по-русски! Столько радости! Бабушка прослезилась даже. Они с таким интересом мебель рассматривали — диван, например, они диван раньше не видели. Им нужны психологи. Они и так прошли через травму, а разлучение с матерью — это очередная травма. Мои внуки плакали, мальчик убегал даже. Они боятся остаться без мамы, — говорит Зайнаб.
У комитета матерей тоже нет точных данных о том, сколько россиянок остались в Сирии. Говорят про полторы тысячи мам и детей, хотя их может быть гораздо больше. А может и меньше — женщины и дети умирают или пропадают без вести.
— У одной женщины из нашей группы там три внука, их родителей убили прямо у детей на глазах. Вот этих детей привезли в Аль-Холь, а там их забрал какой-то врач-курд. И с тех пор она два года уже их ищет. Почему их отдали какому-то врачу, непонятно, там никто тогда ничего не контролировал. Живы ли эти дети, никто не знает, — рассказывает Зайнаб.
Ее невестка уже почти не жалуется на плохие условия в лагере.
— Говорят, что у них под палатками бегают мыши, курды летом давали хлеб с плесенью, крупы с насекомыми. В прошлом году вентиляторы привезли, так они их выдали, когда уже было холодно.
В прошлом году бабушкам сказали, что создается группа при Следственном комитете, которая будет заниматься вопросом возвращения их родственников. В этом году они надеялись на пресс-конференцию Владимира Путина — многие отправили вопросы, что же будет с россиянками. Путин ничего об этом не сказал.
— Пусть бы их уже тут осудили, посадили, но привезли сюда. Так что была надежда, но пока нам никто ничего не говорит, — отвечает Зайнаб.
Наташа уверена, что говорить «что будет с женщинами» неправильно, нужно говорить, что будет с нашими гражданами, которые находятся на территории боевых действий:
— Они же просят о помощи. Казахстан, Узбекистан — они забирают своих, и мужчин, и женщин.
Новая комиссия, новая надеждаМамы и бабушки россиянок многократно встречались с Анной Кузнецовой — именно она перехватила инициативу по вывозу детей из Сирии и Ирака у комиссии, в которой состоял Зияд Сабсаби. Вопрос по матерям детей активно поднимали еще в марте 2019 года. Тогда Кузнецова сообщала, что группа по возвращению российских граждан должна быть создана при Минюсте. Что касается взрослых, то Кузнецова ответила, что это не в ее компетенции, а обращаться нужно к Москальковой. Последний запрос на имя Москальковой комитет «Надежда и вера» направил 13 июня 2020 года. Под ним подписалось 50 матерей. 13 августа пришел ответ, где говорилось, что ситуация находится на особом контроле, а «поиск оптимального способа оказания помощи является важной задачей».
Из администрации президента тоже пришел ответ — очень краткий, с советом обратиться в МИД. В МИДе на обращение ответили, что официальные власти Сирии имеют крайне ограниченные возможности для деятельности на территориях страны, занятых незаконными вооруженными формированиями. «К их числу относится лагерь беженцев Аль-Холь, находящийся под контролем оппозиционных официальному Дамаску сил, которые отказываются от контактов с законным правительством страны», сказано в документе (копии всех ответов и обращений есть в распоряжении редакции).
Редакция “МБХ медиа” направила запрос в аппарат уполномоченного по правам человека в России, а также в Министерство юстиции и МИД, с вопросом, известно ли уполномоченным органам о критическом состоянии российских граждан в Сирии и ведется ли работа по возвращению их в Россию.
В июле 2020 года руководитель АНО «Обьектив» Хеда Саратова (член совета по правам человека в Чечне, входила в группу по вывозу россиян из Сирии и Ирака) сообщала, что есть новый указ Рамзана Кадырова о создании рабочей группы, в которой будут представители всех необходимых структур. «Работа будет продолжаться. Там люди в ужасных условиях, их там оставлять нельзя. Тут, например, они будут наказаны по российским законам. А там их могут использовать против интересов нашей страны. Возвращение их — наилучший вариант», — говорила Саратова «МБХ медиа». На тот момент у Саратовой в работе было порядка трех с половиной тысяч заявлений с просьбой разыскать родственников, около двух тысяч из них были дети.
— Комиссия создается не только для решения этого вопроса, а в целом по вопросам граждан России — и детей, и женщин, и мужчин. По детям работает Кузнецова, а по женщинам сейчас работает наша организация (АНО “Объектив). Мы просим, пишем письма, обращаемся в разные инстанции. Бабушки, конечно, в тяжелом состоянии, все переживают за своих дочерей, — сказала Хеда Саратова «МБХ медиа».
У детей в лагере Аль-Холь делают заборы крови для установления ДНК. Забор делают и у женщин — чтобы подтвердить родство с детьми; потом данные заносятся в базу, которая поступает в Россию, где на детей готовят документы. В августе в Россию вернулось 28 детей, всего Кузнецова заявляла о том, что готовы документы на еще 122. В основном это дети-сироты, но есть и те, чьи матери живы, но остались в Аль-Холе. Айшат говорит, что водила соседских детей на забор крови еще весной, и никакой логики в отборе для возвращения на родину не заметила.
— Чья бабушка там с документами подсуетилась, тех и забирали, кто как пролезает в этот список. А курды вообще без царя в голове, кого хотят — того и отдают.
Все россиянки в лагере ждут следующего рейса, чтобы отправить домой хотя бы детей. Айшат говорит, что обещали один самолет в декабре, но никто еще не знает, чьи дети туда попадут. Скоро в лагерь придет зима, а вместе с ней и болезни, которые тут нечем лечить. Россиянки же записывают видеообращения к России с просьбой забрать их домой. МИД России, который обязан защищать интересы граждан в других странах, забирать их не очень торопится.
https://mbk-news.appspot.com/suzhet/zheny-halifata/Жены игишистов в курдских лагерях Сирии (конец 2020)https://youtu.be/byapVUM4kVM
