"Обмен болью". Можно ли примирить азербайджанцев и армян после войны в Карабахе11 февраля 2021
В течение десятилетий, что длится Карабахский конфликт, призывы к миру оборачивались для армян и азербайджанцев травлей и обвинениями в предательстве со стороны соотечественников. Несмотря на это, активисты продолжали снимать фильмы и организовывать встречи, призванные подтолкнуть людей к разговору об общей трагичной истории. Новая война заставила победителей и проигравших поменяться местами, и, по сути, свела на нет все то немногое, чего удалось достичь "безоружным миротворцам".
Разгар первой Карабахской войны. С фронта в Баку привозят гроб с солдатом. Но вышла ошибка: солдат - армянин, и его привезли в Азербайджан по старому адресу, где он жил до войны. Герои фильма решают похоронить солдата в Грузии - в знак мира.
Так начинается известная по обе стороны конфликта короткометражная трагикомедия "Все к лучшему". Ее сняли в Азербайджане в 1997 году, через три года после того, как Баку потерпел сокрушительное поражение, потеряв не только Нагорный Карабах, но и прилегающие к нему районы. Проигравшая сторона сняла фильм, призывающий к миру. Его снял известный азербайджанский режиссер Вагиф Мустафаев, роли достались главным актерам страны.
Почти 30 лет армяне и азербайджанцы встречались на нейтральной территории, чтобы поговорить о мире и поделиться болью. Они снимали совместные фильмы, делали исследования, писали статьи - но их усилия не сблизили народы и не остановили вторую войну.
Миротворцы в изгнании"Хотелось понять, почему люди ненавидят друг друга, и можно ли что-то сделать, чтобы это изменить", - объясняет свое желание заниматься миротворческими проектами 37-летняя азербайджанка Арзу Гейбулла. Начала она с журналистики в 2009 году - написав репортаж вместе с армянским коллегой из грузинского поселка, где мирно соседствуют армяне и азербайджанцы.
В 2013 году, живя на два города - Баку и Стамбул, она стала писать для армяно-турецкой газеты "Агос" - в том числе и о Нагорном Карабахе - и стала одним из главных объектов нападок азербайджанских СМИ и травли в соцсетях. Ее обвиняли в предательстве страны и "космополитизме", писали, что для нее "нет ничего святого". Уже через год ей пришлось с концами перебраться в Турцию - летом 2014-го в Азербайджане прошла волна арестов правозащитников и журналистов, сильно ужесточились правила получения иностранных грантов, и неправительственные организации стали закрываться.
"Я не была в Азербайджане с тех пор, как против меня началась кампания, - вспоминает Арзу. - Никаких уголовных дел против меня не было, но сообщения, которые я получала от друзей в Баку, сводились к тому, что они [власти] могли готовить что-то".
По совпадению, в том же году Ереван пришлось покинуть армянину Георгию Ваняну. Основанный им "Кавказский центр миротворческих инициатив" организовывал встречи армян и азербайджанцев, за это Ваняну присылали анонимные угрозы и травили в соцсетях, называя предателем и иностранным агентом. Группы националистов и местные власти в разное время срывали его попытки провести фестиваль азербайджанских фильмов в Армении.
В результате шесть лет назад Ванян закрыл свой центр и переехал в дом в горах - из него невооруженным глазом видно азербайджанское село. "Я уехал в 2014 году, в разгар репрессий против меня лично и нашей организации, когда меня всеми способами вынуждали [уехать], - рассказывает он. - Стал заниматься пассажирскими перевозками в Грузию, проще говоря, шоферить. Живу как отшельник, но не чувствую себя отшельником".
За несколько дней до окончания новой войны он написал открытое письмо премьер-министру Армении с призывом прекратить боевые действия и начать диалог с Азербайджаном. По словам Ваняна, после этого к нему пришли полицейские с требованием удалить публикацию из "Фейсбука" и оплатить штраф за критику действий властей в условиях военного положения.
Имя Арзу Гейбуллы в Азербайджане тоже вспомнили во время последней войны: в гневной публикации на одном из азербайджанских сайтов ее обвиняли в ненависти к собственному народу, дружбе с этническими армянами и распространении информации о том, что Азербайджан якобы использовал в войне сирийских наемников. "Это погнало новую волну ненависти и угроз, мне стали писать везде в соцсетях, - говорит Арзу. - После того как я закрыла общий доступ в свой "Инстаграм", я увидела, что у меня тысяча запросов, сообщения приходили в "Фейсбук" и "Твиттер". Был настоящий наплыв. И кому-то что-то объяснять после этого наплыва было невозможно".
В декабре в ее защиту высказывался Совет Европы.
"Я вижу, как глубоко люди умеют ненавидеть и как легко навести на кого-то прицел, - говорит Арзу Гейбулла. - Одного слова хватает, чтобы кто-то начал показывать на тебя пальцем, и после этого пальцем показывают все, и им совершенно не интересно слышать твою сторону".
"Правда в войне"Первая война в Нагорном Карабахе - населенном преимущественно армянами регионе в составе Азербайджана - началась в 1992 году. Ей предшествовали ожесточенные споры о принадлежности автономии после распада СССР и изгнание этнических армян и азербайджанцев, которые жили "не в своей" республике.
Георгий Ванян, в то время мечтавший стать театральным режиссером, вспоминает, как ощутил "прозрение", наблюдая, как движение за независимость советских республик превращается в этнический раздор. Тогда он написал свою первую статью, выступив против нарастающего конфликта. "Как сейчас помню реакцию моих родителей и старших товарищей: "Ты все правильно говоришь, но сейчас об этом нельзя говорить публично", - рассказывает Ванян. - Не забуду никогда брошенную как бы невзначай реплику корифея национального театра и кино: "Ну что, брат, статейки пишешь… Сейчас воевать надо, правда - в войне".
Первая война продлилась два с небольшим года и унесла более 15 тысяч жизней. Баку потерял контроль не только над Карабахом, но и над семью прилегающими к нему районами.
Почти 30 лет после этого в зоне соприкосновения продолжались перестрелки, гибли военные и мирные жители. Власти с обеих сторон обвиняли друг друга в этнических чистках, отрицая любую ответственность за преступления своих народов, и способствовали распространению теорий заговора, которые мифами укреплялись в сознании людей. Конструктивных мирных переговоров, по сути, не велось, а редкие встречи лидеров стран скатывались к спорам о том, чей народ древнее.
"Тогда казалось, что время безразмерно, я разберусь со всем этим и вернусь в театр", - вспоминает начало 1990-х Георгий Ванян. В театр вернуться не вышло: в 2002 году он открыл "Кавказский центр миротворческих инициатив" и посвятил себя попыткам сблизить народы.
Закрытая каста"На самом деле весь вопрос миротворчества в этом конфликте упирался в простое общение между людьми", - говорит армянский журналист Марк Григорян.
Для него миротворчество в основном было поводом встретиться за вином со старыми друзьями. Журналисты, писатели и активисты из других профессий встречались в нейтральных странах - чаще всего в Грузии - и обсуждали совместные проекты. Вечером выходили гулять по городу - например, по улице Шардени в старом Тбилиси, заходили в любимый ресторан и обсуждали Карабах.
"Политики не давали людям общаться 30 лет. И на самом деле оказалось, что люди все равно поддерживали связи и патриоты-армяне и патриоты-азербайджанцы могут общаться друг с другом, - рассказывает Григорян. - Это миротворчество было попыткой держаться за какую-то ниточку общения, обмена мнениями, а не руганью в соцсетях. Эта ниточка поддерживала то общее, что есть в нас: ведь совсем не обязательно чтобы армяне и азербайджанцы все время говорили только о конфликте и спорили о том, кому принадлежит долма".
Финансировали эти встречи и проекты чаще всего иностранные некоммерческие организации или правительства западных стран - в том числе отсюда и ярлык "иностранный агент", который вешали на участников.
На гранты от США и европейских правительств работает и организация Imagine Dialogue, с которой сотрудничала Арзу Гейбулла. Их главные проекты были построены вокруг совместного обсуждения истории: армян и азербайджанцев приглашали на семинары и на месте сообщали, что жить те несколько дней, что будут проходить занятия, они будут вместе - попарно.
Среди участников встреч были те, кто хорошо помнил войну, и предсказать, как люди будут реагировать на сложные темы, было невозможно. Но, как говорит Арзу, на ее практике серьезных эксцессов не было. "Мы не пытались создать понимание [конфликта] абсолютно у всех, но трое-пятеро участников, услышавших и понявших другую сторону, это уже успех, - рассуждает она. - Была однажды программа для журналистов - мы удивились тому, как они себя показали, но, вернувшись в свои страны, они продолжали писать как раньше, продолжали ту риторику. Мы чувствовали себя неловко… обманутыми".
Из-за отсутствия государственной поддержки у миротворческих организаций не было и не могло быть выхода на широкую аудиторию, и круг заинтересованных в этом людей становился "закрытой кастой", считает азербайджанский социолог Сергей Румянцев, участвовавший в миротворческих проектах с 2005 года.
"Миротворческие проекты затрагивали очень малую часть населения и никогда не были массовыми, - подтверждает Арзу Гейбулла. - Приезжали люди, делились своими историями, уезжали, а потом - не возвращались".
По словам Сергея Румянцева, государство старалось контролировать участников: "Все подозревали, что кто-то потом, после встречи, пишет доносы в госорганы".
Не то что участвовать в таких проектах, но и говорить вслух о том, что ты поддерживаешь мир с армянами, решались далеко не все. "На нас штамп маргиналов, - вздыхает сотрудник одного из государственных учреждений Азербайджана Керим. Он пишет о своих взглядах в социальных сетях, но попросил не называть своего настоящего имени в публикации, так как боится потерять работу. - Но одно дело быть маргиналом, а другое - национал-предателем".
Власти никогда не были заинтересованы в гражданских миротворческих проектах, уверен армянский журналист Марк Григорян: "Для меня понятно почему - потому что у правительств одна повестка, а у миротворцев другая. У правительств повестка дипломатических переговоров, им не хочется чтобы общество вмешивалось".
"Цикл безнаказанности"Дипломатические переговоры успехом не увенчались. Кульминацией стремления к реваншу со стороны Баку и беспечности в отношении статус-кво со стороны Еревана стала вторая война, начавшаяся с наступления Азербайджана 27 сентября. За 44 дня боевых действий, только по официальным данным, погибло не менее 6 тысяч человек. Армения потеряла большую часть завоеванных в первую войну территорий.
Подписание мирного соглашения поздним вечером 9 ноября в Баку, несмотря на введенный из-за коронавируса комендантский час, встретили стихийными празднованиями, которые продолжались весь следующий день. В Ереване же вспыхнули беспорядки, премьер-министра Никола Пашиняна обвиняли в капитуляции и называли предателем. Победители и проигравшие поменялись местами.
Гражданские миротворцы с обеих сторон называют сложившуюся ситуацию зеркальной, говорят, что стороны "обменялись болью". "Война ничего не решает, и недовольство, проблема остается - она лишь перешла с одной стороны на другую, - говорит Марк Григорян. - Я переживаю, что проблема однажды снова вернет нас в горячую стадию конфликта".
"То, что мы видим сейчас, эта сегодняшняя глорификация победы - это мощный ресурс легитимности, который можно использовать десятилетиями, - считает бакинский социолог Сергей Румянцев. - Это будут использовать в Азербайджане, как до того использовали в Армении".
Все то немногое, чего гражданским активистам удалось достичь за межвоенные десятилетия, оказалось стерто новой войной: некоторые участники миротворческих проектов публично перековались в яростных патриотов, победители насмехаются над проигравшими, а СМИ акцентируют внимание на преступлениях, совершенных противником. "Я еду в такси и слышу, как по радио ведущий говорит, что, мол, никогда не забудем и не простим", - рассказывает госслужащий Керим.
Все это выливается и в социальные сети, где, как и до войны, армяне и азербайджанцы продолжают припоминать друг другу разнообразные зверства.
"Одна из трагедий в армяно-азербайджанских отношениях - это цикл безнаказанности за военные преступления, который установился в первой войне и повлиял на ведение второй, - говорит Лоуренс Броерс, британский исследователь Карабахского конфликта. - Вопросы ответственности потерялись во взаимной динамике конкурентных претензий и контрпретензий, в которых каждая сторона хранит молчание о преступлениях, совершенных от своего имени, или отвергает их как "фейк-ньюз".
Обе стороны, таким образом, пытаются выставить друг друга жертвой, вместо того чтобы требовать признания ответственности конкретных преступников. "Вы признаете преступления своей стороны не ради другой, вы делаете это для здоровья своего собственного общества, - говорит Броерс. - Необходимо признать боль другой стороны, но также взять на себя ответственность. Без этого приходят молчание, табу, манипулируемые воспоминания и новые циклы безнаказанности".
Именно работой над этим пыталась заниматься организация Imagine Dialogue: армян и азербайджанцев просили подготовить перечень важных для них дат и событий, после чего организовывали совместное их обсуждение.
Карабах и Албания. Как война историков отражается на памятниках истории
"Они делали то, что другие организации не брались делать, - обсуждали историю конфликта, историю обеих стран, старались объяснить, откуда этот конфликт взялся и почему он продолжается", - рассказывает Арзу Гейбулла.
Теперь, говорит она, все придется начинать с нуля: "Надо массово менять мышление людей, объяснять, почему нельзя общаться на таком уровне и смотреть нормально на то, что кто-то кого-то режет в войне и говорить "правильно сделали". Я не знаю, как теперь это делать... и это опустошает". В одном она уверена - успеха без государственной поддержки не добиться.
"Образ миротворца, что работает втайне от своих сограждан, - бессмысленен и карикатурен, - говорит армянский правозащитник Георгий Ванян. - Любой миротворческий проект должен быть акцией, публичной акцией".
Армянин, гуляющий по БакуНо готовы ли к таким публичным акциям обе страны?
Одним из пунктов мирного договора, подписанного главами государств, было разблокирование коммуникаций - последние 30 лет Армения и Азербайджан были отрезаны друг от друга. Советские железнодорожные пути ржавели, автомобильные дороги были заминированы.
Некоторые оптимисты в Баку и Ереване считают, что восстановление сообщения между странами поможет наладить общение между народами. Но и они соглашаются, что на это уйдут годы.
Депутат азербайджанского парламента Расим Мусабеков считает, что нужно не менее 10 лет. "Надо восстанавливать отношения. Армянам надо уходить от психологии реванша, и там должно произойти отрезвление, - говорит он в интервью Би-би-си. - Но я думаю, что и нам нужно отойти от эйфории победы и начать выстраивать отношения, если мы хотим мирной жизни для себя, своих детей и внуков".
На вопрос о том, готово ли государство помочь гражданскому обществу в налаживании этого общения, Мусабеков отвечает, что само общество к этому еще не готово. Об этом, по его мнению, можно будет говорить только после разминирования и восстановления региона, а также налаживания экономических связей.
"В войне можно в короткий срок достигнуть какого-то результата, а мир надо строить долго. Сегодня кажется немыслимым, что армянин, не чувствуя опасности, будет гулять в Баку или что азербайджанец поедет гулять по Еревану. Но через 10 лет это станет естественно, как гуляющий по Парижу немец или француз, гуляющий по Берлину", - убежден депутат.
О том, что конфликт "далек от урегулирования", говорят и с армянской стороны, но при этом указывают, что не готов к миру именно Азербайджан - из-за "постоянно озвучиваемых президентом Алиевым угроз" и "препятствия возвращению армянских военнопленных".
"Армянская сторона всегда выступала за гуманитарные контакты между обществами региона, которые должны основываться на взаимном уважении и терпимости с целью укрепления доверия между сторонами, - сказала Би-би-си пресс-секретарь армянского МИДа Анна Нагдалян. - Конечно, подобным программам должны предшествовать соответствующие предпосылки".
***
"Я тут посоветовался с психиатром - похороним его на холмах Грузии, в знак мира между тремя братскими народами", - говорит в конце фильма "Все к лучшему" местный сумасшедший. Герои везут гроб к границе.
Армянский правозащитник Георгий Ванян считает, что, несмотря на все достоинства, за эти годы фильм устарел и теперь выглядит как реликт и повод для стариков вспомнить, как армяне и азербайджанцы жили вместе. Режиссер фильма Вагиф Мустафаев сейчас снимает в основном документальные фильмы, 13 из которых - о жизни бывшего президента Азербайджана Гейдара Алиева. От комментариев Би-би-си он отказался.
На YouTube у фильма за 10 лет чуть менее 40 тысяч просмотров, зато это одно из немногих мест в интернете, где армяне и азербайджанцы не оскорбляют друг друга. Еще одно такое уникальное место - отрывок из фильма "Мерзавец" того же Вагифа Мустафаева. Герой грузина Мамуки Кикалейшвили едет в бакинском метро, где местный армянин Бока Давидян поет свою добрую любовную песню о том, что "виноваты во всем эти ландыши". 1988 год, до войн на Кавказе осталось совсем недолго.
https://www.bbc.com/russian/features-56003986===================================
"Знаете, какое это было унижение?" Как живут армяне на новой границе с Азербайджаном Илья Барабанов, Марина Катаева
Би-би-си, Армения
26 февраля 2021
Разделенные села, перерезанные дороги, остановившиеся производства - после осенней войны 2020 года между Арменией и Азербайджаном появились десятки километров новой границы, точные контуры которой еще предстоит определить. Корреспонденты Русской службы Би-би-си в Армении проехали вдоль новой границы и посмотрели, как местные жители привыкают к своим соседям.
"Welcome to Azerbaijan!" - сообщает большой щит на обочине трассы, ведущей из армянского Гориса в армянский же Капан. Но как только мы останавливаем машину, чтобы его сфотографировать, появляются российские пограничники, чтобы уточнить, кто мы такие и зачем здесь встали: "Вообще здесь запрещено снимать. Если вы перейдете дорогу, окажетесь уже на азербайджанской территории. Но раз вы из Москвы, мы вас поохраняем", - шутит боец.
В советские годы дорогу строили, исходя из соображений удобства и игнорируя административные границы между республиками. Когда СССР не стало, между Арменией и Азербайджаном случилась первая война, когда Баку потерял контроль не только над Нагорным Карабахом, но и над семью районами вокруг него. После осенней войны 2020 года, проигранной уже Арменией, эти районы вернулись под контроль Азербайджана.
Дорога из Гориса в Капан на нескольких своих зигзагах сворачивает теперь на возвращенную Азербайджаном территорию, так что сразу после войны азербайджанские военные установили вдоль нее несколько таких щитов: пусть азербайджанцы по ней и не ездят, но для потерпевшего поражение противника они стали символическим напоминанием о случившемся.
Чтобы избежать новых столкновений между армянами и азербайджанцами, Россия, выступившая посредником при заключении мирного соглашения, не только ввела миротворцев непосредственно в Нагорный Карабах, но и выставила пограничников там, где возможны новые конфликтные ситуации.
Пограничники рассказывают, что местные жители от них, а не от армянского правительства узнают о том, как меняется линия границы, куда ходить и ехать теперь можно, а куда нельзя: "Азербайджанцы точно знают, чего они хотят добиться, и до последнего будут спорить по каждому спорному участку, с армянской стороны такой готовности незаметно, - говорит российский пограничник. - Впереди вы еще азербайджанскую заставу увидите, но до Капана доедете спокойно".
Сорокатысячный Капан - столица Сюникской области Армении. С востока она граничит с Азербайджаном, с запада - с азербайджанским эксклавом Нахичеванью, на юге с Ираном. Так что пока мы едем к Капану, навстречу идут фуры с иранскими номерами. Вдоль дорог тут часто встречаются фигуры медведя, который держит в зубах ключ.
По одной из легенд, Сюник или Зангезур, как называют его местные (большая часть региона расположена на склонах Зангезурского хребта) - ключ ко всей Армении. И когда в Карабахе шли бои, нам неоднократно приходилось слышать от разных собеседников в Армении, что следующей целью азербайджано-турецкой коалиции в случае победы станет именно Сюник, поскольку, захватив его, можно соединить Азербайджан не только с Нахичеванью, но и Турцией.
Нападать на Сюник как минимум сейчас, кажется, никто не собирается, но по мирному соглашению, подписанному Владимиром Путиным, Ильхамом Алиевым и Николом Пашиняном, через эти места должна пройти дорога, которая все же свяжет Азербайджан с Нахичеванью.
Президент Алиев уже распорядился начать строить железную дорогу из Горадиза в возвращенный по итогам осенней войны Азербайджану Зангелан и дальше к армянской границе. Но встреченные нами в Капане чиновники пока ничего не знают о том, как новая дорога пройдет по их области.
Над "дорожной картой" по разблокировке всех транспортных коридоров в регионе продолжает работать межправительственная комиссия, сформированная в январе из вице-премьеров правительств Азербайджана, Армении и России.
"Есть стресс от потери части родины, от проигранной войны. И он пока не прошел, нужно куда больше времени", - рассказал один из областных чиновников, попросивший об анонимности.
Контролируя часть дороги, азербайджанцы пока не закрывают движение не только из Гориса в Капан, но и дальше: из столицы области на юг, к иранской границе. Только сотрудники ГАИ на выезде из города предупреждают: "Через несколько поворотов увидите палатки, это азербайджанцы стоят, там останавливаться нельзя".
Закрытые дороги и аэропорт на границеОднако некоторые дороги новая граница заблокировала: например, кратчайший путь от Капана к селу Агарак. В середине февраля его жители сообщали о нескольких случаях стрельбы со стороны Азербайджана, так что у села пришлось выставить еще один пост российских пограничников. Ехать в Агарак теперь надо в объезд, и путь занимает не 10 минут, а 40.
Но добраться получается не всегда: в первый день, когда корреспонденты Би-би-си попытались проехать до Агарака, сильный снегопад засыпал грунтовую дорогу, так что машина просто не смогла пройти по этой гористой местности, отчаянно буксуя на склоне каждой новой горы и окончательно застряв в селе Вартаванк.
"Приезжайте завтра, трактор должен прийти и почистить дорогу, тогда до Агарака можно будет добраться, а пока даже "Нива" не проедет", - посоветовал местный житель. По его словам, до войны в окрестных селах жили сотни человек, но с началом боевых действий они выехали и до сих пор не спешат возвращаться, выжидая, чем закончатся переговоры о границе.
В марте, к началу посевной, жители сел вернутся, а пока на местных улицах встречается больше собак, чем живых людей. Белый щенок, соскучившийся по общению и радующийся свежевыпавшему снегу, долго кружил вокруг нас, предлагая поиграть, но обсуждать с ним новую армяно-азербайджанскую границу было довольно бессмысленно.
Когда боевые действия только завершились, в Капане активно обсуждали, что к Азербайджану может перейти даже городской аэропорт. Но пока стороны сходятся на том, что новая граница пройдет по реке, протекающей параллельно взлетно-посадочной полосе. Самолеты перестали летать в Капан после развала СССР, за 25 лет старый аэродром превратился в руины, но летом 2017 года в городе началось строительство нового аэропорта.
"И здание, и подъезды к нему, и вся взлетно-посадочная полоса - все с нуля сделано", - гордятся объектом его сотрудники. Сертификацию новый аэропорт прошел в ноябре 2020 года, сразу после окончания войны, когда выяснилось, что новая граница пройдет буквально по его краю. С тех пор сотрудники выходят на работу, обслуживают готовое к работе здание, но даже не предполагают, когда тут может приземлиться первый самолет. Пока планируются рейсы только из Еревана, из которого до Капана на машине ехать 5-6 часов, но в будущем аэропорт может теоретически принимать и международные рейсы.
"В 150 метрах от ВВП через реку уже проходит граница, и теперь там, как говорят, Азербайджан", - пожимают плечами наши собеседники, кажется, до конца не веря, что Азербайджан смог вернуть себе территории, которые не контролировал четверть века.
По двум берегам превратившейся в границу реки за безопасностью аэропорта следят и азербайджанские, и армянские, и российские пограничники. "А вы азербайджанцев прямо отсюда видите?" - уточняем мы. "Их палатки видны. А еще видим, когда они в футбол выходят играть на полянку".
Из вернувшихся под контроль Азербайджана районов в Капан переехало 800 человек, во всю Сюникскую область - 4700 переселенцев. Восемь семей, покинувшие Гадрут (город в Нагорном Карабахе, сейчас под контролем Азербайджана), Зангелан (возвращенный Азербайджаном районный центр), Миндживан (поселок в Зангеланском районе), живут теперь в бывшей школе-интернате в Капане.
"Путин на четвертый день предлагал остановить войну, но Пашинян сказал, что будет воевать до конца. И что осталось теперь от Нагорного Карабаха?" - возмущается Валерий Гаспарян, который был вынужден покинуть Гадрут, в котором он жил 20 лет. Его старший сын продолжает служить в армии Нагорного Карабаха, младший принимал участие в боевых действиях и был ранен.
Сколько им придется провести здесь времени, Гаспарян не знает: "Спасибо доброму человеку, который поселил нас здесь, а иначе мы вынуждены были бы под открытым небом в такую погоду ночевать".
Переселенцы не платят за свет, газ, им привозят продукты. Он получает пенсию в 35 тысяч драм, около $30, а снять жилье в Капане, по его словам, стоит от 50 тысяч драм. На вопрос, что больше всего сейчас волнует беженцев, пенсионер говорит, что самое главное сейчас - вернуть домой пленных. Поиск погибших и возвращение пленных остаются самыми болезненными темами в стране спустя три месяца после окончания войны. Еще нужно обеспечить всех переселенцев новым жильем.
"Ладно, ты сдал Нагорный Карабах. Но зачем ты теперь сдаешь Зангезур? Это сердце Армении. Что турки говорят, он сразу: "Есть, я готов сделать", - возмущается Гаспарян поведением армянского премьера Пашиняна.
Его временные соседи по школе-интернату, также вынужденные бросить свои дома, не согласны с тем, как он оценивает политическую обстановку в стране: "Не надо говорить, что плохо, все плохо. Главное, детей сейчас из плена вернуть, а потом государство начнет и все остальные проблемы решать, - говорит Нарбик, уточняя, что обычно его все зовут почему-то Колей. - Крыша над головой есть, свет, вода, тепло, продукты - все бесплатно. Нельзя говорить, что государство совсем о людях не заботится".
Шурнух - разделенное селоВ некоторых местах новое жилье для людей, которым пришлось оставить свои дома, уже начали строить. Село Шурнух новая армяно-азербайджанская граница разрезала почти пополам.
Граница между двумя частями Шурнуха проходит ровно по этой дороге. Слева - Армения, справа - Азербайджан
В Шурнухе живет около 80 человек, тут 35 домов, в конце декабря сюда прибыла делегация, в которой были три азербайджанских генерала, один российский и подполковник армии Армении. Жителям сообщили, что 11 домов теперь находятся на территории Азербайджана и их надо освободить.
"Один из этих генералов упер руки в бока и говорит мне: "Это теперь азербайджанская земля!" А с нашей стороны только подполковник, который молчит. Знаете, какое это было унижение?" - рассказывает глава села Акоп, который был вынужден оставить свой дом и перебраться с семьей в здание сельской администрации.
В советское время в этом одноэтажном белом здании был медпункт, а администрация была в соседнем большом двухэтажном здании. Но еще в первую карабахскую войну здание попало под обстрел "Градов" и восстанавливать его не стали, совместив администрацию и медпункт в одном доме.
Из окон дома, где живет с семьей 57-летняя Лариса, виден через дорогу ее бывший дом, который они вынуждены были оставить.
"Многие говорят, что все бросили, надеясь на компенсацию, но на самом деле унесли все имущество, - шутит она. - Мы все забрали, кроме палочек, которые ставили в огороде, чтобы фасоль росла. Я хотела и их забрать, но потом смотрю: азербайджанцы уже уносят их на костер".
"Не хочу плакать, но травы нет, места для скота нет, они из-за этого умирают", - говорит женщина. В прихожей дома, в котором она теперь живет с семьей, лежит разделанная туша коровы - "зарезали, потому что коровник маленький, не помещаются". Лариса пьет чай и смотрит в окно на свой бывший дом. На столе стоит ореховое варенье - она привезла орехи летом из теперь уже азербайджанского Зангелана - и сыр, который она делала в своем доме, который теперь тоже стоит за границей.
На крыше одного из перешедших под их контроль домов азербайджанские военные установили видеокамеру и с ее помощью следят за ситуацией в селе, а когда видят, что сюда приехали что-то снимать журналисты, обращаются к дежурящим тут же российским пограничникам.
Еще один переселенец Эдик Айрапетян рассказывает, что пограничники из России помогали жителям, оставившим свои дома, вернуться туда, если они забыли что-то забрать.
"У нас один дедушка забыл там свою обувь, ушел, в чем был. Тут такой снег начался, он вспомнил, что надо вернуться, обратился за помощью к русским, они связались с азербайджанцами, те пустили, чтобы он забрал свою обувь из бывшего дома", - говорит Эдик.
И Лариса, и Эдик сетуют, что к Азербайджану отошли пастбища, на которых жители Шурнуха выпасали свой скот. Теперь пастись животным негде, и даже на водопой их надо провожать и следить, чтобы они случайно не забрели на азербайджанскую территорию, откуда скот уже могут не вернуть. На окраине села уже заложили 12 новых домов для вынужденных переселенцев, которые обещают достроить к концу 2021 года.
Тупик"Со стрессом люди справляются с большими сложностями, потому что времени прошло немного, - говорит мэр Вардениса Арам Мелконян. - Из нашего города за время последнего конфликта погибли 17 человек, из них 14 - молодые парни до 20 лет. А из всей области погибло почти 100 человек".
В 15-тысячный Варденис на северо-востоке Армении мы приехали, когда мэра города там не было, он уехал в одно из соседних сел на прощание с погибшим на войне молодым человеком, тело которого не могли найти три месяца.
До войны через Варденис проходила новая дорога, связывающая Ереван со Степанакертом. По ней в Нагорный Карабах можно было попасть быстрее всего, так что ею пользовались и местные жители, и туристы, и приезжающие в регион журналисты. Когда Армения проиграла войну, из транзитного города Варденис превратился в тупиковый, трафик на дороге резко упал, начали закрываться гостиницы, магазины, кафе, автозаправки.
Мэр Вардениса Арам Мелконян высказывает, наверное, не самое популярное сейчас в Армении мнение, что рано или поздно жители двух стран научатся принимать друг друга
Мэр города оценивает экономические потери Вардениса в результате войны в 500-700 миллионов драм в год ($1,1 - 1,3 млн).
"Раньше в это время через город постоянным потоком ехали машины, автобусы с туристами, развивался мелкий бизнес, а теперь к нам приезжают только ваши коллеги и Красный Крест, - говорит местный житель Павлик. - Многие бизнесмены и жители уже пакуют чемоданы и думают о переезде в другие города".
После войны в Варденис из возвращенных Азербайджану районов переехало 56 семей, больше 200 человек, и городские власти пытаются сейчас помочь им всем с жильем и работой.
Но одной перекрытой дорогой проблемы Вардениса не исчерпываются. Крупнейший в Армении золотой рудник Сотк до войны входил в тройку крупнейших налогоплательщиков в бюджет страны. После войны 70% территории рудника оказалось на азербайджанской стороне и сейчас простаивает.
Арам Мелконян рассказывает, что всего на Сотке работало примерно 1000 человек, из которых 550 - жители Вардениса. "За последние несколько дней там произошли сокращения, это большие трудности для города, для администрации, для мэра, - говорит он. - Нам надо думать, чем эти люди будут заниматься, у них у всех кредиты, это огромная проблема".
Через несколько офшоров рудник принадлежит собственникам из России, которые сейчас, по информации мэра, ведут переговоры с азербайджанской стороной, чтобы рудник продолжил работать в прежнем режиме еще хотя бы два года. Но детали переговоров неизвестны.
Пока азербайджанские военные подняли со своей стороны над рудником флаг Азербайджана, а привезенные из России охранники рудника сказали нам, что поговорить ни с кем из руководства компании не удастся, потому что они постоянно на совещаниях.
На территории Азербайджана после войны оказались и многие пастбища, на которых местные жители выпасали свой скот. Коровье молоко многие из них продавали сырному заводу "Экокат", который 99% своей продукции отправляет на продажу в Россию. За год завод производит около 600 тонн сыра. Ежедневно предприятие принимало около 40 тонн молока, но теперь, прогнозирует глава Вардениса, объемы будут падать, а жители начнут продавать своих коров, которых больше негде пасти.
Азербайджан должен получить возможность возить грузы в Нахичевань и далее в Турцию, Армения через территорию Азербайджана должна быть обеспечена транспортным коридором с Россией
Основатель и владелец завода Артур Мовсисян признает, что война ударила по его бизнесу, но говорить об этом не хочет: "Я не тот человек, который будет плакать. Мы должны быть сильными и должны найти пути продвигаться вперед".
"Нет у людей настроения, и это самая большая проблема. Для того, чтобы что-то делать, вкладывать, у людей оно должно быть". Артур против новых границ между Арменией и Азербайджаном, он считает, что в мире вообще не должно быть ограничений в виде государственных границ между странами. "Зачем они нужны? Страны в них ковыряются, это всегда приводит к конфликтам. Границы - это ограничения во всех сферах", - добавляет он.
"Пройдет время, раны залечатся"С мэром Вардениса Мелконяном мы гуляем по городу, он показывает закрывшиеся магазины, аптеки, заправки и рассказывает, что рассчитывает на работу трехсторонней межправительственной комиссии, о создании которой Ильхам Алиев, Никол Пашинян и Владимир Путин договорились по итогам встречи в Кремле 11 января.
До 1 марта рабочая группа, сформированная из вице-премьеров правительств Армении, Азербайджана и России, должна представить план по разблокировке транспортных артерий в регионе. Азербайджан должен получить возможность возить грузы в Нахичевань и далее в Турцию, Армения через территорию Азербайджана должна быть обеспечена транспортным коридором с Россией.
"Один из главных вопросов обсуждения трехсторонней группы - это дорога Ереван - Варденис - Кельбаджар - Степанакерт, - утверждает мэр Вардениса. - Эта дорога может быть выбрана потому, что она ближе всего к российской границе, она очень хорошо построена, на нее потратили много денег. Я думаю, не позволят, чтобы эта дорога просто потерялась. Если отсюда пересекать границу с Россией через Азербайджан - через Гянджу, то получается 160-180 км. Это самый короткий путь. Я надеюсь, что в ближайшее время будет открыта эта дорога, и наш город будет снова дышать. Пока город стоит".
До того, как стать мэром города, Арам Мелконян профессионально занимался боксом, так что сейчас в Варденисе достраивается боксерская школа, а во время службы в армии он был разведчиком.
Когда мы встречались во время войны, градоначальник был в форме, рвался на фронт и жаловался, что начальство из Еревана не отпускает его воевать, поскольку он должен заботиться о своем городе. Сейчас он продолжает регулярно выезжать теперь уже не на передовую, а на новую границу, где продолжают стоять армянские военные.
Он рассказывает, что командование запрещает военным контактировать с противником, но какое-то общение между ними все же происходит: "Люди стоят в 20 метрах друг от друга. Утром встают и могут поздороваться, бывает, что общаются, если что-то надо - дают. Это хорошо, за счет этого есть будущее".
Мелконян высказывает, наверное, не самое популярное сейчас в Армении мнение, что рано или поздно жители двух стран научатся принимать друг друга: "Общение между Арменией и Азербайджаном, конечно, будет. Пройдёт время, раны залечатся. Раньше люди общались с азербайджанцами, жили по соседству. Я думаю, эти соседские отношения у нас возобновятся. Это надо, просто надо. Конечно, раны долго будут заживать, для этого нужны десятки лет, но надо, чтобы люди могли жить, могли работать, могли идти вперед. Для этого надо быть как соседи".
Этот материал - первый из серии репортажей о том, как живут люди в Армении и Азербайджане после войны в Карабахе в 2020 году.https://www.bbc.com/russian/features-56197719===================================
"Мы до сих пор враги". Армяне Карабаха привыкают к жизни рядом с фронтом Илья Барабанов, Марина Катаева
Русская служба Би-би-си, Степанакерт-Тагавард-Мартуни
3 марта 2021
В Лачинском коридоре остались населенные пункты, населенные армянами
Российские миротворцы ежедневно продолжают сообщать о все новых мирных жителях, возвращающихся в Карабах после окончания боевых действий. В Степанакерте (Ханкенди) жизнь, кажется, и правда, окончательно вернулась в мирное русло. Но в некоторые места жители не спешат возвращаться, не понимая, что с ними будет дальше.Корреспонденты Русской службы Би-би-си провели несколько дней в Нагорном Карабахе.
"Снимать можно все, кроме блокпостов и военных", - инструктируют перед въездом в Лачинский коридор российские миротворцы. После осенней войны Лачинский район вернулся под контроль Азербайджана, но в соответствии с мирными соглашениями, которые заключили Ильхам Алиев, Никол Пашинян и Владимир Путин, сама трасса и пятикилометровая зона вокруг нее превратились в буферную зону, по которой армяне могут добираться до Степанакерта.
И если армяне, жившие в семи районах, которые вернулись к Азербайджану, были вынуждены покинуть свои дома, то в Лачинском коридоре остались населенные пункты, населенные армянами.
Когда машина только начинает спускаться с горы к погранпункту, на котором дежурят миротворцы, справа открывается вид на небольшое село Забух (местные жители называют его Ариаван). Шесть рядов одинаковых белых домиков с красными крышами были построены в свое время для армян-переселенцев из Ливана.
До осенней войны 2020 года тут проживало около 300 человек, после нее в село вернулись 87 жителей, рассказывает глава села Андраник.
Когда мы заезжали в это село в дни войны и встречались с Андраником, он положил на стол плод граната и боевую гранату со словами: "Это жизнь и смерть. Мы выбираем жизнь".
"Я исхожу из того, о чем договорились Алиев, Путин и Эрдоган: все остаются на своих местах. Значит, и мы остаемся в своих домах", - объясняет он логику, по которой решил остаться жить в Ариаване, хотя формально это теперь территория Азербайджана.
За 44 дня войны четверо жителей села погибли, еще четверо были ранены. Один из снарядов упал рядом с домом Андраника в тот момент, когда его мама вешала во дворе сушиться белье.
"Я выскочил из дома в одной футболке проверить, все ли с ней в порядке, а она невозмутимо смотрит на меня и говорит: надень свитер и иди поешь", - смеется он, вспоминая тот случай.
Андраник уверен, что армяне "не те люди, которые смирятся с поражением". Он считает, что со временем контроль над районом снова перейдет армянам. Но пока их возвращение представляется мало реалистичным, мужчины Ариавана регулярно ведут патрулирование Лачинского коридора.
"Два раза мы фиксировали попытки нарушить границы коридора и обращались к российским миротворцам: мы здесь встали, чтобы нас защищать, если вы не будете выполнять эту работу, нам придется самим их прогонять. Больше попыток нарушить границы коридора не было", - рассказывает он.
Если в Ариаван после войны вернулась почти треть жителей, то в Лачине, где до войны жило почти 3,5 тысячи человек, теперь, по словам одного из местных жителей, осталось около сотни.
Оставшаяся в Лачине Аида говорит, что они с мужем не намерены уезжать отсюда, если только их не заставят принимать азербайджанское гражданство.
Андраник говорит, что ни Алиев, ни Пашинян, ни Путин не могут заставить людей покинуть свои дома, и уезжать из Ариавана не планирует. Впрочем, ему и его односельчанам, в отличие от жителей других армянских сел, повезло оказаться в пятикилометровой зоне вокруг Лачинского коридора, а что будет по истечении переходного периода, никто не знает.
За прошедшие с окончания войны три месяца в селе достроили школу. Учиться в нее теперь приезжают и немногочисленные дети, оставшиеся в Лачине, поскольку в городе работающих школ больше нет.
На стенах Шушинской крепости - азербайджанский флаг
Мы выезжаем из Лачина дальше в сторону Степанакерта. По пути нам встречаются еще несколько основательно оборудованных постов российских миротворцев. Пожалуй, самый крупный находится на подъезде к карабахской столице, где раньше был поворот на город Шуша, теперь перешедший под контроль Азербайджана.
С трассы видно, как сразу за блокпостом с миротворцами стоит блокпост уже с азербайджанскими военными, которые подняли над ним флаги своей страны и Турции. Уже после всех блокпостов с дороги открывается обзорный вид на Шушинскую крепость: на всю высоту одной из крепостных башен на ней также растянут большой азербайджанский флаг.
Разделенный Тагавард"Наше село стало полуостровом: с трех сторон стоят азербайджанские вооруженные силы и только с одной - армянские", - говорит директор школы в селе Тагавард (Тагаверд) Маргарита Саакян.
По итогам осенней войны одни города и села остались под контролем армян, другие - перешли к Азербайджану, а жители Тагаварда настаивают, что их село оказалось в уникальной ситуации: новая граница буквально разрезала его пополам.
На карабахской стороне остались 135 домов, а 137 теперь под контролем азербайджанских военных, которые к тому же заняли и все стратегические высоты вокруг деревни.
Сельскую дорогу перегородили проволокой, на которой висят предупреждающие знаки "Впереди мины" и "Тут вас видит враг". Пока мы поднимаемся по дороге к импровизированной границе, местные жители показывают нам в низине позиции военных. Расстояние от палаток с армянским флагом до палаток, над которыми висит флаг Азербайджана, - не более трехсот метров.
На азербайджанской территории оказалась одна из двух сельских школ и библиотека. Школа, которую возглавляет Маргарита Саакян, осталась на карабахской территории, но из 52 учеников сейчас в ней учится всего пять.
"Оборонительная линия проходила прямо за школой, в нее дважды попали. Один снаряд в лицевую сторону здания, один во двор, - рассказывает она. - Одна из наших учителей жила в той части села, которую мы теперь не контролируем, и ее дом сгорел одним из первых. Ее муж был тяжело ранен, до сих пор лежит в больнице, так что у нее пока нет возможности вернуться на работу".
В Тагаварде нет наблюдательного пункта российских миротворцев, и поэтому, по словам директора, родители не спешат возвращать детей в село.
"Мы обращаемся ко всем руководителям, которые сюда приезжают, чтобы тут появился еще один пост миротворцев, - говорит она. - Пока что в школе дежурят полицейские, но мы хотели бы дополнительных гарантий, что сможем тут дальше спокойно жить и учиться. Я надеюсь, что к весне ситуация изменится и дети смогут вернуться".
Карен преподает в этой же школе шахматы: чтобы дети лучше думали. Во время войны он пошел в армию, воевал под Мартуни, Джебраилом, а под конец вернулся защищать родное село.
Он говорит, что раньше в Тагаварде жило 1300 человек. Во время войны 12 местных жителей погибли, 35 были ранены, двое до сих пор числятся пропавшими без вести. Карен тоже получил ранение: осколок гранаты прилетел ему в район подмышки, четыре дня он пролежал в госпитале, а потом вернулся на фронт.
Учитель ведет нас на холм, с которого открывается вид на село. Это единственная высота, оставшаяся на карабахской стороне.
Названия у холма нет, но на нем стояла старая часовня, и местные жители считают это место святым. В какой-то момент азербайджанцы разбомбили позиции защитников Тагаварда, часовня была разрушена. Карен показывает вырванные из земли деревья и рассказывает, что тут погиб один его сослуживец, а еще двое получили тяжелые ранения.
Он смотрит с холма на позиции азербайджанских военных, до которых отсюда несколько сотен метров, и рассуждает: "Стоит ли хоть одна земля человеческой жизни? Под конец войны у нас кончились боеприпасы, никакого снабжения не было, азербайджанцы окружили нас с трех сторон, еще два-три дня, мы не удержали бы Тагавард".
Прифронтовой городШеститысячный Мартуни (Ходжавенд) с первых дней войны подвергался обстрелам, так что в городе сложно найти дом, который бы совсем не пострадал, и именно здесь появился один из первых наблюдательных постов российских миротворцев.
По словам мэра Эдика Аванесяна, так или иначе пострадало 80% домов, 27 были полностью разрушены.
На пострадавших от обстрелов школах и детских садах крыши уже заменили, но многие частные дома еще нуждаются в ремонте. "Сейчас те, у кого есть силы, есть деньги, начинают снова строиться. А у кого нет денег, те, конечно, ждут", - говорит Аванесян.
Тот самый памятник Гарегину Нжде
Уже после войны Мартуни оказался в центре политического скандала: оппозиционные Николу Пашиняну СМИ начали сообщать, будто в городе под давлением азербайджанской стороны был демонтирован недавно установленный памятник национальному герою Армении Гарегину Нжде.
Памятник, впрочем, стоит на своем месте, а Эдик Аванесян считает, что эту тему пытались использовать для раскола общества, которому и так непросто после проигранной войны.
"Сейчас обстановка нормальная, миротворцы стоят на постах, все тихо, отстраиваем город", - рассказывает Аванесян.
С территорий, вернувшихся под контроль Азербайджана, в Мартуни переехали 145 семей, говорит мэр, это около 620 человек. Сколько жителей, покинувших город во время войны, вернулись в свои дома, мэр точно не знает. Но предполагает, что около 90%.
"Раньше азербайджанцы были от нас очень далеко, сейчас ближе. Некоторые жители этого боятся, мы успокаиваем", - описывает свою работу Аванесян. Позиции азербайджанских военных располагаются в двух-трех километрах от окраины Мартуни.
За дни войны в городке погибло 49 человек. С азербайджанской стороной, по словам мэра, сейчас налаживается взаимодействие по поиску тел погибших и пропавших без вести.
"С российскими миротворцами мы общаемся, помогаем друг другу, можно сказать, дружим. Я уверен: то, что они здесь сейчас стоят, может предотвратить войну в будущем, - рассуждает Аванесян. - Говорить о том, сможем ли мы общаться с азербайджанцами, если они переселятся в соседние города и села, пока рано. Мы враги, до сих пор враги. Не знаю, как получится".
https://www.bbc.com/russian/features-56257053========================================
"Сын - он для родины": почему для Азербайджана Карабах дороже жизней Ольга Просвирова, Ольга Ившина
Би-би-си
5 марта 2021
28 лет власти непризнанной Нагорно-Карабахской республики контролировали города, которые теперь вернулись Азербайджану. Призрачные, они совсем не похожи на места жизни людей: кругом на уровне глаз битый кирпич, торчащая арматура, осколки стекла. Но земля усыпана историями, не имеющими ни начала, ни конца.
Детская фотография во дворе разрушенного дома. Банка с остатками варенья на раскуроченном крыльце. Мужской ботинок 42-го размера - один. Псалтырь для военных на армянском языке. Блестящая на солнце старая противотанковая мина. Пустые бутылки из-под воды и пачки от сигарет - в огромном количестве.
Вокруг - на многие километры - минные поля.
Ничего больше не надоНатик Аллахъяров приезжает на место встречи на час раньше оговоренного.
На улице холодно - в такую погоду обычно надевают пуховики, но Натик вылезает из машины в свитере, поверх которого - тонкий жилет. Он делает несколько шагов, опираясь на свою трость, и по тому, как он протягивает руку и растерянно говорит несколько слов приветствия, понятно, как сильно он переживает.
"Я всю ночь не мог заснуть. Все волновался, что просплю, что телефон не позвонит, что вы уедете, а я останусь. Бог свидетель, я только этого дня и ждал".
Впервые за 28 лет Натик едет в родной город Агдам. Подростком он вынужден был бежать оттуда во время первой Карабахской войны. Обороняя Агдам от наступающих армянских сил, Натик подорвался на мине и в 17 лет навсегда остался хромым.
"Я не имею права сейчас жить, потому что я ушел с родной земли, а мои погибшие друзья остались там. Мне кажется, они смогут нас простить, только когда я вернусь и поклонюсь их могилам, когда я снова поцелую родную землю", - эти слова Натик произнес еще в октябре. Война была в самом разгаре.
Последние 25 лет Натик с семьей живет в общежитии для беженцев в Мингечауре. Обстановка там спартанская: обшарпанные стены, вязанки дров для печки на бугристом полу, клубки проводов, развешанные по стенам вместо проводки, тусклые лампочки и общий туалет на этаже. На обстановку в общежитии Натик не обращал особого внимания - мыслями он всегда был в Агдаме. Спустя несколько месяцев у него появилась возможность снова увидеть родную землю.
Дорогу машине преграждает красно-белый шлагбаум. Военные на блокпосту требуют остановиться и долго проверяют документы. Натика они знают в лицо - это уже третья его попытка попасть на родную землю. Он приезжал к шлагбауму дважды, звонил друзьям, умолял пропустить его, чтобы хотя бы из окна машины взглянуть на родной город. Военные были непреклонны, и Натик дважды возвращался домой ни с чем.
В третий раз получилось - но только потому, что его взяли с собой журналисты. Шлагбаум поднялся, и Натик шумно выдохнул, поднял ладони к небу и начал вполголоса читать молитву. Машина какое-то время катилась по проселочной дороге и ненадолго остановилась при въезде в город проверить колеса.
Минуту Натик сидел на своем месте. В окне слева от него торчали голые придорожные кусты. Справа - кирпичные развалины. "Извините, пожалуйста", - он вышел из машины, прислонил трость к багажнику и мягко опустился на колени, прижав лоб к пыльной дороге. Несколько минут он целовал землю.
Когда он поднял голову, в глазах стояли слезы: "Спасибо, что спустя 28 лет моя долгая тоска закончилась".
Натик просится в родную деревню - это несколько минут езды от Агдама. Он мечтает увидеть дом, в котором вырос, хотя знает - дом не уцелел.
От дома, где жил Натик, осталось три стены и груда кирпичей, по которой можно догадаться, что когда-то здесь было крыльцо. В этом месте нет никакой жизни - только голые белые кирпичи и начинающая зеленеть трава. Но Натик видит другую картину.
«Спасибо за этот день!» Возвращение в Агдам спустя 28 лет4 мар. 2021 г.
BBC News - Русская служба
https://youtu.be/EsH8B7LWDc8"Вот это наш двор был. Вот тут мы играли. Вон там мой дядя жил. А там наши утки были. Хорошее время тогда было. Сейчас от деревни ничего не осталось. Спасибо всем, что вернулся в эту деревню, что сбылись мечты. Вот если умру сейчас - умру счастливым. Ничего мне больше не надо, кроме вот этого места, вот этой дорожки".
Натик разворачивает пакет и достает из него распечатанные фотографии молодых мужчин.
"Это мой школьный друг Исраиль, - показывает он одну из фотографий. - Нас обоих вместе ранило, когда на мину попали. Пусть матери шахидов [то есть "мучеников", так в Азербайджане называют погибших в карабахских войнах - Би-би-си] простят меня - не все фотографии смог распечатать. Разрешите, повешу их…
Натик подходит к уцелевшей стене, прикрепляет фотографии, снова поднимает ладони к небу. Он читает на арабском первую суру Корана и снова смахивает слезы.
Ценнее жизниАгдам неживой. Под высоким синим небом и ярким солнцем видны глубокие раны войны. Тридцать лет назад здесь жили 30 тысяч человек. Сейчас - ни души.
Уцелело немногое. Поэтому сохранившиеся фрагменты цветной мозаики на стене разрушенного дома кажутся инородными. Это все, что осталось от музея хлеба, - он сильно пострадал в годы первой Карабахской войны и с тех пор медленно разрушался.
Не сохранились ни ажурные переплетения орнамента, ни цветные витражи. Только мозаичное панно с колосьями пшеницы на фоне солнца. Подход к музею оцеплен лентой - землю вокруг еще не проверили на мины.
В центре города, окруженные руинами, тянутся к небу два минарета. Мечеть, построенная здесь еще в 1870-м, пережила обе войны. Зимой 1992 года в эту мечеть привозили тела убитых мирных жителей Ходжалы. Сейчас внутри пусто.
Агдамская мечеть и музей хлеба
Азербайджан говорит, что в боях за земли погибли 2783 человека.
- Стоило ли проливать столько крови ради мертвых городов?
- Если бы понадобилось, то и больше бы стоило, - Натик Аллахъяров не медлит с ответом. - Старики, которые не могли воевать, хотели быть с нашими солдатами. А кто еще молодой, тоже мечтал тут побывать. Мои дети эти места не видели, а все равно говорили, что хотят приехать. И я сейчас готов умереть за мою землю.
В городке Барда, на удалении от бывшей линии фронта, Ирада Гурбанова стоит на могиле своего младшего сына. 22-летний Худаяр погиб на этой войне. Ирада говорит, что он попал в окружение, "врагов было слишком много", но и Худаяр "тоже убил многих". На могилу сына, выложенную красными гвоздиками, Ирада приходит три, иногда четыре раза в день.
Два десятка могил новых жертв этой войны все в цветах. Памятники с фотографиями давно поставлены.
- Эти земли стоят жизни вашего сына?
Ирада не понимает, как можно задавать такие вопросы.
- Когда я думаю о сыне, жить не хочется. Но кто-то должен был сделать это дело. Наш президент отдал приказ, а наши шахиды отдали свою кровь и жизнь, чтобы освободить нашу землю. Сын - он для родины. Если не сделал бы он… - Ирада замолкает на секунду, смахивает слезу. - Столько времени мы ждем, чтобы наша земля, земля моего отца, дедушки и бабушки, была свободна. Это очень тяжело, что я потеряла своего сына. Но то, что он сделал, - было важно.
В нескольких минутах от кладбища - дом местного таксиста Эльчина Ширинова. 28 октября ракета "Смерч" прилетела на оживленный перекресток в Барде, убив 21 человека. Эльчин выжил в эпицентре взрыва.
Ширинов сидит на кровати. Прямо над его головой висит портрет Алиева. Одна из штанин высоко подвернута - у Эльчина нет ноги.
Эльчину приходится выбирать между едой для детей и обезболивающими для себя
"Ракета упала прямо перед моей машиной. Когда я выполз из машины, я не чувствовал боли. Смотрю - нога моя висит. А вокруг все мертвые".
Под вечер родные нашли Эльчина в больнице. Ногу к тому моменту уже ампутировали. Вместе с ногой Эльчин потерял и работу - таксовать он больше не может, да и машина сгорела. Говорит, что денег нет даже на одежду детям. Лекарства стоят дорого, и Эльчин старается пропускать уколы обезболивающих, чтобы сэкономить на еду. Ему дали только вторую группу инвалидности и социальную пенсию - 130 манатов (это 5600 рублей или 76 долларов).
У Эльчина двое маленьких детей - "будущие солдаты, будут родину охранять", уверен он.
"Пойду в погранвойска - их всех убью, - неожиданно говорит 11-летний ребенок. Он начинает плакать, мать протягивает ему платок.
Шаг в сторону - минаЛюди, бежавшие от войны в начале 90-х, как и Натик Аллахъяров, мечтают вернуться на родные земли. Чиновники наперебой обещают, что электричество и водоснабжение восстановят в ближайшие месяцы.
Но мины, многие из которых сохранились в земле со времен первой войны, нельзя обезвредить так же быстро. На возвращенных Азербайджаном территориях в абсолютной тишине безлюдной земли иногда слышатся резкие звуки взрывов. Это разминирование.
Город Физули азербайджанские силы взяли еще 17 октября. На первый взгляд он напоминает Агдам - разрушенный, опустошенный. Но не мертвый. Следы военной жизни тут повсюду. Брошенный передвижной радиолокатор - из капота машины торчит двигатель от ракеты. Камуфляжный свитер военного на земле. Опустевшее здание казармы. В металлических шкафах остались перезрелые гранаты и чей-то недоеденный завтрак. Матрасы и подушки хаотично валяются в каждом помещении. Среди них - трупик пушистой собаки. Рядом с казармой - небольшой блиндаж, на бруствере лежит военная каска. Спуститься вниз нельзя - на настиле лежит газовая граната.
На многие километры вокруг в Физулинском районе - минные поля. Саперы просят идти строго за ними - шаг в шаг. По узкому коридору можно пройти только по одному - справа и слева в землю воткнуты синие колышки. Это значит - мины.
Некоторые мины лежат в этой земле почти три десятилетия. За это время почва, избавляясь от инородного, начала выталкивать их наружу, и над поверхностью земли теперь виднеются верхние части корпусов. Другие мины установлены недавно, заметить их невозможно.
После окончания войны больше 40 человек подорвалось на минах в районе Агдама, Физули и Агджабеди - это несмотря на то, что территорию постоянно патрулируют военные. Основную работу здесь проводит АНАМА - национальное агентство по разминированию.
"Мы не можем сказать, сколько конкретно времени потребуется, - говорит Мадад Маммадов, отвечающий за разминирование в районе Физули. - Все земли разные: жилые территории, пустыри, леса, горные районы. Для всего этого есть свои методы очистки, и требуется разное время".
По самым грубым прикидкам, один человек может разминировать 25 квадратных метров территории за день. В АНАМе работают 560 человек. Таким составом на полное разминирование земель уйдет больше 10 лет. Азербайджан намерен привлечь специалистов из других стран. Предварительно помочь согласен Пакистан.
"Мы пока очистили небольшую территорию, но уже нашли тысячи мин. Наталкиваемся, например, на минную полосу шириной в 30 метров и находим там 100-150 мин. А потом наталкиваемся подряд на семь-восемь минных полос. По мере изменения линии фронта территории минировались снова и снова".
Мадад Маммадов стоит на краю такого минного поля - семь полос, тысячи мин. Посередине очищен проход длиной метров 200. Вдалеке на пригорке, со всех сторон окруженная минами, не замолкая лает большая белая собака. Она не двигается. Как ей оттуда выбраться, непонятно.
В 10 минутах на машине от этого поля полным ходом идут работы. Люди кладут кирпичи, работает экскаватор. Здесь строят подстанцию, которая будет снабжать электричеством Физули.
Чтобы начать строительство, АНАМА 15 дней очищала территорию, вскопав землю на глубину шесть метров.
"Уже начали устанавливать электрическое оборудование и собирать металлоконструкции. Планируем за два месяца закончить эту подстанцию. В других районах, например, в Шуше тоже идет строительство", - поясняет прораб Хайям Мустафаев.
План амбициозный - подстанция должна снабжать электричеством аэропорт, который планируют построить неподалеку. Президент Ильхам Алиев, провозгласивший возвращенную по итогам войны Шушу культурной столицей Азербайджана, рассчитывает, что аэропорт будет международным, чтобы в регион прилетали иностранные туристы. Пока что на месте будущего аэропорта — раскатанное поле.
В поселке Суговушан (Мадагиз) - севернее Физули - тоже орудует строительная техника. На улице из одинаковых светлых домов с вишневыми крышами, в которых еще полгода назад жили армяне, тринадцать зданий, посеченных осколками снарядов, уже отремонтировали. Свежепокрашенные одноэтажные домики с новыми пластиковыми окнами ждут новых жильцов. Внутри - диваны, столы, кресла, кухонные гарнитуры и газовые котлы.
С ними соседствуют еще не отреставрированные дома. Во дворе дома - осколки битого стекла. С улицы видно, что, убегая, хозяева спешно перетащили всю мебель в одну комнату: кровать прижата к стене, ее поддерживает комод, на котором вверх ножками лежит обеденный стол. В большой комнате, которая когда-то была гостиной, - испещренный вмятинами от осколков потолок. На участке разбросаны личные вещи армянской семьи: тарелки, ложки, обувь, клеенчатая скатерть, закрутки, детские рисунки и личные фотографии.
Неподалеку, в опустевшей армянской церкви, - огарки свечей, разбросанные по полу томики Нового завета в зеленой камуфляжной обложке. Рядом лежат иконы - некоторые расколоты на части.
"Мы следим, чтобы церковь осталась целой. Смотрите, на стенах ни одной надписи. Да, часть икон пострадала. Но это было еще при взятии поселка. Некоторые солдаты молодые, горячие - проявили тогда эмоции. Но сейчас мы такого не допускаем", - поясняет азербайджанский офицер.
Правда, после войны с крыши церкви пропал крест.
Кто же хочет умирать?Молодые парни смеются, разделяя на всех сухой паек. Бойцы, все в грязи, позируют на фоне танка после боя. Мансур Шукуров снова и снова пересматривает фотографии с войны на телефоне. Почти все, кто запечатлен на этих кадрах, погибли.
После боя под Физули из батальона, которым командовал Мансур (около 260 человек), уцелело только восемь. И он не может перестать об этом думать. Мансур и его люди попали в окружение, из которого они пытались вырваться трое суток.
"Пока в больнице лежал 10 дней, все время плакал, что я вернулся, а ребята там остались", - Мансур говорит тихо и мягко, его щеки краснеют. В домашней обстановке, с чашкой чая в руках, он совсем не похож на боевого офицера.
Его левая нога несколько раз перебита пулями, из бедра сквозь штанину торчат спицы.
В коляске возле дивана начинает хныкать восьмимесячный ребенок. Мансур, не вставая, тянется к сыну.
"Когда ранило, первым делом о сыне подумал, хотел вернуться к нему. Кто же хочет умирать? Но тогда казалось, что уже не выберусь. Порадовался, что хоть младенцем успел повидать своего малыша. А мог бы не успеть. Не все успели".
Близкие Мансура говорят, что он часто просыпается по ночам. Врачи не уверены, что смогут спасти его ногу. Когда первый раз заговорили об этом, Мансур сказал родным, что не сможет и не хочет дальше жить. Его направили к военному психологу. Тот прописал успокоительные и запретил ходить на кладбище, где лежат сослуживцы Мансура.
- Да все нормально у меня. Надеюсь вернуться в строй.
- Какое будущее видите для сына?
- Я в детстве мечтал стать футболистом. Но посмотрел на отца-военного и понял, что стою перед выбором. В итоге тоже стал военным. Думаю, сын вырастет и сам сделает свой выбор. Я готов помочь ему, чтобы он стал футболистом. Надо будет - сам его поучу.
По итогам войны Азербайджан вернул себе все семь районов вокруг Нагорного Карабаха. Но гражданские сюда попасть пока не могут - слишком опасно.
Чтобы попасть в отвоеванные города и села, приходится ехать по разбитым временем и войной дорогам, которые петляют по горам и предгорьям. Сходить на обочину смертельно опасно - никогда не знаешь, где нога может наступить на мину. На этой неделе еще один человек подорвался в районе Агдама.
Для многих в стране эти дороги - символ пути к победе и светлому будущему, которое, как им кажется, уже настает. На лето в Шуше, трасса к которой еще заминирована, назначили национальный фестиваль.
Но даже по самым осторожным подсчетам мирные жители, а вместе с ними и полноценная жизнь могут вернуться сюда лишь через годы, которые уйдут на разминирование и постройку новых дорог и домов.
https://www.bbc.com/russian/features-56287405====================================
