Хасан Бакаев о Бейбулате Теймиеве: один из величайших чеченских героев (Выпуск 90; 11 апр. 2021 г.)Не был подданным России, а состоял с ней в союзнических отношениях
https://youtu.be/HhE01OoXgw8 ====================================
1828 г. апреля 9 [21 апреля по новому календарю]. — Рапорт отрядного командира — полковника Бековича-Черкасского Тифлисскому военному губернатору — генерал-адъютанту Синягину, об объявлении горцам турецкого фирмане, с целью возмущения их против России, № 293.
Царские Колодцы.
Секретно.
Сейчас получил я известие через чарцов, что чеченский Бей-Булат, прибыв в авары, приглашает их восстать противу русских, объявляя им фирман Оттоманской Порты, в коем написано, что знамя великого их пророка Магомета им вынесено и что Исламизм требует от каждого правоверного магометанина жертвовать собою за честь религии и за твердость престола его, служащего основанием закона. При сем объявлении раздает Бей-Булат и деньги, присланные будто бы из Турции. Аварцы, принимая его требования с благоговением, рассылают повсюду к сопредельным к ним народам возглашение, что дошло и до чарцов; между сими последними хотя не видать явного согласия отложиться от нашего правительства, но не менее того произвело между молодыми людьми некоторое движение, показывающее готовность на согласие требования Оттоманской Порты. По сему случаю я отправляю нарочных, как к аварцам, равно и к другим дагестанцам, чтобы удостовериться в истине вышеизъясненных известий. Также ожидаю подтверждения и со стороны Арслан-хана. Полковник кн. Бекович-Черкаский.
Ф. 1105. д. 53, л. 2. Подлинник.
===========================================
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ РОССИЙСКО-ЧЕЧЕНСКИХ ОТНОШЕНИЙ (КОНЕЦ ПЕРВОЙ ТРЕТИ ХIХ ВЕКА)Гапуров Ш.А. 1 Гациева Т.И. 2
1 Чеченский государственный университет
2 Чеченский государственный педагогический институт
Присоединение Чечни к России – это долгий, многоплановый и сложный процесс. Но с середины ХVI века был заявлен главный вектор – взаимная заинтересованность российской и чеченской сторон в союзе, а затем – и к сосуществованию в едином государстве. То же самое можно сказать и об остальных народах Северного Кавказа. Но присоединение каждого горского народа к России протекало по-своему, со своими особенностями.
В истории российско-чеченских взаимоотношений в ХIХ в. был период, когда кавказский наместник граф Паскевич (1827–1831 гг.) и военно-политический лидер Чечни первой половины ХIХ в. Бей-Булат Таймиев обсуждали вопрос о создании здесь особой системы российской власти, о своеобразной внутренней автономии для чеченцев.
В огромной Российской империи на периферии, на присоединенных территориях система российской власти не была унифицированной, единообразной. В Польше, скажем, система российской власти была иной, чем в Финляндии. Последняя в период нахождения в Российском государстве пользовалась широкой внутренней автономией и именно поэтому отношение финского населения к Петербургу было иным, чем в Польше. В отличие от Польши, в Финляндии практически не было антироссийских выступлений. Система российской власти в Чечне, которая вырисовывалась из переговоров графа Паскевича и Бей-Булата Таймиева, как раз и была весьма похожа на финляндскую.
Военно-политический лидер Чечни первой трети ХIХ века Бей-Булат Таймиев много раз встречался с представителями российской власти в крае. В том числе – и с кавказскими наместниками Гудовичем, Тормасовым, Ртищевым, два раза – с Ермоловым. Встречался, чтобы обсудить будущее Чечни в составе России. Все они встречали его «благосклонно», одаривали подарками, офицерским званием, устанавливали солидное жалованье. Наместники стремились использовать Бей-Булата как послушного проводника российской колониальной политики. Сам же «чеченский наездник» добивался того, чтобы с ним считались в выработке и в реализации российской политики в Чечне, и, самое главное, добивался, чтобы Чечня в составе Российского государства сохранила бы свою автономию (дал же Александр I автономию для Финляндии), неприкосновенность земли, традиций, обычаев, религии. Но подобные стремления Бей-Булата казались неприемлемыми для кавказских наместников, особенно для А.П. Ермолова. В результате союз с российской властью до 1827 г. у «чеченского наездника» не складывался.
Восстание в Чечне 1825–1826 гг. было подавлено Ермоловым с крайней жестокостью. Попытки Бей-Булата вступить в переговоры с Ермоловым в ходе восстания окончились безрезультатно.
После восстания 1825–1826 гг. большая часть чеченцев выступала теперь за прекращение вооруженной борьбы с Россией и решительно была против немногочисленной «партии войны». Об этом говорит случай, происшедший в Чечне осенью 1828 г. Житель селения Атаги Батал в начале октября того же года собрал «большую партию» мичиковцев и майртупцев с намерением напасть на российские войска. Однако против этого решительно выступили жители окрестных селений. Более того, 12 октября жители селения Джавгар-Юрт во главе со своим старшиной «побили и рассеяли» отряд Батала. «Давно уже восточный Кавказ, – писал Волконский, характеризуя обстановку в крае в 1828 г., – не пользовался таким спокойствием и не выражал таких симпатий к нам, как в 1828 году. Отовсюду то и дело неслись в нашу сторону приветы всякого рода, предложение покорности, выражение сочувствия… Политические агитаторы притихли; вероучители и лжеучители копошились, так сказать, только в четырех стенах своего дома и не решались дать волю своему голосу» [2, с. 176].
Тем временем политическая обстановка в самой Чечне с назначением начальником Левого фланга Е.Ф. Энгельгардта стала меняться к лучшему. Стало меняться и отношение чеченцев к российской власти. Все эти факторы повлияли на изменение позиции и самого Бей-Булата.
В лице нового начальника Левого фланга Е.Ф. Энгельгардта Таймиев впервые встретил высокого русского начальника, с уважением относящегося к чеченцам и стремящегося вникнуть в существующие в Чечне проблемы. С российской властью, представленной таким человеком, Бей-Булат готов был вступить в союз ради будущего Чечни. «Появление Энгельгардта в качестве командира на Левом фланге Кавказской линии внесло новые аспекты в поведение Бейбулата… Именно в 1826–1827 гг. Бейбулат начал менять направление своей политики, постепенно разрывая временный союз с Нох-ханом (лидер антироссийской феодальной оппозиции в Дагестане в тот период, сын Султан-Ахмед-хана Аварского. – Г.Ш., Г.Т.), что, скорее всего, было связано с деятельностью Энгельгардта» [5, с. 122].
Детально ознакомившись с ситуацией в Чечне и с жизнью чеченцев, генерал Энгельгардт в декабре 1827 г. разработал проект положения об управлении чеченцами («Новая инструкция для чеченского пристава») и направил его на одобрение командующему Кавказской линией генералу Эммануэлю. В дополнение к уже существующим правилам Энгельгардт предлагал меры, направленные на «охрану личной собственности каждого». В условиях, когда у чеченцев в любой момент могли отнять землю (например, под строительство военного укрепления, военного поста, казачьей станицы, русского поселения), это было весьма актуально.
Начальник Левого фланга особое внимание уделял развитию торгово-экономических отношений внутри Чечни, с одной стороны, и между чеченцами и русскими поселениями (крепостями) по Тереку и Сунже, с другой, считая это важнейшим средством в привлечении чеченцев на российскую сторону. «Эти меры, – указывал он, – должны более привязать чеченцев к российским законам…, нежели оружьем и взыскание по строгости».
Л.Н. Колосов справедливо отмечает: «В принципе не имеет значения, приняты были или не приняты предложения начальника Левого фланга. По различным причинам они так и остались проектами. Однако они… характеризовали как… осторожного администратора самого Энгельгардта, так и его политику, осуществляемую им в Чечне» [5, с. 112].
Генерал Энгельгардт был убежден, что нельзя силой решить существующие проблемы российско-горских взаимоотношений. Для успокоения края, для прочного утверждения здесь российской власти нужны средства экономические, культурные, образовательные. И необходимо действовать постепенно, не ускоряя донельзя сложный процесс присоединения Северного Кавказа к России. При этом у Энгельгардта нет ни малейших сомнений, что Кавказ должен быть российским.
Новая политика А.П. Ермолова в отношении чеченцев, выдвинутая им в 1826 г. (использование в отношениях с чеченцами политико-экономических методов вместо силовых) на закате своей кавказской эпопеи, в целом была продолжена его преемником, графом Паскевичем. Рассуждая о кавказской политике Паскевича, нужно принять во внимание следующий момент. После окончания русско-иранской (1826–1828 гг.) и русско-турецкой (1828–1829 гг.) войн император Николай I, который до этого посылал на Кавказ указания насчет «правил умеренности и снисхождения» по отношению к горцам, ставит перед Паскевичем совсем другую задачу. Русско-турецкий (Адрианопольский) мирный договор был подписан 2 сентября 1829 г., а уже 25 сентября Николай I направляет наместнику Кавказа предписание: «Кончив… одно славное дело, предстоит вам в моих глазах столь же славное, а в рассуждениях прямых польз, гораздо важнейшее – усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных… Я для сего предоставляю вам временно все войска, под командою вашей ныне находящиеся, с тем, чтобы удар был столь же решителен, как и внезапен» [3, с. 58].
Однако Паскевич, «человек умный, сдержанный, дельный» (Е.В. Тарле), несколько по-другому видел основные направления российской политики на Северном Кавказе. В отличие от своих будущих преемников, он не кинулся бездумно исполнять «высочайшее повеление». Видимо, подобное мог себе позволить только сановник, находящийся в особых отношениях с царем, пользующийся его полным доверием. 7 ноября 1829 г. Паскевич напишет Николаю I: «Ну хорошо, покорить так покорить, но с какого народа начинать, какой народ, так сказать, больше виновен? Ответ на сие труден, опасно возбудить в горах всеобщее возмущение. Ведь не все же виноваты в одинаковой степени. Ну давайте начнем с чарцев или лезгин. В период русско-иранской войны они угрожали тылу русской армии, беспокоили Кахетию… в продолжение персидской и даже турецкой войны не переставали вооружаться против нас». Интересно то, что чеченцев Паскевич сразу же выводит из-под удара (и это, безусловно, заслуга Бей-Булата). «Но чеченцы, – пишет наместник царю, – со времени вступления моего в управление сим краем ничего важного не предпринимали противу России, кроме частных разбоев» [8, л. 5, 7].
Позитивному развитию российско-чеченских отношений на рубеже 20–30-х годов ХIХ в. весьма способствовали также визит Бей-Булата Таймиева в ставку Паскевича в Закавказье и их совместные переговоры о будущем Чечни в составе России.
Вообще же вызов Бей-Булата в Тифлис был частью той политики, которую Паскевич проводил в отношении Чечни. «Если удастся склонить Бей-Булата и его сотоварищей к приезду в Тифлис, – писал Паскевич, – то, по скорому моему отсюда выезду (в действующую армию на русско-турецкий фронт. – Г.Ш., Г.Т.), они будут направлены потом в действующий отряд и таким образом не скоро могут возвратиться в Чечню. Одно отсутствие сих людей, которые у нас будут в роде аманатов, удержит немирных чеченцев от всяких враждебных покушений. Между тем, обласкав их, я собственными их выгодами заставлю их быть нам искренне приверженными, и тогда легче уже будет на счет будущего управления Чечнею и прочного успокоения сего народа принять решительные меры» [1, с. 915].
В начале июня 1829 г. Бей-Булат в сопровождении нескольких сот (цифры численности отряда разнятся в источниках – от 180 до 300 человек) горских всадников (чеченцы, дагестанцы, осетины, ингуши) прибыл в Тифлис. Встречал их генерал-лейтенант Стрекалов, имевший указание Паскевича «обласкать всех их, назначить приличное содержание». Отсюда в сопровождении хорунжего Артамонова отряд Бей-Булата направился в Эрзерум, где находилась штаб-квартира Паскевича. Видимо, Паскевич придавал встрече с Бей-Булатом большое значение и потому предписывал Артамонову обращаться с горцами «дружелюбно, отвращая всякие неприятные встречи и требуя к тому пособия от местных начальств».
Именно здесь его встретил А.С. Пушкин, совершавший в то время путешествие по Кавказу. В своем знаменитом «Путешествии в Арзрум» великий поэт запишет: «Славный Бейбулат, гроза Кавказа, приезжал в Арзрум с двумя старшинами черкесских селений, возмутившихся во время последних войн. Они обедали у графа Паскевича. Бейбулат, мужчина лет 35-ти, малорослый и широкоплечий. Он по-русски не говорит или притворяется, что не говорит. Приезд его в Арзрум меня очень обрадовал: он был уже мне порукой в безопасном переезде через горы и Кабарду» [7, с. 409].
В Эрзеруме Бей-Булат пробудет 2 месяца – июль и август 1829 г. Он и его отряд участвовали в военных действиях русской армии против турецких войск. Здесь же состоялись и переговоры Бей-Булата с Паскевичем. Результатом их явилось соглашение («Временное постановление»), согласно которому Паскевич обещал предоставить Чечне режим «внутреннего самоуправления», т.е. внутреннюю автономию, чего долгие годы и добивался Бей-Булат от российских властей. До разработки этого специального документа – «Постановления о покорности чеченцев России» (своеобразной «конституции» для Чечни) Паскевич совместно с Бей-Булатом разработал и обнародовал «временные пункты» для управления чеченцами. «Чеченские старшины, быв приняты мною благосклонно, – отмечал Паскевич, – остались в отряде и были при мне в военных действиях против турок. Продержав их таким образом в течение целого лета, я доставил линии с их стороны спокойствие; теперь же, отпуская их в свою отчизну до времени собрания полных сведений об основаниях, на которых полезно будет России сделать о покорности их постановление (ибо они просят принять их в общество покорных нам чеченцев, коих мнение о сем неизвестно), я, по отобрании от них предварительного согласия, сделал следующее временное постановление:
1. …До составления постановления о покорности их России предоставляется им внутреннее между собою управление на том основании, как они сами управляются.
2. Сын генерал-лейтенанта шамхала Тарковского, вели (вали) Дагестанского, находящийся между ними до времени издания постановления, по желанию самих чеченцев назначается комиссаром с тем, чтобы требования, которые могут с ним случиться от российского начальства, были производимы чрез его посредство.
3. Ему же предоставляется право выдавать билеты означенным чеченцам для проезда в наши владения по торговым нуждам» [9, л. 14].
Насколько серьезны были намерения Паскевича разработать для чеченцев особые правила управления ими – «конституцию»? И насколько российские власти на месте стали бы придерживаться этих «правил», которые выпадали из общей системы российского управления на Кавказе? История не знает сослагательного склонения. Поэтому трудно дать ответ на эти вопросы. Но безусловно одно. Пойти на такие уступки (хотя бы внешне, формально) российскую власть заставила освободительная борьба чеченцев, которая началась еще в конце ХVIII в. при шейхе Мансуре и приняла массовые формы в 20-е годы ХIХ в., при Бей-Булате Таймиеве. Но эти события показали и другое: российская власть при желании и при умном руководителе, могла быть на национальных окраинах и гибкой, продуманной и дальновидной.
Выполнение соглашения Паскевич –Таймиев оказалось делом сложным. И, прежде всего, из-за того, что не было четкого понимания взаимоотношений российских властей с Шахбазом (сыном шамхала), назначенным в Чечню в качестве российского «комиссара» с весьма расплывчатыми правами и функциями. Российские военные командиры (осуществлявшие и гражданскую власть), привыкшие к абсолютной власти в регионе (и особенно в Чечне), к бесконтрольным и безнаказанным злоупотреблениям властью, не признающие за местными жителями никаких прав, совершенно не хотели признавать власть Шахбаза, которая все-таки ограничивала их произвол. Это откровенно вытекает из отношения Паскевича к командующему Кавказской линией Эммануэлю от 9 января 1830 г. «…Чеченцы жалуются, – пишет Паскевич, – что генерал-майор Энгельгардт и аксаевский владелец Хасай Мусса приказали брать под арест всех тех чеченцев, у которых найдутся билеты сына шамхала Тарковского, Шахбаза» [10, л. 72].
Авторитет же Шахбаза в Чечне прямо зависел от того, насколько он был в состоянии защитить местное население от произвола военных властей. Но у Шахбаза реальной власти не было: ему оставалось только постоянно жаловаться Паскевичу на произвол кордонных командиров и их местных сторонников вроде аксаевского князя Мусы Хасаева.
У официального Петербурга в последней трети ХVIII – первой половине ХIХ в. не было четкой и последовательной политики в отношении северокавказских народов. Петербург поддерживал в большинстве случаев совершенно противоположные планы и предложения кавказских наместников. В 1804 г., во время восстания в Кабарде, царь Александр I сперва одобрил предложение П.Д. Цицианова о проведении здесь карательной экспедиции, а следом – целую программу политических и экономических мероприятий по мирному присоединению кабардинцев, разработанную тем же кавказским наместником. Дальше продолжалось в том же духе. В 1816 г. Александр I одобрил программу адмирала Мордвинова о присоединении северокавказских народов мирными, политико-экономическими, культурными средствами, а следом, в 1817–1818 гг. – программу генерала А.П. Ермолова о покорении горцев военными методами. Точно так же в 1829 г. Николай I требует от Паскевича «усмирить навсегда» горцев или «истребить непокорных». И тут же вполне серьезно отнесся и одобрил создание особой системы управления для чеченцев, предложенную Паскевичем. Более того, в Петербурге вызывает непонимание медлительность Паскевича в разработке «конституции» для чеченцев. 9 сентября 1829 г. управляющий Главным штабом генерал А.И. Чернышев запрашивает Паскевича: «Отношение Вашего сиятельства от 2 минувшего августа за № 344 о причинах, побудивших Вас до времени отложить составление решительного постановления насчет зависимости от нас покорившихся чеченцев, для коих изволили ограничиться изданием временного положения, я доводил до сведения государя императора, и Его величество высочайше соизволил одобрить распоряжения Ваши по вышеизложенному предмету, о чем я поспешаю иметь честь Ваше сиятельство уведомить» [11, л. 15].
Однако Паскевич, в силу непонятных причин, в чеченском вопросе оказался непоследовательным. Никакого особого «Постановления для управления чеченцами» при нем так и не было разработано. В 1830 г. в Польше началось крупное антироссийское восстание, и внимание Петербурга было отвлечено с этого времени на европейские дела. Чечня и для Петербурга отошла на второй план.
Конец 20-х годов ХIХ в. – особый период в российско-чеченских отношениях. Впервые российская власть попыталась найти компромисс с чеченцами, прислушаться к их мнению о принципах и условиях присоединения Чечни к России, прекратить бессмысленные и разорительные набеги российских войск против чеченцев. Подобная политика российских властей встретила со стороны чеченцев полное понимание, горячее стремление мирным путем решить имеющиеся разногласия в российско-чеченских взаимоотношениях (это не значит, что в Чечне и в тот период не было горячих голов, желающих примкнуть к мюридистскому движению, которое в то время разворачивалось в Дагестане под руководством Гази-Мухаммеда. Но эту «военную партию» всеми силами пытался сдерживать Бей-Булат Таймиев, который выступал теперь против вооруженной борьбы с Россией).
Российско-чеченские переговоры того периода показали, что чеченцы готовы были принять российское подданство при сохранении их внутреннего самоуправления, т.е. при условии неприкосновенности их земли, обычаев, традиций и религии. Как показали эти события, поиски компромисса путем переговоров – это был самый перспективный и эффективный путь для российско-чеченских (российско-северокавказских) взаимоотношений. Если бы эта тенденция в российской политике на Кавказе была бы продолжена, если бы присоединение горских народов к России шло бы по пути превращения их в вассалов-союзников, а не в колониально подчиненных, с установлением в регионе соответствующих суровых порядков, может быть, и удалось бы избежать кровавой многолетней Кавказской войны. Однако по этому пути при расширении своих территорий не пошла в ХVIII–ХIХ вв. ни одна мировая держава – ни Англия, ни Франция, ни прочие. Исключением не стала и Россия.
Увы, «бархатный» период в российско-чеченских отношениях оказался слишком коротким. Его инициаторы и проводники вскоре сошли с исторической арены: в 1830 г. Энгельгардт был переведен обратно на должность коменданта Кисловодской крепости, в 1831 г. Бей-Булат был убит, а Паскевич был направлен в Польшу для подавления польского восстания. Назначенный вместо Паскевича барон Розен совсем по-другому видел пути разрешения горско-российских разногласий. Он полностью отказался от всех обязательств, взятых на себя (от имени кавказской администрации) Паскевичем по отношению к чеченцам. Получилось как всегда: каждый новый кавказский наместник отказывался от политики и курса своего предшественника, от его опыта, накопленных уроков. «Назначенный командиром Отдельного Кавказского корпуса и главноуправляющим в Грузии, не в уважение его предшествующих подвигов военных и административных, подвигов достаточно скромных, а по связям и безотчетной прихоти Государя и Паскевича, барон Розен явился в край, ему совершенно неизвестный, и должен был руководить сложным делом, ему совершенно чуждым» [6, с. 93]. Розен был опытным военным, с 1805 г. принимал участие в большинстве войн, которые вела Россия, отличился в подавлении польского восстания 1830–1831 гг. Но на Кавказе это был новый человек, абсолютно незнакомый с местными реалиями. Приняв деятельное участие в решении военной силой польской проблемы (т.е. в подавлении польского восстания), Розен явился на Кавказ, убежденный, что точно так же можно решить и «горский вопрос». Он был горячим сторонником силового решения всех проблем с горцами, сторонником «ранних» ермоловских методов (хотя Петербург и требовал от него «неуклонно держаться оставленных Паскевичем инструкций и вообще его соображений и указаний» [4, с. 2]), от которых сам А.П. Ермолов к концу своей кавказской карьеры отказался. В это же время – в начале 30-х годов ХIХ в. – в Дагестане набирает силу мюридизм и начинается вооруженная борьба горцев против феодалов и царской власти. Соединение этих двух факторов и привело к новому витку долгой и кровавой трагедии на Северном Кавказе, получившей название Кавказской войны.
Рецензенты:
Магомаев В.Х., д.и.н., профессор, зав. отделом истории Института гуманитарных исследований АН ЧР, г. Грозный;
Ибрагимов М.М., д.и.н., профессор, зав. кафедрой истории России Чеченского государственного университета, г. Грозный.
Работа поступила в редакцию 26.08.2014.
Библиографическая ссылка
Гапуров Ш.А., Гациева Т.И. СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ РОССИЙСКО-ЧЕЧЕНСКИХ ОТНОШЕНИЙ (КОНЕЦ ПЕРВОЙ ТРЕТИ ХIХ ВЕКА) // Фундаментальные исследования. – 2014. – № 9-9. – С. 2096-2101;
URL:
http://www.fundamental-research.ru/ru/article/view?id=35197=======================================
«Славный Бейбулат, гроза Кавказа…»11:44, 07 августа 2008г.
«Одним из самых замечательных образов чеченского героического эпоса был и остается Таймин Биболат. Чеченские илли прославляли мужество, благородство, щедрость, гостеприимство, верность дружбе и слову, патриотизм «именем прославленного Таймин Биболата»,- читаем мы в источнике, посвященном этой легендарной личности. Прошло два с лишним века со дня рождения народного героя, но память о нем и его преданных соратниках: Мадин Жаммирзе, Зайтан Шихмирзе, Жумин Актуле, Элмарзе и Жанхоте не померкла в сердцах благодарных потомков. Бейбулат Таймиев родился в 1779 году в семье колесного мастера Тайми из тайпа билтой в одном из хуторов Шалинского общества. Это было время, когда Чечня находилась под огромным влиянием прошедшей народно-освободительной войны народов Северного Кавказа 1785-1791 г.г. под руководством имама Шейха Мансура (Ушурмы) из Алдов. Итак, что еще известно нам о Бейбулате Таймиеве? Вот как отзывались о Бейбулате Таймиеве его современники из России. Военный писатель, штабс-офицер Кавказского корпуса подполковник И.Т. Радожицский в своем повествовании «Походные записки артиллериста в Азии с 1829 по 1831 г. писал: «В парадном каре я нарочито ездил смотреть Бейбулата (во время пребывания Бейбулата в Тифлисе у графа Паскевича), который со своими чеченцами (их было 30 всадников) стоял верхом на правом фланге сводно-линейного казачьего полка... Это человек среднего роста, довольно толстый, пожилой, с багровым лицом и темно-красной круглой от ушей бородкой: глаза небольшие, быстрые. В физиономии нет ничего отличительного, кроме, лукавства и скрытности... Шапка на Бейбулате была простая и кафтан обыкновенный... При Бейбулате было два почетных товарища, побогаче его одетые: один с добрым лицом, а другой смотрел тигром... Кроме этих двух при атамане разбойников находился его оруженосец, молодой мальчик или женщина, в богатой одежде, круглым щитом за спиной и с двумя пистолетами за поясом, державший своего повелителя трубку и кисет». Неизгладимое впечатление оставил Бейбулат у присутствующего на торжественном обеде у генерала Паскевича поэта А.С. Пушкина. В своем очерке «Путешествие в Арзрум» он писал: «Славный Бейбулат, гроза Кавказа, приезжал в Арзрум с двумя старшинами черкесских (чеченских Д.Х.) селений, возмутившихся во время последних войн. Они обедали у графа Паскевича. Бейбулат мужчина лет тридцати пяти, малорослый и широкоплечий. Он по-русски не говорит или притворяется, что не говорит. Приезд его в Арзрум меня очень обрадовал: он был уже мне порукой в безопасном переезде через горы в Кабарду». В своих корреспонденциях в «Тифлисских ведомостях» сосланный на Кавказ декабрист В.Д. Сухоруков, повлиявший на мнение Пушкина о Бейбулате, назвал Таймиева «славным разбойником, умным и предприимчивым удальцом, воскресившим во глубине Кавказа дела Стеньки Разина». 14 июля 1831 года неподалеку от царского укрепления Ташкичу Бейбулат был убит из засады. В официально распространенной версии указывалось, что он был убит своим кровником князем Сали (сыном убитого в 1825 году Бейбулатом кумыкского князя Мехти-Гирея). По преданию, Бейбулат был похоронен на одном из кладбищ у хутора Даьнги-Юрт (ныне хутор сросся с селением Илисхан-Юрт Гудермесского р-на). Но остаются темные пятна в истории народного героя относительно его места захоронения и наличия у него семьи... В вышеназванном труде на странице 18-ой написано: «Спешу сообщить приятное известие: прибыли ко мне в Тарку из Чечни начальники чеченцев числом в 120 человек. Бейбулат, главный из них начальник, поручил мне сына своего аманатом, а я поручаю ему взять в Чечню сына моего Шахбаза... Надеюсь, что после сего жители Кавказа будут жить спокойно». По этим данным выходит, что у Бейбулата был сын. Далее в статье Марьям Вахидовой в журнале «Вайнах» ¹ 3 в статье «Тайна рождения поэта» на странице 70 читаем: «История не оставила свидетельств о его личной жизни, а это значит, что он так и не женился и не имел других детей, кроме Михаила! (Здесь у автора М.В. имеется в виду русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов). Остались же сведения о сестре Бейбулата Жансари, которая стала второй женой Кунта-хаджи». Спешу оспорить утверждение Марьям Вахидовой (хотя с неподдельным интересом читаю ее статьи) относительно того: «что он так и не женился и не имел других детей, кроме Михаила!». ...В середине июля мне позвонил знакомый односельчанин Дадаев Саид (учитель и большой любитель истории нашего края) и сказал, что у него есть для меня интересная новость и нужно встретиться. Это благодаря его активной деятельности во главе школьной группы «Поиск» удалось в Новых Атагах увековечить память о 143-х ветеранах ВОВ, установив в честь воинов мемориал в центре села в 1990 году. Саид объяснил мне, что его знакомый Яндарбаев Магомед, когда год назад он и группа молодых ребят расчищали старое кладбище от надгробных памятников ста и больше летней давности, наткнулся на надгробный камень (чурт) самого легендарного Бейбулата Таймиева. Чурт - это обтесанный природный камень из песка. Он попросил ребят, которые с ним вместе работали, не трогать этот камень. Потом сообщил человеку из тейпа билтой, что нашел захоронение их легендарного собрата, но тот человек на тот момент был очень занят, а потом про эту проблему на время забыли. Через некоторое время на кладбище пошла другая группа ребят для расчищения территории, и они свалили этот чурт вместе с другими в общую кучу. Прошел год пока они об этом сообщили Саиду Дадаеву. Через неделю после встречи с Саидом мы, вооружившись ломами, пошли на кладбище, где лежат эти чурты-камни, чтобы их исследовать. После расчистки грейдером территории старого кладбища, обнаружили, что в гуще репейных зарослей лежали две кучи надгробий. Мы пригласили в качестве специалистов по арабской письменности того же Яндарбаева Магомеда и учителя арабской письменности Хаджимурадова Ибрагима. К нашему удивлению, вместо ожидаемого надгробия самого Бейбулата, мы нашли сразу два чурта его дочерей. Как более глубокого специалиста по арабскому языку я попросил Хаджимурадова Ибрагима прочесть текст и сделать нам перевод. А после и записать этот арабский текст с камня мне на бумагу. В зависимости от срока давности, тексты на камнях были от примитивной работы (типа клинописи), до сложной,- когда буквы выгравированы и четко выступают на камне. И те чурты, которые мы нашли, по времени были старее других. На одном из камней Ибрагим прочел следующий текст: «Это могильный камень усопшей Дусри - дочери предводителя Дег1аста (так в старину чеченцы называли свой отчий край) Бибулата сына Таймы. Да простит им Аллах! Дата смерти 1296 г. по хиджре (1872 год)». Или в переводе на чеченский язык: «XIapa Дег1астара имаман Таймин Биболатан декъал хилчу йоь1ан Дусрин чурт ду. Дала гечдойла царна! Декъал хилла хан 1296 шо хиджрехь (1872-rIa шо)». На другом камне Ибрагим прочел текст такого содержания: «Усопшая Карха - дочь предводителя Дег1аста Бибулата сына Таймы. Да простит им Аллах. Амин! Дата смерти 1289 г. по хиджре (1879 год)» или в переводе на чеченский язык: «Декъал хилларг ю Карха - Дег1астара имаман Таймин Биболатан йо1. Дала гечдойла царна. Амин! Декъал хилла хан 1289 шо хиджрехь (1879-г1а шо)». Еще Магомед Яндарбаев нашел среди надгробий чурт жены своего предка, т.е. прапраматери. Есть в селе Новые Атаги представители тейпа гендаргеной (Берси некъе), которые живут возле большой мечети (Берсановы, Исмаиловы и Эдиловы). Представитель этого тейпа Эдилов Лом-Али поведал мне (по рассказам их стариков), что одна из сестер Бейбулата была замужем за их предком по имени Баьччи. В нашем селе с давних пор проживает небольшое общество тейпа билтой. Первоначально представители этого тейпа жили рядом с этим кладбищем по соседству с обществом тейпа гендаргеной (сингалхой некъи), но из-за какого-то конфликта с ними в прошлом, перешли к центру села. Видно, их предки тоже имели какое-то родство с Бейбулатом Таймиевым, если здесь захоронены обе его дочери. Представитель тейпа гендаргеной Яндарбаев Магомед рассказал Саиду Дадаеву одну легенду про Бейбулата, которую он слышал от стариков: “Когда Бейбулату Таймиеву было четырнадцать лет, отец отправил его пасти в порядке очереди общественное стадо. Возвращаясь вечером домой со стадом, он увидел плачущую женщину с молоденькой девушкой. Бейбулат спросил у них причину их горести. И мать девушки ответила, что скоро им выдавать дочку замуж, а приодеть ее не во что. И Бейбулат, не раздумывая, отдал этой женщине из стада самую упитанную буйволицу, которая принадлежала им. Когда он пришел домой и отец обнаружил, что лучшая буйволица из его скота не вернулась с пастьбы, он удивился и спросил: «Как ты, сын мой, умудрился потерять именно нашу буйволицу?» - на что Бейбулат ответил немым взглядом. Но потом все объяснил дяде по матери, а тот отцу Бейбулата Тайми. Узнав причину «пропажи», отец похвалил сына за его поступок». Мы пока не нашли чурт самого Бейбулата. Но Яндарбаев Магомед уверяет нас в том, что он своими глазами видел его и читал надпись на нем. Возможно, легенду о том, что он похоронен на одном из кладбищ хутора Даьнги-Юрта, который нынче срося с Илисхан-Юртом, придумана для того, чтобы враги Бейбулата не надругались над его могилой. Тогда еще в прошлом. Когда я поинтересовался о семье Бейбулата Таймиева у историка Духаева Адама, он проинформировал меня о том, что, по его данным, у него было два сына (имя одного, вроде, было Биба), их потомки живут в Надтеречье и Адам собирается писать о них. Я надеюсь, что благодаря этой статье, энтузиазму и помощи со стороны способствовавших этому открытию вышеперечисленных исследователей: Саида Дадаева, Магомеда Яндарбаева и Ибрагима Хаджимурадова (кстати, никто из нас не относится к тейпу билтой) - мы внесли свою небольшую лепту в установлении неизвестных фактов биографии легендарной исторической личности своего времени. Бесспорно, Бейбулат Таймиев, воспетый народом в своих народных преданиях - илли, заслуживает увековечения. Я думаю, эти изыскания продолжат ученые-специалисты. Ведь Бейбулат Таймиев помимо описанных его качеств, был и большим дипломатом. В своей резиденции в Тифлисе его с почетом принимал сам Паскевич - наместник России на Кавказе. Бейбулат хотел остановить войну с Россией, заключить мир, получить самоопределение Чечни в ее составе, но царская администрация не считалась с его доводами, так как у нее были свои взгляды и планы на судьбу чеченского народа. Нас, чеченцев, укоряют тем, что мы возводим в герои лидеров (находятся такие и среди чеченцев), которые занимались разбоями и грабежами (даже воспевают в народном фольклоре). Но пускай назовут хоть одного такого героя, который на этом разбогател и жил мирной жизнью. Ведь они отбирали богатства у тех, кто пил кровь народа, кто творил беззакония и жестокость в отношении него. А то, что отбирали, раздавали до последнего бедным. Мы же знаем из исторических документов, какой беспредел творили царские военные. Иногда, чтобы отдать карточный долг, пьяные офицеры с отрядами внезапно нападали на какое-нибудь село ночью и выжигали его, вырезали женщин и детей и уносили с собой ценную добычу. Нет в Чечне ни одного известного села, чтобы в ту эпоху его не уничтожали по несколько раз, а иные села исчезли навсегда. Через трудные, трагические годы истории чеченский народ бережно пронес благодарную память о своих героях, среди которых имя Бейбулата Таймиева всегда служило символом мужества и преданности Родине. PS. После передачи статьи в редакцию я узнал, что на территории кладбища после выселения нашего народа в Среднюю Азию сделали конюшни, а могильные камни использовали в качестве фундамента. Видимо, основная часть этих камней-чуртов вытащена из фундамента той старой конюшни – она еще некоторое время функционировала после возвращения новоатагинцев из ссылки на Родину. Об этом мне рассказал житель села Сайпудди Хакимов. Тогда, в 1957 году, ему было 5 лет.
Вахит БИБУЛАТОВ главный эксперт Архивного Управления ЧР
https://www.chechnyatoday.com/content/view/138
