ТАШУ-ХАДЖИ САЯСАНСКИЙ И ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ЧЕЧНЕ В 30-е ГОДЫ Х1Х ВЕКА
10.12.2019 anchr
Ш.А. Гапуров
Глава Чеченской Республики, Герой России Рамзан Ахматович Кадыров в своих выступлениях постоянно подчеркивает, что знание истории своего народа является важнейшей частью духовно-нравственного воспитания молодежи. В русле реализации этой задачи Академия наук Чеченской Республики начинает серию публикаций в электронных СМИ по истории, культуре и этнографии чеченского народа.
ТАШУ-ХАДЖИ САЯСАНСКИЙ И ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ЧЕЧНЕ В 30-е ГОДЫ Х1Х ВЕКА.
Выдающимся религиозным деятелем и организатором освободительной борьбы горцев на Северо-Восточном Кавказе в 30-40-е годы Х1Х века, особенно в Чечне, был Ташу-Хаджи Саясанский. Он очень много сделал для укрепления Ислама и шариата в горной Чечне (особенно в той области, которая называется Ичкерией) и в организации на этой территории повстанческого движения. Он пользовался и сегодня пользуется огромным авторитетом в Чечне и в Дагестане, как выдающийся богослов, шейх и эвлия. В селении Саясан (Ножай-Юртовский район Чеченской Республики) находится зиярат (святилище) его имени, который ежегодно посещают тысячи паломников. Даже Советская власть, закрывшая все мечети в ЧИАССР, не посмела тронуть зиярат Ташу-Хаджи.
После подавления в Чечне восстания 1825-1826 гг. под руководством Бей-Булата Таймиева в этом регионе наступило относительное спокойствие. И российская, и чеченская стороны вынесли уроки из этого восстания: обе стороны приходят к выводу о необходимости поисков компромисса, мирных путей в процессе укрепления российской власти в Чечне. Этот новый курс, провозглашенный в 1826 году наместником Кавказа А.П. Ермоловым (взгляды которого за десять лет пребывания на Кавказе и особенно под воздействием восстания в Чечне в 1825-1826 гг., сильно изменились. Кавказ изменил Ермолова. Он больше не считал силу и военные методы лучшим средством в отношении горцев) был продолжен его преемником, графом Паскевичем. С чеченской стороны активно поддержал этот курс и военно-политический лидер Чечни Бей-Булат Таймиев.
Однако в 1830-м году граф Паскевич был отозван с Кавказа и направлен в Польшу для подавления польского восстания. В 1831 году был убит Бей-Булат Таймиев. В это же время в Дагестане разворачивается освободительная борьба под руководством первого дагестанского имама Гази-Мухаммеда, распространяется новая идеология – мюридизм, призывавшая всех мусульман подняться на вооруженную борьбу против российской власти и поддерживавших ее горских феодалов.
Эта идеология стала проникать и в Чечню. Правда, здесь была сильная «партия мира». Это были сторонники Бей-Булата Таймиева, выступавшие против дальнейшей вооруженной борьбы с Россией и призывающие к признанию российской власти. В этих сложных условиях, когда Чечня колебалась между войной и миром, весьма недальновидно повела себя российская кавказская администрация. Вместо того, чтобы поддержать «партию мира», новый кавказский наместник Розен и командующий российскими войсками на Левом фланге Кавказской линии генерал Вельяминов направили в Чечню в первой половине 30-х годов Х1Х века целый ряд военных экспедиций, чтобы запугать чеченцев, проведя в отношении их «профилактическое» наказание. Были уничтожены десятки селений, огромное количество людей (прежде всего мирного населения).
Карательные экспедиции Вельяминова и Розена первой половины-середины 30-х годов Х1Х века вызвали крайнее возмущение среди чеченцев и укрепили позиции сторонников вооруженной борьбы с российской властью. Однако в Чечне в тот период не было общепризнанного военно-политического или религиозного лидера. Бей-Булат Таймиев в июне 1831 г. был убит своим кровником, кумыкским князем Салат-Гиреем Эльдаровым.
В первой половине – средине 30-х годов XIX в. в качестве религиозного и военно-политического лидера Чечни выступил Ташу-Хаджи, мулла из селения Эндирей. Историк из Санкт-Петербурга Д.В. Овсянников пишет: «Деятельность человека, который возглавил борьбу за независимость кумыков и чеченцев в 30-40-е годы Х1Х века – Ташу-Хаджи, является малоизученным периодом в истории войн на Кавказе. Сложность в исследовании этого вопроса заключается в скудности источников, посвященных этому представителю горского духовенства. Но изучение данной проблемы – неотъемлемая часть исследования Исламского фактора в народно-освободительном движении горских народов Северо-Восточного Кавказа в вышеуказанный период, так как Ташу-Хаджи впервые в истории Чечни объединил значительную часть вайнахских обществ под своей властью, будучи при этом шейхом суфийского ордена Накшбандийя и муллой. Благодаря деятельности Ташу-Хаджи, тарикат Накшбандийя широко распространился в горных районах Чечни – Ичкерии»[1].
По одним сведениям, Ташу-Хаджи по происхождению – кумык, по другим, – чеченец[2]. А.Б. Закс отмечала: «Сын Мухаммеда Тахира аль-Карахи, одного из сподвижников Шамиля и автора хроники дагестанских войн, пишет в примечании к работе отца: «Ташев-хаджи был родом из Эндери. Есть и другие мнения о происхождении Ташева – хаджи. Имеются указания на то, что он родился в селении Мичик (Чечня) или действительно в Эндери, но в районе, населенном чеченцами. Факт, что начало его бурной деятельности было связано именно с Эндери, а затем вплоть до смерти он оставался вождем чеченцев»[3].
В «Википедии» мы находим следующие сведения о Ташу-Хаджи:
«Ташев-Хаджи родился в селе Эндери Засулакской Кумыкии. По одной из версий был чеченцем, по другой – кумыком. Наиболее вероятной авторам кажется версия о его смешанных кровях, что было не редкостью в Эндери, имевшем кумыкские и чеченские кварталы. В 1820-е был муллой в родном селе. Учился у Саида Араканского и Мухаммада Ярагского. Последний возвёл его в сан шейха накшбандийского тариката.
После того, как ему пришлось покинуть Дагестан, Ташев-Хаджи ушел в селение Саясан (Сесана), которое и стало для него родным домом до его смерти в 1843 году. В Саясане он обзавелся семьей, был женат дважды, имел сына и дочь. Его называли «Прямо идущим», был непоколебимым сторонником соблюдения всеми мусульманами Шариата, всегда выступал против использования наибами и остальными чиновниками Имамата своего властного положения в личных целях и для материального обогащения, чем некоторые тогда и грешили.
Ташев-Хаджи принимал активное участие в Кавказской войне, начиная с 1828 года, был близким приближённым первого имама Гази-Мухаммада. Он дважды фигурировал в списке кандидатов на место имама Дагестана и Чечни, но в итоге уступил сначала Гамзат-беку Гоцатлинскому, а потом Шамилю Гимринскому. Ташев-Хаджи к середине 1831 года удалось склонить на свою сторону значительное число жителей восточной Чечни.
Первое упоминание о Ташев-Хаджи было сделано в донесении Розена военному министру А.И.Чернышеву от 16 августа 1834 года: «Мулла Ташев Хаджи, – докладывает наместник, – несколько раз производивший на Чечне беспокойства, принял явно сторону Гамзат-Бека и приглашает чеченцев к общему против нас восстанию, распространяя самые нелепые слухи, которые, однако, в народе совершенно невежественном производят влияние»[4]. В то же время данное донесение Розена свидетельствует о том, что чеченцы в массе своей еще не определились в вопросе о том, поддержать ли им имама Гам-Бека и вступить в вооруженную борьбу против российской власти. Розен пишет: «Некоторые (чеченцы. – Авт.), более преданные нам и желающие отвратить угрожающую им опасность, просили Командующего Сунженской линией подполковника Пулло сделать движение против близких к кр. Грозной деревень, принимающих к себе беглецов и хищников, дабы, помешав им производить уборку хлеба, напомнить о крайности, в которой они с 1832 года находились и побудить не так легкомысленно предаваться на сторону Гамзат-Бека, который уже называется у них ханом. Я разрешил подполковнику Пулло исполнить сие с частью войск…»[5]. Как видим, политика Бей-Булата Таймиева, призывавшего чеченцев к миру с Россией, продолжала действовать и после его смерти. Понадобятся еще 5-6 лет, в течение которых Пулло своими крайне жестокими репрессиями доведет большую часть чеченского населения до полного ожесточения.
Ташев-Хаджи создал боеспособную армию на территории Чечни и ряд укреплений, со своими небольшими гарнизонами от Саясана до Устрада-оьвла (нынешний Аргун), которые были и как сборные пункты для ополчения, в случае необходимости развертывания больших сил. Ташев-Хаджи постоянно тревожил своими нападениями все линии царских войск в Чечне и на границе с Дагестаном.
За свою отвагу, шейх пользовался большим авторитетом среди своих воинов и был большим мастером по применению тактики длительных конных переходов и нападений, разделив свои силы одновременно в нескольких, совершенно неожиданных местах. Ташев-Хаджи мог бы быть избран имамом, но этого не произошло и был избран Шамиль. Был соратником имама Шамиля, оказал значительную помощь ему в восстановлении его силы и авторитета после тяжёлого поражения при Ахульго. В 1836 году Ташев-Хаджи объединил свои силы с Шамилем под единым командованием.
После разделения Чечни на округа Ташев-Хаджи был назначен наибом округа Ауха. В середине 1840 года он из-за разногласий с имамом Шамилем был, по-видимому, смещён с поста наиба, но продолжал, как и до появления имама Шамиля в Чечне, проводит свои самостоятельные военные операции против российских войск по всей Чечне, но позже вернулся под начало имама Шамиля в той же должности.
Другие наибы также были настроены против Ташев- Хаджи, который выделялся из их среды: выпускал от своего имени воззвания к народу; будучи наибом одного из районов Чечни, фактически являлся её имамом. Имели место случаи активной борьбы наибов с Ташев-Хаджи.
Умер Ташев-Хаджи от ран, после похода в Чебарла в должности наиба Ауха в 1843 году. Его могила в селении Саясан (Ножай-Юртовский район Чечни) по настоящее время является объектом поклонения местного населения. Сохранились богословские труды и стихи Ташев-Хаджи.
Хронология событий.
1834 г., 16 августа – Первое упоминание о Ташев-Хаджи в донесении полковника Розена военному министру А.И.Чернышеву.
1835 г., 10 июня – первые сведения о выступлении предводителя горцев Дагестана и Чечни Ташeв-Хаджи.
1835 г., 12-15 июня – Бои между отрядами полковника Пулло и Ташев-Хаджи на реке Аргуне.
1836 г., 29 января – Бой между отрядами Пулло и Ташев-Хаджи у селения Кошкельды.
1836 г., 16 февраля – Отправка Ташев-Хаджи с отрядом в 200 человек в Чиркей для встречи с Шамилем.
1836 г., март – Совместное выступление Ташев-Хаджи и Шамиля для наказания непокорных жителей дагестанских аулов Игали, Урата, Ара-кана, Ирганая, Кодуха и Унцукуля.
1836 г., конец июня — Вторжение Шамиля с чеченскими предводителями Ташев-Хаджи и Уди-муллой в койсубулинское общество, захват Игали, Херадаре, Балахны.
1836 г., 23 августа – Карательная экспедиция полковника Пулло в аулы на реке Яман-су. Уничтожение аула Зандак. Отступление отряда Пулло под натиском Ташев-Хаджи в крепость Внезапную.
1837 г., февраль – По приглашению чеченских предводителей Ташев-Хаджи, Уди-муллы, Домбая, Умахана и Оздемира, имам Шамиль с отрядом дагестанцев прибыл в Чечню.
1837 г., 9 февраля – Поражение объединенных сил Шамиля и Ташев-Хаджи на реке Хулхулау у селения Автуры.
1839 г., апрель – Строительство Ташев-Хаджи укрепления при урочище Ахмат-Тала, на правом берегу реки Аксай, вблизи аула Мескеты.
1839 г., апрель – Тайное соглашение между Шамилем и Ташев-Хаджи о согласованных действиях против российских войск в Чечне и Дагестане.
1839 г., 10 мая – Сражение между войсками генерала Граббе и отрядом Ташев-Хаджи у селения Мескеты. Ранение поручика А.Д. Милютина – будущего военного министра России. Отступление Ташев-Хаджи к Беною.
1839 г., весна – Ташев-Хаджи совершает беспрерывные набеги на Кавказскую линию в целях отвлечь российские силы от Дагестана.
1840 г., конец февраля, начало марта – Всеобщее восстание в Чечне под руководством Шуаиб-муллы Цонтороевского, Джаватхана Даргоевского (умер от ран в 1842), Ташов-Хаджи Эндиреевского, Уди-муллы и Буги-Эзирхи (1796—1840 (погиб в бою) Гордалинских, Исы Гендергеноевского (умер в 1845).
1840 г., 16 мая – Нападение Ташев-Хаджи на крепость Внезапная.
1840 г., 5 июня – Взятие отрядами Шамиля и Ташев-Хаджи селения Зубутли в Салатавии. Переход салатавских аулов на сторону восставшей Чечни».
Видный богослов, горячий и убежденный сторонник мюридизма и газавата, Ташу-Хаджи, по нашим сведениям, в 1832 г. примкнул к Гази-Мухаммеду и участвовал вместе с ним в военных действиях против царских войск. После гибели первого имама он переезжает в Чечню – в Ичкерию, и разворачивает здесь религиозно-проповедническую деятельность, призывая чеченцев отказаться от адатов и принять шариат. «Поручите все без исключения ваши дела шариату Мухаммеда, даже иски за убийства и ранения и все правовые вопросы… Остерегайтесь мерзостных языческих обычаев… (т.е. адата. – Авт.)», – призывал он чеченцев[6]. Острие своих проповедей он направлял против местных обычаев – адатов, все еще прочных в чеченских обществах и способствовавших их обособленности, мешавших объединению. Он надеялся с помощью шариата объединить разрозненные горские общества в одно целое. Отдельные чеченские общества, где даже к 30-м годам XIX в. Ислам прочно не утвердился, отказывались принимать Ислам, и в таких случаях Ташу-Хаджи приходилось применять и угрозу силы: с ним всегда был отряд в 60 человек – из его наиболее преданных мюридов.
С 1835 г. Ташу-Хаджи начал собирать вокруг себя повстанцев и объединять чеченские общества для освободительной борьбы: он выступал с проповедями на массовых собраниях чеченцев, обращался с воззваниями к отдельным аулам и обществам Чечни. Однако, в отличие от Шамиля, действовавшего в феодальном Дагестане, где сильны были социальные противоречия, в проповедях Ташу-Хаджи отсутствуют социальные мотивы: он лишь призывает к освободительной борьбе. Он прекрасно учитывает специфику Чечни, где социальные противоречия только зарождаются и антифеодальные лозунги не имеют притягательности для свободного крестьянства.
В середине 30-х гг. XIX в. в Чечне Ташу-Хаджи показывает себя не только религиозным проповедником, но и военным, государственным деятелем. Он проводит в Майртупе общенародный съезд, где с большим трудом добивается принятия чеченцами шариата в качестве основы судопроизводства. Этим он добивается не только утверждения основ Ислама в Чечне; более важно другое – единое право должно было положить начало консолидации чеченского народа в освободительной борьбе. Съезд фактически признал Ташу-Хаджи в качестве имама Чечни.
Большой интерес представляет его воззвание 1834 года: «Во имя Аллаха, всевышнего Творца.
От уповающего на Аллаха всевышнего Хаджи-Ташева, (от того) кто оставил ради Аллаха земные блага, и в угоду ему – свою семью и родичей, ко всем мусульманам, сообществу единобожников, более того, и к последователям тариката Мухаммеда и шариата, посланника и ко всем тем, кто противится и противодействует шариату Избранного и не приемлет образа жизни благочестивых, которые поступают как «те, кто внимает сказанному и следует лучшему из него» и кто принял Ислам верой для себя. Аминь.
А затем – наша жизнь прошла в невежестве, греховных поступках (с употреблением) опьяняющих напитков и курением табака, в своеволии и жестокосердии, и в нашей слепоте касательно истинного, правильного пути.
А теперь каждому из нас необходимо чистосердечно покаяться перед Аллахом. Откажитесь же без промедления и сожаления от опьяняющих напитков… Соблюдайте высокочтимый шариат Мухаммеда, оберегайте его от мерзких обычаев, чтобы в судный день не сожалеть больше о мерзких делах. Поручите все ваши дела без исключения шариату Мухаммеда, да благословит его и приветствует его Аллах, включая тяжбы по поводу убийства, ранения и всех других правовых вопросов. Сказал Всевышний: «Те, кто не судит по тому, что ниспослал Аллах, они – нечестивые безбожники и притеснители».
Вплоть до сего дня мы воевали (вместе) с войсками против неверных. Мы разгромили их войска, взяли в плен их мужчин, забрали их одежды и разное оружие: мы захватили их имущество и были довольны Аллахом за его помощь нам против наших врагов.
А теперь настало время вернуться в вилайет нашего великого имама Гамзата и в места (обитания) аварцев, чтобы исполнить для них то, что (установлено) в благородном шариате и в «Книге» всевышнего Аллаха. Мы прочитаем молитву над его могилой и могилами других, которые нарушали истинный шариат и поступали вопреки «Книге» Аллаха.
Клянусь Аллахом, еще и еще (раз) клянусь Аллахом, без сомнения, это дело поистине правое. И мы прибудем, если будет угодно Аллаху всевышнему, с вооруженными ополчениями и сильными подкреплениями, против которых (никто) не устоит, – кончено – в полнолуние (месяца) джумада-л-ахир. И мир. Истинно так».
Комментируя данное воззвание, А.Б. Закс пишет: «…Воззвание написано не ранее 1834 г., поскольку в нем имеется призыв совершить молитву над могилой имама Гамзата. Смерть имама открыла перед Ташев-Хаджи большие возможности. Имам должен быть замещен, а Ташев-Хаджи не без основания мог считать себя будущим имамом.
О том, что в борьбе за имамство выше всех стояли два соперника – Шамиль и Ташев-Хаджи – отмечает и ряд русских источников. Сам факт именного воззвания, право на которое имел лишь имам или крупный деятель имамата, говорит о Ташев-Хаджи как о претенденте на этот пост. В воззвании в общих чертах, иногда завуалированно своеобразными оборотами речи и цитатами из Корана, намечена программа действий Ташев-Хаджи. Он обращается и к правоверным мусульманам, и к тем, кто противится шариату, пытаясь таким образом приобрести наиболее широкую аудиторию. Далее он выдвигает основные пункты своей программы. Прежде всего, это борьба с адатами (обычное право), в первую очередь, с кровной местью, приносившей громадный ущерб населению, мешавшей объединению местных общин. Много места уделяется вопросам нравственного усовершенствования, борьбе с «мерзостными обычаями» (пьянство, курение табака и т.п.).
В воззвании указывается на необходимость действовать «без промедления», чтобы срочно утвердиться в качестве претендента на пост имама.
Все это приводит к выводу, что воззвание 1834 г. является одной из форм «предвыборной агитации». В нем Ташев-Хаджи проявил себя как имеющий шансы на победу соперник Шамиля»[7].
Ташу-Хаджи в конце 1830-х годов “производил переговоры с чеченцами, привлек значительное число их на свою сторону, заключив даже тайный союз со многими старшинами из аулов…” и фактически объединил всех горцев, обитающих между Акташем и Аргуном[8]. Генерал-лейтенант Ф. К. Клюги фон Клюгенау писал: «Ташов-хаджи, по возращении из Игали (Дагестана) в Чечню (в 1838 г. – Авт.), не предпринимал наступательных действий. Он ограничивался только распространением шариата и привлечением на свою сторону возможно большего числа чеченцев. Ревностнейшими его помощниками были: Уди-мулла и Саид-кадий. Однако чеченцы, живущие на плоскости, неохотно повиновались его внушениям, и Ташов-хаджи успел взять аманатов, в знак принятия шариата, только из нескольких незначительных деревень на плоскости. Зато горная Чечня и деревни, прилежащие к подножиям хребтов, усердно ему повиновались и исполняли все его приказания; с особенным успехом Ташов-хаджи распространял свое влияние на жителей Аргунского ущелья»[9]. По мнению некоторых авторов Х1Х в., «Ташов-Хаджи превосходил Шамиля в предприимчивости и твердости характера, имел большое влияние на чеченцев и пользовался полным их уважением»[10].
С самого начала своей деятельности Ташу-Хаджи стремился объединить разрозненные чеченские общины, понимая, что без этого невозможно противостоять наступлению царизма. Эта его деятельность развертывалась в трех направлениях: пропаганда шариата, организация местного управления, создание народного ополчения. Разъезжая по селениям, он выступал на собраниях, обращался с воззваниями, уговаривал, требовал принятия шариата, угрожал оружием. Он направил в Большую Чечню и Ичкерию двух бывших претендентов на имамство – лиц, уважаемых чеченцами. Так возникал прототип будущих наибов – представителей имама. По отношению к глубинным горным районам Ташу-Хаджи держался осторожно, стремясь не нарушить старинных обычаев. В стихийные набеги на Кавказскую линию он пытался внести организованность. Каждый дом должен был дать в ополчение по человеку. В каждом районе, перешедшем на сторону Ташу-Хаджи, создавалось укрепление, служившее центром сбора ополченцев. Одно из центральных укреплений – Ахмет-кала, было устроено невдалеке от селения Саясан. Оттуда можно было бросать силы на Сунженский отрезок Кавказской линии и на Кумыкскую плоскость, поддерживать связь с горной Чечней. Отсюда посылались распоряжения, вокруг него собиралось чеченское ополчение. Это укрепление казалось неприступным. К нему вела лишь тайная лесная тропа, вокруг был вырублен весь лес, по краю порубки шли завалы из огромных бревен. Здесь же были возведены башни. Центральная башня служила одновременно жильем для нескольких десятков мюридов – дружины Ташу-Хаджи: при себе он постоянно держал отряд преданных ему мюридов[11]. Однако среди горцев нашлись предатели, которые указали путь к укреплению Ахмет-тала. В 1839 году оно было уничтожено отрядом генерала П.Х. Граббе. После этого Ташу-Хаджи поселился в центре горной Чечни, в селении Беной.
Ташу-Хаджи прекрасно владел тактикой партизанской войны. Он стал одним из главных ее организаторов в Чечне. Ташу-Хаджи казался вездесущим и неуловимым. То его всадники появлялись неподалеку от крепости Грозной, то он налетал на крепость Внезапную на Кумыкской равнине, смелыми рейдами сводя к нулю итоги многочисленных карательных экспедиций.
В отличие от Шамиля, проводившего одинаковую политику в отношении всех частей Имамата, Ташу-Хаджи отстаивал интересы прежде всего Чечни, отодвигая на второй план требования этого горского государства в целом. Собирая ополчение, он часто распускал его затем на сельскохозяйственные работы, основную часть добычи раздавал участникам военных действий, управление центральными районами Чечни поручал людям, связанным с нею происхождением или своей деятельностью, пытался пресечь наполнение Чечни мухаджирами (переселенцами из Дагестана), возражал против раздачи им земель и нарушения прав общинно-родовой собственности. В лице Ташу-Хаджи Шамиль имел постоянного оппонента, проводившего самостоятельную политику. Не случайно Мухаммед Тахир называл его «прямоидущим». В ответ Шамиль не раз смещал Ташу-Хаджи с поста наиба. Против него были настроены и некоторые наибы: он слишком выделялся из их среды. Ташу-Хаджи выпускал от своего имени воззвания к народу; будучи наибом одного из районов Чечни, фактически являлся ее имамом. Имели место случаи активной борьбы наибов с Ташу-Хаджи. Об этом свидетельствует, в частности, его письмо Шамилю примерно от 1840 года. Соблюдая ритуальное восхваление Шамиля как «величайшего из имамов по благочестию и познаниям», «совершеннейшего по разумению и пониманию», он в то же время упоминал «изменение слову и переменчивость», что «не свойственно людям почтенным», и настаивал на возвращении себе наибства, напоминая о своей помощи имаму в трудное время. Ташу-Хаджи просил также «наказать тех, кто оскорблял меня побоями и отобрал имущество» [12].
Именно в качестве имама он начал с 1835 г. собирать повстанческие войска и вводить фактически систему воинской повинности. В каждом из присоединенных районов создавался укрепленный пункт, одновременно служивший центром сбора местного ополчения. Таким был на Мичике район Казбек-Юрта. В Большой Чечне – районы Майртупа и Устар-Гордоя. В Аухе – селение Зандак. Эти укрепления не являлись крепостями. Их назначение – стать временными заслонами на пути наступления царской армии, чтобы дать возможность эвакуировать местное население и продержаться до подхода помощи из близлежащих районов. Строились эти укрепления не в самих селениях (чтобы уберечь их от разрушения), а недалеко от них. В присоединенных районах создавалось управление: во главе каждого района ставили руководителя. В Ичкерию в этом качестве был направлен Саид Игалийский (андиец), в Большую Чечню – Уди-Мулла. Д.В. Овсянников отмечает: «Организуя борьбу горцев и объединяя их под эгидой Ислама, он (Ташу-Хаджи – Авт.) утвердил свое влияние в Большой Чечне, Ичкерии, Аухе и Кумыкии (равнинном Дагестане). Ташу-Хаджи развернул деятельность, направленную на сближение народов Чечни и Дагестана. Безвластие и анархию в «вольных обществах», которые обессиливали горцев перед лицом России, сумели обуздать личности, которые применяли не только силу, но и идеологический фактор.
Исламская религия на данном этапе и выступила в качестве идейной базы, которая объединила разрозненные до этого горские племена. Поэтому не удивительно, что шейх Мансур, а вслед за ним Бейбулат … и, наконец, Ташу-Хаджи олицетворяли собою таких лидеров в Чечне. Он сочетал религиозный авторитет с качествами воина и гибкого политика. Он был признанным религиозным главой чеченских обществ и на равнине, и в горах, и его часто приглашали выступать в качестве посредника и судьи в религиозных и гражданских конфликтах»[13].
Российские власти, будучи хорошо осведомлены о деятельности Ташу-Хаджи, уже с начала второй половины 30-х годов Х1Х в. начали наносить по нему удары. Первые сведения о вооруженных столкновениях между российскими войсками и горцами под руководством Ташу-Хаджи относятся к 10 июня 1835 года. Как явствует из донесения генерала Розена военному министру Чернышеву от 4 июля 1835 года, следующий серьезный бой между повстанцами Ташу-Хаджи и отрядом Пулло (два батальона Куринского егерского полка, 500 линейных казаков, 200 терских чеченцев) произошел 12 июня 1835 года у аула Энгелик. «Пройдя 35 верст от крепости Грозной, отряд пред рассветом прибыл к сему аулу (где, по сведениям российского командования, находился Ташу-Хаджи – Авт.), не доходя коего за версту был встречен выстрелом из опушки леса. Дабы по выстрелу жители не успели уйти из аула, по приказанию подполк. Пулло, ротмистр гр. Стенбок с 300 казаков поскакал к оному и вслед за ним отправлены остальные казаки, а чеченцы в то же время заняли опушку соседнего к аулу леса. Таким образом, почти все жители окружены были в ауле, немногие же из них, старавшиеся достигнуть леса, были истреблены казаками.
Часть подоспевшей пехоты, при содействии артиллерии, послана была для занятия и истребления аула, упорно защищаемого засевшими в домах жителями. Предав огню аул, пехота и казаки по приказанию подполк. Пулло под прикрытием артиллерии отступили к остальной части отряда, истребляя хлеб на полях. Между тем, стекавшиеся со всех сторон толпы неприятеля завязали перестрелку и кидались в шашки на передовые наши цепи, и хотя каждый раз были отражаемы действием артиллерии, но беспрестанно возобновляли свои нападения и подполк. Пулло несколько раз принужден был посылать против них в атаку казаков и терских чеченцев, принудивших наконец неприятеля удалиться в лес. …Потери со стороны неприятеля были весьма чувствительны; в одном ауле Энгелик в руках наших остались 89 тел, а в прочих перестрелках, по показаниям горцев раненых и убитых более 70 человек. Сверх того, в означенном ауле захвачено в плен 27 душ обоего пола, и досталось в добычу 120 штук рогатого скота, 60 овец и коз и прочее имущество жителей»[14].
27 декабря 1835 года отряд под командованием А.П. Пулло направился для наказания аула Кишкерой «за сношения с Ташев-Хаджи». Жители оказали «упорное сопротивление». «Человек 30 из них засели в узком месте и, будучи окружены, долго держались; но отвергнув все сделанные предложения о сдаче и не видя для себя никакого спасения, сделали залп из ружей и пистолетов, вышли из своей засады, с ожесточением бросились на окружавших их егерей и пали жертвою своего отчаяния. Во многих других местах жители, запершись в домах с семействами, выбываемы были штыками, а несколько человек засели в двух смежных домах и долго беспокоили отряд своими выстрелами; двое из них, будучи выгнаны из сакли дымом от брошенной в трубы соломы, с кинжалами бросились на егерей и погибли на штыках их.
Между тем жители ближайших непокорных аулов собрались в значительном числе и в ночи производили перестрелку с окружавшею деревню цепью. На другой день поутру мятежник Ташов-Хаджи прибыл с собранным им скопищем до 400 человек. В течение дня он неоднократно бросался в разных местах на наших стрелков, но пушечными выстрелами и сильным резервом всегда был отражен с потерею. В этот же день дер. Кишкерой, состоявшая из 63 дворов, со значительным запасом хлеба и сена, предана огню. …При занятии дер. Кишкерой-Юрта, найдено в оной 76 тел убитых, а 40 душ обоего пола взято в плен, все имущество жителей и оружие с убитых досталось войскам нашим, при сем убит главный сообщник Ташева-Хаджи мюрил Миндар»[15].
А теперь, читатель, вдумайтесь в одно. Что должны делать уцелевшие жители этих уничтоженных чеченских селений – в данном случае, Энгелик и Кишкерой (а таких селений в годы Кавказской войны было очень много) – как должны выжить они и их семьи, как не умереть им с голоду до следующего урожая: ведь скот их угнан солдатами, урожай уничтожен, дома сожжены. Остается единственно одно – идти в набег за Терек, на русскую сторону, в надежде угнать оттуда скотину на прокормление семьи. Но неизбежно вслед за этим: карательная экспедиция из казаков и солдат для «наказания хищников». И снова – сожженные аулы горцев и уничтоженный урожай. Вот таков был он – страшный порочный круг Кавказской войны, вырваться из которого оказалось невозможным в течение многих лет. А остановиться не могла и не стремилась ни одна из сторон. Получается, российская власть в первой половине Х1Х века сама, своими репрессивными действиями, толкала горцев на осуществление набегов на российскую сторону.
В начале марта 1836 года отряд из 3-х батальонов пехоты, 350 казаков при семи орудиях, под командованием Пулло был направлен на уничтожение укрепления Ташу-Хаджи под селением Майртуп. По пути к укреплению Пулло уничтожил соседний с Майртупом аул Бей-Булат-юрт. Однако уничтожить укрепление Ташу-Хаджи Пулло не смог, встретив сильное сопротивление горских повстанцев. Российский отряд, понеся потери, вынужден был отступить.
Шамиль и Ташу-Хаджи понимали, что они имеют шансы на успех в освободительной борьбе только в случае совместных действий дагестанцев и чеченцев. Весной 1835 и в феврале 1836 г. в селениях Игали и Чиркат происходят их переговоры. Их итогам явилось решение о совместных военных действиях против царских войск. С.-Х. Мусхаджиев пишет, что результатом этих переговоров «было первое крупное совместное выступление лидеров освободительного движения, проложившего путь к включению в Имамат горских обществ центрального Дагестана»[16].
Ташу-Хаджи (во имя того, чтобы не допустить раскола в освободительном движении горцев) согласился признать Шамиля имамом, а себя – его наибом. Причем и Шамиль показал себя дипломатом: в публичных обращениях он ставил Ташу-Хаджи впереди своего имени – «Мы, имам Ташу-Хаджи, Шамиль…» или «От имама Хаджи-Ташева и Шамиля»[17], тем самым выказывая ему свое уважение.
Последние упоминания о Ташу-Хаджи как о наибе Шамиля и участнике боевых действий появляются в донесениях кавказского командования в мае 1843 года, а затем вообще исчезают. «Можно думать, что Ташев- хаджи в тот период умер или погиб. Устное предание гласит, что он умер «своей смертью»[18]. «Так заканчивается жизнь человека, которому суждено было оставить свое наследие в Чечне: его религиозное братство – самое большое из всех чеченских вирдов тариката Накшбандия, но вместе с тем, независимо от тариката и вирда, его по сей день называют уважительно «Великий шейх».
Стоит отметить, что Ташу-Хаджи стал заметной фигурой в народно- освободительном движении горцев Северо-Восточного Кавказа. Нельзя не учитывать его важную роль в становлении институтов централизованной власти в Чечне, а также его проповедническую деятельность. Уникальность этой фигуры заключалась в том, что он был первым лидером Чечни, который одновременно был и шейхом тариката, и имамом со всей полнотой власти последнего. При нем произошло объединение религии и политики как равных составляющих Исламского фактора.
Именно Ташу-Хаджи продолжил развитие государственных начал и стал предтечей теократического государства в Чечне при Шамиле»[19].
После избрания Шамиля имамом Дагестана он всемерно стремится поднять чеченцев на вооруженную борьбу против России. В июне 1836 года он выпускает специальное обращение к чеченцам. «…Я, раб наставника на путь истинный, Всемогущего бога – Шамиль к Чеченскому народу, старшинам и улемам… Получив сведения насчет старания вашего восстановить суетность сего тленного мира и о бесполезных трудах ваших, употребляемых на то, не зная, что из того можно получить больше вреда, нежели пользы, я не мог не пожалеть вас, тем более, что вы забыли обязанность вашу к шариату; ибо шариат гласит, чтобы стараться возобновить веру, дать народу один только шариат, а вы действуете совершенно напротив, за что, к стыду вашему, вы пострадаете от меня тогда, когда я в скором времени, с помощью Аллаха, приду к вам, и вы будете наказаны за невнимание к пользе для веры и за обманчивость вашу на сей свет. … Да будет мир отцу моему, почтеннейшему Мустафе! Действия свои он, кажется, обратил на бесполезность, но возмездие зато увидит он сегодня в сем и завтра в будущем мире…»[20]. Это обращение не особо воздействовало на чеченцев и не увеличило на тот момент число повстанцев в Чечне. Угрозы на чеченцев всегда действовали плохо. В этом в свое время убедился А.П. Ермолов и очень скоро убедится и имам Шамиль: он будет вынужден ввести в Чечне порядки значительно более мягкие, чем в Дагестане. Здесь он, как известно, уничтожал целые аулы, отказывавшиеся присоединиться к нему. Например, койсубулинский аул Херадерх. «В сем кровопролитном деле из 140 душ, защищавших Херадерх, осталось живых только 17 человек…», – отмечается в донесении барона Розена от 2 июля 1836 г. генералу Адлербергу[21]. Зато массовое недовольство в Чечне будет вызывать репрессивная деятельность Пулло и других российских военачальников в 30-е годы Х1Х века. «1836 год характеризуется ростом активности в Чечне народных масс, видных предводителей чеченских обществ под руководством Ташев-Хаджи, Уди-муллы, Хаджи-Магомеда, Улубия из Ауха, установлением тесных контактом и совместных действий с Шамилем, – отмечает Ю.У. Дадаев. – Этому в большей степени способствовала жесткая наступательная экспансия царских войск вглубь Чечни. Чем глубже царские войска старались проникнуть в горные районы Чечни, тем сильнее становилось сопротивление чеченцев, росло число жертв с обеих сторон, а также сожженных и разрушенных аулов, сел, станиц как на равнине, так и в горах»[22].
И в 1830-е, и в 1840-е годы все противоборствующие стороны на Северном Кавказе широко использовали взятие заложников (аманатов) от горских аулов и обществ. Этим занимались и российская сторона, и Шамиль. Так, летом 1836 года Шамиль направил в Чечню отряд в 500 человек, чтобы массово поднять чеченцев на восстание против России. Когда это не получилось, он взял с чеченских обществ 13 аманатов и вернулся в Дагестан. Поэтому, чеченские селения в 1830-е годы оказались в тяжелейшем состоянии: на них давила российская администрация, требуя покорности, а, с другой стороны, угрожал расправой Шамиль, требуя присоединиться к нему. Эта ситуация будет продолжаться вплоть до окончания Кавказской войны.
Деятельность Ташу-Хаджи значительно активизировалась в середине лета 1836 года. После нападения российских войск на его укрепление под Майртупом он перенес свой штаб в горное ичкеринское селение Зандак, казавшееся малодоступным для российских войск. Однако Пулло, «для поколебания влияния Ташев-Хаджи и укрощения волнения между Чеченцами и наведения на них страха (вот это «наведение страха» казалось многим российским военачальникам универсальным средством в решении всех проблем с горцами. – Авт.), решился предпринять движение для наказания жителей дер. Зандак…»[23]. 10 августа отряд российских войск, в состав которого входили и 200 карабулаков, 100 надтеречных чеченцев, окружил аул Зандак. «Внезапное появление наших войск навело ужас на жителей; одни из них искали спасения, пробираясь оврагами, коими прорезан аул, в прилегающий лес, пробиваясь чрез цепь казаков; другие из-за домов и оград открыли ружейный огонь»[24]. Однако неравенство сил было слишком огромным, к тому же нападение было внезапным (на рассвете) и сопротивление зандакцев было быстро подавлено. Захватив в плен 31 «душу мужского и женского пола» и 384 голов крупного рогатого скота, уничтожив аул, российский отряд вернулся на равнину.
К началу 1839 года для России возникла реальная угроза потери ее власти в Дагестане и в Чечне. Здесь все больше и больше усиливалось влияние Шамиля и Ташу-Хаджи. Как писал А.Юров, в конце 1830-х годов «Ташов-хаджи был «полновластным хозяином в Чечне»[25]. Это заставило кавказское командование в 1839 г. предпринять решительные действия в Чечне. В январе 1839 года Пулло решил сделать разведку Аргунского ущелья. С этой целью 19 января он напал на аул Дачу-Барзой, у входа в это ущелье. Из-за внезапности нападения жители не оказали сопротивления и уцелевшие скрылись в лесах. «Сакли, имущество и значительные запасы хлеба были зажжены…»[26]. Но углубиться дальше в ущелье Пулло не посмел и поспешно вернулся на равнину.
Весной 1839 года российское командование решило собрать в один кулак свои силы на Левом фланге Кавказской линии и бросить их в Дагестан, на разгром Шамиля. Но при этом опасно было оставлять в тылу силы Ташу-Хаджи, который мог ударить по арьергарду российских войск, углублявшихся в дагестанские горы или же броситься на Кумыкскую плоскость и Кавказскую линию. В виду этого, российское командование решило сперва нанести удар по силам Ташу-Хаджи. При этом российскому командованию стало известно о плане совместных действий Шамиля и Ташу-Хаджи. Имам просил Ташу-Хаджи активизировать нападения на российские войска в самой Чечне, надеясь отвлечь часть российских сил из Дагестана. «Вследствие этого тайного соглашения последний Ташу-Хаджи. – Авт.) в продолжении всей весны (1839 года. – Авт.) производил переговоры с чеченцами, привлек значительное число их на свою сторону, заключил даже тайный союз с многими старшинами из аулов и волнует горские общества, обитающие между реками Аргуном и Акташем, и преимущественно ичкеринцев, самого сильного и воинственного чеченского племени. Он (Ташу-Хаджи.-Авт.) построил укрепление при урочище Ахмат-Тала на р. Аксай, близ аула Мискита, на лесистой и почти недоступной местности», – доносил генерал Граббе военному министру Чернышеву 10 мая 1839 года[27].
В мае 1839 г. отряд Граббе, подвергаясь постоянным нападениям чеченских повстанцев, дошел до селения Саясан, где находилась временная резиденция Ташу-Хаджи. «Саясан был расположен на небольшом плато, круто обрывающемся к Аксаю. К югу от селения, на небольшом мысу, между двумя крутыми оврагами, находилось укрепление Ташов-Хаджи. Оно состояло из толстой бревенчатой ограды, фланкированной башнями с бойницами, – с башнею-редутом посредине. Все скаты были защищены рвами, завалами, засеками в несколько рядов; единственная же тропинка сюда от селения была во многих местах перекопана и обстреливалась убийственным перекрестным огнем»[28]. «В этом небольшом укреплении Ташав-Хаджи поселился с несколькими десятками самых верных и отчаянных сподвижников своих. Долговременная борьба горцев с русскими войсками, конечно, научила чеченцев не слишком полагаться на силу искусственных укреплений, а преимущественно пользоваться превосходством своим в нападениях среди густых лесов, на растянутые по узким дорогам русские колонны. Поэтому и Ташав-Хаджи, без сомнения, заперся в свое укрепление вовсе не с тем, чтоб выдержать в нем решительное нападение русского отряда: ему нужно было убежище или опорный пункт, из которого мог бы он угрожать окрестному населению, покорному России, и делать набеги на самую линию; в случае же движения русских войск в Ичкерию, по долинам Аксая или Ямансу, укрепление это оставалось бы на их фланге и служило бы сборным пунктом, к которому стеклись бы мгновенно тысячи горцев»[29].
На помощь Ташу-хаджи кинулись жители окрестных селений: Беноя, Белгатоя, Даттаха, Билты, Центороя и др. Наиболее жаркий бой разгорелся вокруг внутренней башни укрепления, которую защищали мюриды Ташу-Хаджи во главе с ним самим. Большая часть мюридов погибла. Сам Ташу-Хаджи с несколькими мюридами вырвался из окружения.
Селение Саясан было захвачено 12 мая, после ожесточенного боя. Но это было только полдела. Отряду надо было возвращаться на равнину, к крепости Внезапной. А это было самое трудное. «По обыкновению, горцы воодушевляли себя громким пением стихов из Корана и по временам, кучками, бросались с шашками наголо на наших стрелков с такою быстротою, что резервы с трудом подоспевали на выручку цепи»[30]. «В 8-м часу вечера полковник Лабынцев начал отступать, прикрываясь четырьмя ротами, при горном орудии… Как только горцы заметили наше движение, то начали действовать смелее и отчаянно бросились на арьергард, когда отряд начал втягиваться в дефиле. Кабардинцы встретили атакующих беглым огнем и отбросили их штыками. Несмотря, однако, на это, натиски прекратились только по выходе из леса последней роты»[31]. Сильный бой произошел 14 мая 1839 года у селения Балан-су, во время дальнейшего отступления отряда. «…Арьергарду приходилось выдерживать не один отчаянный натиск горцев, бросавшихся очертя голову в шашки, не обращая никакого внимания даже на картечь»[32].
Уничтожив окрестные аулы и хутора, в том числе аулы Балан-су, Рогун-кажа, отряд Граббе вернулся в крепость Внезапную, чтобы отсюда направиться против Шамиля. Итоги экспедиции Граббе были малоутешительными для кавказского командования. Ташу-Хаджи не был побежден: он отступил в глубь Ичкерии, в селение Беной. Генерал Милютин писал, что «самый конец набега все-таки имел такой вид, будто они (чеченцы – Авт.) выгнали непрошенных гостей»[33]. Большими были и потери: российский отряд потерял убитыми и ранеными более 100 человек[34].
В целом к концу 1830-х годов в Чечне была обманчивая тишина. «После ахульгинского погрома тишина воцарилась на всем протяжении Кавказской линии». Но, тем не менее, в «назидательных» целях, кавказское командование решило «для водворения наших приставов, поддержания на первых порах их престижа, а кстати, и наказания некоторых аулов, содействовавших набегам абреков, вопреки условиям покорности, – произвести зимою 1839-го на 1840-й год движение в Чечню, на Мичик и к качкалыковцам»[35]. (Подобные карательные экспедиции, широко применявшиеся комендантом крепости Грозной генералом Грековым в первой половине 1820-х годов в «назидательных целях», привели к грандиозному восстанию в Чечне в 1825 г.).
Во второй половине декабря 1839 г. Пулло по главе большого отряда (4 батальона пехоты, 4 сотни казаков, 10 сотен горской милиции, 10 орудий) выступил в Малую Чечню. Он «прошел без выстрела – событие до сих пор неслыханное – 28 чеченских аулов». Чеченское население нигде не оказало сопротивления царским войскам («жители везде встречали войска с полной покорностью»). Эта показная покорность настолько «воодушевила» Пулло, что он в буквальном смысле занялся ограблением населения. Он поголовно взимал с нищих людей подати, разоружал их, требовал выдачи пленных, заставлял рубить лес вокруг с. Гехи, между селениями Шали и Атаги, по реке Валерик. За время этой «бескровной военной прогулки» было собрано 3779 рублей, 455 ружей, выдано 97 абреков, 7 пленных и два беглых солдата. Каждое селение обязано было поставлять скот на «порцию» солдатам[36]. В январе 1840 г. Пулло со своим отрядом направился на Мичик. И здесь чеченцы (за исключением аулов Казбек-Юрт и Баташ-Юрт, которые за незначительное сопротивление были сожжены) не оказали сопротивления и «послушно представили 2463 рубля, 545 ружей, скот для довольствия отряда и выдали 30 абреков». Пулло собирался и дальше продолжить свое «триумфальное шествие» по Большой Чечне, но его остановил обильно выпавший снег[37].
Подавляющая часть российских военачальников на Кавказе была против поиска каких-либо компромиссов с горцами, против мирных путей решения проблемы присоединения региона к России. Так, в 1840 г., в самый разгар Кавказской войны, ее активный участник контр-адмирал Л.М. Серебряков, действовавший на Северо-Западном Кавказе, писал Н.Н. Раевскому (командующему Черноморской линией и бывшему убежденным сторонником ненасильственного освоения Кавказа): «Исполняя волю вашего превосходительства, я терпеливо продолжал вести с так называемыми представителями натухайскими прения, бесполезность коих очень хорошо понимал; я доносил вам, что предложения их так далеки от умеренных, снисходительных требований правительства, что явно изобличали совершенное ослепление насчет положения дел или намерения продлить время одними пустыми толками. Иначе нельзя было понять просьбы их: отложить окончательное заключение переговоров до будущей весны, оставаясь до того времени с обеих сторон в неопределенном перемирии, и требования, чтобы в противном случае, если на отсрочку не соглашаемся, то взамен даваемых ими присяги и аманатов очистить укрепления и все занимаемые нами пункты от Абина до Анапы, и других дерзких и нелепых предложений, коих едва ли случалось русскому генералу слышать от стада нищих дикарей». Это крайне выразительный и информативный текст. Во-первых, ясна позиция одного из самых многочисленных и сильных черкесских народов- готовность к замирению и вступлению в русское подданство на определенных условиях. То есть готовность к компромиссу. Во-вторых, ясно и восприятие Серебряковым своих «партнеров» по переговорам – «стадо нищих дикарей», сам факт предъявления которыми условий, с точки зрения Серебрякова, абсурден и унизителен для русского генерала, а стало быть, для России. Путь компромисса, за который выступал Раевский, – в частности, практика активных экономических контактов, способных сблизить горцев и русских – был для Серебрякова, представлявшего основную массу русского генералитета и офицерства, принципиально неприемлем не в последнюю очередь по психологическим соображениям. Разумеется, характеристика горцев – «стадо нищих дикарей» – совершенно не соответствовала действительности. Мир северокавказских горцев являл собой огромную и своеобразную цивилизацию, корни которой уходили в глубокую древность и которая, будучи встроена в общеимперскую культурную систему, могла значительно обогатить ее[38].
Все лето 1839 г. российские войска вели военные действия против Шамиля в Дагестане. В начале сентября царскими войсками штурмом было взято селение Ахульго – последний оплот Шамиля. Сам имам сумел уйти в Ичкерию, в селение Беной, где находился Ташу-Хаджи.
Российское командование считало, что с мюридизмом и вооруженным сопротивлением горцев покончено. «Тихо догорал памятный Кавказу 1839-й год, – отмечает Н.А. Волконский. – На горизонте, по-видимому, не было ни одного облачка: на севере – уничтожен грозный оплот Шамиля – Ахульго, разгромлены последовательными ударами горские скопища; имам, бесприютный, отвергнутый почти всеми дагестанцами, едва спасся в Чечню и, казалось, должен проститься навсегда с заманчивою мечтою о власти и влиянии в горах; на черноморском берегу, усеянном нашими слабыми фортами, было покойно, а о Чечне нечего и говорить – везде наши пристава, свободная рассылка эстафет, наряды чеченцев на разного рода общественные работы и т.п. Подобная, самая успокоительная обстановка как нельзя более располагала к отдохновению на лаврах, после трудового года»[39]. «Если мятежнику, вопреки всему, и удалось бежать, он утратил всякое уважение горцев, у него больше нет места, где можно укрыться, – доносил Граббе в Петербург. – …Его партия окончательно разгромлена; его мюриды, брошенные своим вождем, разбежались»[40]. «Соображая настоящее положение Чечни и Дагестана, – отмечал П.Х.Граббе, – есть большая вероятность, что при выполнении предположений на 1840-й год на левом фланге, отряд не встретит никакого сопротивления… В Чечне не предвидится в нынешнем году каких-либо больших волнений или общего восстания»[41]. Эти победные реляции показывают, насколько кавказское командование не разбиралось в политической ситуации в Дагестане и в Чечне в первой половине XIX в.
Вообще 30-е годы Х1Х века – это период, когда российские войска, не встречая организованного сопротивления со стороны чеченцев, проникали в любой уголок Чечни, уничтожали намеченное селение (или группу селений) и без особых препятствий возвращались обратно. Неорганизованное сопротивление жителей отдельных аулов сравнительно легко подавлялось российскими войсками. Ситуация изменится лишь после 1840-года, когда в Чечне произойдет всеобщее восстание и она станет частью имамата Шамиля. После этого каждый поход в Чечню давался российским войскам с большим трудом и стоил огромных потерь. Не зря же в 1840-е годы войска лишь два раза (в 1842 и 1845 гг.) попытались проникнуть в ичкеринские горы. И оба раза были вынуждены отступить, понеся огромные потери.
[1] Овсянников Д.В. Ташу-Хаджи: суфий и политик //Роль личности в становлении и развитии российско-кавказских отношений. Материалы Международной научной конференции, посвященной 230-летию со дня рождения Бей-Булата Таймиева. Г. Грозный, 13 ноября 2014 г. Грозный, 2015: АО ИПК «Грозненский рабочий». С. 587.
[2] Закс А.Б. Из истории первого периода Шамиля. Ташу-Хаджи наиб Шамиля. М., 1943. С. 11.
[3] Закс А.Б. Ташев-Хаджи //Вопросы истории. 1993, № 4. С. 140.
[4] Центральный государственный исторический архив Грузии (ЦГИАГ). Ф. 1087. Оп. 1. Д. 1244. Лл. 153 об., 154.
[5] Там же. Л. 154.
[6] Там же. С. 12.
[7] Закс А.Б. Указ. соч. С. 545, 549, 550.
[8] Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50-х гг. Х1Х в. Сборник документов. Махачкала, 1959. С. 139, 155.
[9] Генерал-лейтенант Ф.К. Клюки фон Клюгенау. Схватка с империей. М., 2001. С. 89.
[10] Русская старина. 1876, № 5. С. 143,147.
[11] Закс А.Б. Ташев хаджи //Вопросы истории. 1993, № 4. С. 142.
[12] Закс А.Б. Указ. соч. С. 144.
[13] Овсянников Д.В. Ташу-Хаджи: суфий и политик //Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2012. Вып. 4. С. 159.
[14] Центральный государственный архив Республики Дагестан (ЦГАРД). Ф 133. Оп. 4. Д. 3. Лл. 43-44.
[15] РГВИА.Ф. 846. Оп. 1. Д. 6325. Л. 13.
[16] Мусхаджиев С.-Х.Х. Ташав-Хаджи и консолидация освободительного движения Чечни и Дагестана в 30-е годы Х1Х в. //Социально-экономическое и политическое развитие народов Северного Кавказа (Х1Х-начало ХХ1 вв.). Материалы всероссийской научной конференции, посвященной 80-летию доктора исторических наук, профессора А.И. Хасбулатова. Грозный, 19-20 декабря 2017 г. Грозный: АО ИПК «Грозненский рабочий», 2017. С. 342.
[17] АКАК. Т.VIII. С. 712.
[18] Закс А.Б. Указ. соч. С. 145.
[19] Овсянников Д.В. Указ. соч. С. 163.
[20] АКАК. Т. У111. С. 711.
[21] ЦГИАГ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 348. Л. 18.
[22] Дадаев Ю.У. Государственное образование (Имамат) Шамиля: органы власти и управления. Махачкала. 2015. С. 260.
[23] АКАК. Т. У111. С. 712.
[24] Там же. С. 713.
[25] Юров А. Три года на Кавказе. 1837-1839//Кавказский сборник. Т. 9. Тифлис, 1885. С. 13.
[26] Там же. С. 151.
[27] РГВИА. Ф. 816. Оп. 16. Д. 6361. Л. 81.
[28] Юров А. Указ. соч. С. 18, 19.
[29] Зиссерман А. История 80-го пехотного кабардинского генерал-фельдмаршала князя Барятинского полка. 91726-1880). Т. 2. СПб., 1881. Типография В. Грацианского. 470 с. С. 87-88.
[30] Там же. 16.
[31] Зиссерман А. Указ. соч. С. 19, 20.
[32] Там же. С. 21.
[33] Милютин Д.А. Описание военных действий 1839 г. в Сев.Дагестане. СПб., 1850. С. 191.
[34] Юров А. Указ. соч. С. 21.
[35] Там же. С. 268.
[36] Юров А. Указ. соч. С. 268.
[37] Там же. С. 269.
[38] Гордин Я. Зачем России нужен был Кавказ: иллюзии и реальность. СПб., 2008. С. 12, 13.
[39] Юров А. 1840, 1841 и 1842-й годы на Кавказе //Кавказский сборник. Т. Х1. С. 226.
[40] АКАК. Т. IX. С. 333.
[41] Юров А. 1840, 1841 и 1842 годы на Кавказе // Кавказский сборник. Т. Х. Тифлис, 1886. С. 270.
