Чеченцы и имам Шамиль

[abu_umar_as-sahabi]

271. Обзор военных действий на левом фланге Кавказской линии в 1841 году. — Составлено ген. Граббе. (АКАК. Т. 9. С. 269)

Положение де в Чечне до открытия военных действий

В продолжении зимы с 1840 по 1841 год восстание Чечни приняло вид совершенно новый. Ни целый год войны, ни понесенные потери, пи разорение лучших аулов не заставили чеченцев покориться. Между тем, основываясь на всех опытах прежних примеров, можно было, если не надеяться на всеобщую покорность, то по-крайней мере ожидать, что продолжительность войны охладит первый пыл возмущения, произведёт между чеченцами раздоры что некоторая часть их, ища спокойствия, будет склонна к покорности, и что, как то бывало прежде, отдельных деревни войдут с нами в сношения, и таким образом единство между ними нарушится и, при содействии нашего орудия, обыкновенный порядок вещей скоро снова восстановится. Но события не подтвердили опыты. Чеченцы показали себя не тем непостоянным и переменчивым народом, каким они были доселе, не только не приобрели мы нигде между ними отдельной покорности, но еще, напротив того, все действия их получили какую-то общность и единство, а предприятия их – несравненно большие против прежнего размер и силу.

Такое неожиданное и такое важное изменение в характере целого племени не могло произойти без причины необыкновенной, и эта необыкновенная причина есть Шамиль.

Из главы мятежа, каким он являлся нам весною и летом 1840 года, Шамиль начинает уже делаться теперь властителем чеченцев. Он уже присвоил себе право требовать от них сопротивления нам как долге, и всякое намерение покориться наказывал как измену,—и приобрёл уже средства силою поддерживать эти требования. Окруженный многочисленною воинственною партиею, веномощеслвуемый несколькими отважными преданных ему людьми, он уже мог по воле своей управлять чеченцами, и если иногда и встречал сопротивление, то был уже довольно силен, чтобы подавлять его.

Эти обстоятельства, порождая новый порядок вещей и изменяя отношение к нам чеченцев, должны были изменить и действия наши против них. Надлежало для сих действий определить постоянную систему, которая, не смотря из все случайности, вела бы нас постепенно, хотя и медленно, но неминуемо, к покорению Чечни и покорность её основала бы прочно и твердо.

[abu_umar_as-sahabi]

ИЗБРАНИЕ ИМАМОМ ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ В АХУЛЬГО


Акты, собранные Кавказской археографической комиссией, том 9. Издан в 1884. Стр. 5-6:

Между тем  ген. Граббе с  отрядом из 9, баталионов, 1.200 конницы,  3.000 пешей милиции, при 22-х орудиях из Внезапной двинулись в Салаватию, а оттуда перешел Гумбет; дважды разбив горцев, у Буртуная и Аргуани, прибыл 13-го мая под Ахульго и открыл осадные работы. 29-го августа, после трёхмесячной осады, укреплённый замок этот быль взят, при чем в руках наших остался малолетний  сын Шамиля - Джемал-эд-Дин, тогда-же отправленный в 1-й кадетский корпус *).

* См.  Описание военных действий в Северном Дагестане в 1839 году. Соч. Д. А. Милютина

Сам Шамиль скрылся ночью с 21-го на 23-е августа в одну из пещер с намерением пробраться через линию блокирующих войск к Гимрам. Причём для большей верности употребил хитрость, пустив по Койсу плот, чтобы привлечь внимание русских постов. Плот действительно был замечен и пронёсся мимо нашего поста под градом пуль. Сам же Шамиль также наткнулся на другой пост, расположенный несколько назади в ущелье. Завязалась жаркая перестрелка, в которой ротный командир был убит, а Шамилю удалось спастись. При этом он был ранен, а также малолетний сын, которого мать несла на спине. Прорвавшись сквозь линии постов, Шамиль достиг ещё до [стр. 6] рассвета того места, где Андийское Койсу сливается с Аварский и где берега весьма близко сходятся между собой. Перебросив тут бревно, беглецы перебрались на другой берег и кинулись в лесистые горы Салатау, откуда безопасно могли бежать в Чечню, явившись сюда в марте 1840 года с 500-ми мюридами, и известным Ахверды-Магомой, он поселился в ауле Дарго, расположенном в дремучем лесу.

В это самое время чеченцы, ожесточённые против нас за попытку их обезоружить, были рады его появлению и тотчас ему передались, не смотря на усилия генералов Граббе и Галафьева удержать их от того силой оружия.

[abu_umar_as-sahabi]

Арнольд Львович фон Зиссерман. «Современное состояние Кавказа» // Современник, № 11. 1857, стр. 29-31:

Шамиль не дремал. Обеспечив прежде свою личную безопасность влиянием на ничтожное общество, в котором поселился, и которое готово было, при малейшем усилии с нашей стороны, и даже за деньги, выдать его нам, и окружив себя несколькими стами прибывших к нему из Дагестана мюридов, [30] искренно ему приверженных, он вошел в сношения с чеченцами, и ловко воспользовался первой вспышкой проявившегося неудовольствия на нас. Подстрекаемые несколькими его агентами, внесшими уже сюда семена мюридизма, и убежденные опытом, что без власти, могущей дать единство действиям буйной толпы, им нечего ожидать успеха, чеченцы послали к Шамилю депутацию, приглашая его к себе имамом и правителем.

Зная с кем имеет дело, Шамиль не тотчас согласился приехать в Чечню; только после продолжительных переговоров и данной чеченцами клятвы в совершенном повиновении его воле, он прибыл, и тотчас потребовал заложников от всех лучших семейств. (Это было в марте 1840 года). После он начал вербовать в мюриды к себе и к своим помощникам лучшее юношество. Мерами этими он привязал к себе первые чеченские семейства. Каждый вступивший в мюриды к Шамилю, или другим близким к нему лицам, приносил на Коране присягу, слепо и свято исполнять все его приказания, какого бы рода они ни были; он обязывался поднять руку даже на родного брата, если бы начальник того требовал; таким образом мюриды составили как бы особый орден, чтивший лишь волю человека, которому служил, и забывавший для него самые узы родства. Столь строгий устав мюридизма в руках такого умного человека как Шамиль, служил для него самым верным орудием к распространению власти. Он употреблял мюридов для истребления опасных ему своим влиянием людей, и таким образом мюрид, совершивший несколько убийств по приказанию своего начальника, не только ставил тем себя в полную от него зависимость, но давал вместе с тем и ручательство в верности ему своего семейства и родственников. Возбудив убийствами против себя врагов, мюрид находил спасение лишь в руке человека, восстановившего их противу него. Семейство мюрида, и без того уже привязанное к начальнику, которому он служил, по влиянию, какое он имел на судьбу любимого ими человека, еще более привязывалось к нему, когда мюрид делался убийцей. По обычаю чеченцев, между семейством совершившего злодеяние и между родственниками убитого возникало кровомщение, а оттого невольным образом семейство и родственники мюридов поступали в число слепых приверженцев Шамиля и карателей его врагов. Кроме того, убийцы прикрывали свои злодейства постановлениями мюридизма, во имя которого они их совершали и по этому самому не смели уже после отказываться от своего звания мюридов. Все это невольно переносит [31] воображение к временам «Старшины горы» и общества ассасинов.

Приобретая таким способом все более и более влияния в Чечне, Шамиль, чтобы обуздать вольность дикого народа, уничтожил адат (обычай), потворствующий слабостию своих постановлений буйным страстям чеченцев, и вместо него приказал судить все преступления по шариату, то есть по постановлениям Корана.

Затем разделил он всю Чечню на три участка: Мичиковский, Большую и Малую Чечню, назначив каждому из них особого начальника (наиба), который соединяет в лице своем военную и гражданскую власть; для разбирательства гражданских дел, при наибе постоянно находится кадий. Наибство делится на округи, которые управляются маазумами; при них для разбора дел находятся муллы. Кроме того, в каждой деревне есть свой мулла, решающий маловажные дела словесно. Вообще духовенству дан более значительный вес в Чечне со времени прихода Шамиля; а для распространения познаний, необходимых этому званию, он в разных местах при мечетях учредил школы, назначив туда наставниками людей, преданных ему, и, само собою, дающих благоприятное для него направление умам юношества.


Арнольд Львович фон Зиссерман. «Современное состояние Кавказа» // Современник, № 11. 1857, стр. 34:

"Большая Чечня и мичиковцы продолжали еще держаться. Значительное число народонаселения, близкое пребывание Шамиля в новой резиденции — селе Ведень, толпы дагестанских горцев, приводимых им сюда для противодействия нашим отрядам (которых, между прочим, чеченцы обязаны были продовольствовать на свой счет, и поэтому не только принимали у себя неохотно, но радовались даже их поражению)..."



Арнольд Львович фон Зиссерман. «Современное состояние Кавказа» // Современник, № 11. 1857, стр. 38-41:

Если же неприятель и задумает иногда собрать значительную партию, рассчитывая воспользоваться оплошностью или временным ослаблением на каком-либо пункте наших резервов, то лазутчики тотчас дают об этом знать; принимаются нужные меры, и задуманный набег остается не приведенным в исполнение или кончается неудачей. Вообще, ни один замысел, ни одно предприятие Шамиля и его наибов не остается для нас тайной. Алчное корыстолюбие чеченцев, готовность их продать родного брата за деньги, доставляют нам за весьма дешевую плату все сведения. Каждую ночь не только в лагери отрядов, но во все крепости являются десятками лазутчики, пересказывая каждодневные происшествия, распоряжения имама и т. п. Они довольствуются рублем, даже полтинником. В пример этой гнусной продажности, расскажу следующие случаи.

В 1852 году дали знать одному из отрядных начальников, что два орудия, находящиеся в распоряжении наиба Большой Чечни, могут быть взяты, если войска наши проникнут тайно в аул — пребывание наиба. Предложение было заманчиво; но исполнить предприятие скрытно не было возможности: на пути к орудиям было разбросано несколько деревушек и хуторов, которые не могли не открыть нашего движения, и в таком случае предуведомленный неприятель принял бы меры защиты, и мы, кроме потери, не достигли бы другого результата. Что же вы думаете? за несколько рублей все обитатели деревень и хуторов были подкуплены, и когда войска ночью двигались мимо их саклей, хозяева [39] держали своих собак, не давая им лаять, чтобы не нарушить сна караульных, а некоторые указывали ближайший, удобнейший путь. Пред рассветом, отряд достиг цели своего движения и застал наиба со всем селением спящих... О последствиях нечего рассказывать: к вечеру войска возвратились с двумя отбитыми орудиями, с изрядным числом пленных и добычи. При отступлении, по обыкновению, отряд был отчаянно преследуем, и люди, указывавшие нам ночью путь и державшие собак, принимали в бою самое деятельное участие...

Не далее как на днях я был свидетелем следующей сцены. Довольно пожилой чеченец приходит к начальнику с просьбой выселить его в другой аул, или не позволять селиться вместе с ним новому выходцу из гор NN. «Почему это? Ведь вас селят по семействам, а NN вам же родственник?»

— Это правда. Но вот в чем дело: когда я с своими родственниками бежал к русским и из благодарности за оказанное покровительство стал им верно служить, и мы будучи не раз проводниками причиняли непокорным чеченцам вред, тогда наиб их оценил наши головы по 50 рублей за каждую, обещая убийцам кроме того постоянную милость свою и даже Шамиля. В течение двух-трех лет злодейски умерщвлены шесть человек моих сыновей, братьев и племянников. Невидимый враг преследовал нас на каждом шагу; мы везде натыкались на засады, мы не могли свободно выходить из наших домов. Что же наконец обнаружилось? Предателем нашим был NN — однофамилец и родственник наш! он аккуратно за каждую голову получал по 50 рублей; теперь, боясь лишиться этих денег, которые под первым удобным предлогом будут у него отняты самим же наибом, он бежал к русским, и хочет поселиться в одном с нами ауле. Воля твоя, начальник; не я, так остальные мои родственники убьют его; я их не в силах удержать от правдивого мщения. Девайся с ним куда хочешь.

Пятнадцать лет знаю я кавказских горцев; я давно привык к их безнравственному изуверству, к их полной продажности и гнусной алчности. Но тут и я удивился. Человек, убивающий шесть своих родственников за 300 рублей, там, где родство в таком сильном уважении, и где кровомщение составляет коренной закон, оставляет обитель правоверных, как они называют непокорные общества, и имеет дерзость бежать к нам, чтобы не потерять участка земли при общем наделении и под нашим покровительством хочет наслаждаться благоразумно нажитым [40] достоянием! Прошу найти приличный эпитет подобным людям.

Я мог бы написать целые томы, рассказывая о делах наших кавказских горцев. Нет того гнусного поступка, на который они не решатся за деньги, — мало, за деньги: за кусок материи, за серебряную гайку к пистолету. Он подведет отряд к спящему аулу, в котором сам живет, и будет из-за камня смотреть, как гибнут под штыками полусонные братья его, как пылают их дома и запасы хлеба, как воют жены и дети, хватаемые страшными для них урусами. Он отстанет от своих товарищей, идущих в набег, предуведомит об их направлении русских, укажет сам удобное место засады и в стороне от нее останется немым свидетелем их истребления. Он украдет лошадь, возьмет с товарища свой пай, а после явится к ее хозяину и за деньги укажет, у кого она. Одним словом, повторяю, нет гнусного дела, от которого бы отказался любой горец, нет достаточно слов, чтобы очертить его характер, его наклонности. Эго такая смесь понятий, убеждений, закоренелых, бессмысленных обычаев, суеверия, уважения к самым ничтожным вещам, и презрения ко всему человеческому, что я не берусь разрешать это психологическое явление, — обязанное, впрочем, сколько я понимаю, своим происхождением окружающей горцев природе, их невероятной разноплеменности и разноязычию, и тому языческому состоянию, в котором они и теперь остаются, несмотря на принятие магометанства, совершенно ими непонимаемого.

Можете судить, как забавно бывает после всего этого слышать суждения и понятия европейцев о кавказских горцах, основанные на фантастических вымыслах. Героические рыцарские типы бесстрашных защитников свободы, в истинном виде, возмутили бы душу легковерно восторженных фантазёров. Взглянули бы они поближе па этих красивых, стройных наездников, покрытых лохмотьями никогда не переменяемой рубахи, распространяющих кругом себя грязь и вонь, питающихся диким чесноком и копченым бараньим жиром; посмотрели бы они, как один из рыцарей, с подобострастием, чуть не ползком, подходит к приставу, чтобы по секрету открыть ему виновников какого-нибудь убийства или воровства, и с какою жадностью бросается он на презрительно брошенный ему рубль; и вообще, пригласил бы я почитателей кавказского рыцарства заглянуть сюда, поближе присмотреться к их образу жизни, к их семейным отношениям, к их бесхарактерным, лукавым действиям во всех [41] случаях общественного быта, и посмотрел бы я, как исчезла бы эта поэтическая оболочка, которою окутали горцев, и какая жалкая, прозаическая картина предстала бы очам, от которой, я уверен, всякий порядочный человек поспешил бы отвернуться!...

Но нам суждено поминутно смотреть на нее, на эту грустно неприятную картину; нам суждено бороться с фанатизмом, с необузданным буйством, с грозной природой, с вековыми предрассудками. Нам суждено обмыть эту грязную копоть, покрывающую кавказских дикарей; нам суждено подарить свету новое благоустроенное общество, заключающее в себе зародыши блистательной будущности. И мы поборем это необузданное буйство, эти вековые предрассудки; мы переделаем диких невежд, мы, назло им, превратим их в людей, которые будут благословлять память своих теперешних, мнимых, врагов и обеспечим Грузию от повторения ее кровавых испытаний.

=====================================================



Арнольд Львович фон Зиссерман. "Очерк последних военных действий на Восточном Кавказе" // Современник, № 7. 1860,

стр. 14-15

Из кр. Воздвиженской была направлена колонна в Аргунское ущелье, откуда она должна была, повернув правым плечом вперед, перевалиться через лесистый отрог в ущ. Басса, по которому и решено было общее наступление. В это время другая колонна двинулась прямо к уроч. Бассын-Берды, лежащему в начале ущелья; здесь горцы встретили нас в приготовленных завалах, но неожиданное появление в тылу войск произвело свое действие и они бросились бежать. При этом, конечно, следует заметить, что нам чрезвычайно облегчало секретные движения и самые атаки — тайное сочувствие чеченцев, видевших, что это последние вспышки раздутого ими в 1840 году пламени. Не имея, по своей малочисленности, возможности открыто восстать противу надоедавшего им владычества, опиравшегося на толпы дагестанских горцев и отчаянных изуверов-мюридов, они оставались еще в их [15] рядах, в душе желая нам победы. Без искреннего же участия чеченцев, что могли сделать непривычные к лесной войне горцы, незнакомые с местностью, полуголодные, плохо одетые, тоскующие в чужой стороне? В этом-то и лежит разгадка слабой обороны и незначительности понесенных нами потерь. В прежнее время сожжение двух-трех сакель, да десяти копен сена стоили нам сотен людей, а теперь мы кончали двух-трех месячные экспедиции, оставлявшие в наших руках значительные населенные пространства, не теряя и половины. В этом-то и выразился результат последних здешних действий: неприятель был ослаблен материально, а еще более нравственно; он потерял веру в себя и в свою непобедимость, веру — родившуюся именно в то время, когда мы теряли много людей в бесплодных движениях... Люди, не близко знакомые с делом, не вникающие в смысл событий, старались уменьшать значение дел, находя их незначительными по сравнительной ничтожности потерь; мы, напротив, именно в этом видели значение дела и залог несомненного успеха: ослабленный неприятель должен будет преклониться и последние периоды кровавой борьбы не запечатлеются новыми жертвами.

Итак, благодаря этим обстоятельствам, мы без больших потерь проникали все далее в глубь Басского ущелья, по которому в прежние времена едва ли было бы возможно двигаться.
...
С каждым движением нашим вперед, туземное население, не стесняясь присутствием мюридов, покорялось и частью выселялось на плоскость.

стр. 19-20

[После взятия русскими одной важной высоты возле Ведено, на которой был был имам Шамиль ] Шамиль уехал в Гуниб, поручив наибам выселить остатки чеченского населения в горы; но жители дали знать об этом в отряд, к ним была послана колонна и они вышли к нам. В то же время ичкеринцы, эта опора и надежда Шамиля, стали просить его, чтобы он с своими мюридами и партиями лезгин убирался от них в горы и не доводил русских до необходимости прийти к ним и разорить аулы. Имам отвечал, что как только он убедится, что русские не уходят из Веденя, а укрепляются с целью остаться, тогда немедленно очистит всю Ичкерию и уйдет в Дагестан. Одного этого факта достаточно было, чтобы понять настоящее положение дел! Куда девался этот панический страх пред грозной волей Шамиля, куда девалась слепая вера в его непобедимость и явное покровительство Магомета? Народ, не дерзавший произносить имя Шамиля всуе, народ, пользовавшийся особенным его вниманием за отчаянные [20] битвы с Русскими в 1842 и 1845 годах, — решается делать ему такие предложения! А он, этот самовластный деспот, казнивший людей за мысль, не только за слово, он с кротостью обещает исполнить предложение и через несколько дней действительно уезжает в Гуниб, окончательно обнаруживая свою слабость!..

стр. 23-24

С этого времени [взятия русскими Ведено - Р. Й.] началось беспрестанное изъявление покорности различными обществами чеченских и ауховских жителей, толпами выселявшихся в последнее время в горы. Им отводились для поселения места, устраивалось управление, употреблялись все меры к облегчению их крайне жалкого положения, доходившего под конец до случаев голодной смерти... Большинство наибов, маазумов (пятисотенный начальник) и других должностных лиц прежнего управления явились к нам; были в этом числе и некоторые мюриды, слывшие прежде самыми фанатическими приверженцами Имама.

С взятием Веденя, большая часть войск освободилась и была употреблена на работы по устройству Веденской штаб-квартиры, [24] а еще более дорог. Местность почти изменилась; леса перекрещивались широкими просеками; широкое полотно дорог, усеянное людьми, повозками, балаганами, палатками, оживляло мрачный вид дремучего леса. В течение мая сообщение Веденя с плоскостью было совершенно окончено; дорога, с которой так недавно приходилось ведрами сносить глинистую грязь, сделалась очень удобною для колесного сообщения; в Таузене был укрепленный этап; езда производилась прежде с незначительным прикрытием, а после без всякого конвоя. Одновременно с этими работами, другая часть отряда рубила просеки от Веденя к Ичкерии и жители ее, увидев наконец падение той непроницаемой завесы, за которою они скрывались вне всякой опасности, явились тоже с повинною.

Затем, на левом крыле, этом театре упорной 19-летней борьбы, кроме нескольких не надеявшихся на прощение абреков, не осталось ни одного непокорного аула. Настала какая-то странная, непривычная тишина, какое-то спокойствие, до такой степени небывалое, что у многих явилось сомнение — не перед бурей ли это?.. Кроме стука топоров, да скрипа ароб с провиантом, да бубенчиков черводарского (вьючного) транспорта, других звуков по дороге в Ведень не было слышно. Дом управления чеченским народом каждый день окружался толпой людей, имена которых в течение стольких лет произносились не иначе, как при известии о дерзких и кровавых набегах...

Таким образом, Шамиль увидел себя опять повелителем одного лишь Дагестана.

стр. 27

Но человек, обладающий самою сильною волею, все-таки слишком слаб для подвигов гражданского мужества; он слишком эгоист, чтобы жертвовать самым дорогим из благ своих — властью. Легко себе представить, каково должно быть подобному человеку, как Шамиль, в течение 25 лет правившему полновластно сотнями тысяч своих буйных, воинственных единоземцев, приобретшему всемирную известность и слушавшему не раз льстивые речи агентов и комплименты фирманов турецкого султана; каково ему было бы собственными руками снять достоинство полновластия и сложить у ног противника, с которым боролся так долго, и нередко торжествуя?!.. Неудивительно поэтому, что он решился отстаивать себя до последней крайности...
(...)
Решившись, как уже сказано, заключиться в пространстве, омываемом тремя Койсу, он употребил, между прочим, еще одну меру: насильно перевел жителей всех аулов, лежащих на левом берегу Андийского Койсу, на правый берег, перегнал их стада, а самые аулы сжег. Он, очевидно, хотел удержать в своей власти это население (которое, оставаясь на своих местах, должно было покориться нам) и лишить его поводов к попыткам обратного переселения; для этого и сжег их аулы. Нужно знать домашнюю обстановку горцев, чтобы понять всю тяжесть такой меры. Не говоря о временном бедствии жителей при насильном переселении, сопряженном с тяжкими потерями и лишениями, не говоря о чувстве горцев, вынужденных оставить родное пепелище, укажем только на главные, самые резкие стороны этого зла. В горах аулы вековые, каждый дом стоит огромных издержек и трудов; нужный для постройки лес доставляется издалека, не иначе, как на руках; каждая пахотная полянка, каждый садик есть искусственная терраска, плод долгих, неимоверных трудов; мест, на которых можно что-нибудь возделывать, так мало, что едва хватит на полугодовое продовольствие, — следовательно, выселяясь в другое место, нет надежды найти землю, и приходится полуголодать, нанимаясь в работники к другим; с переселением за Койсу жители лишались взошедших уже посевов и цветущих фруктов. Все это возбуждало массу народа к негодованию.



стр. 28

Между тем покорение Чечни устраивалось; образовались новые аулы, возобновились старые, опустошенные после возмущения 1840 года, все это правильно построенное, окопанное, раскрытое со всех сторон от непроницаемой лесной тьмы. — Везде назначены наибы (пристава) из благонадежных туземцев; в аулах ответственные старшины; все они подчинены управлениям округов Кумыкского, Чеченского, Шатоевского и Андийского, при которых учреждены словесные народные суды из избранных обществами депутатов. Беднейшим оказаны пособия отпуском казенного провианта и денег, другие нашли средства пропитания в перевозке разных запасов по магазинам и укреплениям, в сбыте своих мелких произведений. Одним словом, край, после мучительных 19-летних испытаний, ожил; народ, как бы сваливши с груди пудовый камень, вздохнул.

[abu_umar_as-sahabi]

https://history.wikireading.ru/353307

Чеченцы:
Батуко Шатоевский. Наиб Шатоевского (Шубутовского) округа северо-Кавказского Имамата, один из приближённых наибов имама Шамиля, уроженец Пхьамтой Мохка аула Гуш-Керт. После ранения в 1858 году был пленён[2].

Дуба Вашиндароевский. В 1843 г. он был назначен наибом Шатоевского общества, в состав которого входили горные и предгорные аулы между реками Аргун, Мартан и главной дорогой Атаги – Урус-Мартан. Летом 1858 г. Дуба, понимая бессмысленность дальнейшего сопротивления войскам российской империи, принял решение прекратить вооруженное противостояние с ней.

Сулейман-эфенди Мустафинов. С 1845 года по апрель 1846 год наиб Черкесии. В мае 1846 года смещен с поста. В 1847 году в Малой Чечне сложил оружие.
Идиль Веденский — чеченский полководец, наиб Ичкерии (1853 год)
Шуаиб Центороевский (ум. 1844),
Талхиг Шалинский- наиб округов Шали и Большая Чечня. В январе-феврале 1859 году, сдался Барятинскому
Та́пи Гендаргеноевский - в 1840-х годах возглавлял Гехинское наибство. Ум. в 1847
Юсуф-Хаджи Сафаров - Мудир Малой Чечни июнь (1843—1853)
Эльдар Ауховский (ум. 1845),
Доного Мухаммад (Магома Доногоно Гоцинский). Управлял Койсубулинским участком сначала как наиб Шамиля. Пленен в Гунибе
Уллубий Ауховский - мудир Имамата
Хота Мамаев. в 1855–1857 годах руководил Ауховским наибством.

Гойтемир, Гойтемир Ауховский. Начальник кавалерии Имамата[2][3][1]. В 1844–1847, 1850–1853 годах являлся наибом Ауховского округа.

Ахмад Автуринский. наиб округа Шали и Большая Чечня (ум. 1852)

Мааш Зумсоевский. в 1840 г. был назначен наибом в Зумсой и Чинахой (ум. 1841)
Эски Хулхулинский (ум. 1876), Ума Дуев (ум. 1878), Байсангур
Умалат Ичкеринский (ум. 1877)

Уди-Мулла - наиб имама Шамиля (с 1835 года). Ум. 1839

Суаиб-Мулла (Соиб, Сухайиб) Эрсиноевский - после гибели наиба Шуаиб-муллы в 1844, он стал мудиром Восточной Чечни (ум. в 1845)

Иса Гендаргеноевский. Наиб Большой Чечни в 1842 — 25 июня 1843.  наиб Малой Чечни с 25 июня 1843 до 12 декабря 1845, когда бы убит

Джаватхан из Дарго Джаватхан Даргоевский (чеч. Джовтха). С 1840 года наиб Большой Чечни, а также некоторое время наиб Шатоя (Шубутовское наибство). 6 июня 1840 года возглавил разгром русских под Назранью, чем вызвал восстание ингушей. В октябре 1840 года участвовал в походе на Аваристан с восточного фланга. Умер от ран летом 1842 года

Атабай (Атаби) Атаев. 12 декабря 1845 года был назначен наибом Гехинского округа (Малая Чечня). С августа 1846 года в течение нескольких лет он являлся мудиром Малой Чечни[2]. В апреле 1846 года должности наиба Атабай участвовал в подготовке похода имама Шамиля в Кабарду[4]. До 1860 года скрывался в лесах близ села Харсеной. В 1860 году с Байсангуром поднял новое восстание в Чечне[5].

Бота Шамурзаев. Являлся наибом Качкалыка, Большой Чечни и Мичика. В 1851 году перешёл на сторону России

Осман Майртупский - стал наибом округа Северо-Кавказского имамата, которой находился между реками Хулхулау и Гумс (Малая Чечня). После падения столицы Имамата Дарго-Ведено в апреле 1859 года другой летописец Шамиля — Мухаммед Тахир — писал: «Тогда они вышли из Дарго и ночью его покинули. Таким образом, все вилайеты Чечни, один за другим, подпали под власть русских. Из жителей этих вилайетов никто не ушел с имамом, кроме одного наиба, Османа, и тех, кто был ранее с ним»

"Книга воспоминаний" Абдурахмана из Газикумуха: «Когда Шамиль покинул Чечню и перешел в Дагестан, этот наиб со своей семьей отправился с ним, но когда Шамиль поднимался на гору Гуниб, он вернул его с дороги к себе на родину, стыдясь за его большую семью и малых детей»

-------------------------------------------------


Лезгин Хаджи Насрулла-эфенди аль-Кабири аль-Курали (ум. на Гунибе)

Агабек Рутульский - предводитель рутульцев и лезгин в кавказской войне, по национальности рутулец (Смерть ок. 1846 год)

Алдам Чантийский.  наиб Чантийского общества и округа Итум-Кали (Дата смерти - 1854)


Даниял-бек (Даниэль-бек, Даниял-султан). Мудир Шамиля, впоследствии перешёл на сторону царской России. Даниял-бек был цахуром по национальности.

--------------------------------------------------

Даргинцы

Аслан-кади Цудахарский (дарг. ЦӀухъран Аслан-Кьади) — наиб имама Шамиля, кадий Цудахара. Был членом государственного совета, мухтасибом Шамиля, до падения Имамата

Абакар-кади Куппинский - наиб, мудир над наибствами Гумбета, Салатавии, Ауха и Анди. По официальной переписке  имамата наиб Абакар-кади – главный военачальник «амир ал–джайш» и заместитель «маъзун» имама Шамиля.

Абакар-Хаджи Акушинский. С начала 1850-х годов Абакару-Хаджи, как мудиру, подчинялись села которые были расположены по долинам рек Аварское Койсу, Кара-Койсу и Кази-Кумухуское Койсу

Хаджи-Магомед Уркарахский – наиб в Дагестане (ум. 1867)

Мухаммад-кади Акушинский. Долго сохранял нейтралитет. Потом был наибом имама Шамиля в Акуше. В 1847 Мухаммад-кадий занял враждебную к имаму Шамилю позицию, он написал ему письмо, где обвинял его в том, что он устроил в Дагестане бойню, разрешает убивать мусульман

Джават-хан Даргинский – даригнец (?),  Шалинской областью, писал Хайдарбек Геничутлинский, – повелитель правоверных назначил тогда своим наместником испытанного в деле героя Джават-Хана из Дарго».


Таймас Губденский - ум. на Гунибе.

-------------------------------------------------------


Ташу-Хаджи Саясанский - чеченец или кумык. Один из мудиров имама Шамиля. Также являлся наибом Ауха. Ум. в 1843 году.

-------------------------------------------------------------------

Кумыки:

Идрис Эндиреевский - Наиб Ауха. Смещен в 1859 году в следствии заговоров против него


Бук-Мухаммад. Его назначили наибом областей Мукратль[комм 1], Рисьор[комм 2], а также лакских переселенцев, живших там (ум. 1852)

-------------------------------------------------------------------

Аварцы:
Идрис Гергебильский — наиб Койсубулинского участка, военачальник имама Шамиля. Аварец по национальности. Был назначен наибом в 1847 году, в возрасте 22 лет. Погиб в том же году во время Салтинского сражения.


Хаджи-Мурад – наиб Аварии. Ум. 1851
Фатаали - наиб Аварии.
Хириясул Алибек (ум. 1839, Ахульго)
Ахбердил Мухаммед. Аварец или армянин.   мудир/наиб Малой Чечни 1840 — июнь 1843. Ум. в 1843
Дибир Геничутлинский (Аварский), Инквачилав Дибир-Хаджи.  Был членом Государственного Совета (Шуры), начальником охраны имама Шамиля, членом Высшего Дивана (Суда). Был взял в плен после пленения имама

----------------------------------------------------------

Кабардинцы

Мухаммед-Мирза Анзоров.22 августа 1846 года был назначен наибом Гехинского наибства в Малой Чечне. Ум. в 1851


==========================================



Окончательно проверить и уточнить данные Хаджи-Юсуфа позволяет второй источник: собранные в 1875 г. данные о численности населения и количестве ополченцев семи наибств Северного Дагестана (Технуцальского, Андийского, Каратинского, Тиндальского, Чамалало-Ункратльского, Гумбетовского и Дидойского) по показаниям местных наибов, среди которых были непосредственные участники войны и соратники Шамиля (см. таблицу № З)

Сравнивая эти данные - весьма ценные и производящие впечатление значительной достоверности (вследствие точного по отдельным аулам перечисления численности пехоты и кавалерии), как относящиеся «к последнему времени мюридизма», с цифрами Хаджи-Юсуфа (тоже касающимися последних лет существования имамата), мы приходим к выводам, вполне подтверждающим предложенную выше характеристику сведений Хаджи-Юсуфа как схематичных и заниженных. Для Технуцальского наиб-ства подсчеты 1875 г. указывают 796 пехотинцев и 312 кавалеристов (у Хаджи-Юсуфа соответственно 360 и 200), для Андийского наибства - 135 пехотинцев и 635 кавалеристов (у Хаджи-Юсуфа - 200 и 300), для Каратинского наибства - 510 пехотинцев и 790 кавалеристов (у Хаджи-Юсуфа - 250 и 350), для Тиндальского наибства - 625 пехотинцев и 105 кавалеристов (у Хаджи-Юсуфа - 400 и 300), для Чамалало-Ункратльского наибства - 625 пехотинцев и 369 кавалеристов (у Хаджи-Юсуфа отдельно для Чамалала 250 и 150, а для Ункратля - 320 и 150), для Гумбетовского наибства - 603 пехотинца и 646 кавалеристов (у Хаджи-Юсуфа - 200 и 250) и для Дидойского наибства — 725 пехотинцев (у Хаджи-Юсуфа - 350 и 100). Итого по всем 7 ( наибствам 4044 пехотинца и 2857 кавалеристов, 6901 чел. - против показанных у Хаджи-Юсуфа 4130 чел.

[abu_umar_as-sahabi]

Цезарский А. С. Описание боевой жизни 3-го Кавказского стрелкового батальона. — Тифлис: тип. Штаба Кав. воен. окр., 1881. Стр. 7:

Шамиль, узнав о на решении чеченцев вступить окончательно в наше подданство, явился на Джалку и привёл с собою скопища из Дагестана; но местные жители ни содействовать ему, ни драться с нами не хотели. Толпами они выходили из своих аулов и были выселяемы в наши пределы. Перестрелки, происходившие в этом у Чухумъ-Барза, на Джалке и Шавдоне, в которых участвовал и баталион, были незначительны.

...
Во второй половине декабря [1857 года] кончилась зимняя экспедиция собственно в большой Чечне ; несколько тысяч семейств выселилось к нам на линию, и эта сторона края стала русскою провинциею (4)

[abu_umar_as-sahabi]

Рапорт Евдокимова Барятинскому о восстании горных чеченских обществ против имама Шамиля

973. Рапорт командующего войсками Левого Крыла Кавказской Линии, ген.-л. Евдокимова, ген.-адъют. кн. Барятинскому, от 8-го сентября* 1858 года, № 350.

[* 20 сентября по новому календарю]

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою написано карандашом: «Славный результат»

Воля в. с. исполнена. Аргунское ущелье, указанное вами как кратчайший и решительный путь к покорению гор, привело нас в 2 месяца к исходу, превзошедшему самые смелые ожидания. В настоящий день все горное пространство между Верхним Тереком и Шаро-Аргуном покорено. Двенадцать горских обществ выдали заложников, приняли от нас правителей и, соединяя дело с словом, вступили уже в битву против своих вчерашних братьев, непокорных горцев.

Круг влияния Чеченского отряда простирается далее, чем сколько он может обнять своими наличными силами; общества, лежащие за Шаро-Аргуном, изъявляют покорность, которой я не могу еще покуда принять, потому что не имею возможности растянуть войск настолько, чтобы дать им безопасность, какою должен пользоваться всякий вступающей под Высокую руку Русского Государя.

В четырёх предшествовавших донесениях я должен был излагать только кровавые подвиги и труды храбрых войск Чеченского отряда, одолевавших преграды, за которыми мюридизм долго считал себя неодолимым. Теперь я счастлив, что в своём пятом донесении могу представить в. с. одни плоды победы, уже не орошаемые Русскою кровью.

Занятие Шатоя решило участь обширного края. Когда Чеченский отряд вышел на Шатоевскую долину, пробившись через лесные хребты, которые ограждают ее сплошным поясом дебрей в 25 верс. ширины, жители поняли, что дело кончено, что сопротивление ещё может длиться, но только для их собственной гибели и без надежды на успех; затаенная вражда их к насилию, установленному мюридизмом и поддерживаемому Тавлинцами, вспыхнула вдруг. Тщетно Шамиль рассылал по племенам этой части гор энергические послания, обещая им помощь, победу и рай: население уже не верило ему. Еще 7-го августа [19 августа по новому календарю] Шатоевцы напали на Тавлинцев, уводивших их заложников и порубили и потопили многих.

Затем многие жители являлись в лагерь по одиночке, прося позволения воротиться на свои места. Во время кратковременного моего отсутствия из отряда, к ген.-м. Кемферту пришли люди из аулов, расположенных по Шаро-Аргуну, просить прикрытия против Тавлинцев. Ген.-м. Кемферт двинулся к берегу этой реки с 2 1/2 батал. пехоты и 5-ю сот. кавалерии; с краю обрыва он открыл огонь по завалам, расположенным внизу у самого русла и занятым сильной партией под начальством Кази-Магомы: неприятель бежал стремглав, побросав своих убитых. Возвращаясь к позиции у Гукой, ген.-м. Кемферт оставил для прикрытiя жителей подле аула Хали-кале отряд из 2-хъ батал. под начальством полк. Наумова. 14-го августа [26 августа по новому календарю] ко мне явилась депутация старшин от всего Шатоевского общества с изъявлением покорности. На другой день прибыль из Итум-кале, местопребывания наиба, управлявшего Чантинцами, Акинцами и обществами Кистинскими, старшина Дуба с просьбою о помощи своим соплеменникам, готовым восстать против власти Шамиля. Заложники от Шатоевцев были уже взяты и потому можно было идти далее. 16-го [28 августа по новому календарю] числа я послал вверх по Аргуну, через гору, 2 сот. Чеченской милиции, под начальством Сугаит-эфенди, бывшего кадия Шатоевского, а вслед за ним двинул полк. Бажанова с колонною из 2 1/2 батал., 4-хъ сот. при 4-хъ орудиях. Взобравшись на гору Туллой-Ламъ, полк. Бажанов сделал 2 пушечные выстрела, послужившие сигналам к восстанию Чантинцев. Они толпами устремились на крепкий замок, где жиль наиб Гамзат-хаджи, взяли его силою, истребили мюридов и родственников наиба, захватили его пушку и значек; Гамзат один только успел убежать; Сугаит-кадий занял Итум-кале в тот же вечер.

Полк. Бажанову я приказал остаться на Туллой-Лам и разработывать спуск к Чижнахою, ведущий в Чантинское общество и отправить в Итум-кале майора Арцу Чермоева с летучим отрядом из 2-хъ рот и 3-хъ конных сотен при 2-хъ орудияхт. Начальнику Чеченского округа, полк. Белику, я поручил привести жителей в покорность, принять от них заложников и устроить у них управление.

В этот же день, 16-го августа [28 августа по новому календарю], кроме орудия, захваченного Чантинцами, в главный отряд представлено беглым рядовым Максимом кабанниковым другое орудие горского литья, украденное им у наиба Батоки и зарытое в земле за нисколько дней до занятия Шатоя нашими войсками.

Восстание против власти Шамиля, начавшееся в Чантах, быстро разлилось до пределов Грузии. Жители устремились с ожесточением на всех и на все, что олицетворяло в их глазах мюридизм, давивший их таким страшным гнетом в продолжении 18-ти лет. Во всех обществах, которые могли по расстоянию надеяться на поддержку с нашей стороны, народ сталь резать без разбора начальников, поставленных от Шамиля, кадиев и мулл, присланных из Тавлии, составлявших большинство мусульманской иерархии у горных Чеченцев, и вообще всех людей Тавлинского происхождения, находившихся в их стране. В то же время, свергая власть Шамиля, общества присылали ко мне выборных с изъявлением покорности и сами приводили заложников даже из таких мест, куда наше оружие далеко еще не проникло. Полк. Белик, находясь посреди туземного населения, водворял по возможности порядок и устанавливал первыя начала управления во вновь покоряющихся обществах. Жертвы, преследуемые народом, искали у него убежища, и он успел спасти многих несчастных Тавлинских ремесленников и нескольких духовных и дал им средства возвратиться на родину. В течении одной недели покорились общества: Чанты, Мулкой, Дешни, Дзумсой, Чижнахой, Терло, Хочарой, Хельдырой, Чахой, Намах и Маистья. Замирение Шатоя довершилось покорностью наиба его Батоки, явившегося в мой лагерь с своим семейством. Заложники от общества Митхо были взяты ещё прежде полк. кн. Челокаевым. Акинцы просили у меня несколько дней срока, чтобы предварительно усмирить абреков, наполняющих их маленькое общество. Полу-Чеченское и полу-Тавлинское общество Чаберлой также прислало мне своих людей с предложением покорности, если мы его поддержим. Но я не мог, при настоящих силах и занятиях отряда, отдалить колонну за Шаро-Аргун.

В продолжении этих дней Чеченский отряд стоял четырьмя отдельными колоннами. В главном лагерь находилось 6 батал., 10 рот и 1 козачья сотня; эти войска производили самые усиленные работы по возведению крепости и проложению назад по ущелью дороги, которая и открыта, наконец, для колесной Бзды. Полк. Наумов стоял с отрядом из 5-ти рот у Хали-кале, наблюдая за скопищем Тувинцев, занимавших правый берег Шаро-Аргуна.

19-го августа Тавлинцы перешли на нашу сторону и напали на жителей, но встретили упорное сопротивление и, атакованные в свою очередь полк. Наумовым, были обращены в бегство; при этом у нас ранены Куринского пехотного полка подпор. Виберг и один милиционер. Полк. Бажанов с 2-мя батал., одною ротою и 2-мя сот. занимал позицию впереди главного лагеря, по направлению к Чантам, разработывая дорогу через гору и подаваясь вперёд по мере успеха своих работ. Впереди всех, в Итум-кале, находился майор Арцу Чермоев с летучим отрядом из 2-хъ рот, 2-хъ сот. казаков и 2-хъ сот. милиции. Действующий отряд охватывал своим расположением такое обширное пространство, какое только можно было занять; каждая из составляющих его колонн до сих пор обременена работами, необходимыми для прочного занятия завоёванного края. Я должен быть отказаться покуда от новых успехов, как бы они ни были заманчивы.

Страна, лежащая по Аргуну, так сильно ограждена природою, что ближайшее знакомство с нею чрезвычайно трудно. Разработка дороги, произведенная полк. Бажановым через гору к Чантам, доказала невозможность установить постоянный путь по этому направлению через крутые горы, половину года засыпанные снегом. Надобно было во что бы то ни стало проложить дорогу по самому ущелью Аргуна, в тесной и безмерно глубокой каменной трещин. Это предприятие потребовало новых усилий, в настоящее время увенчанных успехом; достаточно разработанная вьючная дорога уже проложена от Гукой до Итум-кале.

Оборот дела в Шатов до того смутилъ Шамиля, что он поспешно удалился в Ведень и приказал вывозить оттуда свое имущество, объявляя народу, что опять пришла пора, когда ему, имаму, приходится кочевать в голове людей, обрекающих себя на газават. В то же время он вновь стал требовать присяги на верность шариату от соседних к нам племён, несмотря на всеобщие замечание, что и Шатоевцы присягали и, однако ж, перешли к Русским. На левом берегу Шаро-Аргуна оставался еще Кази-Магома с одними Тавлинцами, потому что окрестным жителям он уже не верил и не принимал их в свой сбор. Не имея возможности удержать народ от изъявления покорности Русским, он хотел по крайней мере наказать отпадающих и устремился 21-го августа [2 сентября по новому календарю] на Чантинские аулы. Вновь замирившиеся жители собрались по первой тревоге и, поддержанные летучим отрядом майора Арцу Чермоева, разбили его на голову. Собрав своих разбежавшихся Тавлинцев, Кази-Магома остановился в Шароевском обществе, под снежным хребтом, чтобы своим личным присутствием удержать в повиновении хотя это племя, через которое начавшееся народное движение могло распространиться и на Лезгин. Через несколько дней, 27-го августа, он повторил попытку, но в другом направлении, против Хочароя. Ему все ещё не верилось, чтобы народ, вчера еще дрожавший при его имени, соединявшем в понятии толпы и силу, и святость, мог вдруг забыть свои недавние чувства. Но очарование уже прошло.

Несмотря на отдаленность наших войск, Хочароевцы собственными силами отразили его. Чтобы избавиться от беспокойного соседства Тавлинцев, я приказал полк. Белику двинуться к истокам Шаро-Аргуна с кавалерией и 2-ма батал. и отбросить неприятеля за реку. Его сопровождали 2 сот. Чантинской конницы. Поднявшись 30-го августа [11 сентября по новому календарю], после трудного перехода, на высокий хребет, который в этом месте тянется между руслами Чанты – и Шаро-Аргуна, полк. Белик был застигнуть мятелью и принужден остановиться; но находившаяся при нём Чантинская конница завязала дело с партией Кази-Магомы и, поддержанная местными жителями, опрокинула и рубила Тавлинцев, бежавших на другую сторону ущелья.

Старшины Шароевскаго общества явились полк. Белику; с ними были три сотенные начальника из Ункратля, предлагавшие своих аманатов с тем, чтобы наша колонна продолжала движение в их общество. Но цель похода, предпринятого полк. Беликом, была достигнута; он не имел довольно продовольствие, чтобы остановиться в занятой стране, и не мог принять покорность от племён, которых не имел возможности защитить от неприятеля, а потому он советовал жителям оставаться покойными, пока нашим войскам представится возможность оградить их землю. Вслед затем полк. Белик возвратился в Итумъ-кале.

Военные действия летней экспедиции могут считаться конченными и, я надеюсь, не возобновятся больше в этом краю. Войскам Чеченского отряда предстоит ещё много трудов, но уже без сопротивления со стороны неприятеля, по приложению дорог, по возведению крепости в Гукое и укрепления в Итум-кале. После сего останется только привести в порядок с началом зимы более правительственными, чем военными мерами разбойничье население Галашевцев и Карабулаков, которые 10 лет уже называются мирными, хотя держат на цепи наших пленных в своих аулах. Вся же масса вновь покорившихся племен покорилась искренно, по крайней мере в своем первом движении. С одной стороны горные Чеченцы видели в Русском подданстве избавление от мюридизма, который в продолжении 18-ти лет топтал личность человека с деспотизмом, нигде ещё невиданным, и теперь, как дети, освободившиеся от жестокого надзирателя, с увлечением бросаются на всё, что только запрещено мусульманским уставом. С другой стороны Чеченское управление, созданное в 1852 году, – первое управление на Кавказе, вполне применённое к потребностям управляемого народа, – раскрыло глаза непокорным горцам и заставило их понять, что они найдут под властью тех, кого они называют гяурами, более справедливости, более неприкосновенности, более благосостояния, чем под законом своих единоверцев. Могу повторить: горское население между Тереком и Шаро-Аргуном покорилось искренно и теперь от Русского управления будет зависеть укоренить в нём это чувство".

Донесение это я имею честь представить в. с. через вновь покоренный край, прямою дорогою по Аргуну, по которой в первый раз проедет Русский офицер, но, несмотря на то, проедет совершенно безопасно».

Акты, собранные Кавказской археографической комиссией / Т. 12 : [Кавказ и Закавказье за время управления генерал-адъютанта генерал-фельдмаршала князя Александра Ивановича Барятинского, 1856-1862]. - 1904.Стр. 1110-1113

[abu_umar_as-sahabi]

Между тем ген. Граббе с отрядом из 9 1/2 батальонов, 1,200 конницы, 3,000 пешей милиции, при 22-х орудиях, из Внезапной двинулся в Салатавию, а оттуда перешёл Гумбет; дважды разбив горцев, у Буртуная и Аргуани, прибыл 13-го мая под Ахульго и открыть осадные работы. 29-го августа, после трехмесячной осады, укрепленный замок этот был взят, при чем в руках наших остался малолетний сын Шамиля - Джемал-эд-Дин, тогда же отправленный в 1-й кадетский корпус *).

См. Описание военных действий в Северном Дагестане в 1839 году. Соч. Д. А. Милютина.

Сам Шамиль скрылся ночью с 21-го на 22-е августа в одну из пещер, с намерением пробраться чрез линию блокирующих войск к Гимрам, при чем для большей верности употребил хитрость, пустив по Койсу плот, чтобы привлечь внимание Русских постов. Плоть действительно быль замечен и пронесся мимо нашего поста под градом пуль. Сам же Шамиль также наткнулся на другой пост, расположенный несколько назади в ущелье. Завязалась жаркая перестрелка, в которой ротный командир быль убит, а Шамилю удалось спастись. При этом он быль ранен, а также малолетний сын, которого мать несла на спине. Прорвавшись сквозь линии постов, Шамиль достиг еще до рассвета того места, где Андийское Койсу сливается с Аварским и где берега весьма близко сходятся между собою. Перебросив тут бревно, беглецы перебрались на другой берег и кинулись в лесистые горы Салатау, откуда безопасно могли бежать в Чечню. Явившись сюда в марте 1840 года с 500-ми мюридами и известным Ахверды-Магомой, он поселился в ауле Дарго, расположенном в дремучем лесу. В это самое время Чеченцы, ожесточенные против нас за попытку их обезоружить, были рады его появлению и тотчас ему передались, не смотря на усилия генералов Граббе и Галафьева удержать их от того силою оружия.

Акты, собранные Кавказской археографической комиссией, том 9. Издан в 1884. Стр. 5-6

[abu_umar_as-sahabi]

Третий съезд ОКЧН (15-17 мая 1992)

2:31 - Портрет имама Шамиля на съезде

https://t.me/youloy_r/7113

https://youtu.be/UbbUXwEAeJE


Празднование 200-летия имама Шамиля в Ичкерии - 1997 год

https://t.me/c/1982639724/5194

https://youtu.be/arZoNeYDJ-8

[abu_umar_as-sahabi]

Третий президент Чеченской республики Ичкерия об имаме Шамиле:

- Зелимхан, какое у вас отношение к Имаму Чечни и Дагестана Шамилю?
⠀
- Шамиль это личность мирового масштаба, он имам всего Кавказа. Он не принадлежит определенному этносу, для меня, например, он - чеченец.
Главное достижение Шамиля - он сумел сплотить в единое общество конгломерат разноязычных народов, и все эти народы сумели приостановить наступление православного воинства на мусульманский мир. К сожалению сегодня многие спекулируют его именем и наследием. А завещал он нам одно: быть свободными и правоверными мусульманами.
⠀
И наконец дежурное - ваши пожелания дагестанцам?
⠀
А что можно пожелать братьям: счастья, благополучия, процветания во имя всего Кавказа. С гор Дагестана к нам пришла религия в горах Дагестана рождались такие личности как Имам Шамиль, Узун Хаджи и Нажмудин Гоцинский и множество других, внёсших большой вклад нашу общую национал-освободительную борьбу, в нашу общую историю. Мы только недавно стали чеченцами, аварцами, лакцами, а по сути мы все - Кавказцы. Всем нам нужно вспомнить чьими потомками мы являемся.

Из интервью с Зелимханом Яндарбиевым в газете "Путь Ислама".

[abu_umar_as-sahabi]

Аккинец на сборе аккинцев 23.02.2017: Вот это котёл играет большую роль. Это котел... Когда вайнахи начали расходиться по Кавказу, специальный котел создали, чтобы объединить вот эти народы. И он до 1846 года стоял. Там объединялись нахские, вайнахи, и делали решения, принимали по Курану. И именно по приказу имама Шамиля этот котёл было разобран. Разобрали почему? Чтобы поломать единство нахского народа

https://t.me/insaf_ry/5733

https://youtu.be/fDxF2N6hS1Q

[abu_umar_as-sahabi]

Чеченцы и Шамиль у ФАДЕЕВА Р. А.



ФАДЕЕВ Р. А.
ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ
III - ПОКОРЕНИЕ КАВКАЗА

Чеченцы — бесспорно храбрейший народ в восточных горах. Походы в их землю всегда стоили нам кровавых жертв. Но это племя никогда не проникалось мюридизмом вполне. Из всех восточных горцев чеченцы больше всех сохраняли личную и общественную самостоятельность и заставили Шамиля, властвовавшего в Дагестане деспотически, сделать им тысячу уступок в образе правления, в народных повинностях, в обрядовой строгости веры. Газават (война против неверных) был для них только предлогом отстаивать свою племенную независимость и производить набеги. Многие тысячи чеченцев из отложившихся в 1840 г. с тех пор снова переселились к нам и пользовались под образцовым управлением, для них созданным, благосостоянием, соблазнявшим их одноплеменников. Шамиль никогда не доверял чеченцам и не считал их прочно укрепленными за собой. Распадение горского союза, основанного мюридизмом, всего скорее могло начаться с Чечни. В военном отношении наступление в этой стране было также удобнее. В Дагестане мы встречали сопротивление в определенных пунктах, которых нельзя было миновать, между [197] тем как овладевание ими всегда стоило больших жертв. В Чечне, и плоской, и нагорной, почти нет мест, где неприятель мог бы удержаться против нашего натиска; там всегда происходило одно застрельщичье дело на движении, если только наши цепи были довольно сильны, чтобы удержать натиск неприятеля. Расчистив местность в известных направлениях, по Чечне можно было ходить без выстрела; а с достаточными силами, при методическом образе действий, гораздо легче рубить просеку в лесу, занятом неприятелем, чем осаждать крепость, в которой защитники сели насмерть; тем больше, что расчищенная местность принадлежит нам навсегда, между тем как взятый аул до тех пор только наш, покуда занят. Можно было основательно рассчитывать, что в известный срок мы прорубимся сквозь леса, составляющие оплот чеченцев, и, раскрыв их жилища, заставим покориться этот воинственный, но не фанатический народ, откроем через его землю доступ в самую глубь гор и зайдем таким образом в тыл оплотам, которыми горцы уставили свои пределы со стороны Дагестана.
...

Мюридизм так крепко сплотил общественное устройство горцев, что в продолжение целого года, с осени 1856 г. до осени 1857 г., нанося им целый ряд поражений и занимая местность за местностью, мы не покорили еще ни одного человека. Но решимость обществ, над которыми больше всего разражались наши удары, уже колебалась, особенно в Чечне, менее фанатической, чем другие племена. С открытия зимних действий начался перелом войны.
...

Тогда все нагорное чеченское население, общество за обществом, восстало против мюридизма. Предупреждая движение наших колонн, жители Аргунского края стали везде изгонять или резать своих наибов, духовных и всех дагестанцев, кто бы они ни были. Чеченские племена одни за другими присылали к генералу Евдокимову депутатов с изъявлением покорности. Это движение распространилось далеко; даже на такие племена, которых мы не могли поддержать за отдаленностью и которым поэтому должны были сами советовать, чтоб они подождали более благоприятного времени. Чеченцы мстили мюридизму за восемнадцатилетний гнет, давивший их своевольную личность, и со свойственной им пылкостью искренно протягивали нам руку. Из всего чеченского народонаселения у Шамиля осталась только Ичкерия, которой он управлял лично, и получеченское, полутавлинское общество Чаберлой. Но он не мог уже сомневаться, что и эти племена, при первом появлении русских, последуют общему движению.

[abu_umar_as-sahabi]

КАК ЧЕЧЕНЦЫ НЕ ПРИНЯЛИ ШАМИЛЯ

    9 дек, 2019 в 20:55

ШАМИЛЬ И ЧЕЧЕНЦЫ

(Неизвестный еще эпизод из завоевания Кавказа).

С. Фарфоровский.

Текст воспроизведен по изданию: Шамиль и чеченцы (Неизвестный еще эпизод из завоевания Кавказа) // Русский архив, № 6. 1913

Деятельность Шамиля, несмотря на большой интерес к ней наших историков, до сих пор не вполне освещена. Особенно вяло освещен вопрос о подготовке возстания горцев и об слиянии их интересов в один — дело борьбы с русскими. Во время нашего путешествия в Чечню нам удалось собрать небольшой материал по вопросу об отношении к Шамилю чеченцев. Почему-то в истории Кавказской войны последние, укрыв его в своем ауле Ведено, рисуются ревностными приверженцами Шамиля. Отсюда и родилась традиция, считающая чеченцев наиболее ярыми противниками русских. По нашему скромному убеждению дело обстояло не так.

В 1848 г. в одном из горных чеченских аулах Дашни раздалась тревога, очень обычная в то время, через несколько минут площадь мечети покрылась вооруженными. Женщины, погнавшие стада вернулись с криками, что к аулу едут черные сюли (лезгины) и действительно, через несколько минут на площадь въехали лезгины и объявили: «над Вашим аулом Шамилю угодно было назначить наибом Магому, который скоро приедет. Мы от его имени объявляем Вам это, чтобы Вы приготовились к встрече с той почестью, какая достойна имама». Сказав это лезгины, отправились в кунацкие. Долго шумели чеченцы, не привыкшие подчиняться ничьим приказаниям, а особенно переданным лезгинами... В конце концов объявили посланцам: передайте Магоме, который Вас прислал и скажите ему, что у нас нет ослов, чтобы выехать ему навстречу, и нет дудочников, как у Вас в горах, чтобы достойно его встретить. «Мы выедем к нему на конях боевых и вместо дудок возьмем черные винтовки и этим сделаем честь глупому лезгину; но не рад будет он такой встрече и пусть лучше [771] не едет к нам... Желаем вам счастливого пути, ваши лошади готовы и сыты, поезжайте обратно». «Никогда не забывайте, что чеченцы были всегда свободны и умрут свободными». «Как над соколами смешно назначать наибом ворона, так глупо Магоме быть начальником над нами».

«В нашей груди еще бьются сердца львов». Один из лезгин хотел что то сказать, но ему напомнили, что было бы гораздо лучше с его стороны, если бы он не раздражал сход словами, а ехал скорее обратно.

Объяснить этот поступок Шамиля желанием пользы дашниевцам нельзя. Шамиль видел в свободных и непривычных подчиняться его желанию единичных личностях чеченцев — опасное противодействие своим намерениям и не стеснялся в выборе средств, лишь бы они вели прямо к цели, стараясь подавить свободный дух таких обществ, как дашниевское. Надо отдать справедливость его уму, — он, не зная о существовании Маккиавели, тем не менее пользовался его политикой.

Но то, что гениальный ум Маккиавелли применял в Италии и то к чему прибегнул его ученик Шамиль в Дагестане — оказали различные результаты. Политика Маккиавелли была неприменима к чеченцам. Известно, как усилиями долгих лет устроенное Шамилем здание рухнуло. Чеченцы, своевольный дух которых Шамиль хотел уничтожить, первые же отшатнулись от него, как только проникли в истинные намерения Шамиля. Здесь я должен сделать маленькое отступление, чтобы показать, насколько в Дагестане и Чечне были различны условия, при которых должен был действовать Шамиль. Знамя священной войны или так наз. Газовата — первый поднял в Дагестане Гази Мухаммед (Кази Мулла — как его неправильно называют у нас). Пока Газоват оставался в буквальном смысле этого слова — «священной войной против неверных» среди дагестанцев не было полного сочувствия ему. Гази Мухаммед, будучи скорее храбрым воином, чем проницательным политиком, не мог понять, что Газоват не может вызвать полного сочувствия среди дагестанских народов до тех пор, пока будет оставаться «войной против неверных» в буквальном смысле этого слова. Фанатизм помешал ему заметить того врага, чей гнет ложился тяжелым бременем на дагестанцев и на кого необходимо было направить оружие, чтобы вызвать народное сочувствие. Этот враг была: [772] туземная аристократия. Случайное убийство аварских ханов обратило внимание дагестанцев на заступившего место Газы Мухамедда — Гамзат Бека. Несмотря на полную неспособность Гамзат Бека это обстоятельство дало ему возможность продержаться в этом звании полтора года.

Гамзат Бек в том положении, какое выдвинуло его из ничтожества, в связи с неспособностью к упрочению — был на краю гибели. Но вот выступает третий имам Шамиль. Он зовет народ на борьбу уже не во имя Газовата, а во имя давно желанного слова — равенства. В лице Булах Хана он уничтожает последнюю отрасль аварской владетельной фамилии, отнимает все привиллегии у беков и вводит полное равенство. С этой стороны Шамиль становится популярным в Дагестане и число его сторонников бысто растет. Успех в борьбе с русскими еще более усиливает его влиятельность и слава о Шамиле доходит до Чечни, которая тоже признает его имамом. Но в Чечне существует полное социальное равенство. Следовательно для Чеченца Шамиль нужен не только, как апостол равенства, но как опытный вождь в борьбе. Сначала все идет хорошо и дагестанцы и чеченцы довольны. Учрежденные Шамилем власти пока не проявляют себя в смысле угнетения чеченцев.

Но это пока. Скоро наступает суровая действительность. Гнет наибов и мюредов становится для привыкших к свободе чеченцев более и более невыносимым. Сам Шамиль отступает от своей первоначальной идеи. Он хочет солдат превратить в монахов. Чеченцам же нужен вождь, а не мулла. О равенстве не стало и речи. Там, где было оно, Шамиль стремится его уничтожить, вводя теократическое начало. Из практика-бойца, Шамиль делается теоретиком-идеалистом. Он хотел совершеннаго переворота в жизни горцев, того, чего добивался в свое время Саванаролла.

Обычное право замещается Шариотом. Шамиль хотел, чтобы все горцы уничтожили в себе порочные наклонности и сделались равнодушными ко всему кроме борьбы за родину, воздерживались от излишеств, постились и устремляли помыслы к Аллаху.

«Как можно меньше говори, — разъясняет свое требование Шамиль, — ушам и глазам воли не давай, как можно меньше ешь, как можно меньше спи и как можно больше молись Богу». [773]

Молитва была основой всего, ее доводили до полного экстаза.

Было выработано несколько приемов этого.

Абат был осквернен введением телесных наказаний.

Для иллюстрации деятельности Шамиля достаточно указать, что у заподозреннаго в курении табаку отсекали голову, другие же курили свободно.

То, что послужило к усилению владычества Шамиля среди дагестанцев, послужило к ослаблению его среди чеченцев.

Если в начале Шамиль имел успех среди чеченцев, то успех этот можно приписать его необыкновенному уменью утаивать свои цели и намерения.

Из дальнейшего — читатель увидит, как поступил Шамиль с чеченцами.

Дашниевцы разошлись по домам с твердым намерением не пускать к себе вновь назначеннаго Шамилем наиба Магому.

Спустя неделю после отъезда лезгин, в аул Дашни приехали послы от Шамиля и собравши дашниевцев, прочитали им следующее послание Шамиля: «Я милостью Аллаха имам Дагестана и раб Аллаха Шамуил (Самуил, сокращенное — Шамиль) — храбрым Дашниевцам шлю привет и мир.

«Да поможет им Аллах во всех их делах и помыслах.

«Да будет такъ. Аминь! Мне очень прискорбно было слышать от посланных моим наибом Магомой мнеридова, какой прием сделан одним членом вашего общества, не понявшим, что назначением от себя наиба я преследовал цели для вас благие. Борьба, которую предстоит вести нам с гяурами, требовала от меня того, что я сделал. По этому считаю поступок этот необдуманным и совершенным под влиянием зловредных членов общества. Предлагаю вам — беречься таких людей и выслать их ко мне, чтобы я мог объяснить им, что они сделали». [774]

Это письмо было прочитано одним из послов, который, как видно, принадлежал к духовному сословию. Он стал осматривать собрание, чтобы видеть, какое впечатление произвело письмо Шамиля. Видя, что некоторые совершенно равнодушно выслушали его, а на губах у других пробежала ироническая улыбка, он обратился к ним с такими словами: «Чеченцы, что вы скажете на послание благочестивого нашего имама? Неужели ваши сердца не чувствуют всей правды, высказанной имамом? Вспомните Аллаха и выгоните шайтанов, овладевших вашим сердцем! Аллаху угодно, что бы вы исполнили волю имама. Иначе — плохо вам будет не только на этом, но и на том свете».

Сказав эти слова, мулла возвел взор к небу. Привыкший так действовать на лезгин, мулла мало знал чеченцов. Вся его фигура, очевидная неискренность и его угрозы — произвели плохое впечатление на слушателей. Они, оставаясь верными обычаям предков, молчали.

В это время выступил из толпы старик Эскале, обращаясь к лезгинам, он сказал: «ты мулла, побереги свое красноречие для лезгин, ты должен только прочесть нам письмо Шамиля и ждать ответа, но ты прибавил и свою речь. Может быть ты, как святой человек, должен наставлять на путь истины свернувших с него, но мы еще не свернули с своего пути и твое красноречие излишне. Мы не верим, что нам станет лучше при наибстве Магомы. Передай Шамилю, что те, кто советовал нам не слушать его — лучшие люди. Их мы не будем остерегаться, а будем слушаться».

«Так ли, братья?» сказал старик толпе; «так, так», — закричали все.

Так неудачно окончился первый дебют Шамиля в Чечне.

[abu_umar_as-sahabi]

ГИБЕЛЬ ИМАМАТА. Часть 1-я

Гаджи-Али – сподвижник Шамиля, любивший его и дошедший с ним до Гуниба – в своем сочинении, завершенном им в 1276 году хиджры (год падения Имамата), писал о действиях Шамиля: «Шамиль не обращал внимания на слова народа, но все поручал сыновьям своим и казначею, думая, что они исполняют его приказания, и не знал, что они ему изменяют…» О ситуации к концу правления Шамиля Гаджи-Али пишет: «Даже самые приближенные, доверенные его лица, наибы, и самые дети в тайне хотели передаться русским. А Шамиль, между тем, этого не знал. Мирза Шамиля, Эмир-Хан Чиркеевский, услышав о щедрости главнокомандующего (Барятинского. – прим.), явился к нему с печатью имама…». О сыне Шамиля, Гази-Мухаммаде (его любимце), Гаджи-Али сообщает: «Наибы постоянно льстили Шамилю, что сын его, Кази-Мухаммед, хорош, хвалили его поступки и скрывали от него дела его, заслуживающие порицания … Они упросили Шамиля поручить все Кази-Мухаммеду, чтобы пользоваться его слабостью и неопытностью. Они говорили в лицо Шамилю: “Сын твой хорош и даже умнее тебя” Между тем как сами знали, что в Кази-Мухаммеде скрывается много низкого, что он скуп, дурного характера и трус… Многие были убиваемы под предлогом, что они не отдавали законную часть [имущества] в байтул-мал (казна. – прим.), и все их имение было конфискуемо … наибы не исполняли приказания Шамиля, и при содействии Кази-Мухаммеда, с которым они пополам делились, убивали многих, чтобы завладеть имением, и тем самым ослабили власть Шамиля и уронили дух в народе. Последствием такой меры было то, что число мужчин уменьшилось, а число женщин увеличилось. Настали неурожаи, и разные болезни постигли народ…» Так ли был слеп Шамиль, как пытается представить это Гаджи-Али, любивший Шамиля? Пожалуй, на этот вопрос он отвечает сам в данном свидетельстве: «Все наибы начали копить богатства и убивать напрасно мусульман, не различая между позволенным и запрещенным … впоследствии узнал он (Шамиль. – прим.) коварство, низкие поступки, зависть многих имамов доброжелателей и противозаконные действия сыновей своих. Но это была такая болезнь, которую излечить или уничтожить не было ни средств, ни лекарств, оставалось покоряться только воле Божьей и Его предопределению… Итак, с этого времени дела и предприятия Шамиля были безуспешны…» То есть, как сообщает Гаджи-Али, Шамиль прекрасно видел то, что творят его сыновья и приближенные, но опустил руки то ли из любви к своим чадам (ведь кара их по закону была бескомпромиссна – казнь), то ли из других соображений. Далее Гаджи-Али пишет: «Дагестанцы перенесли от Кази-Мухаммеда все, что только может перенесть человек; он даже душил некоторых своих мюридов, приближенных и ученых, когда нельзя было убивать их открыто. Если бы можно было горцев вьючить, как ишаков, и посылать в лес за дровами, то это делал бы Кази-Мухаммед так поступал он и управлял народом, который, видя расположение Шамиля к нему, боялся жаловаться на него».

https://t.me/amintesaev/2316


Arbi, [11.02.2024 15:06]
Все равно я не сторонник односторонней оценки исторической личности такого масштаба,имею ввиду в негативной

Амин Тесаев | Чеченский Мохк, [11.02.2024 15:07]
Полностью согласен. Сталин - великий правитель.
https://t.me/amintesaev/2316?comment=50190


А что более ясное сказал по этому поводу автор, которого цитрует Амин Тесаев? Почему Амин не процитировал и это?

Свой труд он завершает словами:

Сначала народ, а потом и сами наибы начали вести переговоры с пограничными русскими начальниками, которые ласково принимали их и делали им щедрые подарки. Шамиль же не знал о такой низости наибов и вполне полагался на них. Таким образом власть Шамиля была уничтожена коварством и изменою наибов и его приближенных, русским войском и золотом.

______________

Не обеляю имама.
Немного ранее автор прямо говорит, что Шамиль, да помилует его Аллах, был снисходительным по отношению к своим сыновьям, ВИДЯ их неправильное поведение:

Дети Шамиля в детстве своем видели ежедневное возрастание власти и богатства отца, — как это известно всем. Когда же они достигли совершеннолетня, то глаза их не насыщались богатством и славою, [78] роскошью и женщинами. Они завладели всеми сокровищами дагестанских ханов, даже богатствами грузинских князей, не оставили в руках храбрых горцев никакого хорошего оружия, собрали со всей Чечни лучших лошадей, — и все это брали, прося, в виде подарка или безвинно убивая, чтобы только завладеть, а между тем они не думали о том, как живет отец их, Шамиль, который предпочитал хинкал из кукурузы всем затейливым блюдам и когда останавливался кунаком у наибов, то просил угощать себя хинкалом и калмыцким чаем. Но сыновья не довольствовались чуреками из чистой пшеницы, а ели еще плов из рису и кроме китайского чая пили кофе. Они не повиновались Шамилю, как прочие, и очень часто нарушали его приказания, однако же отец, по своей снисходительности и любви к ним, не наказывал их за это, а пропускал как будто не замечая. Наконец, они мюридами, друзьями и помощниками себе избрали песенников и иных неблагонадежных людей. Когда Шамиль замечал им это, то они говорили, что это хорошие люди. Таким образом, наибы подражали в поступках своих детям Шамиля, так что весь народ начал взывать к Богу, чтобы он избавил их от тиранов. И Бог действительно услышал их молитву. Каждый человек должен прежде замечать пороки за собою, потом уже за другими, так и Кази-Мухаммад должен бы взглянуть сначала на себя, а потом упрекать горцев.

Таким образом Шамиль должен был отвечать за зло своих детей и наибов.

[abu_umar_as-sahabi]

Али Чаринский: Имам Шамиль между позицией Тумсо и дагестанскими коллаборантами

https://t.me/insaf_ry/6946

https://youtu.be/xIRL9lv5cG4

Несправедливо это. Не по-мужски. И не соответствует дагестанской такой личности: реагировать на Тумсо, а не реагировать на Меликова. Меликов проводит ифтар у Ахульго. Это эпицентр гибели сподвижников имама Шамиля! Это начало оккупации, где кровь его сахабов, его мюридов, пролита. Он берёт и там ифтар делает для бойцов, которые оккупируют Украину! То есть, меняет эту историю. Почему вы не реагировали? Это абсолютно мерзкий поступок! Почему вы не реагировали? Когда я реагировал, мне говорили: "Н,у не накручивай". Как понять, "не накручивай"? Зачем у Ахульго это делать? Это что такое?

Я не знаю, зачем Абубакар Абакаров его [Тумсо] дураком назвал. Кто кремлевский дурак, еще подумать надо теперь. Но мне не нравится, что дагестанцы с легкостью реагируют: "А, чеченец". Да не считает он его героем, всё, тему закройте. Услышали? Ты не считаешь его героем? Не считай. Потому что я вам объясню. Русские, которых восхваляют в муфтияте, они его вообще врагом считают. Они его считают человеком, которого ненавидят. Они лживые фильмы за него снимают! Они лживые истории о нем рассказывают!  Вот! Но неправильно это! Неправильно! Не реагировать на русских, но реагировать на брата-чеченца, который говорит, он - не герой, но который дуа за него делает. Но это неправильно, братья! 
Вон там оскорбляют имама Шамиля. Так неправильно: вот сюда не реагировать, сюда реагировать. Я не защищаю Тумсо. Вот честно, даже тогда, у меня спрашивали его мнение: "Что ты ничего не скажешь?" А что я ему скажу? Ну не считает он его героем - пусть не считает. Он же статус имама Шамиля не меняет. Но! Русские оккупанты статус имама Шамиля меняют. "Дал присягу!" "Сын такой", "он - сякой". Он сказал, что: "Если бы я знал, что Россия такая большая, я бы не воевал". Лживые цитаты! Лживые истории! Русские борются с ним. Вот туда среагируйте, давайте. Как реагировать? Я не говорю выступать. Книги читайте, начните историю учить.

(14 февр. 2024)

[abu_umar_as-sahabi]

Абу Зайд из NIYSO: Вот, смотри. Возьмём историю имама Шамиля. Вот Россия для чеченцев написала историю, что имам Шамиль предал, как бы, чеченцев. Смотри, для чеченцев как это написано. А для дагестанцев знаешь, как написано? Для дагестанцев написали, что имам Шамиль попал в плен из-за того, что чеченцы-наибы его, как бы, сдали. Вот видишь, как для дагестанцев написано и как для чеченцев написано? (Голосовой чат NIYSO / 06.05.2024)

https://t.me/insaf_ry/7886

https://youtu.be/oepxmP4NoBE