Быть чеченцем: личность и этнические идентификации народаЯн Чеснов, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института этнологии РАН, Москва. Список публикаций Яа Чеснова Введение. Как мы идентифицируемся ?
Название и самоназвание
Равнинные и горные чеченцы
Тейповая и тукхумная организации
Семейные отношения
Ислам и чеченский этнос
Этнический менталитет
Социальные институты и тип личности
Этнические соседи
Россия и Чечня
Чеченский этнос и урбанизм
Заключение: витальные силы этноса
Примечания
Приложение I. Характеристика некоторых чеченских тейпов
Приложение II. Характеристика суфийских братств в Чечне
Введение: как мы идентифицируемся?Начало проблеме положил Зигмунд Фрейд в самом конце ХIХ-го века: под идентификацией он подразумевал отождествление ребенка с одним из своих родителей. Такая постановка вопроса оказалась полезна для более широких этнологических и социологических задач по изучению самоопределения человека. Причем идентификация как процесс в позитивистски ориентированной науке уступила место идентичности - некому качеству, которое можно измерять. Ученые стали говорить о возникновении социальной и этнической идентичности, полагая при этом наличие неких социально или культурно заданных образцов. Термины идентичность, характеризующая сознательное отнесение себя к той или иной общности, и идентификация как обозначение соответствующего процесса, широко используются в современной науке.
В этнической идентификации в отличие от социальной, где явственно проступают интересы и цели, как будто больше пассивного усвоения принятых ценностей - без всякого риска, без своего собственного усилия и выбора. Но это не так. И ситуации в зонах этнических конфликтов это подтверждают. Проблема этнической идентификации сродни проблеме образования тем, что в обоих процессах имеет место воля личности, направленная на актуализацию идеала. Поэтому американский философ Ричард Рорти говорит об эдификации, т.е. строительстве, конструировании себя путем выхода за пределы самого себя и диалога с внешним миром (О концепции эдификации см. подробнее: Гусинский Э., Турчанинова Ю. О Ричарде Рорти, постмодернизме и кризисе образования. Журнал "Лицейское и гимназическое образование", 1998. N1. С. 36)
Это поистине "формирование себя посредством диалога". Мы не продукты автоматической идентификации. Приходится овладевать культурой. Поэтому-то у чеченцев есть поговорка: "Чеченцем быть трудно". Речь идет не только о традиционной культуре, но и о том, чтобы найти дорогу в будущее. "Быть чеченцем" для моего знакомого молодого поэта значит суметь также адекватно перевести Пушкина, как режиссер Мимолт Солсаев смог поставить пьесы Шекспира. Получается, что идентификация современных чеченцев состоит в выходе за пределы настоящего и прошлого, в открытости будущему, что предполагает прежде всего рефлексивную позицию по отношению к прошлым идентификациям (Современная философская идея идентификации с опорой на разработки М.К. Мамардашвили, Ж. Лакана, Ж.-Л. Нанси и Ф. Лаку-Лабарта развита С.Б. Долгопольским в книге "Риторика Талмуда". Анализ в постструктуралистской перспективе: аффект и фигура. СПб.: Петербургский еврейский университет, 1998. С. 206-211)
Неизменными остаются только витально-семейные и витально-личностные идентификации, тесно связанные с религиозными представлениями. А. Штайнзальц стержнем этнической идентичности считает ощущение семейно-родовой связи (Штайнзальц А. Дом Якова. Сборник "Евреи и еврейство. Сборник историко-философских эссе", сост. Рафаил Нудельман. Иерусалим, 1991. С. 47)
О. Генисаретским недавно было предложено называть женско-мужские, родительско-детские и прочие отношения семейственнос ти "родовой подосновой" традиции (Этнометодология: проблемы, подходы, концепции. Вып.6. М., 1999. С. 48)
Несколько ранее именно чеченский материал мне позволил говорить о "родовом теле" этноса, охватывающем предков, ныне живущих людей и еше не родившиеся поколения (Чеснов Я.В. Родовое тело в этногонии чеченцев. Сборник "Проблемы происхождения нахских народов. Всесоюзная научная конференция. Тезисы докладов и сообщений". Шатой, 1991. С. 31-32)
Если встать на позицию "родового тела этноса", то можно увидеть, что носителю этнического сознания приходится по-разному самоопределяться в городе и в селе, в своем окружении и среди других этносов. Чтобы ухватить эту переменную величину этнического сознания, пришлось обратиться к понятию этнической сценичности (Чеснов Я.В. Мир детства об этническом и человеческом. Сборник "Этнокультурное (национальное) образование в Москве на пороге ХХI века". Вып. 6, отв. ред. Курнешова Л.Е. М.: Центр инноваций в педагогике, 1999. С. 47-74)
Есть смысл в том, чтобы сохранить термин этническая идентификация, но использовать его во множественном числе. Этим мы подчеркиваем активность и выбор вместо пассивной адаптации этнической культуры, в результате чего образуется этнический менталитет. Когда говорят об этническиом менталитете, то имеют в виду более или менее однородные психические характеристики какого-либо народа (См. подробнее: Я.В. Чеснов. Лекции по исторической этнологии. М.: "Гардарика", 1998. С. 72-81)
Ставя же вопрос об этнических идентификациях, мы переходим на индивидуально-личностный уровень, где представлены отношения человека к этому самому этническому менталитету своего народа. Тем самым проблема этничности переводится в плоскость типов и стилей мышления, мотиваций и выбора. То есть, процесс из внешнего, каким он выглядит при подходе со стороны этнического менталитета, делается внутренним. И речь тогда должна будет вестись именнно о внутренней идентичности (идентификации), на что обратил внимание Эрик Эриксон, американский психолог, занимавшийся теорией жизненных циклов (Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.: "Прогресс", 1996)
Во внутренней идентификации остро ощущается необходимость выбора. По Эриксону, в течение жизни человек переживает несколько идентификаций. Опираясь на эту концепцию сменяемых идентичностей можно построить сценический ряд этнических идентификаций, которые находятся в распоряжении личности. В результате мы получаем концепцию субъективации человека через знаковые средства культуры. Этнические идентификации тогда вводятся согласно жизненному сценарию.
Итак, под этническими идентификациями будем понимать такие разоформления данной культуры на сеть топических мест, в результате которого человек получает возможность использовать их в качестве сценически сменяемых средств для становления и развития своей личности. Это не только то, что он впитывает с молоком матери. Хотя семья тут стоит на первом месте. Личность ведь это - прежде всего открытость миру, в том числе и по отношению к семье как самой интимной из этнических ценностей. Такое отношение к семье сопровождает человека всю его жизнь. Отношение к семье (а не отношения в семье) образует основной топ в топической сети этнических идентификаций. Этот топ организует все другие топы. Если говорить о чеченцах, то отношение к семье оказалось перенесенным на тейповую организацию. То же самое можно сказать о религии: семейный принцип у чеченцев пронизал суфийские братства-вирды.
В языке этнического менталитета чеченцев особенно выражен "анатомический код" ("глаза и уши народа","чистота" народа и т.д.). Этот язык характеризуют разные аспекты образного представления о родовом теле этноса. "Родовое" здесь не указывает на выделенную этнологами архаическую ячейку общества. Это определение подчеркивает только, что такое тело способно самопорождаться и что в этом своем качестве оно объединяет предков, живущих людей и будущих потомков. Родовое тело - это народное восприятие биологической непрерывности этноса. В чеченской этногонии мужские предки дают начало этносу. В ней отчетливо формируется представление о родовой телесности, которая делает этнос аналогичным и соразмерным другим телам природы, которые наделены способностью менять и закреплять место в пространстве. В мужских мифах чеченские предки "пришли". Они говорят, что "мы все снова уйдем в нутро земли". Стабильное пространство ("земля") ассоциировано с остановкой движения, поглощением умерших и с женщиной. Поэтому для прибывшего гостя-мужчины готовили мясо турьей самки "шун", что дало затем наименование обеденному столику "шун". Следователь но, мотив чеченской этногонии о приходе предков чеченцев надо рассматривать как часть мифопоэтической философии чеченцев.
Целостность родового тела предполагает участие предков в жизни потомков, нравственную ответственность последних перед первыми, этику порождения жизни, а также накопление этнических признаков (этнизацию) как способ порождения целостности родового тела. Среди других центростремительных факторов родового тела этика жизни оказывается главной силой, позволяющей иноплеменнику путем образования семьи входить в состав чеченского этноса. Важной чертой родового тела в этногонии чеченцев является то, что оно предполагает также другие этнические и природные тела. Природа здесь гораздо больше родового тела. Важно, что она - исток экофильных ориентаций чеченской культуры.
Родовое тело оказывает воздействие на представление о физическом и поведенческом облике его носителя. Совокупным результатом этнических идентификаций выступает этнический образ. (О концепции этнического образа см.: Я.В. Чеснов. Лекции по исторической этнологии. С. 118-142)
Какими чеченцы представляют сами себя - это интраобраз (внутренний образ). Конечно, он отличается от экстраобраза (внешнего образа). Есть закономерности, по которым создаются интра- и экстраобразы. В последних всегда подчеркиваются нрав (джентльменская сдержанность англичанина) и некая территориальность, отношение к пространству ли, к ландшафту ли (туманный Альбион). Согласно такой поэтике и отлито "злой чечен ползет на берег". В широком смысле это тоже идентификация, хотя мифопоэтическая по происхождению.
Идентификация такого рода может быть превращена в мифополитическую. Имя чеченцев примелькалось в радио и прочих новостях, в газетной публицистике и даже в обыденной речи граждан России. Название этого народа соотносят с теми или иными положительными или отрицательными человеческими качествами, народ превращают в категорию социальных маргиналов, делая их исконными врагами общественного порядка или других этносов. Но чеченцы ведь просто народ, такой же как десятки и сотни других, населяющих нашу планету. Говоря научным языком, это - этническая общность. Ни хорошая, ни плохая, но имеющая внутренние механизмы своего устройства и способная отличать себя от других общностей. В этих механизмах нет таких оценочных категорий как жестокость или доброта, которые суть сугубо личные качества и за проявление которых люди ответственны персонально.
Для того, чтобы развернулась сцена этнических идентификаций, культуру, в которой это происходит, нужно представить в виде спектра поведенческих субкультур. В этом и состоит задача данной работы по отношению к чеченской культуре. Поведенческие субкультуры обладают свойством быть значимы для одного человека в одно время и в одной ситуации и незначимы для другого и в других. Они аналогичны аристотелевским топам (фигурам речи), которые существуют в определенной ситуации и свойственны риторике одного говорящего и отсутствуют в риторике другого. Задача этнологии дать распределительно-топическую картину всей данной культуры.
В нижеследующем тексте из-за недостатка места я мало касаюсь таких важных субкультур как отношение к территориальным символам или обрядам. Совсем не говорится о национальной пище или рекреационной культуре. Но мысль работы, очевидно, ясна: этническое самоопределение чеченца представлено не в том плане, что он является носителем вот такой-то культуры, а раскрыто оно через деятельное отношение человека ко всему тому, что его окружает.
Название и самоназваниеПроисхождение русского названия этого народа окончательно не установлено. Наиболее распространена версия о том, что оно ведется от названия села Чечен-аул, расположенного на юго-востоке от Грозного на берегу реки Аргун. В этом селе находился исторический Совет страны (Мехк кхел). В истории Чечни известно несколько таких месторасположений Совета страны. Оно менялось в связи с направлением угрозы для страны, - откуда она надвигалась, туда и перемещался Совет страны. Пребывание Совета в Чечен-ауле в XVII-XVIII веках было связано с угрозой Чечне со стороны ногайских и калмыцких ханов, позднее со стороны Российской империи. (См. подробнее: Я.В. Чеснов. Горская демократия , журнал "Азия и Африка сегодня". N 8, 1995)
Ближайшие соседи чеченцев называют их одним общим термином, который звучит различно согласно местным фонетическим нормам. Тюркские народы Кавказа называют их "сасан", кабардинцы "шашан", осетины "цацан", лезгины "чачан". Русское название чеченцев выступает тем же самым словом в огласовке норм русского языка.
Если оставить в стороне несколько народных этимологий слова "чеченцы" на основе русского языка, то в научном плане следует обратить внимание на фонетическую близость названия чеченцев к одному важному социально -сословному термину. Речь идет о слове сасан - сысын, которое проявилось в разных местах этнополитической жизни народов Евразии. В Иране сасаны были кастой воинов-коневодов, которая дала свое название знаменитой династии. У монгольских народов слово сысын также носит оттенок престижного смысла, обозначая чем-то выдающихся людей. Использование подобного термина в качестве этнонима - историческая закономерность, соответству ющая тенденции в самоназваниях общностей отмечать чем-то исключительность (например, германское слово франки - "свободные", которое легло в основу самоназвания французов). Возможно, у чеченцев произошла утрата самоназвания сасан-чечен в связи с развернувшимися у них процессами демократизации, которые завершились в XVII-XVIII веках, а начались скорее всего после походов Тамерлана. Еще в XII веке чеченцы имели царские династии, родниться с которыми считалось почетным грузинским царям. Грузинским названием для чеченцев в то время было дурдзуки, дзурдзуки.
Сейчас сами чеченцы себя называют нохчий (во множественном числе), нохчо (в единственном числе). Ощущается, что этот этноним только-только завершил свое всеобщее распространение среди чеченцев. В памяти народа еще свежи представления, что горские группы термин нохчий относили только к обитателям "плоскости". Диалекты чеченского языка еще сохранили свою гетерогенность: некоторые горцы говорят на диалекте, более близком к ингушскому языку, как например чеберлоевский. Научная этимология слова "нохчий", возможно, связана со значением "плужники", "пахари" (теория чеченского этнолога С.А. Хасиева). Эта теория вводит данный этноним в типологический ряд, где он должен быть соотнесен с другими по смыслу этнонимами (например, "пастухами" - такое значение придается чеченцами их именованию аварцев - "сюйли"). Существуют разные народные этимологии термина нохчий на основе чеченского языка. Упомяну не раз слышанную мною мифологическую историю о рождении мальчика-чеченца с железом в одной руке (знаком мужественности) и сыром ("нох" - знаком гостеприимства) в другой.
В пользу земледельческой этимологии слова нохчий говорит также то, что этот этноним обозначал прежде всего равнинных чеченцев. В то же время горцы (ламрой) именовали себя по названию горских обществ: майстинцы, мялхистинцы и т.д. Может быть, это тоже доказательство того, что нохчий исконно значило "пахари", тогда как горные чеченские группы, отличавшиеся большей ролью отгонного скотоводства, себя пахарями не осмысляли. Современная эпоха в Чечне характеризуется оживлением самосознания субэтнических групп. Так уже с конца 1980-х годов некоторые мялхистинцы, расселенные в районе Бамута, претендовали на то, чтобы в паспорте они были поименованы именно так, а не чеченцы. Подобные особенности бытования этнонима нохчий вовсе не означают, что этот этноним - новообразование. Он явно прослеживается в историческом этнониме нахчиматиены (кавказский народ, известный автору армянской хроники VII века). В грузинских источниках этот этноним в форме нахчи упомянут во время правления царя Георгия Блистательного (1318-1346 гг.) (Айдамиров А. Хронология Чечено-Ингушетии. Грозный, 1991. С.
Этноним нохчий несет большую эмоциональную окраску. Это особенно чувствуется, конечно, вне Чечни. С ним обращаются друг к другу люди, например, в ситуации, когда нужно не посрамить чести своего народа даже в обычной, бытовой обстановке.
В 1920-е годы при поддержке лингвистов Николая Яковлева, Заура Мальсагова и других стал активно вводиться для обозначения двух близких народов термин вайнах ("наши люди"). В современной политике эту этническую общность вайнахов учитывают как чеченские, так и ингушские политические деятели. В то же время многие представители интеллигенции и чеченцев, и ингушей склонны подчеркивать различия в лексике, фонетике, в обрядах (впрочем незначительные - вроде сидения девушек на свадьбах у чеченцев и стояния их у ингушей), чтобы поддержать этническое обособление двух народов. Употребление этнонима вайнах в быту имеет стилистическую особенность, указывая очень этикетную ситуацию. Так обращаются друг к другу люди, когда они находятся вне Чечни или Ингушетии, друг друга не знают, но предполагают, что они из этих республик.
Равнинные и горные чеченцыЧасто постулируемые в нашей прессе исконность и якобы существенное этнополитическое значение деления чеченцев на равнинных и горных совершенно неправильно. В далекие эпохи процветала единая система эксплуатации летних горных и зимних равнинных пастбищ. Древние народы Северного Кавказа одновременно были "горцами" и "степняками". Пожалуй, настоящий горский колорит здесь стал появляться сравнительно поздно, вместе с приходом сильных в военном отношении тюркских, а еще позднее, калмыцких кочевников. Исконно равнинные группы вайнахов, оставившие свои поселения из-за военной опасности, уходили в горы. Там они вынуждены были углубляться в наиболее глухие, удаленные от центров экономической и культурной жизни, места. Так чеченские группы со следами степного происхождения, как чеберлоевцы и орстхоевцы оказались в самой глубине Кавказских гор. Такую же судьбу повторили предки балкарцев и карачаевцев, которым достались чуть ли не самые далекие горные ущелья.
Чеченский этнограф Умалат Лаудаев, писавший в середине прошлого века, еше смог зафиксировать память о том, что земли в горах приобретались для защиты (Лаудаев У. Чеченское племя. Грозный, 1991. С. 13, 21) В восточной части Чечни, где властвовал аварский хан, эти участки занимались с его разрешения. Каждый тейп стремился обзавестись своей горой. Так, у чермоевцев появилась Чермой-лам, у харачоевцев Харачой-лам и т.д. (Подробнее о происхождении тейповой организации см.: Я.В. Чеснов. Чеченцем быть трудно. Тейпы, их прошлое и роль в настоящем, "Независимая газета", 22 сентября 1994. N 181)
Деление чеченцев на горских (ламанрой, ламро - "горцы") и плоскостных (чехаранах - "народ внутренней части") - локально-этнографическое, но не этническое. Среди последних выделяют чеченцев, расселенных в Шелковском и Наурском районах (теркхой - от имени населенного пункта Терки). Если по какой-либо причине чеченцы говорят обособленно о надтеречных собратьях, именуя их теркхой и ведя этимологию термина от реки Терек, то чехаранахами становятся тогда "срединные" чеченцы, живущие к югу от надтеречных и до предгорий Кавказского хребта, где уже живут ламрой.
Горные чеченцы сами себя предпочитают называть нохчиймохкой. На такие наименования, как ламанро, ламро, ламкерст житель возвышенной части может даже обидеться. Более нейтрально звучит их чеченское наименование халниерахарнах ("живущие вверху"). Есть и такое явление: обитатель горной Шатойской котловины, не считая себя горцем, термин ламанрой применяет к обитателям еще более дальних гор.
Границы Большой Чечни по мере российских завоеваний отодвигались; сначала к Сунже, где была основана крепость Грозная, затем дальше на восток к реке Аргуну (Орга по-чеченски). Это отразилось на бытовании в прошлом веке у чеченцев названий органалсиехаранах ("по эту сторону Аргуна живущие") и органалдиехаранах ("по ту сторону Аргуна живущие"). Эти названия исчезли. Но сам факт их наличия в прошлом говорит о том, что зависимость от России была фактором, вызывавшим тенденцию к этнографическому делению народа.
В целом же, часто постулируемое в нашей прессе противопоставление равнинных и горных чеченцев как исконное и этническое неправильно.
Тейповая и тукхумная организацииОсобенности исторической жизни чеченцев сыграли свою роль в том, что их надежным домом в минуты опасности всегда оказывались горы. Равнина же заселялась в более благоприятное время. Это привело к тому, что возникли незначительные этнографические различия между горными и равнинными группами. Впрочем, размеры Чечни таковы, что горец в два-три дня мог спутиться из своего горного селения к своему другу или родственнику на Терек, посетить его и вернуться назад.
В связи с темой этнического расселения чеченцев надо нам разобраться с так называемыми "родовыми структурами". Речь идет о единицах, известных под арабскими по происхождению терминами тукхум и тейп.
Первым термином - тукхум - называются субэтнические подразделения чеченцев и ингушей. Это те же аккинцы, мялхистинцы (живущие в районе Бамута), чеберлоевцы (живущие на границе с Горным Дагестаном), орстхойцы (часть их отождествляется скорее с чеченцами, а часть - с ингушами) и известные также как карабулаки и т.д. Не совсем ясно, сколько было тукхумов - 7, 9 или 13 *.
(14) М. Мамакаев в своей известной работе 1973 года пишет, что в Чечне в ХVI-XVII веках насчитывалось 9 тукхумов (заметим, что число это для чеченской традиции соответствует ритуальной мантике, столько звезд теперь изображено на чеченском флаге: Аккий, Мялхий, Нохчмакхой, Терлой, Чантий, Чебарлой, Шарой, Шотой и Эрштхой). См.: Мамакаев М. Чеченский тейп (род) в период его разложения. Грозный, 1973. (Перепечатка главы "Чеченский тейп"- сборник "Чеченцы: история и современность". Сост. и общая редакция Ю.А. Айдаев. Москва, 1996. С. 185).Известно, например, точка зрения некоторых чеченцев, что ингуши - это один из 13-ти вайнахских тукхумов. Ясно, что тукхумы участвовали в этногенетическом процессе, хотя подробности процесса еще не исследованы. Так, некоторые тукхумные по происхождению образования еще осознают свою обособленность, например мялхистинцы и некоторые группы орстхоевцев, представители которых иногда выступают за соответствующее обозначение своей национальной принадлежности в паспорте. Но процесс консолидации чеченского этноса на тукхумной основе явно был дополнен включением тейпов иноплеменного происхождения. Возможно, что в этногенетическом плане тейпы и явились тем каналом, через который в чеченцев вливались представители соседних этносов, и если эта гипотеза верна, то можно говорить, что тукхумы и тейпы отражают соответственно ранний и поздний этапы этногенеза.
В отличие от тукхумов история тейпов лучше известна, ведь их активная жизнь и развитие продолжается и в наше время. В литературе тейпы часто именуются "родами"*.
* (15) "Родами" считал тейпы и М. Мамакаев, писатель и большой знаток истории своего народа. Но он следовал за господствовавшей в советские годы концепцией первобытно-родового строя. Четкость в этом вопросе проявить ему было трудно. Так, он мог одновременно именовать тукхумы, по его определению, военно-территориальные союзы, фратриями, которые в упомянутой концепции имеют социально-брачную функцию (См.:Указ. соч. С. 186).Но начинался тейп, каким его можно уловить на основании исторических преданий, как соседская община, состоящая из земледельцев-собственников. Об этом говорит совершенно невообразимое для кровного рода заключение внутренних браков. Отказ же от таких эндогамных браков произошел сравнительно недавно - в годы Кавказской войны прошлого века. Здесь определенную роль сыграло сокращение круга брачных партнеров, связанное с огромными потерями мужского населения, особенно молодых возрастов и демографическая политика Шамиля, заинтересованного в ранних, с 15 лет, браках, что должно было способствовать восполнению человеческих ресурсов для войны. Известно, что Шамиль сажал "женихов" в земляные ямы, а невесты должны были выбрать себе суженных и тем самым освобождали их из заточения.
Первоначальной и важнейшей функцией тейпа была защита земли. Ради этой цели в тейп могли принимать даже иноплеменника. С развитием кровнородственной идеологии тейпа, стимулированной Кавказской войной, иноплеменники стали считаться предками некоторых тейпов. Поэтому среди чеченских тейпов есть те, о которых говорят, что они дагестанского, грузинского, русского и даже еврейского (горноеврейского или татского) происхождения.
Тейп делится на гары (ветви), а гары на некъе (патронимические семьи). Некоторые гары (а порой и некъе) стремятся объявить себя тейпом. Этот процесс уже отмечен в середине прошлого века, когда насчитывалось 30 с небольшим тейпов. Теперь их насчитывается около 160. Есть очень многочисленные тейпы, насчитывающие свыше 100 тыс. человек, вроде беноевцев. У таких больших тейпов появляется субэтническое самосознание, приближающееся к тукхумному.
Итак, тейповый принцип тесно связан с организацией земледельцев, собственников индивидуальных участков земли. Тейп всегда локализован - есть его историческая родина. На этой родине часто имеется территориальный символ тейпа - "тейповая гора" (у чермоевцев, например, Чермой-лам и т.п.). (Более подробная этнографическая характеристика некоторых тейпов дана в Приложении I).
Как организация, гибко сочетающая землевладельческий и кровнородственный принципы, тейп оказался очень устойчивым и способным жить в современных условиях. Прежде всего оказалось, что в кризисных ситуациях тейп смог взять на себя обязанность защищать личность и гражданское достоинство человека. Это очень важный сдерживающий фактор в условиях современной Чечни. Уже в силу этого тейп оказался вовлеченным в политическую жизнь.
В советские годы эта роль тейпов была приглушена: тоталитарная система подавляла всякие чуждые ей структуры. Кризис власти в 1980-е годы вызвал повсюду на Кавказе оживление традиционных институтов вроде собраний однофамильцев у абхазо-адыгских народов, карачаевцев и балкарцев. У чеченцев оживилась общественная роль тейпов. Присутствие на таких собраниях в начале 1990-х годов убедило меня в том, что тейпы от общественно -культурных мероприятий стали переходить к политической жизни. В условиях Чечни, где советская номенклатура оказалась не у дел, инициативу тейповых собраний вначале старались перехватить старые партийно-номенклатурные кадры. Но в начале 1990-х годов члены тейпов часто выступали против собственных коррумпированных советских бонз. В период неустойчивого равновесия при Дудаеве все больше возрастала в тейпах общедемократическая тенденция. Бурно обсуждался вопрос об опоре на тейп при строительстве национального государства. Вторжение федеральных войск в 1994 г. спутало все карты - единственной задачей всех общественных институтов чеченского общества стало сопротивление. В настоящее время общество Чечни находится в неопределенном состоянии.
Семейные отношенияОбратиться к рассмотрению чеченской семьи нам необходимо по следующим причинам. Во-первых, у чеченцев, пожалуй, как ни у одного другого народа бывшего СССР сохранились традиционные основы семейного уклада. Иногда эти особенности попадали в поле зрения тех, кто соприкасался с бытом этого народа. Напомним, что А.И. Солженицын отмечал, что во время высылки в Среднюю Азию чеченцы не пускали девочек в школу. Но что это, результат дремучей порабощенности женщин? Вопрос этот гораздо сложнее. Такое положение дел было связано с особым, чуть ли не культовым отношением к девичеству. В той же среднеазиатской высылке одно суфийское братство (сторонников Вис-хаджи) ввело иститут многоженства. Это тоже было не просто введением норм мусульманского права: мужчины брали в жены вдов прежде всего ради воспитания их потомства.
В Чечне редко можно увидеть, чтобы жена находилась с мужем в одной компании или они шли рядом по улице - обычно она следует за мужем в нескольких метрах сзади (О чеченских поведенческих стереотипах: Я.В. Чеснов. Женщина и этика жизни в менталитете чеченцев. Журнал "Этнографическое обозрение", 1994, N 5)
В сельской местности еще можно увидеть, как женщина останавливается за несколько метров перед идущим мужчиной и пропускает его, наклонив голову. В то же время в доме скорее командует женщина, чем мужчина. А для чеченского фольклора характерны светлые образы матери и сестры и почти нет столь характерных для фольклора многих народов образов злых и страшных колдуний.
Женщины социально активны. Еще после Октябрьской революции наблюдатели отмечали продуктивную работу женотделов. В начале 1990-х годов в Чечне действовал женский батальон, взявший на себя функции охраны общественного порядка. Наконец, во время действий в Чечне федеральных войск регулярно можно было видеть женские митинги и процессии с лозунгом вывода войск.
Дело в том, что исконно в чеченской этнической культуре скорее существует четкое социальное поведенческое и мифологическое разделение полов, чем представление о низшем положении женщин. В топонимике существует "Река мужчин" и "Река женщин". Есть топоним Зударийн лам (Женская гора), где весной женщины проводили обособленный от мужчин обряд. Такова же Маркарайн корта (Вершина девушек), где проводились обряды такого же типа (Важнейший источник по ономастике чеченцев: А. Сулейманов. Топонимика Чечни. Изд-ние 2-ое. Грозный, 1998)
Для этнического менталитета чеченцев чрезвычайно важен образ девушки Малх Азни (Мялх-Азни, Малхан Азни), имя которой можно перевести как "Голос солнца несущая". В народе хорошо знают, что в старину девушка, которая имела этот статус, участвовала в бою. Она была одета в белое и восседала на белом коне. Ее платье и головной убор считались знаменем. Первая она пускала стрелу во врага. И не дай бог врагам приблизиться к ней. Когда она обнажала голову, это был знак прекращения битвы. Вот другое всем хорошо знакомое предание о девушках мехкари (стражи земли). Это были девушки первенцы, которые участвовали в боях и носили мужскую одежду и головной убор. Только после совершения какого-либо героического поступка эти девушки могли выйти замуж. Считалось, что эти девственницы дают народу благополучие, обладают целительскими свойствами.
Вот и в современном быту с женщиной связывается представление как о носительнице высоких нравственных качеств. Как народная пословица бытует сентенция "Нет мужчины, который не справился бы с женщиной, но многие женщины из недостойных мужчин делают достойных". Чеченцу льстит, если его жена обладает какими-либо особыми положительными качествами. Слова "Твоя жена лучше, чем ты" чеченский мужчина воспримет как комплимент. Но если сказать, что "Ты хуже своей жены", то это будет тяжким оскорблением. Эти несколько штрихов этнического менталитета чеченцев нам обязательно надо помнить, переходя к описанию внутрисемейных отношений.
Чеченская малая семья (дезел), состоящая из супружеской пары и детей, не бывает изолированной от более широкого круга родственников. В сельской местности женатые братья стремятся поселиться поблизости друг от друга. Они поддерживают между собой общие хозяйственные интересы. Такого рода семейные структуры ученые называют большими, или расширенными семьями. По-чеченски они называются ца (люди одного дома), слово этимологически восходящее к названию очага. Их экономическая база является натуральной составляющей в земледельческом и скотоводческом хозяйстве, которое нуждается в большом числе рабочих рук. Родственные ца представляют собой объединение, называемые некъе, слово этимологизируется как "люди одной дороги". У одного некъе есть реальный предок. Родственники по некъе могут населять один хутор, конец села и также иметь общие экономические интересы.
Над некъе стоит родственная организация гар, слово этимологизируется как "люди одной ветви". Это идеологически кровно-родственное объединение, но в реальности эта общность может оказаться мифологической. У некоторых групп чеченцев гар выступает в роли тейпов.
Перечисленные семейные идеологически кровно-родственные группы основаны на мужском принципе принадлежности и наследования. Реальный смысл этого принципа состоит в наличии такого механизма социального контроля, в котором старшие мужчины доминируют над всеми более молодыми членами. Поведенские стереотипы обеспечивают статус старшего. Об этом говорит хотя бы такая пословица: "Поступай по совету старшего, даже если он старше тебя на один год". Молодому человеку положено стоять к старшему правым плечом, чтобы кинжал, если он висит на поясе, этикетно был удален от старшего. В пути старший всегда идет справа от молодого. Если есть еще более молодой член компании, то он будет идти справа от старшего, чтобы в любое время отделиться для выполнения его просьбы-приказания. Даже идя по улице молодой должен прижиматься к левой стороне, чтобы старший, если его догонит, смог пройти по правому боку.
Но институт возрастного доминирования у чеченцев вовсе не закреплен догматической традицией. Каждый глава семьи своим трудом и личным примером должен постоянно подтверждать свой статус. На семейном уровне его положение целиком зависит от критического отношения супруги и других женских членов семьи. Быть старшим в семье - тяжелая ноша и ответствен ность. Поэтому случается, что если есть возможность переложить это бремя на другого брата, дядю, то нередко у людей возникает стремление уйти от этого статуса.
При всем том этнологическая наука констатирует, что в чеченском обществе не только постоянно тлел бунт молодых против старших членов, но существовали автономные молодежные институты с предписанным поведением. Речь идет о группах подростков, проходивших инициации, об участниках молодежных посиделок (синкъером), о членах военных отрядов, ходивших в походы за добычей скота и славы. Еще в начале XX столетия у равнинных чеченцев существовал обычай, когда юноши, достигшие 15-летнего возраста на лето уходили из домов и поселялись в камышовых плавнях Терека. Они были вооружены и брали с собой коня. Пропитание добывали грабежом своих соплеменников или казаков. Главы чеченских домохозяйств боролись против этого обычая. В начале века депутат Государственной Думы от Чечни в ответ на жалобы со стороны соседей на бесчинства чеченской молодежи высказался в том плане, что больше всего от нее страдают они сами, имея в виду глав домохозяйств. Примечательно также, что в чеченских народных песнях воспевается идеал молодца, относительно которого не говорится ни о каких родственных связях.
В настоящее время титул вокхстаг (старший, почетный, умный), который некогда относился только к главам семей, стал этикетным при обращении к любому мужчине. От мужчин среднего поколения можно услышать, что их старики, побывавшие в высылке в Средней Азии, пережили там деградацию поведения и этических принципов. Им вменяют в вину, что они были напуганы суровыми репрессиями. Хотя это не совсем так. Во время пребывания в Средней Азии многие семьи чеченцев выжили за счет подростков, теперешних стариков, которые подрабатывали чем могли, тогда как их старшие в то время находились в состоянии постоянной депрессии. Все это - следы вечно идущего конфликта поколений.
Один из аспектов событий, происходящих в Чечне, начиная с 1990-х годов, - движение молодежи к независимости от старшего поколения. Оно вызывает отказ от обычноправовых норм, от традиционных устоев жизни в пользу норм шариата.
Теперь вернемся к очень интимному, скрытому от посторонних глаз, но чрезвычайно важному положению женщин в чеченской семье. Сразу можно сказать, что в этой семье девочка, начиная с самого раннего возраста, включена в процесс, который можно назвать накоплением достоинства. Вначале она всячески угождает отцу и брату. Выйдя замуж, в чужом доме, молодая невестка попадает в особенно сложную ситуацию. По народному чеченскому речению она должна соблюдать гыллакхаш (этикетные нормы) и вести гуллакхаш (домашние дела). Она должна вставать раньше всех и ложиться позже всех. В присутствии свекра она должна всегда стоять. Она не имеет права разговаривать со старшими. Она не называет мужа и других родственников по имени, используя вместо иносказание. Этот речевой этикет очень важен. Еще на свадьбе она услышит ритуальное пожелание "Дай бог, чтобы у тебя в этом доме рот был молчалив, а руки проворные". Существует специальный обряд "развязывания языка", когда муж или свекор дают ей право беседовать с гостями, впрочем, кратко и односложно. С рождением детей статус невестки растет. И, наконец, она достигает того высокого уровня матери, который граничит чуть ли не с обожествлением. Такова циен нана ("мать дома"), этимологически "мать огня". Ассоциация образа матери с огнем видна в таком народном речении: "Даже если на ладони поджарить яичницу и поднести ее матери, то и то мы не окупим свой долг перед ней". Широко известно в Чечне правило, по которому преследуемый может быть спасен, если коснется подола чей-то матери. Если он сможет губами коснуться ее груди, то он становится ее сыном. Если женщина-мать бросает между дерущимися свой головной платок, они должны немедленно прекратить драку. Во время наступления федеральных войск в Чечне в 1994 г. женщины пытались бросать перед бронетехникой свои платки, конечно, безрезультатно. В войну 1994-1996 гг. именно женщины-матери бесстрашно выходили навстречу федеральным воинским частям, требуя остановить военные действия. В эти годы возродился обряд, по которому проводилось отправление молодого ополченца на войну. Мать благославляла сына и говорила, что весь харм (все самое тяжелое, вплоть до смерти своего дитя) она берет на свою грудь. В таком случае возвращение домой ополченца, не выполнившего свой долг, было невозможно. Чеченцы стоически относятся к уходу человека из жизни. Плакать чеченцу позволено только по поводу смерти матери.
Роль женщин велика в создании общественного мнения, чрезвычайно значимого для чеченца. Всем известны слова Бейбулата Таймиева, знакомца А.С. Пушкина во время его кавказских путешествий, о его жене. Бейбулата спросили, как он достиг такой большой известности. Он ответил, что его уважает жена. Раз уважает жена, уважают соседи, раз уважают соседи, тогда уважает все село, затем - вся страна. Таким образом, в чеченском обществе существует автономный культурный полюс, представленный женским фактором. По отношению к этому полюсу мужчины держатся настороженно. Это отношение чувствуется внутри семьи, которое выражается в некой сдержанности, даже хмурости отношения мужа к жене. Мужчины опасаются влияния своих жен. Если мужчина уж очень прислушается к ее мнению, о таком говорят, что его "жена общипала".
В мировой литературе, посвященной этнологии крестьянских обществ, активно обсуждается модель "рыхлых структур", первоначально развитая на таиландском материале. Ее сущность состоит в обнаружении неформальных групп, образованных отношениями патрона и клиентеллы (Гордон А.В. Вопросы типологии крестьянских обществ Азии (Научно-аналитический обзор дискуссии американских этнографов о социальной организации и межличностных отношениях в тайской деревне). М.: АН СССР, ИНИОН, 1980)
Чеченская модель чем-то напоминает таиландскую, но отличается большей стабильностью, потому что сориентирована на группу родственников, например, ее руководителем является дядя. У чеченцев групповые неформальные отношения вырастают из семейной ячейки, где власть от младших членов делегируется старшим. Можно говорить о наличии у них "иерархической личности" как неком идеальном конструкте.
При всем этом в чеченском обществе мы обнаруживаем совершенно исключительную роль женщины. Позиция женщины как бы вертикально пересекает все иные неформальные структуры. Женщина концентрирует в себе этические начала, и она является носителем публичного мнения (хабар). Женщина на своем жизненном пути выступает собирателем духовных ценностей (есал). Все это позволяет нам сформулировать положение о том, что власть на этом женском полюсе выступает как ответственность.
Власть же, представленная у старших мужских возрастов, выступает больше в своей нормативной и регулятивной функции. Противоречива позиция по отношению к власти - у молодых мужских возрастов. Они должны ориентироваться на авторитет своих старших возрастов и общественное мнение женщин, что для них выступает в качестве внешней рамки поведения. С другой стороны, внутренняя рамка их поведения представлена идеалом собственной независимости и ранней самореализации.
Ислам и чеченский этносИсследователям предстоит еще долгая работа для того чтобы объяснить, почему Ислам в Чечне утвердился именно в суфийской форме (Наиболее всесторонний охват проблемы в издании: "Из истории Ислама в Чечено-Ингушетии". Отв. ред. В.А. Акаев. Грозный, 1992)
Суфизм - это способ духовного созерцания и конечного слияния с всевышним, основанный на психосоматической практике, которой ученик обучается у учителя. В ходе обучения ученик (мюрид) постигает с помощью учителя (устаза, шейха) навыки отказа от эгоистического, земного "я", от его ограничеснности, чтобы найти истинное существование, раствориться в истине. Эта практика связана с утонченными процедурами духовной деятельности, с уменьем анализировать мельчайшие душевные переживания, личные мотивы, разоблачать в них ложные побуждения (Мухаммедходжаев А. Гносеология суфизма. Душанбе, 1990. С. 1, 12-15, 47)
Для каждого адепта - суфия, продвигающегося по пути (тарика) приближения к Богу, важны наставления его учителя, который в свою очередь имел своего учителя. Такая генеалогическая линия (силсил) доходит до самых первых основателей суфийских братств. Такие братства утвердились в Исламском мире в ХI-ХIV веках, когда суфийское движение приняло характер народный. Но самые первоначальные создатели течений (тарикатов - буквально "путей") действовали гораздо раньше. Новые братства основывались вплоть до ХХ века.
Психофизиологические моления, называемые зикром, имеют целью излечение "Я" человека от неправильных желаний и страха. Но за этим духовным аспектом исторически стоит стремление преодолеть физические болезни и использовать физическое тело человека как средство преобразования его личности. Суфийские позы сидения на пятках, скрестив ноги, охват левой рукой правого запястья и т.д. это - контролирование тела, которое соответствует высоко развитой древней вайнахской телесной культуре. Эта культура развила самостоятельные нормативы человеческого тела и витальных процессов. Даже суфийское поминание имени Бога в его драматически отрицатель ной форме (ля илляха ил Аллах - нет бога кроме Аллаха, где ла - отрицание), соответствует вайнахскому этикетному отказу говорить от собственного имени *
* Полный суфийский зикр состоит из произнесения семи изречений: 1) Ля илляха ил Аллах (Нет Бога кроме Аллаха), 2) Я Аллах (О, Боже!), 3) Я ху (О, ты, который есть), 4) Я хахк! (О, праведный!), 5) Я хаикк (О, Боже живых), 6) Я кайюм! (О, Боже сущий!), 7) Я каххар (О, Боже - мститель). Ученики поэтапно осваивают произношение этих формул молитв.Ничтожность "Я" возвышала значимость окружающей человека жизни, ее витальных сил. Отсюда огромное почитание женщины-матери в вайнахской культуре. В этом менталитете суфийское форсированное выдыхание, которое можно передать словом "ху", воспринимается как заклинание жизни. Так, если в семье умирают мальчики, то вновь родившимся дают имена на "ха": Хусейн, Хамад, Хас-Магомед, Хазрат и т.д.
Обратим внимание на то, что в жизни членов братства, подчиняющихся воле устаза, проводится семейный принцип организации. Этот семейный аспект разнообразно проявляется в религиозной жизни чеченцев. Сам индивид входит в ту или иную общину по своему собственному побуждению: известно много случаев, когда люди меняли одно братство на другое. Но человек может остаться в общине отца или матери в знак уважения или памяти.
Для обозначения религиозной общины в чеченском быту применяются слова "вирд" или "тоба". Выражение "тобаш-вирдаш" (оба термина стоят здесь во множественном числе) означает всякие дела, относящиеся к религиозной жизни суфийских братств. В более узком смысле тобаш (тобаш лец нах) означает набожных людей, членов вирдов. В буквальном смысле тоба - это арабская формула раскаяния. Таким образом, в чеченском понимании этого термина тоба - это группа людей, совершивших акт духовного покаяния перед шейхом-устазом и ставших его мюридами. По идее все они образуют вирд. Термин вирд происходит от арабского названия краткой молитвы. Большие вирды оказались делокализованными и тогда они состоят из нескольких тоба. Из религиозной сферы слово тоба перешло в бытовой язык и стало обозначать группу людей, спаянных общими делами, даже не всегда законными. В связи с термином тоба следует упомянуть о бытовавшем у вайнахов институте "тюллиги тоба", сведенья о которых собрали Абдула Гапаев и Саид Хасиев. Члены такой группы ставили задачей, высмеивая деятельность мусульманского духовенства, возвышать духовные ценности Ислама. В психологическом механизме, который вел к тому, чтобы человек стал членом такого тоба, снова играл свою роль семейный принцип. Только он извращался и отрицался: тюллиги наносили тягчайшие оскорбления своим близким для того, чтобы больше никогда не вернуться в семью.
Интересно проследить роль семейного принципа в деятельности основателя кадирийского братства среди чеченцев Кунта-хаджи Кишиева (См. подробнее: Акаев В.А. Кунта-хаджи. Грозный, 1994) Он начал свою проповедь в самом конце Кавказской войны, когда вся Чечня была разорена войной и резко сократилось ее народонаселение и выступил проповедником несопротивления злу насилием. В своем учении семейные связи он выдвигал на одно из первых мест. Причем от родителей он требовал ответственности за детей. Долг же последних - почтительное отношение к родителям. Не почитающие родителей будут прокляты богом - учил Кунта-хаджи. В изложении кунтахаджинцев милосердный Бог пожалел изгнанных из рая Адама и Еву и дал им в утешение детей. Мысль о том, что семья (где возникает союз родителей и детей) создавалась по предопределению Бога, видна в другой кунтахаджинской притче. Рассказывают, что у друга пророка умер сын. Пророк так утешал в горе несчастного отца: "Это не твоя потеря. Сын тебе не принадлежал полностью. Его тебе ниспослал Бог, как вещь, для хранения. Сын твой оказался ему нужен и он забрал его, как свою вещь". Все это - принципы вайнахской этики жизни, проявляющиеся в сюжетах и без участия Кунта-хаджи. Например, в популярных рассказах о конфликте Пророка Мусы (Моисея) с отступником Пироном (фараоном) Пирон проявляет неуважение к хлебу, а также неуважение к старшим и детям.
Надо сказать несколько слов об особой связи Кунта-хаджи с детьми. О самом Кунта-хаджи говорят, что он родился уже наделенным возвышенным знанием. По другому преданию Кунта-хаджи самым высоким знанием считал то, которое ребенок получает в утробе матери, только после него по значению идет знание, приобретенное в жизни. Недаром и сегодня бытует у вайнахов пословица: "Пусть наученный Богом будет с нами, а наученный людьми у других". Сохранились предания, что Кунта-хаджи предсказывал детям будущее (например, что данный ребенок, когда вырастет, обязательно совершит хадж). Кунта-хаджи заповедовал никому не пересекать дорогу идущей беременной женщине. В кадирийских вирдах, восходящих с кунтахаджинскому, всегда женщина и дети окружены главным вниманием. (Характеристики основных вирдов даны в примечании II). У чинмирзоевцев и висхаджинцев женщины и дети принимают активное учатие в круговом молении (в зикре). Деятельность Вис-хаджи, развернувшаяся в трудные военные годы в высылке, когда женщины с детьми оказались без кормильцев-мужчин, имела основанием опеку этих обездоленных. Вис-хаджи ввел обычай общиной обеспечивать брак юноши (в 20 лет) и девушки (в 18 лет), выделение им дома и имущества. Он же отменил обычай калыма. Думается, что в аспекте этики жизни должен быть понят культ могилы матери Кунта-хаджи (ее зиарата). Эта святая для кунтахаджинцев и всех чеченцев могила находится в Чечне около села Гуни (зиарат в местности Иласхан-юрт). Мать его звали Хеди, и поэтому основателя учения именуют еще Хеди- кант (Сын Хеди). Могила Хеди окружена почитанием и служит центром многочисленных паломничеств, особенно в мае, когда по преданию умерла Хеди. Весна - это сезон обновления жизни. И у любого народа есть весенний праздник, отмечающий перелом в природе к лучшему времени. В этом весеннем и радостном периоде для чеченцев звучит также печальная и даже трагическая нотка. Сама гора Эртан-корта, на южном склоне которой расположена могила Хеди, была старинным местом сбора Совета страны (Мехк-Кхел) чеченцев. Эта святая гора - рубеж между внутренней Чечней (Че) и чеченской равниной, место, где враги чеченцев, приходящие с севера, встречали суровое сопротивление. Оно же стало как бы духовным центром нации. Каждый чеченец, патриот своей Родины, с благоговением уносит с собой маленькую веточку от растущих на вершине хвойных деревьев как залог своей преданности народу и Родине. Поэтому как страшное кощунство восприняли чеченцы бесчинства российских войск в районе Эртан-корты в 1994-1996 гг.
На первый взгляд в религиозной жизни чеченцев мусульманские институты должны были отвести женщине относительно малое место. Но это не так. Мои личные беседы со многими верующими чеченцами дали убедительные факты, что ребенок в огромном большинстве случаев обязан матери первым появлением религиозного чувства, знакомством с элементарными правилами Ислама. Более подробное знакомство с религиозной жизнью в Чечне показывает, что женский фактор испокон веку играл важнейшую роль в духовной жизни и как бы давал последнюю санкцию религиозно-нравственному поведению. Так, о шейхе Мансуре, руководителе мощнейшего движения конца XVIII века известен примечательный факт, что он иногда одевался в какие-то пестрые, очевидно, женские одежды, а голову покрывал зеленой шалью (Ахмадов Ш.Б. Имам Мансур. Грозный, 1991. С.88) Может быть это было связано с чеченским институтом женщин-воительниц, возглавлявших отряд, платье которых было знаменем этого отряда. А может быть, перед нами травестизм религиозного толка, аналогичный шаманскому превращению пола, которым было призвано подчеркивать духовное начало.
Обследование брачных связей, которое мной велось попутно со сбором другого этнографического материала в Чечне в начале 1990-х годов, выявило любопытную тенденцию. Оказалось, что с точки зрения верующего населения престижно брать невестку из местности, расположенной к востоку от того места, где проживает жених. Старики объясняют это тем, что в данном случае благочестиво подчеркивается то направление, откуда в Чечню и Ингушетию распространялся Ислам.
Явное же участие женщин в обрядах мусульманской жизни приглушено. В большинстве вирдов они не входят в круговое моление зикр, исключение наблюдается только у висхаджинцев и у чинмирзоевцев. Но повторим, что непубличность религиозной жизни женщины не снижает огромного ее нравственного и воспитательного значения. Показателен в этом похоронный обряд, в котором женщинам не положено провожать умершего на кладбище. Зато после установки надгробного камня к могиле постоянно приходят родственницы для оплакивания. Такие громкие оплакивания, с поглаживанием камня составляют очень важный, интимно значимый институт чеченской культуры. Жанр этих оплакиваний проникнут мусульманскими представлениями о добродетелях человека, о его долге на земле, о его достоинствах и недостатках, о посмертном существовании. Эти оплакивания - один из нравственных ориентиров современной чеченской культуры.
Этнический менталитет
Пословицы у всех народов всегда интересны. Иногда забавны, иногда поучительны. Но, пожалуй, нет нигде такой мудрой и грустной как чеченская: "Не тебя первого жизнь обольстила". О чем она? Об опыте всей человеческой жизни. Но создать ее смог только народ, от природы наделенный способностью и радоваться жизни, и осознавать ее трагизм, способный столетиями идти по тяжкой стезе познания и вдруг в прекрасном по точности и краткости слове выразить свой опыт.
Чеченцам, как всем людям, знакомо чувство страха. Отчаянный смельчак Зелимхан Харачоевский и то не стыдился сказать, что испытал страх, когда ночью наступил на зайца, а тот жутко закричал. И Бейбулат Таймиев признавался, что всегда боится, как бы не поступить неправильно. Такой страх происходит от совести. А она - это голос внутри нас кого-то другого: беззащитного ребенка, женщины, старика, наконец, самого Всевышнего. Отсюда в чеченском менталитете - сожаление, что человек не в силах выполнить все завещенное ему актом его рождения. "Эх, Вселенная не наша" (Дунея вайн дац! Хара дунея вайн деци!) - это выражение можно перевести по-русски и как: "Эх, жизнь!", где выражен оттенок сожаления. Но в чеченском выражении еще острее чувствуется временность пребывания человека на земле, подчеркивается мысль, что люди только гости здесь. И еще в приведенном выражении сокрыт нравственный мотив: "Коли мы здесь временно, так будем порядочными людьми, давайте жить мирно, дружно!". Не случайно поэтому в чеченских нравственных понятиях так выражено требование принять на себя вину. Это проверка на благородство, на духовный аристократизм. Особая черта чеченского менталитета - покаяние. На Новый год, если человек чувствовал в этом потребность, он каялся перед односельчанами. Обычай этот любопытен тем, что он связан как будто с влиянием монотеистической религии (христианством или мусульманством), в которой в отличие от язычества тщательно разработаны вопросы личной ответственности человека за свои поступки как в этом мире, так и в загробном.
Чеченское слово "согласие" (барт) звучит так же, как "уста". В таком понимании согласие равно человеческому дыханию, выходящему через уста, не допускающие осквернения. Все наблюдатели чеченского народа всегда отмечали его большую искренность и отношение к коварству как к самому презренному качеству. Во многие языки Кавказа и других стран вошел термин арабской науки "хьесоп" - умозаключение, решение, арифметическая задача. Чеченцы дали этому слову свое толкование, возведя его к родному слову "хьаса" нить, волокно. Мне была так объяснена суть принятия общественного решения: берется мнение всех участников, не исключая противоположные. Затем они, как нити, свиваются вместе. И вот тогда общее решение окажется наиболее авторитетным и наверняка будет претворено в жизнь. Заметим, что в этом подходе нет поиска правых и неправых. Это этическое, а не формально-логическое мышление.
Этнический менталитет чеченцев четко поляризован по принципу "свои - не свои". Причем эти "не свои" вовсе не "чужие": к соседям и другим этносам чеченцы часто питают глубочайшее уважение, отражая это даже в антропонимии. Широко распространены у них имена людей, происходящие от этнонимов соседних и даже отдаленно живущих народов: Гумки (кумык), Герман (немец), Япон (японец). Распространенное имя Руслан воспринима ется как указание на русский этнос. Этикет чеченцев всегда ставит иноэтнического гостя, партнера, деятеля культуры на более высокое место, чем то, которое предназначено для своих. Зато агрессия, которая исходит извне, встречает невероятное сопротивление. Так всегда было в истории с кабардинскими, ногайскими, калмыцкими и российскими попытками силового воздействия на чеченцев.
Даже в дружбе чеченец не любит панибратства. Вместо него он предложит вам, если вы того заслуживаете, немногословную, но искреннюю верность. Он в чем-то индивидуалист, и не стоит особенно лезть в его семейные и личные дела. Отношения постоянной соревновательности между чеченцами часто делают их внутренне одинокими. Но они умеют, отдавшись музыке, песне, танцу и мудрости, заключенной в их языке, уходить от этого одиночества. Вообще, чеченская культура с ее отработанной этикой всегда хорошо обеспечивала основы развития личности, а не социальные роли.
Свобода - фундамент чеченского этнического менталитета, заложенного верой в единого Бога. Самим рождением человек обретает право на жизнь и свободу. И даже еще неродившийся, о чем говорит одна пословица: "Лучше убить хаджу из Чяба (Мекки), чем ребенка в чреве матери". А мать - это и исток жизни и гарант свободы. Недаром в одной героической песне (илли) о Бейбулате Таймиеве именно мать посылает его в бой. Это трагическое восприятие материнства стало также истоком учения Кунта-хаджи. И в прошедшей войне были моменты, когда матери, готовые к самому худшему (готовые "принять харам на свою грудь"), отправляли сыновей туда, где им грозила гибель. Люди, пережившие 13-летнюю высылку, рассказывали мне, что там некоторые девушки не хотели выходить замуж, чтобы в неволе не рожать детей.
В Кавказской войне XIX века Чечня, по оценкам некоторых специалистов, потеряла более половины своего населения. Кунта-хаджи должен был проявить великий нравственный авторитет, чтобы переломить отчаяние, вернуть людей к жизни и тем самым сохранить этнос. А что сейчас? Весной 1996 г. я ехал в очередную этнографическую поездку в Чечню. Незадолго до этого умер мой учитель по части чеченских обычаев - незабвенный Ибрагим Саидов. Умер не от "болезни, которую не называют", и с которой жил и работал многие годы, а от того, что увидел сожженный Грозный, вернувшись в него из села, где спасался от войны. Наши беседы с ним остались в моей памяти как завещание неустанно собирать драгоценные крупицы традиционной культуры чеченцев. Вот и ехал я на свою работу из Назрани в трясущемся старом автобусе. Не знал я, что в ту поездку мне придется видеть горящие (во второй раз, после разгрома 1995 г.) Самашки, стоя в толпе беженцев из этого села и видеть страшную человеческую трагедию, видеть глаза матери, у которой в селе остались дети.
На границе с Чечней разговорился с офицером российского блокпоста. "Как вы думаете, долго ли чеченцы будуть воевать?" - спросил я. "Да хоть лет двести", - ответил он. Правота его слов проявилась в одном таком факте. В Ингушетии старики в знак сочувствия бедам чеченцев приняли решение не делать очень торжественных свадеб - ведь у братского народа горе. А въехав в Чечню я не раз видел чему-то радующихся людей, слышал музыку. Хотя горе было повсюду. Это все - черта чеченского менталитета с трагическим ощущением красоты нашего краткого пребывания на земле.
Что помогает чеченцам при трагической их истории и при трагическом ощущении жизни быть бодрыми? (Об этом говорит хотя бы такая пословица: "От смерти бегать постыдно"). Я бы ответил: обстоятельства. Во-первых, этническая культура, которая признает ценность жизни и человеческого достоинства. А во-вторых, наследие великих людей, целой плеяды праведников как шейх Мансур, Бейбулат Таймиев и Кунта-хаджи Кишиев. Все они были сыновьями своего народа, людьми своего времени, но умели прозревать будущее.
Социальные институты и тип личностиОдно из последствий войны царской России на Кавказе в прошлом веке: феодальная верхушка местных народов вошла в состав правящей элиты России. Кабардинские, осетинские, дагестанские дворяне и князья сохранили свои привилегии и статус, получили высокие воинские чины и хорошое содержание от царского правительства. Этим обществам были предоставлены значительное самоуправление, горские суды, право исповедовать Ислам и пользоваться арабским языком, сохранять традиционные обычаи. Иное случилось в Чечне.
На Кавказе в XVI-XVIII веках шел процесс распада обществ на демократические, где победила "крестьянская революция", и на аристократические, где развитие пошло в направлении формирования феодальной верхушки. Сущность крестьянкой революции состояла в утверждении уклада семейной собственности на землю самих тружеников. Этому на Кавказе способствова ло комплексное земледельческо-скотоводческое хозяйство, которое мало приспособлено к каким-либо формам принудительного труда. Такое хозяйство стабильно развивается в условиях частной собственности и под военной защитой вооруженных собственников.
Отличительные черты горской демократии противоречивы. Она утвердилась благодаря изгнанию своих и иноплеменных аристократов, но повысила у труженика чувство личного достоинства, которое создало своеобраз ный кавказский менталитет, когда у простых земледельцев и пастухов мы обнаруживаем этикетно-аристократические нормы поведения. Этот "крестьянский аристократизм" лежит в основе широко бытующих понятий "кавказец", "кавказство". Вместе с тем горская демократия без труда нашла механизмы социальной защиты безопасности частного хозяйства и безопасности самой личности. Эти механизмы были предоставлены кровно-родственными и брачными объединениями, территориально-земледельческой общиной, военной организацией и религиозной общиной.
В политической жизни окрепло то, что условно мы называем горской демократией. Все это послужило основой типа личности, в которой главными чертами стали чувство независимости и своеобразный "демократический аристократизм" поведения. Такой тип личности прекрасно соответствует жизни в условиях экономического соперничества, военных столкновений и борьбы за престиж (Обсуждение проблемы см.: Чеснов Я.В. Горская демократия. Журнал "Азия и Африка сегодня". N 8, 1995)
Итак, в Чечне восторжествовала демократическая тенденция: князья (как собственные, так и иноплеменные - кабардинские и дагестанские) были изгнаны. У некоторых других кавказских народов установился баланс демократических и аристократических обществ (например, у сванов в Грузии, в некоторых районах Дагестана, у западных адыгов). У кабардинцев победила аристократия. Уже со времен правления Екатерины II феодалы северокавказских обществ стали опираться на силы царизма в борьбе с собственным крестьянством и даже входить в элиту Российской империи. Местное крестьянство ответило на появление царской власти на Кавказе усилением антифеодальной борьбы. Таково было мощное движение чеченцев под руководством шейха Мансура в конце ХVIII века. Захваченный в плен, он погиб в Шлиссельбургской крепости.
Огромную роль в сплочении чеченцев вокруг шейха Мансура играл уже Ислам. Здесь он попал на благодатную почву, возделанную традициями крестьянской революции. До тех пор его позиции в Чечне не были определенными, а у их собратьев, ингушей Ислам вообще был принят окончательно лишь в конце XIX века. Шейх Мансур был сторонником суфийского Ислама толка накшбандийя. Замкнутая обстановка суфийского братства как нельзя лучше соответствовала психологии коллектива равных по правам собственников, как-то организуя их центробежные интересы. К середине XIX столетия наряду с тарикатом накшбандийя, центр которого находился в Дагестане, стал развиваться, особенно в Чечне, тарикат кадирийя, с более близкими народу формами коллективных обрядов.
В литературе суфийский Ислам на Кавказе стал известен под именем мюридизма. Последний предполагает существование религиозного братства во главе с шейхом или устазом и его учениками - мюридами. Мюриды сами находят себе своих учителей, но подчиняются им беспрекословно. В социальном плане община мюридов отвечает интересам простых тружеников, будучи фактором социальной солидарности. Это довольно гибкая и прочная организация, укрепившаяся на базе антифеодальных движений, впитавшая демократические черты из Ислама и сохранившая особенности крестьянского самоуправления.
Горская демократия, включающая крестьянское самоуправление, сыграла определяющую роль и в социальной и в военной жизни чеченцев. Дело в том, что область расселения чеченцев уже в средневековье охватывала не только горы, но и "плоскость" - северокавказскую равнину. Обитание на ней было опасным. В любой момент могла нагрянуть беда - сильные соседи или кочевники. Эта опасность приходила к чеченцам со стороны Тамерлана, ногайцев, калмыков. Да и стада скота у соседей на плоскости не могли не вызывать вожделений хорошо организованных отрядов чеченцев. В беспокойные времена чеченцы легко уходили к своим родственникам в горы - в свой военно-стратегический бастион.
Горская демократия послужила благоприятной почвой для появления славянских поселений в крае. Речь идет о терских казаках, близких к горцам по своим крестьянским занятиям, по военизированному быту и по менталитету. Издавна некоторые группы терских казаков стали не только считаться родственниками коренного населения, но и входить на правах ассоциированных членов в местные социально-родственные структуры (тейпы). Например, в таких отношениях с казаками находится равнинный тейп гуной. О горцах варандой говорят в Чечне, что они "русского" происхождения.
Дело в том общем правиле, согласно которому включение равнины в систему нормального землепользования требовало расширения хозяйственно го коллектива (общины). Это делалось помимо естественного роста включением иноплеменников. Проверенное столетиями средство получило новую жизнь во время Кавказской войны и после нее. В состав чеченцев, особенно тех, кто расселялся на равнине, вошло много представителей соседних народов: кумыков, аварцев, других дагестанцев, кабардинцев, грузин, а также русских. Русские крестьяне, взятые в солдаты, бежали к чеченцам во время Кавказской войны. У Шамиля они обслуживали его артиллерию. В Чечне были целые поселки, населенные русскими.
Все это говорит о том, что "горскую демократию", которая была в основе политической организаци и тружеников-земледельцев и скотоводов, надо охарактеризовать еще и как стиль жизни с особым привлекательным этикетом. В последнем было выработано нормированное подчеркивание достоинства личности. Причем в понимании этого достоинства социальные характеристики в значительной мере заменились "природными": возрастом, личной храбростью для мужчины, хозяйственностью, красотой и умом для женщины.
В конце Кавказской войны прошлого века, когда было сломлено военное сопротивление народов Кавказа, этот тип личности породил свое ответвление - абрека. Первоначально он был изгоем (юнак или гайдук на Балканах и в прилегающих районах, "человек вне закона" в западноевропейском естественном праве). Абреком был человек, совершивший преступление против общества, но в силу этических понятий горской демократии решивший защищать по своему разумению социальную справедливость. Ярким примером такого абречества был чеченец Зелимхан Харачоевский. Аналогичные ему одиночки сопротивлялись десятилетиями царской и даже советской власти.
Для чеченцев описанный психологический тип значим и по сию пору. Традиции и общественные институты таковы, что требуют от человека решительного проявления своей независимости и личного достоинства. И тогда встает вопрос о допустимой мере самоуважения. Здесь институты традиционной этики незаменимы. Импульсивный, "абреческий" тип личности - молодежный. Обзаводясь семьей, человек резко меняет свое поведение. Вообще для чеченцев характерна в течение жизни смена своих психотипов, которая венчается положением "мудрого старца". Основная побудительная сила такой эволюции личности - семья, все та же ячейка, которая вызвала к жизни в определенных условиях существование горской демократии.
Абреческий тип личности вызвал к жизни обычай кровной мести. Несоциализованность этой личности - юношеская. Герой-юноша в чеченских песнях-илли имеет возраст в 15 лет. Этим подчеркивается, что он находится еще вне социальных институтов. Примечательно, что у этого героя песен нет никаких родственников. Этот же возраст имеют герои-мстители в дошедших до нас легендарных преданиях.
Особенности юношеской психики в абреческом типе личности объясняются, на мой взгляд, институтами возрастной инициации. В виде обрядов и особенностей молодежной культуры подобные обычаи известны повсюду. До завершения инициации юноша считается неполноправным, даже неполноценным целовеком. В таком состоянии молодой человек отрывается от семьи, от родителей, приобретая новых "отца" и "мать". Повсюду в мире известна отдача ребенка на воспитание в чужую семью (аталычество у народов Кавказа).
Кровная месть - это как бы акт возвращения юноши в мир и обретения родственников заново. Это деяние имеет, таким образом, архетипическую подоснову. Имея все это в виду, следует отказаться от взгляда на кровную месть как на что-то уникальное и связанное с дурными наклонностями определен ных народов. Фольклорный "добрый молодец" знаком многим народам и он отличается отнюдь не всегда добродетельным поведением.
Факты, относящиеся к случаям кровной мести в Чечне и мне известные, говорят о том, что такое действие должно быть совершено с максимальной быстротой. Вот почему в современных эпизодах такой мести действующими лицами стали выступать иногда женщины, что ранее, скажем в конце XIX и начале XX столетия, было нехарактерно. Но народная память хранит представленя о воинственных девушках-мехкари в глубокой древности, предводительствовавших отрядами. Социально они были именно мстительницами, которым после убийства врага дозволялось выйти замуж, т.е. обрести родственников. Напомню, что месть прекращалась, если убийца, за жизнью которого охотятся мстители, сумеет коснуться губами груди матери убитого - тогда он считался усыновленным. Это тоже акт обретения родственников.
Как известно, кровная месть распространяется на очень ограниченный круг родственников: прежде всего на братьев убийцы. Отомстивший и в свою очередь преследуемый через усыновление имеет шансы стать их названным братом, сыном их матери. В ритуально-глубинном смысле идет борьба за мать. В смысле социальном происходит самоидентификация личности, трагически лишенной элементарной родственной связи. В психологическом смысле речь идет о драме сознания, строящего сценарий жизни. А строит этот сценарий сознание с нуля, о чем говорит обычай, по которому преследуемый мстителями человек, если он забежит на кладбище, оказывается в безопасности. В таком месте человек еще как бы не рожден, он эмбрион, хотя его сознание активно функционирует. Эдиповская психодрама сознания чеченца ориентирована на полюс матери, а не на полюс отца. Поэтому тейповая организация, построенная по отцовскому принципу, уравновешивает его психику, порождая неповторимый менталитет народа. Горская демократия всегда умела легко переводить ранения или даже убийство, случайное или по мести, в компенсации соответствующим количеством денег и скота. Абреческая личность, побуждаемая мощными архетипами и дисциплинированная отцовской властью, находит свое полное выражение в поведении воина.
В реальной жизни акт кровной мести крайне редок. Но он всегда порождает захватывающие воображение повествования о вспышках или скрыто длящейся вендетте. Уголовное право в годы советской власти практически ликвидировало подобные эксцессы. Примечательно, что по словам Абдулбаки Джамо, иорданского министра и знатока старины, с которым мне довелось побеседовать, за все время пребывания чеченцев в Иордании со времени переселения их туда там не было ни одного случая кровной мести. Считается невероятным, чтобы чеченец убил чеченца.
Еще одна черта, связанная с абреческим типом личности - ее максимализм и страстная тяга к справедливости. А понимание того, что справедливо и несправедливо, зависит от общего кругозора и жизненного опыта. Чеченец склонен до конца исполнять свой долг, как он его понимает. В Афганистане, где чеченцы и ингуши - военнослужащие советского контингента воевали против единоверцев, перебежчиков среди них не было.
