Выписка из путевого журнала генерального штаба штабс-капитана Прушановского. Историческая записка о начале и развитии духовной войны (или превратного тариката) учения о нравственном элементе человека в Дагестане с 1823 г. по 1843 г.// Кавказский сборник, Том 23. 1902
Уничтожение Аварского ханского дома и убиение имам-Аазама Гамзат-Бека.
После смерти Кази-Муллы, казалось, не было надежды к продолжению духовной войны в Дагестане. Действительно, 1833 год прошел по-видимому с обеих сторон в бездействии; но имам-Аазам Гамзат-бек 4, не теряя ни одного удобного случая для приобретения власти, воспользовался общим отголоском в народе о святой смерти Кази-Муллы и, деятельно распространяя новое толкование тариката, набирал мюридов, дал при себе убежище русским беглым солдатам, из коих составил роту своих телохранителей; обмундировал и вооружил их подобно нашей пехоте. Эта рота постоянно содержала караул при его доме, а в поле — при его ставке, которым доверял он более нежели мусульманам, кроме того, принял к себе одного из беглых разжалованных офицеров 5, умевшего снискать его расположение и [23] доверенность до того, что он был во многом первым советником главы мюридов. В этом году Гамзат-бек сделал нападение только на одно из селений мехтулинских владений. Против него были посланы Ахмет-хан мехтулинский, Абу-Муселим, нынешний шамхал и акушинский кадий; но Гамзат разбил на голову их милиции.
В 1834 году Гамзат-бек собрал при селении Гоцатль до 1200-т человек. Гоцатль, аварское селение, лежащее в 18-ти верстах к западу от Хунзаха, имел в то время 400 дворов, населенных богатыми жителями. Гамзат-бек располагал из этого селения сделать свою столицу, или сборный пункт, от которого мог бы свободно действовать по всем направлениям в Дагестане, а при неудачах защищаться в аварских горах и наконец в крепкой местности самого Гоцатля; по той причине он весьма сильно и деятельно укреплял его, но для исполнения сего предположения имам-Аазам видел, что ему нужно было покорить всю Аварию.
В этом году движением своих полчищ к Хунзаху открывает он первые неприязненные действия. В виду древней аварской столицы, раскинув свой стан, начал он истреблять хлеба и все засеянные поля. Потом послал своих поверенных к аварскому хану, молодому Абу-Нунцал хану, верному империи и известному победителю Кази-Муллы. Поверенные от имени имама требовали от него, чтобы он соединился с ними и принял предводительство над всеми войсками тариката; а Гамзат-бека признал, как то делается у русских, своим начальником штаба, и чтобы потом, во славу мусульман, объявил газават. Хан, хотя и видел невозможность сопротивляться огромным силам Гамзата и не имел надежды получить помощь, однако отвергнул сделанное ему предложение. [24]
Ханша Паху-Бике, мать Нунцала, та самая женщина, которая в 1830 году явилась с шашкою в руках пред толпами хунзахцев, чтобы вести их на Кази-Муллу, ныне посылает сына своего в лагерь Гамзата просить мира, хотя из сострадания к хунзахцам: "Сын мой,— говорит Паху-Бике,— если ты такой трус, боишься Гамзата, нашего джанки 6 или ты столь горд, что полагаешь унизительным для аварского хана идти к беку, то я сама пойду к нему."
Абу-Нунцал-хан, уступая настойчивости матери, решился послать к Гамзату родного своего младшего брата 16-ти летнего Ома-хана.
Ханша Паху-Бике, видя долгое невозвращение сына своего, начала беспокоиться и опять пристала с просьбами к хану, чтобы он непременно сам ехал: "Скажи Гамзату, чтобы он оставил нас в покое, мы не будем ему мешать; но пусть только он без нас действует противу русских, которым, ежели мы изменим, то нам трудно будет жить в Хунзахе, имея незначительные доходы и питаясь только дарами от императорского двора."
"Хорошо,— поеду говорит Нунцал,— но вижу, Бике, что ты желаешь смерти твоему сыну."
Немедленно хан велел собрать 200-ти нукеров и с ними выехал из Хунзаха; на половине дороги застал его сильный дождь и он должен был возвратится домой; потом чрез несколько часов опять отправился, взяв с собою только восемь нукеров. Донесли Гамзату, что хан прибыл; он выходит к нему навстречу с такою почтительностью и страхом, с каким на востоке только рабы приближаются к своим властелинам. Абу-Нунцал, после дружеского приветствия, согласился на предложение Гамзата войти в его палатку. Но вскоре вероломный предводитель мюридов, выйдя [25] из палатки, приказал убить хана и его 8 нукеров. Целая толпа убийц, в мгновении ока, сделала залп по хану и его нукерам; а на ханского брата Ома-хана, в то время стоявшего перед палаткою, напал племянник Гамзата Чапан-бек; оба выстрелили один в другого и оба упали на землю: Ома-хан убитый, а Чапан-бек умирающий. Пули, пущенные в Абу-Нунцал-хана, нанесли ему легкие раны. Обнажив шашку, он бросился на мюридов, нескольким разрубает головы и выбегает из палатки, перед которою в то время стоял хунзахский житель Магомет, сын Гаджи-Ява, бывший мюридом Гамзата. Магомет наносит сильный удар шашкой хану и почти отрубает переднюю часть его лица. Хан левою рукою поддерживает разрубленное лицо и с шашкою в правой бросается на толпу. Здесь рассказ доходит до невероятного; хотя все единогласно подтверждают, даже свидетели, что Абу-Нунцал, после последнего нанесенного ему Магометом удара, явился ужасом для всех мюридов; его рука не уставала рубить их до тех пор, пока не положил на месте замертво, или совершенно изувечил до 40 человек. Толпа начала бежать от него, видя неслыханную храбрость молодого Абу-Нунцал-хана; может быть они были проникнуты в это время мыслью, что в Дагестане не бывало примера, или весьма редко случалось, чтобы подданный поднял руку на хана или владетельного бека; но в минуту ужаса, овладевшего народом, является его спасителем первый мюрид Гамзата, заведывавший при нем распорядительною частью, мюрид Шамуил. Раздался зловещий его голос: — "Народ! вы идете противу русских, у которых есть пушки и штыки, а бежите от одного мальчика, — стреляйте по нем." — Тогда множество пуль посыпалось на храброго, но несчастного Абу-Нунцал-хана и он на месте пал мертвым.
После того Гамзат вступил в Хунзах, древнюю столицу аварских властелинов, без всякого сопротивления и [26] первое его распоряжение состояло в повелении отрубить голову 60-ти летней Паху-Бике; а юную ханшу, жену Абу-Нунцал-хана (сестра нынешнего шамхала Абу-Муселима), в то время беременную, велел он оставить в живых с тем, чтобы после родов самому на ней жениться.
Полковник Сурхай-хан 7 явился к Гамзату, надеясь, что тот его провозгласит аварским ханом. Гамзат, узнав о причине прибытия Сурхая, спрашивает его: "Сурхай, хочешь ли быть ханом? — Если будет твоя милость, отвечает Сурхай, то назови меня ханом, а я буду твоим куллою 8.— Ты слишком хочешь возвыситься, а еще более унижаешь себя, говорит Гамзат. Если я сделаю тебя ханом, то каким образом ты можешь быть моим куллою?"
— "Хотя меня будут называть ханом; но по истине говорю, что в сердце моем останусь твоим куллою."
"Видел ли ты,— спрашивает его Гамзат, - как я истребил твоих братьев?"
"Видел," отвечал Сурхай и засмеялся. "Зачем же ты не застудился за них? — "Они твои враги”, отвечал Сурхай. Тогда Гамзат говорит ему: "какими бы они не были врагами мне, но все же это твои братья, выше меня родом, и если бы ты имел малейшую совесть или благородство (агазадалух), то должен был защищать их и сам защищаться, но вижу, что ты подл и великий трус; такой человек как ты не может быть ханом." Окончив эти слова, Гамзат-бек велел одному из своих мюридов отрубить голову Сурхаю, не отнимая у него ни кинжала, ни сабли, ни пистолета. [27]
Чапан-бек, тот самый который убил Ома-хана, был при последних минутах жизни, когда увидел пришедшего отца. — "Отец мой, - говорит Чапан, — я умираю: я поднял руку на человека, которого мы считали своим господином; но Богу так было угодно, и я сделался преступником. Кроме меня у тебя нет другого сына; пред смертью прошу тебя, отец, возьми к себе и усынови Булача; 9 не отдавай его злодеям: они погубят его. Со временем, когда он вырастет, будет аварским ханом, ты при нем будешь счастлив, и за твою услугу Бог простит мое преступление. Если же до того времени ты не доживешь или он умрет, то, вероятно, родственники его в Дагестане наградят нашу семью."
Старик исполнил предсмертную просьбу сына, взял Булача на свою поруку и увез в селение Гоцатль.
И так вся Авария перешла в руки имам-Аазам-Гамзат-бека: но этим не окончились его военные предприятия: вскоре с 5000-м отрядом вторгнулся он в общество андалальцев, намереваясь присоединить его к Аварии; но андалальцы встретили Гамзата с оружием в руках и разбили его.
По возвращении в Хунзах имам, собравши 15,000 человек ополчения, двинулся с ним к сел. Куда, в Цудахарском магале, занял его и послал к акушинским старшинам поверенных мюридов с предложением, чтобы Акуша присоединилась к нему и действовала вместе против русских; и что в противном случае истребит ее до основания.
Акушинский кадий Магомет и цудахарский Аслан-кадий собрали жителей, составили совет и потом говорят:
" Общество Дарго! Гамзат прислал к нам сказать, чтобы мы соединились с ним; ежели же не исполним его приказания, то он разорит нас до основания. Даргинцы! мы не видим в Дагестане народа почетнее нашего; а Гамзат, [28] джанка, грозит нам истреблением, и уже осмелился занять наш магал без всякого предуведомления. Его действия, его угрозы слишком для нас унизительны перед дагестанскими братьями! нам нужно драться с ним, разбить его, прогнать нашего врага. Бог наградит нас за такое доброе дело; народ останется покойным и русские останутся тоже довольны нами "
Народ единогласно закричал: "вергая Гамзат!" (высшая брань). Каждый акушинец, который только мог носить оружие, пошел на Гамзата. Они соединились, разбили его, отняли много лошадей и оружия и имам-Аазам со стыдом возвратился в Хунзах.
Теперь Гамзат начал делать большие военные приготовления в намерении сделать новое нападение на Акушу, а также на Мехтулинское владение. Когда он питал себя соблазнительными надеждами легко завоевать весь Дагестан, над ним неожиданно и мгновенно началась собираться гроза.
Хунзахские жители, два родные брата, Осман 22-х лет и Хаджи-Мурат 20-ти лет 10, молочные братья Ома-хана, убитого Чапан-беком, были мюридами Гамзата и сделались известными по своему удальству во многих его поисках.
В один вечер Осман и Хаджи-Мурат хвалились пред 60-ти летним отцом 11 их удальством и храбростью.
"Дети мои, стыдитесь хвалиться перед мною вашею храбростью, когда я считаю вас самыми ничтожными людьми, даже не хочу признавать за своих детей; полагаю, что вы большие трусы и имеете низкую душу." [29]
Сыновья его никак не могли понять причины, по которой заслужили такой жестокий упрек от отца, а потому просили его сказать, в чем состоит их вина?
"Выслушайте меня, дети! — Султан-Ахмет был великий хан; он своего сына отдал нам на воспитание, я сделался отцом Ома-хана, а вы братьями его; он сравнил нас со своим родом; между тем Ома-хан убит Гамзатом, которому вы служите, и после этого какими глазами можете смотреть на ваших товарищей, и еще имеете бесстыдство хвалиться перед отцом вашим своим удальством. Я стар и слаб; но, несмотря на это, пойду завтра и убью Гамзата; пусть тогда и меня убьют; а вы храбрецы, похожие на женщин, живите спокойно с ними."
Слова отца сильно подействовали на детей, они заплакали и потом через несколько минут говорят ему: "Хорошо, мы завтра пойдем и во что бы ни стало убьем Гамзата, и когда останемся в живых, явимся к тебе с белым лицом (т. е. смоем пятно с своего семейства).”
Отец, похвалив их решимость, добавил: "Благословляю вас, дети, на доброе дело; сам Бог будет вашим помощником."
Оба брата тотчас отправились в селение сзывать в свой дом всех родных и кунаков. Собралось до 40 человек. Старик, увидев себя посреди родных и друзей, говорит им: "Дети, не заставьте меня в старости моей умереть от печали; я не могу ни есть, ни пить, ни говорить от стыда и горя, что джанка Гамзат убил моего сына Ома-хана, сделался аварским ханом, а вы ему служите. Проклинаю вас за такую низкую душу, лучше лишите меня жизни вашими руками, если не хотите убить Гамзата и тем оживить мои слабые силы."
Родственники, после непродолжительного совещания, объявили старику, что они исполнят его волю. Тогда он [30] принес Коран и всех присутствующих заставил на нем принести клятву: никому не открывать их тайны и непременно ее выполнить.
После того начали совещаться, как лучше привести в исполнение свой замысел, и положили на другой день в пятницу (джуму), когда обыкновенно Гамзат посещает мечеть, там и убить его. И все до завтра разошлись по своим домам.
В числе 40 человек, присягнувших хранить тайну эту, был и мюрид Магомет-Гаджи-Яв, двоюродный брат Османа и Хаджи-Мурата, тот самый, который разрубил лицо Абу-Нунцал-хану.
Он пошел к Гамзату, разбудил его и со всеми подробностями донес о составившемся против него заговоре. Сначала Гамзат не поверил и оставил донос без внимания. На другой день на заре Магомет-Гаджи-Яв опять напомнил ему о заговоре и советывал не ходить в мечеть; но Гамзат и после того остался в какой-то слепой уверенности, что против него подобного замысла не может существовать, или что, по крайней мере, он неудобоисполним и, решившись непременно быть в этот день в мечети, сделал следующие распоряжения: велел объявить всем в Хунзахе, чтобы никто не смел с оружием входить в мечеть, кто же осмелится нарушить его приказание, тому велит отрубить голову; а при дверях мечети поставил самый надежный караул. Потом призвал к себе 100 человек наиболее преданных ему мюридов, сообщил им о заговоре и приказал, чтобы они, по данному во время молитвы знаку, убили Османа, Хаджи-Мурата и всех их соучастников.
Эти распоряжения ясно показали заговорщикам, что их замысел открыт, и когда на другой день Осман и Хаджи-Мурат пошли посетить своих соучастников и узнать не изменили ли они своему слову, все без исключения начали отпираться от присяги и старались как можно поспешнее [31] уходить, чтобы не быть с ними вместе. Тогда братья возвращаются домой и говорят отцу, что все родные изменили им; что Гамзат знает о заговоре, и спрашивают его, как им советует: бежать или оставаться.
"Стыд, срам, — говорит им отец,— вы присягнули над Кораном и не хотите выполнить присяги, будете отвечать перед судом Божьим; решайтесь, дети, идите и убейте Гамзата".
В полдень, по призыву муллы, народ начал стекаться в мечеть на молитву. Тогда же по приказанию Гамзата у входа стал караул для наблюдения, чтобы никто в нее не вошел с оружием.
Прежде чем Осман и Хаджи-Мурат вышли из дома, отец принес им кольчугу с тем, чтобы один из них надел ее. Хаджи-Мурат, как младший, уступает старшему брату. "Нет брат,— говорит Осман,— я старше тебя двумя годами, более жил на свете, так не мне, а тебе нужно поберечь себя и потому надевай кольчугу."
Потом оба заложили под чоху сзади по пистолету и кинжалу, накинули на себя бурки и отправились в наполненную народом мечеть. Караульные осмотрели их и, не видя оружия, впустили. Братья сели посреди мечети, против ее боковых дверей, чрез которые прямо из ханского дома должен был войти Гамзат. Дали знать имаму, что Осман и Хаджи-Мурат пришли без оружия; тогда он, окруженный мюридами, отправился в храм пророка.
Кази-Мулла, имам-Аазам-Гамзат и ныне имам Шамиль не иначе ходят вне дома и даже вступают в мечеть, как имея впереди себя двух мюридов, по сторонам по 3 или 4, а сзади иногда целую толпу; все они должны держать ружья на изготовке, и кроме того двое из мюридов идут около самого имама с обнаженными шашками у плеча. Это мера азиатской осторожности и недоверчивости. Так Гамзат вошел в мечеть. Тогда Осман, поднимаясь с места, [32] обращается к народу: "Разве вы не видите? что не встаете, когда идет такой великий человек!" Все повиновались его голосу. Гамзат останавливается среди народа, подзывает к себе Османа и Хаджи-Мурата и говорит им: "И вы осмелились дать клятву убить меня." Тогда оба брата единогласно отвечают ему: "действительно мы присягнули и не изменим святому обещанию." С последними словами Осман и Хаджи-Мурат выхватывают приготовленные под бурками пистолеты и делают выстрел по Гамзату. Неизвестно чьей пуле принадлежит честь; но Гамзат пал мертвый; однако в то же мгновение и мюриды сделали по двум братьям залп. Осман повергся на труп своего кровного врага, а Хаджи-Мурат, выстрелив, так скоро успел сесть на землю, что пущенные в него пули пролетели над головою.
Ханская мечеть одинаковой архитектуры с мечетями всего Дагестана, особенно внутренним расположением. Длинный, узкий, четырехугольной с плоскою кровлею сложенный из камня дом, оштукатуренный как внутри, так и снаружи, и внутренние стены исписаны стихами из Корана. Самая мечеть разделена поперечными арками от каждой продольной стены к середине, где они поддерживаются массивными столбами; арка от арки находится довольно близко, и разделяют мечеть на две галереи, в которые обыкновенно проходит свету весьма мало. Теперь, имея понятие о расположении мечети, можно себе представить, как сделалось темно от дыма после залпа мюридов.
Все заметили, что Гамзат убит. Водворилась минутная тишина, которая тотчас была прервана голосом Хаджи-Мурата: "Хунзахцы! Гамзат убит, истребим мюридов." Тогда явилось скрытое оружие, незамеченное караульными; произошел общий бой; крик, стоны, выстрелы и кинжальные удары долго раздавались под сводами мечети, и только 30 мюридов успели выбежать и запереться в ханском доме, [33] в котором решились они защищаться до последней крайности. Взять дом силою было весьма трудно и стоило бы больших потерь.
"Моя, или Османа пуля, сказал Хаджи-Мурат, сразила убийцу аварских ханов и отомстила за кровь их, потому я и имею право распоряжаться принадлежащим им домом: зажгите его, пусть погибнут в нем и последние мюриды. На себя принимаю я ответственность, но уверен, что родственники ханов простят меня за этот поступок." Скоро весь дом обхватило пламенем; мюриды в отчаянии начали бросаться из окон; из них остался в живых только один Магомет-Гаджи-Яв, сильно раненый, тот самый, который разрубил лицо Абу-Нунцал-хану и открыл заговор. "Это брат мой, - говорит Хаджи-Мурат хунзахцам,— он присягнул со мной убить Гамзата, выдал нас, изменил нам, так истребите, сожгите его." Народ схватил Магомета и бросил в пламя, где он кончил жизнь свою в мучениях.
Хаджи-Мурат отправился к отцу; старик обнял его и со слезами сказал: "ты оживил меня, я избавлен от посрамления и не сожалею о смерти Османа: - он умер, как умирают храбрые люди."
Хаджи-Мурат вступает в управление Авариею 12, и первым его делом было собрать все разграбленные вещи в ханском доме; потом послать поздравительные письма к родственникам несчастных аварских ханов: Аслан-хану казикумухскому, шамхалу Тарковскому, Ахмет-хану мехтулинскому и вместе с тем донести об этом происшествии русскому начальству. Потом обращается он с просьбою к каждому из помянутых владетелей, чтобы кто-либо из [34] них приехал в Хунзах и принял от него управление ханством; но в этом случае ожидания его были тщетны: боязнь и высокие понятия о могуществе Гамзата и после смерти последнего удерживали родственников хана. Тогда Хаджи-Мурат просил русское начальство дать ему войска, чтобы наказать сообщников Гамзата, но и от него не получил никакой помощи.
Все эти дела происходили в мае и июне. После убиения Гамзата Шамиль заступает его место, собирает рассеянные шайки своего предшественника и нападает на Хунзах. С обеих сторон дрались с ожесточением, и после обоюдной большой потери Шамиль должен был отказаться от своего предприятия и отступить.
Через несколько дней, усилившись до 6000 человек, он вновь нападает на Хунзах. Хаджи-Мурат бросился в шашки на Шамиля и заставил его, с потерею 90 человек убитыми, вновь отказаться от своего намерения.
Хаджи-Мурат видит, что аварцы слишком слабы для сопротивления тарикату и потому пишет от себя прямо к корпусному командиру генерал-адъютанту барону Розену, что если вскоре не подадут ему помощи, то он не будет в состоянии сопротивляться Шамилю и сдаст ему Аварию.
Вскоре Шамиль, узнав, что русский отряд идет к Гоцатлю, вызывает оттуда отца Чапана, а между тем приказывает мюридам тайно схватить в доме его Булач-хана, отрезать ему голову и бросить его в Койсу. Старик отправился к Шамилю и, как бы предвидя его злое [35] намерение, строго приказал жене беречь юного отрока. Вслед за его отбытием явились злодеи и начали уверять молочную мать Булач-хана, что они всегда были врагами Гамзата и Шамиля. Гости расположились; мать, занявшись по хозяйству для оказания должного им гостеприимства, отпустила Булача со двора. Злодеи, заметив что их добыча на свободе, бросились за него и увлекли за деревню. Хаджи-Мурат утверждает, что он впоследствии узнал от тех же самых убийцев, будто бы Булач со слезами сказал им: "Вы убили мою мать, моих братьев, истребили весь дом, так хоть меня пожалейте: брат мой Аслан-хан вам дорого заплатит за меня." Но изверги, несмотря на слезы и моления 12-ти летнего отрока, отрубили ему голову Так погиб весь аварский дом, за исключением беременной вдовы Абу-Нунцал-хана.
Военная и политическая жизнь Гамзата составляет второй период духовной войны в Дагестане, хотя короткий, но замечательный, как по резким переходам в судьбе Гамзата, так и потому, что он сам указал нам путь к действию. Хаджи-Мурат призывает русских. Мы овладели Авариею, врезались в горы, стали твердою ногою в нагорном Дагестане; а южный — обеспечили от влияния учения нового имама Шамиля, который, сделавшись преемником Гамзата, своею политическою и военного жизнью составил 3-й период духовной войны в Дагестане.
--------------------------------------------------------
4. Гамзат-бек был приятной наружности; черты лица были благородные; осанка величавая; почти всегда молчалив. Он имел около 40 лет (в 1838 году).
5. Брановский впоследствии был пойман и сослан в Сибирь. Кажется, что все дело о Брановском и все записки его, веденные им во время нахождения при Гамзате, хранятся в архиве командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории.
6. Джанками называются рожденные от законной жены низкого происхождения.
7. Сурхай был джанка в ханском аварском роде; но генерал Ермолов доставил ему ханский титул и полковничий чин, вопреки владетельному аварскому хану султану Ахмету, изменившему нам по наущению своего младшего брата Гассан-хана мехтулинского, отца нынешнего мехтулинского хана Ахмета.
8. Куллами называют крепостных людей купленных или доставшихся в плен по праву победы; куллы составляют самых приближенных и верных нукеров владельца и после родственников они пользуются первым уважением своего господина. Владельцу продать своих кулл значит объявить себя перед народом бесчестным.
9. Булач-хан, меньший брат Абу-Нунцал-хана, был молочным братом Чапан-бека. Во время описываемого действия ему было 11-ть лет от роду.
10. Большая часть этой части записки составлена из рассказа самого Хаджи-Мура-та маиору Ибрагим-беку карчагскому, который многое что тогда же записал и мне передал.
11. Некоторые говорят, что отец уже был умершим, а что виновник сему дядя; Хаджи-Мурат говорил Ибрагим-беку карчагскому, что отец. В этом и большая часть дагестанцев согласна.
12. Недоброжелатели Хаджи-Мурата, а именно его родственники, присягнувшие участвовать в убиении Гамзата и потом, как мы знаем, изменившие, во главе их Ахмет-хан мехтулинский, утверждают, что Хаджи-Мурат не только не участвовал в убиении Гамзата, но даже не был в тот день в мечети, не отвергая, впрочем, что после смерти имама он принял управление Авариею. Из этого видно, что они противоречат один другому. Да и в самом деле, если бы Хаджи-Мурат не был главным соучастником в том деле, то каким образом он снискал их всеобщую любовь? Родственники чернят его потому, что Хаджи-Мурат презирал их за измену. Ахмет-хан, управляя Авариею влиянием Хаджи-Мурата, или лучше сказать, до измены последнего, Ахмет-хан брад деньги за управление Авариею, а тот управлял ею; и потому боялся, что рано или поздно начальство заметит виновника устройства в Аварии и по этой причине перед всеми чернил Хаджи-Мурата, как и всех приверженных правительству.
