К ВОПРОСУ ОБ ЭТНИЧЕСКОЙ КАРТИНЕ В ТЕРСКО-СУЛАКСКОМ МЕЖДУРЕЧЬЕ В XIV–XVIII ВВ.Данная статья является ответом на ранее публиковавшийся на страницах издания
«История, археология и этнография Кавказа» материала Ш.М. Хапизова [Хапизов Ш.М. К изучению этнокультурной ситуации в среднем течении междуречья Аксая и Акташа (Северный Дагестан) в I–II тыс. н.э. // История, археология и этнография Кавказа. 2019. Т. 15. No3. С. 390–411. DOI: https://doi.org/10.32653/CH153390-411], посвященного вопросу этнической составляющей Терско-Сулакского междуречья в I–II тыс. н.э. Субъективность публикации автора и ее явная политическая направленность обуславливает необходимость разъяснения поднятых в ней стержневых вопросов для недопущения ошибочных выводов в научных кругах. Рассуждения Ш.М. Хапизова в аннотации статьи относительно того, что Ауховский район сформировался лишь в 1943 г., а в 1944 г.
«...этот процесс был прерван депортацией аккинцев и чеченцев...», демонстрируют как автор, во-первых,
пытается отделить аккинцев-ауховцев от остального чеченского этномассива и, во-вторых, желает дискредитировать саму идею восстановления Ауховского района в составе РД за «кратковременностью» его юридического существования. Как пишет автор, район просуществовал «менее полугода», а решение «о восстановлении Ауховского района... было принято без учета мнения значительной части местного населения», т.е. аварцев и лакцев, переселенных на земли депортированных чеченцев в 1944 г. [Хапизов Ш.М. К изучению этнокультурной ситуации в среднем течении междуречья Аксая и Акташа (Северный Дагестан) в I–II тыс. н.э. // История, археология и этнография Кавказа. 2019. Т. 15, с. 390]. Уже этих утверждений достаточно, чтобы убедиться в том, что данная
статья политизирована, а ее цели, впрочем, как и методология, – ненаучны, но политически мотивированы.Аух как административная единица существовал в составе Имамата Шамиля в 1840–1859 гг. На карте подвластных Шамилю горских народов, «составленной 27 [числа] месяца мюгаррама 1274 г. эхиры / 6 сентября 1857 г. христианского летоисчисления» обозначено «наибство Авух», в составе которого обнаруживаются Акташ-Аух (ныне – Ленинаул), Юрт-Аух (ныне– Калининаул), Качалик-аух (ныне – Новокули) и др. Кроме того, в Аухе, согласно приведенным данным, управлял наиб Хето (Хоту Мамаев), а наибство могло выставить 200 конных и 330 пеших воинов. К примеру, Салатавия, в которой управлял наиб Муртазали, выставляла 140 конных и 160 пеших воинов [РГВИА. Ф. 15261. Оп. 1. Д. 201, л. 1].
После присоединения Северо-Восточного Кавказа Аух вошел в состав Российской империи в качестве Ауховского участка Кумыкского округа, входившего в Терскую область [Берже А.П. Чечня и чеченцы / Подг. текст и предисл. Я.З. Ахмадова, И.Б. Мунаева. Грозный: Книга, 1991. , с. 9], тогда как Дагестанская область существовала обособленно.
Образование Горской республики в составе СССР ставило вопрос о будущем Хасав-Юртовского (бывшего Кумыкского) округа, где проживали чеченцы и кумыки. Кумыки округа стремились объединиться с правобережными, дагестанскими, кумыками, а чеченцы-ауховцы – с Чечней (Горская АССР). На предложение разделить округ между двумя республиками ауховцы ответили отказом и требованием сохранить целостность округа, поскольку в противном случае часть их восточных земель отошла бы к Дагестанской АССР. Однако решение съезда ауховских чеченцев о сохранении округа было истолковано Хасав-Юртовским ревкомом как «...желание [аккинцев] остаться в Хасав-Юртовском округе, т.е. в составе Дагестанской Республики...». Эту «интерпретацию» решения съезда чеченцев округа поддержал командующий Кавказской Трудовой Армией В.С. Муромцев, руководивший комиссией по установлению границы между обеими республиками.
12 апреля 1921 г. во Владикавказе чеченцы-ауховцы, видя спекуляции по поводу предыдущего решения съезда, объявили о желании присоединиться к Горской республике, однако волеизъявление чеченцев округа было проигнорировано. В итоге в сентябре того же года состоялось присоединение Хасав-Юртовского округа к Дагестанской АССР при нарушении соответствующих процедур в принудительном порядке [Ахмадов Я.З., Хасмагомадов Э.Х. История Чечни в XIX–XX веках. М.: Пульс, 2005, с. 690]. Такова реальная юридическая сторона вопроса. Ранее данный округ никогда не состоял в составе Дагестана.
Территория Терско-Сулакского междуречья наделяется чеченцами территориальным (Ара-Акка, или Ара-Аьккха) [Сулейманов А.С. Топонимия Чечни. , 2012. 726 с, c. 45, 77, 350–351] и субэтническим (Iовхар [Мохк]) названиями.
Весьма примечательно свидетельство Вильгельма де Рубрука: «Аланы на этих горах (Северо-Восточный Кавказ. – З. Т.) все еще не покорены, так что из каждого десятка людей Сартаха двоим надлежало караулить горные ущелья, чтобы эти Аланы не выходили из гор для похищения их стад на равнине, которая простирается между владениями Сартаха, Аланами и Железными Воротами (Демир-Капу, или Железные ворота, т.е. Дербент. – З. Т.), отстоящими оттуда на два дневных перехода, где начинается равнина Ар-какка (выделено нами. – З. Т.)» [Иоанн де Плано Карпини. История Монгалов; Вильгельм де Рубрук. Путешествие в восточные страны / Введ., пер. и прим. А.И. Малеина. СПб., 1911, c. 169]. Не составит особых усилий увидеть в «Аркакка» чеченское название «Ара-Акка».
Б.А. Калоев отмечает закономерность постоянного стремления чеченцев повторно занять плоскость после очередного нашествия кочевников: «Чеченцы, сильно страдавшие от безземелья в горах, не раз предпринимали попытки заселить плодородные равнины; это бывало, вероятно, и до монгольского нашествия (выделено нами. – З. Т.), и особенно в последующее время» [Калоев Б.А. Из истории русско-чеченских экономических и культурных связей // Советская этнография. 1961. No1. С. 41–53, c. 42].
Но самые главные доводы лежат в античных источниках. Считается, что название области Аух восходит к наименованию одного из гуннских племен – аугар/авгар (VI в. н.э.) [Гасанов М.Р. Дагестан: перекресток цивилизаций. Махачкала: ДГПУ, 2007. 460 с., c. 93]. Однако, вероятнее всего, это мнение ошибочно, если учесть, что Геродот (V в. до н.э.) упоминает в числе скифских племен “авх[ат]ов” (-ат – этноформант), т.е. аух[овцев] (“История”, IV, 6), локализуемых на Кавказе и связываемых с областью Аух, или “Авх”, Валерия Флакка (I в. н.э.; “Аргонавтика”, VI, 60) [Кавказ и Дон в произведениях античных авторов / Сост.: В.Ф. Патракова, В.В. Черноус. Ростов н/Д: Русская энциклопедия, Ростовский-на-Дону филиал, 1990. 400 с, c. 24, 247, 250; Вагапов Я.С. Проблема происхождения нахского этноса в свете данных лингвистики // Чеченский архив (сборник материалов по истории чеченского народа). Грозный: ООО Изд. дом «Парнас», 2010. Вып. III. С. 155–179, c. 167]. Также оно упоминается у Плиния Секунда Старшего (I в. н.э.; “Естественная история”, IV, 88; VI, 22) [Кавказ и Дон в произведениях античных авторов / Сост.: В.Ф. Патракова, В.В. Черноус. Ростов н/Д: Русская энциклопедия, Ростовский-на-Дону филиал, 1990. 400 с, c. 212, 220].
Если же сослаться на самого Ш. Хапизова [1, с. 398], согласно которому «Аух», или (аварск.) «ГIавух», – это дагестанские формы наименования чеченского термина Аьккха, то это, в контексте сказанного выше, и вовсе выступает главным контраргументом собственным утверждениям автора.
Наконец, отметим, что, согласно последним генетическим исследованиям (международная группа исследователей), из 86 народов претендентов на скифское наследие, чеченцы оказались самым близким к западным скифам (вспоминаем скифское племя “авх[ат]” на Кавказе) этносом по результатам mtDNA-исследований [Unterländer М. Ancestry and demography and descendants of Iron Age nomads of the Eurasian Steppe / M. Unterländer, F. Palstra, I. Lazaridis, A. Pilipenko, Z. Hofmanova, M. Groβ, Ch. Sell, J. Blöcher, K. Kirsanow, N. Rohland, B. Rieger, E. Kaiser, W. Schier, D. Pozdniakov, A. Khokhlov, M. Georges, S. Wilde, A. Powell, E. Heyer, M. Currat, D. Reich, Z. Samashev, H. Parzinger, V.I. Molodin, J. Burger // Nature Communications. 8. 14615. DOI: 10.1038/ncomms14615(2017). 10 p.; Supplementary Figures: 82 p, с. 7–8, 15]. Уже этого было бы достаточно, чтобы завершить данную дискуссию.
Однако, наперед угадывая вероятность дальнейших спекуляций на данную тему, мы предлагаем краткий экскурс в историю заселения «Саламеэра, Эндирея и Ауха» кумыкскими (XVII–XVIII вв.) и аварскими (кон. XVIII–XX вв.) переселенцами устами самих дагестанцев. Особый акцент Хапизовым делается на мысли, что Алмак был некогда центром «микрорегиона», существовавшего до XIV в., и населяли его аварцы. Ш. Хапизов пишет: «...до конца XIV в. центральным поселением данного микрорегиона являлся крупный аварский город Алмак. В конце XIV в. известный завоеватель Тимур Барлас в ходе нескольких походов опустошил эту территорию. В результате население было частично истреблено, а частью укрылось в горной Аварии. В XV–XVII вв. происходил постепенный возврат этого населения на прежние места жительства. В 1763 г. в этот микрорегион началось переселение из Ингушетии и западной Чечни» [1, с. 390].
Ш. Хапизов, цитируя А.-К.-А. Бакиханова в его повествовании о разрушении Алмака Тимуром и значимости этого города в конце XIV в., однако, игнорирует ту часть цитаты, которая указывает на чеченское, но отнюдь не аварское его происхождение [1, с. 398].
А.-К.-А. Бакиханов пишет: «Эмир Теймур, покорив кумыков, обитающих между Тереком и Сулаком, прошел по земле Мичикич (Чечня; мичигич/мычигыш – кумыкское и кабардинское название чеченцев. – З. Т.), на город Алмак (ныне деревня в Салатавском округе), который имел семь тысяч домов, а ныне здесь всего сто домов (текст выделен нами. – З. Т.)» [Бакиханов А.К. Гюлистан-и Ирам. Баку: Элм, 1991, c. 80].
Кроме того, Гасан ал-Кадари пишет, что Тимур «...вторгся оттуда (Терско-Сулакского междуречья. – З. Т.) в Чечню и разгромил бывший там город Алмак, имевший семь-восемь тысяч домов (текст выделен нами. – З. Т.)» [Алкадари Г.-Э. Асари Дагестан: исторические сведения о Дагестане / Вст. ст., комм., прим. и общ. ред. В.Г. Гаджиева. Махачкала, 1994,c. 51]. Их цитирует Б.Г. Алиев, который, между прочим, указывает на тухум «Харайчу», проживающий в Алмаке [Алиев Б.Г. Борьба народов Дагестана против иноземных завоевателей (источники, предания, легенды, героико-исторические песни). Махачкала: Изд-во типографии ДНЦ РАН, 2002, c. 100, 185]. Тухум, или тайп, Харачой – этнические чеченцы.
Согласно результатам ДНК-исследований, харачойцы относятся к гаплогруппе L3 (L1с) и являются боковой линией большого аккинского генетического древа [Chechen-Noahcho DNA Project – Y-DNA Classic Chart [Электронный ресурс] // FamilyTreeDNA. URL:
https://www.familytreedna.com/public/chechen-noahcho/default.aspx?section=yresults (дата обращения: 26.11.2019); 64; 65]. Примечательно, что Р.И. Идрисов, уроженец села Дылым Казбековского района РД, салатавец, указывает на факт основания Алмака тухумами, или тайпами-общинами, «Хорейчо ва Чункури», т.е. чеченскими тайпами Харачой и Чунгарой (последний так же, как и предыдущий, относится к гаплогруппе L3 и является производным от дишнинцев, а ранее – аккинцев) [Chechen-Noahcho DNA Project – Y-DNA Classic Chart [Электронный ресурс] // FamilyTreeDNA. URL:
https://www.familytreedna.com/public/chechen-noahcho/default.aspx?section=yresults (дата обращения: 26.11.2019); Идрисов Р.И. Салатавия – моя гордость. Махачкала: ИД «Эпоха», 2005, c. 38; 64; 65]. Поэтому неудивительно, что в документах XIX в. Алмак порой называется ауховским селом [67, с. 1119]. Родовые и одноименные поселения общин Харачой и Чунгарой (после их переселения из пределов нынешнего Галанчожского района ЧР) [Попов И. Ичкерия. Историческо-топографический очерк // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. IV. Тифлис, 1870. С. 1–23 (209–231), c. 2–7] расположились в Ичкерии [Сулейманов А.С. Топонимия Чечни. Грозный: ГУП «Книжное издательство», 2012, c. 273–280; РГВИА. Ф. 416. Оп. 1. Д. 636, л. 7].
Помимо харачойцев и чунгаройцев в составе алмакцев автор называет «гъалгъалал (ингушал)», т.е. ингушей-галгайцев и др. Также Р. Идрисов сообщает, что в источниках 1812 г. указывается на чеченоязычность алмакцев [Идрисов Р.И. Салатавия – моя гордость. Махачкала: ИД «Эпоха», 2005, c. 169]. Более того, в чеченском обществе есть род, который носит имя села Алмак и сообщает о своем происхождении из Алмака, откуда он был вынужден бежать из-за разгрома, устроенного каким-то противником (по-видимому, Тимуром). На выручку алмакским чеченцам, сообщает предание, прибыло ополчение из Ичкерии, которое, однако, было вынуждено вскоре вместе с остатками разбитых алмакцев вернуться обратно. Алмакцев, привезенных в Ичкерию, расселили по три семьи на каждое ичкеринское село [Записал З.А. Тесаев со слов Р.У. Берсанова (1970 г.р.). Грозный, 2018].
Чеченский род Алмакхой относится к тайпу-общине Курчалой (примечательно, что горные аулы Курчали и Чунгур, выходцы из которых связываются с Алмаком, расположены на расстоянии менее километра) [18, л. 7] и по результатам ДНК-исследований генетически относится к этому тайпу, а вместе с ним – к чеченскому этносу [14; 64; 65]. Как и ранние авторы, Р. Идрисов констатирует факт принадлежности Алмака к чеченцам в годы нашествия Тимура [Идрисов Р.И. Салатавия – моя гордость. Махачкала: ИД «Эпоха», 2005, c. 168].
Здесь следует отметить, что на карте 1809–1817 гг. [66] Салатавия (все левобережье Сулака), в том числе и Алмак, отображена как составная часть Чечни.
Наконец, Б.Г. Алиев, а также Д.А. Дадаев, ссылающийся на первого, пишут: «Земли Алмака доходили до реки Ярыксу и до Гумбетовских гор. Это был крупный населенный пункт, где было 7–8 тыс. хозяйств. Название произошло от тюркского слова “Алмахъ” – “взятие”. Назывался он городом и несколько раз разрушался завоевателями. Последнее разрушение связано с приходом сюда Тимура. Впоследствии селение было восстановлено переселенцами под старым названием. Первыми здесь поселились отец и два сына его из сел. Хорочой (село Харачой Веденского района ЧР. – З. Т.), которые спасались от кровной мести. Отца звали Колели, сыновей – Коллерды и Келомот. Вслед за ними стали перебираться в Алмак люди из Гумбета и других аварских обществ. Так образовалось новое селение, которое было намного меньше, чем старое (текст выделен нами. – З. Т.)» [Дадаев М.А. Краткий краеведческий справочник по Салатавии. Махачкала: Исламская типография «Ихлас», 2007, c. 35–36; Алиев Б.Г. Предания, памятники, исторические зарисовки о Дагестане. Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1988, c. 41–42].
В топонимии Алмака и окрестностей также обнаруживаются чеченские названия. Д.А. Дадаев перечисляет их: «...Гъойли – чеченское слово – в переводе означает “ровное место”. Квериман – чеченское слово. Это место за речкой Акташ от подножия гордо конца урочища Гъойли... В селении Алмак очень много названий, взятых из нахской группы языков: 1. Хъоринзо – грушевый сад, 2. Борзу – отрог волков, волчье ущелье» [Дадаев М.А. Краткий краеведческий справочник по Салатавии. Махачкала: Исламская типография «Ихлас», 2007, c. 55].
Сердцем нынешней Салатавии справедливо можно назвать Дылым – центр Казбековского района РД. Какова же его история? Р.И. Идрисов указывает на чеченские топонимы в черте и округе села: Къанирзо, Ганирзо (чеч. ирзо – лесная опушка; термин используется в чеченской топонимии: села Чурч-ирзо, Бешил-ирзо и др.) [Сулейманов А.С. Топонимия Чечни. , 2012, c. 326, 344], Барзу (чеч. барз – холм, курган; используется в чеченской топонимии: “Барзиэ” в Махкетах, “Моллин барз” в Старых Атагах и т.д.), ХIашдин кIажа (чеч. кIажа – пята; термин используется в чеченской топонимии: РогIун-кIажа, Занкъ-кIажа и др.) [Сулейманов А.С. Топонимия Чечни. , 2012, c. 341, 348], КIажа и пр.
При этом автор указывает на тухумы-тайпы Дылыма, в числе которых “КIежал” и “Билитали” [Идрисов Р.И. Салатавия – моя гордость. Махачкала: ИД «Эпоха», 2005, c. 169]. Последний ассоциируются с чеченским тайпом Билтой, или Билит.
Краевед из Дылыма Д.А. Дадаев пишет: «Исторические сведения о Дылыме содержатся и в работе археолога Исакова М.И.: “Упоминание о Дылыме мы находим в конце XIV века, когда завоеватель Тимур, разгромив предводителя Золотой Орды Тохтамыша, все свои силы направил на завоевание Дагестана” (текст выделен нами. –З. Т.)».
И далее: «В письменных источниках Дылым впервые упоминается в 1617 г. Интересным является описание Б.Г. Алиева о происхождении Дылыма: “Два брата и сестра из Согратля закупили землю у чеченцев. Звали братьев Гебек и Айма на горке Айма-Тала...” ...От первых переселенцев образовались три тухума: Билит тайпа (от чеченцев), Будунисилал (от согратлинцев), а Кеженисел были выходцами из Ботлихского района. Представители этих тухумов до сих пор живут в Дылыме (текст выделен нами. – З. Т.)» [16, c. 23–24; 20, c. 45].
Таким образом, чеченцами, у которых был куплен участок согратлинцами, исходя из факта упоминания чеченцев-билтинцев в списке первопоселенцев Дылыма, были те самые чеченцы Билтой.
Согласно М.А. Дадаеву, Дылым стал «...центром заселения эмигрантов из всех уголков Дагестана» [Дадаев М.А. Краткий краеведческий справочник по Салатавии. Махачкала: Исламская типография «Ихлас», 2007, c. 24]. Автором приведен список из 22 сел (10 – горных). Причем начало заселения Салатавии инородцами М.А. Дадаев относит к концу XVIII в. В частности, он пишет: «Основание селения Гуни началось в конце XVIII века в период заселения Салатавии нынешними жителями (текст выделен нами. – З. Т.)» [Дадаев М.А. Краткий краеведческий справочник по Салатавии. Махачкала: Исламская типография «Ихлас», 2007, c. 29]. По-видимому, речь идет о времени религиознополитической деятельности шейха Мансура (1785–1791 гг.) [Лаудаев У. Чеченское племя (с примечаниями) // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1872, c. 59–61].
Интересна также чеченская этимология топонимов Дылыма и окрестностей. Рассмотрим их в интерпретации дылымовцев: «Ишал (в пере-воде с чеченского – место, где вода, стоячая вода, болотистое место, по легендным материалам). На этом месте был маленький населенный пункт, хутор с таким названием... Аних (в переводе с чеченского означает лекарственная, целебная вода, полезная вода). Название действительно связано с водой, родником, которая находится на этом месте... КIажал – есть две версии названия этого места. Первое то, что в период начала освоения села Дылым пришла семья из селения КIеж – кIеженисел.
Те, которые жили здесь до них, ориентировочно белтийцы (чеченцы) (т.е. те же чеченцы билтой. – З. Т.), будунисел их (кIеженисел) приняли и выделили им место... Вторая версия– слово кIажал в переводе с чеченского – место, где сажают кукурузу. Вполне возможно, что чеченцы, а именно белтийцы, (чеченцы билтой. – З. Т.), на этом месте сажали кукурузу, а с приходом кIеженисел дали им это место (текст выделен нами. – З. Т.)» [Дадаев М.А. Краткий краеведческий справочник по Салатавии. Махачкала: Исламская типография «Ихлас», 2007, c. 52–53].
Следует также отметить, что селение Билит (на месте южной окраины бывшего Старого Аксая, или Билита [39, л. 14]), или Тухчар, фигурирует и на карте военных действий 1877–1878 гг. как “Бильт-Аух”, т.е. “Ауховский Билта” [РГВИА. Ф. 15261. Оп. 1. Д. 144, л. 1–3].
Кроме того, владения тухума-тайпа-общины Билтой при имаме Шамиле, согласно содержанию карты владений Шамиля, включались в наибство “Авух”, т.е. Аух [РГВИА. Ф. 15261. Оп. 1. Д. 201].
То есть к числу ауховцев приписывали население билтойских сел Билта (горный Билит), Iалхан-эвла (Алхан-аул; квартал в составе Ярык-су-Ауха, или Ново-кули, или ГIачалкъа), Аташ-отар (“Оташ”) [5, c. 341, 356, 373, 375, 402; 18, л. 7] и др.
Все они включались номинально в ара-аккинский, или ауховский, союз [Сулейманов А.С. Топонимия Чечни. 2012, c. 352] и воспринимались ауховцами в качестве соплеменников, т.е. “аккинцев”. Яркий пример: билтоевец Алхан (основатель Алхан-аула) фигурирует у А. Сулейманова как “аккинец”, а с. Билт-Аух – как основанное “аккинцами” [Сулейманов А.С. Топонимия Чечни. 2012, c. 373].
Таким образом, “ауховцами” были не только собственно аккинцы, происходящие из нынешнего Галанчожского района ЧР (горная Акка), но и ичкеринцы.
Нам также известно, что одни из самых выдающихся дылымцев-героев времен Кавказской войны были этническими чеченцами и говорили по-чеченски. Эти дылымцы-билтой, или билит (белтойцы), поддерживали связи со своей метрополией, горным чеченским аулом Билит (чеч. Билта) вплоть до 1944 г. Одним из них был наиб Салатавии, сподвижник Шамиля Гебек, который говорил по-чеченски [Дадаев М.А. Краткий краеведческий справочник по Салатавии. Махачкала: Исламская типография «Ихлас», 2007, c. 77].
В одном из сражений, 1 сентября 1857 г., Гебек получил тяжелое ранение. «Зная в каком состоянии находится Гебек, – пишет Д. Дадаев, – друзья решили отвезти его в с. Гендерген, что в Чечне. Там жила сестра Гебека, Апи, которая была замужем за Темиргере – сыном чеченского наиба Хату (речь о наибе Ауха Хоту Мамаеве. – З. Т.)» [Дадаев М.А. Краткий краеведческий справочник по Салатавии. Махачкала: Исламская типография «Ихлас», 2007, c. 80]. Гебек скончался в 1857 г. в Чечне и был похоронен в селе Гендерген. Рядом с ним похоронены его сестра Апи и брат Умар, «...который также погиб за веру и независимость» [Дадаев М.А. Краткий краеведческий справочник по Салатавии. Махачкала: Исламская типография «Ихлас», 2007, c. 81].
Отцом Гебека и Умара был Хаджибек – также наиб Салатавии, погибший в 1845 г. и похороненный в чеченском селе Саясан. Брат Хаджибека, Даци, погиб в 1832 г. вблизи села Гимры, находясь с имамом Гази-Магомедом. Брат Даци и Хаджибека, Султанбек, «...погиб в 1839 г. на Ахульго, закрыв своей гру-дью имама Шамиля от вражеского залпа». Наконец, вышеупомянутый Умар – брат Гебека, также бывший наибом Салатавии, погиб в 1854 г. [Дадаев М.А. Краткий краеведческий справочник по Салатавии. Махачкала: Исламская типография «Ихлас», 2007, c. 84–85; Дадаев Ю.У. Наибы и мудиры Шамиля. Махачкала: ДИНЭМ, 2009. 621, [1] с.: ил., портр., табл, c. 164–167, 175–177].
Все перечисленные были чеченоговорящими этническими чеченцами, несмотря на то, что сегодня Салатавия авароязычна.
Столь твердое положение тайпа Билтой в Салатавии неслучайно. Согласно Б.Г. Алиеву, еще до похода Тимура на Кавказ в Салатавии жили “ногайцы”, под которыми, очевидно, подразумеваются тумены – жители монгольского военно-административного округа Тумен/Демен, возникшего на оккупированной территории Терско-Сулакского междуречья в XIII–XIV вв. [Хизриев Х.А. Кавказцы против Тимура. Грозный: Книга, 1992, c. 91]. Известно, что “тумены”, или “тюмены” (наследники золотоордынского владычества в регионе), действительно причислялись позднее к ногайскому народу (в качестве общества) [Семенов Н.С. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб.: Тип. А. Хомского и Ко, 1895, c. 237]. Б.Г. Алиев пишет: «Из-за постоянных на-падений чеченцев они (тумены. – З. Т.) оставили селение (имеется в виду Дылым. – З. Т.)» [Алиев Б.Г. Предания, памятники, исторические зарисовки о Дагестане. Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1988, c. 45]. Далее следует приведенное ранее упоминание «Билит-тайпа» в качестве первопоселенцев Дылыма.
В этой связи М.С.-Э. Баширов и Э.Х. Хасмагомадов пишут: «Билиттайпа – это, без сомнения, представители чеченского тайпа билтой. Следовательно, билтоевцы овладели указанной местностью не позже эпохи Золотой Орды, вытеснив оттуда каких-то тюркоговорящих поселенцев, отличных от кумыков, которых аварцы хорошо знают. Большинство исследователей колонизацию Ичкерии и прилегающей местности выходцами из Аргунского ущелья датируют XV в.
Это означает, что билтой представляли более древнее вайнахское население в этих местах. Тогда и переселение аккинцев предстает в ином свете и может быть датировано, как минимум, до-тимуровским временем» [Баширов М.С.-Э., Хасмагомадов Э.Х. Этническая история Терско-Сулакского междуречья (на примере семьи Башир-шейха Аксайского). Грозный: АО «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2018, c. 26].
Дылым находится у подножья горы Гебек-кхала. «В окрестностях Гебек-калы, – пишут авторы, – есть еще один топоним, заслуживающий внимания – Ишал – так называется местность у подножия Гебек-калы, образовавшаяся в результате оползня одновременно с озером Горенжо» [Баширов М.С.-Э., Хасмагомадов Э.Х. Этническая история Терско-Сулакского междуречья (на примере семьи Башир-шейха Аксайского). Грозный: АО «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2018, c. 27; Дадаев М.И. Дылым в XIV–XX вв. Махачкала, 2015, c. 69]. Ранее мы уже указали на чеченскую этимологию названия Ишал и ее значение – «болотистая местность».
На этом «совпадения» не прекращаются. Ранее упомянутый гидроним Шавдан (чеч. речка, родник) также расположен на горе Гебек-кала: речка вытекает с вершины и впадает в Сулак. Гидроним “Шавдан”, как и озеро Горенжо, отражены на карте 1877–1878 гг. [РГВИА. Ф. 15261. Оп. 1. Д. 144, л. 1–4]. Наконец, сама гора Гебек-кала носит имя чеченца Гебека, поселившегося здесь вместе с братьями Умаром и Усманом, как пишет об этом А.Н. Грен [Баширов М.С.-Э., Хасмагомадов Э.Х. Этническая история Терско-Сулакского междуречья (на примере семьи Башир-шейха Аксайского). Грозный: АО «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2018, c. 29]. Чеченской «Гебек-калу» называет также и дылымский краевед Р.И. Идрисов [Идрисов Р.И. Салатавия – моя гордость. Махачкала: ИД «Эпоха», 2005, c. 168]. Название Гебек-кала, очевидно, является позднейшим. На это указывает тот факт, что в «...“родословных списках” от 1834 г. фамилия эндирейских узденей Эльжуркаевых отмечена как вышедшая из Гебек-калы. Причем, – пишут авторы, – если верить приведенной здесь же ро-дословной Эльжуркаевых, – из Гебек-калы выселился их четвертый предок по имени Гебек» [Баширов М.С.-Э., Хасмагомадов Э.Х. Этническая история Терско-Сулакского междуречья (на примере семьи Башир-шейха Аксайского). Грозный: АО «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2018, c. 30; 28, л. 3 об.].
Что же касается изначального имени горы, то на этот счет у нас есть собственные полевые данные, собранные со слов дылымцев, они подтверждаются следующим утверждением упомянутых исследователей: «...Руслан Караев еще в 1972 г. в с. Дылым слышал от местного старожила-аварца, что первые поселенцы аварского происхождения появились в этих местах лет двести назад (т.е. в последней трети XVIII в.) (данное утверждение совпадает с приведенными данными дылымца М.А. Дадаева. – З. Т.) по причине нависшей над ними угрозы голодного мора. Чеченцы, составлявшие население Дылыма, разрешили попавшим в беду соседям заселить свои пустующие земли.
Со слов этого же информатора, аварское название Дылым появилось в результате искажения чеченского “Дэйлам” (чеч. Дай-лам – Гора отцов; т.е. гора Гебек-кала. – З. Т.)» [Баширов М.С.-Э., Хасмагомадов Э.Х. Этническая история Терско-Сулакского междуречья (на примере семьи Башир-шейха Аксайского). Грозный: АО «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2018, c. 30].
Учитывая же тот факт, что самое раннее присутствие чеченцев билтой в пределах нынешнего Дылыма прослеживается не позднее, чем с XIV в., употребление термина «Дай-лам» (Гора отцов) в отношении главной высоты в округе села весьма логично.
Заметим, что ситуация с «Гебек-калой» сходна с положением горы Казбек, которая получила свое название от имени князя Казбека (его деревня располагалась у подножия горы) [Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XIX века. М.: Наука, 1974. 276, c. 149], но в документах, скажем, XVI–XVII вв., именовалась «Шат-лам» (чеч. Ледник-гора), или «Шат-гора» [Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып. I. 1578–1613 гг. М.: Университетская типография, 1889. CXXX, 585, c. 152; 31, c. 424].
Рассмотрим сведения, касающиеся плоскостной части Терско-Сулакского междуречья.
В 1708 г. калмыцкий хан Аюка заключил с астраханским губернатором П. Апраксиным договор «...о преследовании Чеченцев...» и отправке «...людей своих с сыном своим Чапдержапом или со внучаты, 5000 человек или больше...» (вместе с казаками) «...в ту войну на Чеченцев...» «...за прежнее их злодейство и Терское разорение...» [Полное Собрание законов Российской Империи с 1649 года. Т. IV. 1700–1712. СПб.: Типография II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830, c. 419, 421].
Терское разорение – это нападение на крепость Терки, располагавшуюся в пределах Терско-Сулакского междуречья [Морская карта Каспийского моря (1719–1721 гг.) [Carte marine de la mer Caspienne / levée suivant les ordres de S.M. Czarienne; par M. Carl Vanverden en 1719, 1720 et 1721; et réduite au méridien de Paris par Guillaume Delisle... // Lisle, Guillaume de. Atlas de Geographie. Paris: Guillaume DeLisle, Quai de l'Horloge, 1721].
С.Г. Гмелин, описывая маршрут своей исследовательской группы вдоль берега Каспийского моря (1769–1771 гг.), приводил данные, касающиеся населения, проживавшего в крае:
«Десятого числа по утру в седьмом часу выехали мы уже на семь сажень глубины и около четвертого часу по полудни увидели остров Чечень. Он наименование свое получил от живущих в горах Чеченцев, кои пристают к оному для ловления рыбы... (текст выделен нами. – З. Т.) [Гмелин С.Г. Путешествие по России для исследования всех трех царств в природе: ч. 3-я, половина I-я. СПб.: Имп. Академия Наук, 1785. 336 с.: 22 л. прилож, c. 2, 8].
М.Д. Чулков, также приводил еще два названия упомянутого острова, удостоверяя нас в объективности чеченской этимологии названия:
“остров Чечня” и “остров Цецен” [Чулков М.Д. Историческое описание российской коммерции при всех портах и границах от древних времен до ныне настоящего и всех преимущественных узаконений по оной государя императора Петра Великого и ныне благополучно царствующей государыни императрицы Екатерины Великой. М.: Университетская Типография, 1785, c. 2(92), 4(94)]. Также автор сообщал: «Жилища Чеченцев простирались прежде сего от гор, недалеко от Эндери находящихся (Салатавия. – З. Т.), до самого моря; но понеже они в прежние времена Гребенским и Донским Козакам, отгнанием их лошадей и скота, много вреда причиняли, то в 1718 г. командированы были на них несколько тысяч человек Донских Козаков, которые всю их землю опустошили и многих порубили; а прочие потом в горах опять построились и в 1722 г. Российскими подданными учинились... (текст выделен нами. – З. Т.)» [Чулков М.Д. Историческое описание российской коммерции при всех портах и границах от древних времен до ныне настоящего и всех преимущественных узаконений по оной государя императора Петра Великого и ныне благополучно царствующей государыни императрицы Екатерины Великой. М.: Университетская Типография, 1785, c. 477–478].
Также о близости острова Чечень и моря к чеченцам в XVIII–XIX вв. писал И.В. Равинский:
«...Чечен, лежит против обиталища Чеченцев, по близости Аграханского залива, и мыса, называемого Учь» [Равинский И.В. Хозяйственное описание Астраханской и Кавказской Губерний по гражданскому и естественному их состоянию в отношении к земледелию, промышленности и домоводству. СПб.: Вольное экономическое общество, 1809, c. 13–14].
Таким образом, картина не менялась на протяжении XVIII–XIX вв., за исключением перерывов, связанных с событиями первой четверти XVIII в. После событий 1718 г. чеченцы возобновили свои поселения на плоскости. Однако уже в 1722 г. Петр I прибыл на Кавказ в рамках Персидского похода.
Русская флотилия подошла к Аграхану 27 июля 1722 г. [Потто В.А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях. Т. 1: от древнейших времен до Ермолова. Изд. 2-е. СПб.: Тип. Е. Евдокимова, 1887, c. 25]. Как писал Е. Максимов, чеченцы «...нанесли бригадиру Апраксину поражение около нынешнего укрепления Воздвиженского. За это поражение чеченцы жестоко поплатились».
Под расплатой разумелось нашествиеАюк-хана по приглашению Петра I и последующее очередное опустошение плоскости [Максимов Е. Чеченцы. Историко-географический и статистико-экономический очерк // Терский сборник. Приложение к Терскому календарю на 1894 год. Владикавказ, 1893, c. 26].
А.П. Берже утверждал, что чеченское ополчение в союзе с отрядом Уцмия разбило конницу Петра во время ее движения вдоль Качкалыковского хребта, а также, как уже было отмечено,
«...бригадир Апраксин был разбит около нынешней кр. Внезапной, а рейтеры Петра Великого сброшены с кручи сильным натиском горских племен».
Как следует из сообщения о “жестокой плате”, а также из свидетельств кумыкских преданий, “виновниками” данного происшествия у нынешнего Эндирея (где и располагалась прежде крепость Внезапная) были чеченцы.
«Чтобы наказать за это горские племена, – писал А. Берже, – Петр Великий пригласил Калмыцкого Хана вторгнуться за Терек с своими ордами. Ряд курганов обозначает путь, по которому следовали полчища Аюки, а в двух верстах от старой Внезапной крепости показывают большой насыпной холм, где стояла ставка Калмыцкого Хана» [Берже А.П. Чечня и чеченцы, c. 105].
Здесь, однако, А. Берже соединяет воедино два разных сражения: удар чеченцев по коннице бригадира Ветерани и сражение горского ополчения под предводительством каракайтагского уцмия Ахмет-хана под Утемышем [Потто В.А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях. Т. 1: от древнейших времен до Ермолова. Изд. 2-е. СПб.: Тип. Е. Евдокимова, 1887, c. 26, 28].
Более подробно удар чеченского войска по бригадиру Ветерани описывает В. Потто:
«Петр оставался здесь (у устья Сулака. – З. Т.) несколько дней в ожидании конницы [Ветерани], которая, по доходившим до него слухам, много потерпела при переходе через Кумыкскую плоскость; говорили даже о ее поражении чеченцами... Дело в том, что часть нашей кавалерии, посланная для занятия Андреевской деревни, иначе – Эндери, находившейся около нынешней Внезапной крепости, встречена была неприятелем, засевшим по сторонам пути в густом лесу и, по оплошности командовавшего ею бригадира Ветерани, понесла чувствительную потерю в людях... Поражение Ветерани, – заключает В. Потто, – живет поныне в преданиях кумыкского народа, которые говорят, что рейтеры Петра Великого были сброшены с кручи сильным натиском чеченцев. Кумыки и теперь показывают это место на обрывистых берегах Акташа. Чтобы наказать за это горские племена (чеченцев. – З. Т.), Петр пригласилкалмыцкого хана Аюка вторгнуться за Терек со своими ордами (текст выделен нами. – З. Т.)» [Потто В.А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях. Т. 1: от древнейших времен до Ермолова. Изд. 2-е. СПб.: Тип. Е. Евдокимова, 1887, c. 26–27].
Таким образом, надо полагать, что русская конница была предводительствуема бригадиром Ветерани и двигалась с запада на восток вдоль Терека, а затем Качкалыка в направлении Эндирея для занятия последнего, где и подверглась нападению чеченцев.
23 августа Петр прибыл в Дербент.
«Здесь Петр получил известие о новых беспорядках в Дагестане (термин «ДегIаста» употребляется чеченцами для обо-значения своей Отчизны. – З. Т.)... Чтобы погасить мятеж в самом начале, – сообщает В. Потто, – Петр приказал тогда же сделать новую экспедицию в горы, и атаман Краснощеков, ходивший на этот раз с донцами и с калмыками, истребил решительно все, что только еще оставалось там от прежнего погрома. Дагестан присмирел (текст выделен нами. – З. Т.)» [Потто В.А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях. Т. 1: от древнейших времен до Ермолова. Изд. 2-е. СПб.: Тип. Е. Евдокимова, 1887, c. 26–30].
О том, что в селении Эндирей проживали чеченцы и именно они были подвергнуты “жестокой расплате”, сообщали и кумыкские источники XIX в. Так, Д.-М. Шихалиев отмечал:
«Должно, однако же, прибавить, что кумыки не сохранили ничего о столь важной борьбе родоначальника князей их (Султанмута. – З. Т.) с русскими; они только помнят предание, что при Андрееве неоднократно были русские и калмыки, но, кемименно эти неприятели были оттуда изгоняемы, решительно не знают (текст выделен нами.– З. Т.)».
В своем комментарии к данному тезису исследователь отмечал:
«Близ Андреева, над воровскою балкой, возвышается огромный курган, называемый Аюка-тюбе, по имени калмыкского хана Аюка, осаждавшего некогда Андреев; есть урочище Калмык-Откен, ниже Андреевского Караагача, чрез который войска этого хана проходили. Если память эта принадлежит знаменитому Аюке, современнику Петра Великого, то в походе императора на Персию участвовало 20 тыс. калмыкской конницы, ему подвластной...» [Этнокультура народов Северо-Восточного Кавказа середины XIX века: к 200-летию со дня рождения ученого-этнографа Девлет-мирзы Шихалиева (Шейх-Али) / Отв. ред. Г.М.-Р. Оразаев. Махачкала: Абусупиян, 2015, c. 200].
При этом мы уже убедились в том, что Аюк-хан боролся с чеченцами. Столкновения чеченских отрядов с регулярными царскими войсками ознаменовали эпоху длительной антиколониальной борьбы. М. Гаммер, цитируя Дж. Бадли, пишет по этому поводу:
«Теперь русские владели побережьем Каспия до самого Астарабада, однако вглубь прилегающих земель не вступали. Однажды такую попытку предпринял кавалерийский отряд, посланный захватить городок Эндери [Андреевский], чеченцы разбили его. “То было первое столкновение регулярного русского войска с этим племенем в его родных лесах, ставшее зловещим предзнаменованием того, что имело в бесчисленных случаях на протяжении последующих 130 лет... (текст выделен нами. – З. Т.)» [Гаммер М. Шамиль. Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Дагестана и Чечни. М.: КРОН-ПРЕСС, 1998, c. 15].
Отмечая этническую принадлежность населения Эндирея, офицер царской России Н.С. Семенов (XIX в.) писал:
«В жителях Эндрея и всех мелких аулов самого верхнего пояса плоскости, населенных по преимуществу отпрысками чеченского племени, явно проявляются черты характера их родичей – чеченцев» [Семенов Н.С. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб.: Тип. А. Хомского и Ко, 1895, c. 234].
У А.П. Ермолова читаем:
«Наибольшей смелостью в набегах на Кавказскую линию отличались Чеченцы... Грозная рядом укреплений соединена была с крепостью Внезапною, построенною вблизи знаменитой чеченской деревни Эндери» [Кавказский календарь на 1868 годъ (високосний), изданный Главнымъ Управлением Наместника Кавказскаго. XXIII год. Тифлис: Типография Главного Управления Наместника Кавказскаго, 1867, c. 2].
В другом источнике:
«На правомъ фланге сей линіи есть отдельная кр. Налчикъ, въ земле большой Кабарды, а на левомъ также отдельныя крепости: Внезапная и Эндери въ земле Чеченской» [Зубов П.П. Картина Кавказскаго края, принадлежащаго России, и сопредельныхъ оному земель; в Историческом, Статистическом, Этнографическом, Финансовом и Торговом отношениях: в 4 т. СПб.: Типография Конрада Вингебера, 1835, c. 140].
Наконец, Хуан Ван-Гален сообщает:
«Наследующий день конвой прибыл в окрестности Андреевского, столицы чеченских владений» [Кавказская война: истоки и начало, 1770–1820 годы / Сост. и авт. вступ. ст. Я.А. Гордин; сост. и подгот. текста Б.П. Миловидов. СПб.: Изд-во журн. «Звезда», 2002, c. 358].
Первое появление кумыков в нынешнем Эндирее относится ко времени жизни Султан-мута – сына Чопан-шамхала.
Вот что пишет об этом царский офицер кумык Шихалиев:
«Шам-хал кумыкский Андия (он же Чопан-шамхал, он же Абумуслим) [40, c. 197; 45, c. 54–60; 46, c. 137–138, 157] в XVI столетии разделил свое владение на уделы между сыновьями. Один из них, Султанмут, не получил от отца должной себе части, потому что считался чанком, рожденным от черкесской узденьки из фамилии Анзоровых... Султанмут, обиженный этим отказом, с братьями своими, рожденными от его же матери, Муцалом и Ахметханом, переселился в Чир-юрт, где нашел несколько семейств сала, или салатавцев, вероятно, зашедших с речки Саласу, где было главное их поселение, был принят ими с радушием, и, судя по услугам, ими ему оказанным, должно полагать, что они и прежде были друзьями или аталыками этого князя (текст выделен нами. – З. Т.)» [40, c. 197–198].
Далее автор сообщает:
«Дело в том, что когда Султанмут прибыл в Чир-юрт, там жили Риконинские выходцы, предки нынешних сала-узденей, а в вышеупомянутой записке сказано, что эти выходцы происходили из Анди. Впрочем, и Рикони (Риквани – село в 4 км от Анди.– З. Т.) есть отселок Андийский» [Этнокультура народов Северо-Восточного Кавказа середины XIX века: к 200-летию со дня рождения ученого-этнографа Девлет-мирзы Шихалиева (Шейх-Али) / Отв. ред. Г.М.-Р. Оразаев. Махачкала: Абусупиян, 2015, c. 197].
Наконец, Д.-М. Шихалиев уточняет:
«Сала, или салатавцы, предки нынешних кумыкских салаузденей, вышедшие из находящейся за Гунбетовским хребтом деревни Рикони... считаются в родстве с ауховцами и принадлежат к Вашандароевской их фамилии (Вашиндарой – чеченский тайп [Сулейманов А.С. Топонимия Чечни. Грозный: ГУП «Книжное издательство», 2012, с. 441]. – З. Т.); подобно тюменам и гуенам, Сала составляют ныне в Андрееве особый квартал» [Этнокультура народов Северо-Восточного Кавказа середины XIX века: к 200-летию со дня рождения ученого-этнографа Девлет-мирзы Шихалиева (Шейх-Али) / Отв. ред. Г.М.-Р. Оразаев. Махачкала: Абусупиян, 2015, c. 194].
Итак, «Сала», или основатели аула Сала-юрт (на побережье речки Сала-су), были этническими чеченцами из тайпа Салой (происходящего из Вашиндароя).
Что связывало Султанмута и чеченский тайп Салой, к помощи которого он прибег? Шихалиев пишет, что Султанмут,
«...возмужав и быв лишен наследия, вспомнил приверженцев отца своего и своих, прибыв в Чир-юрт, нашел там несколько из семейств, обласкал их и был взаимно обласкан, и потомков его, в лице нынешних сала узденей, возвели на ту благородную степень значения, в которой они теперь находятся» [40, c. 197].
В чем же заключалась «приверженность» чеченцев Сала к Чопан-шамхалу – отцу Султанмута? Прежде чем ответить на этот вопрос, поинтересуемся, что было известно Шихалиеву об аккинцах, ококах и времени их появления в Аухе:
«Ауховцы сами себя называют акки и происходят от аккинцев, близ Военно-Грузинской дороги живущих, часть из них еще в глубокой древности поселилась в Терки, и потомки их в Кизляре до сих пор именуются аух-аул, или акочинцы (текст выделен нами. – З. Т.)» [Этнокультура народов Северо-Восточного Кавказа середины XIX века: к 200-летию со дня рождения ученого-этнографа Девлет-мирзы Шихалиева (Шейх-Али) / Отв. ред. Г.М.-Р. Оразаев. Махачкала: Абусупиян, 2015, c. 195].
Итак, ауховцы, они же акки, ококи, или акочинцы [Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 143, 146], вновь заселили Аух при известных обстоятельствах в XVI в.
Что же можно сказать о связях аккинцев и Чопан-шамхала?Как сообщается в источниках, часть чеченцев аккинского общества под предводительством Янбека переселились “под гору Казбек” (южные отроги которой в XVI в., как и сейчас, были подвластны Грузии; здесь проходит вышеупомянутая Военно-Грузинская дорога), откуда затем ушла в Цоринское ущелье. Однако здесь “калмыками” (в данном контексте речь идет о кабардинцах) было разбито 200 семей поселенцев, что вынудило их уйти к реке Мичик в Ичкерии. Здесь они вновь подверглись удару “калмыков”, были вытеснены в верховья рр. Яьсса (Аксай) и БургIалт (Яман-су) к с. Бона-юрт (Ахар). Вновь подвергшись нападению “калмыков”, Янбек и его подопечные «ушли к горе Д...» (гора Дайлам, или Гебек-кала, расположенная у с. Дылым и Сала-юрт). Далее “хан Турецкий” “Абу-Муслим” отправил приветственное послание Янбеку, а затем состоялось сражение с “калмыками” на р. Сала-су. «Река стала красной от крови, – сообщается в записях Н.Г. Волковой. – Янбек был убит. Остался его сын Майд» [Яндаров А.Д. Мифы и предания чеченского народа / Сост.: А.Д. Яндаров, Г.В. Заурбекова, И.В. Бызов (Мутушев). М.: Орбита-М, 2010, c. 99].
В одной из арабоязычных рукописей (перевод Висарпаши Ибрагимова) сообщались подробности контактов “Абу-Муслима” и Янбека. Согласно тексту хроники, после четвертого нападения “калмыков” на Янбека “Шамхал Казикумухский” отправил к нему с посланием гонца. “Шамхал”, убедившись в том, что Янбек мусульманин, заключил с ним союзный договор. После совместной атаки союзников на противника с двух сторон, “калмыки” оставили «на поле боя 3 тысячи убитых» и отступили. «В этом бою, – говорится в хронике, – погиб руководитель аккинцев Янбек. Командование взял на себя его сын Майда. Война продолжалась еще долго, но, наконец, врага изгнали» [Яндаров А.Д. Мифы и предания чеченского народа / Сост.: А.Д. Яндаров, Г.В. Заурбекова, И.В. Бызов (Мутушев). М.: Орбита-М, 2010, c. 100–101].
Известно, что в 1560 г. кабардинские князья, заручившись поддержкой Ивана Грозного, организовали поход на Северо-Восточный Кавказ и, в частности, в Страну чеченцев и Казукумухское шамхальство [30, c. L].
Исходя из собранных данных, именно этот поход описан в хронике как время совместных действий Янбека и “Абу-Муслима” (Чопан-шамхала) против кабардинцев-“калмыков” [46, с. 138–139] с последующей гибелью Янбека и переходом управления мусульманской общиной чеченцев (аккинцев) к Майду.
В пользу такого вывода выступает свидетельство документов об очередном походе кабардинского князя Мамстрюка (вновь при поддержке русских) весной-летом 1566 г. на владетеля “Майта” [Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып. I. 1578–1613 гг. М.: Университетская типография, 1889, c. LXII].
В русских документах сообщается о прибытии в 1558 г. в Московское царство посла от “шевкала” с просьбой, «чтобы царь защитил их от Черкесских князей» [Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып. I. 1578–1613 гг. М.: Университетская типография, 1889, c. LII].
Кроме того, в 1557 г. русское подданство приняли малокабардинские князья, т.е. кабардинцы, проживавшие на Тереке. Княжеский посол Канклыч Конуков, явившийся в Москву, просил, чтобы царь
«...приказал Астраханским воеводам подать им помощь против их недруга Шевкала...» [Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып. I. 1578–1613 гг. М.: Университетская типография, 1889, c. XLIX; 46, c. 137–138].
Появление же Янбека в Аухе и восстановление Юрт-Ауха (ныне – Калининаула) состоялось в 1546 г. [Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 130–133; 47, c. 101].
При этом, согласно Н.Г. Волковой, процесс переселения чеченцев-аккинцев в Аух был повторным, а основание села относится к 1451 г. [Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 134; Яндаров А.Д. Мифы и предания чеченского народа / Сост.: А.Д. Яндаров, Г.В. Заурбекова, И.В. Бызов (Мутушев). М.: Орбита-М, 2010, c. 101]. Следовательно, возобновление присутствия аккинского общества в Аухе не только состоялось в XVI в., но и не осталось не замеченным ни кабардинской, ни кумыкской сторонами.
Наконец, тот же Шихалиев сообщает об обстоятельствах появления Султанмута, а вместе с ним и кумыков, в Эндирее (Терско-Сулакском междуречье):
«Затем, наставшие в России смутные времена после 1605 г., когда русские оттеснены были к Койсу, не позволили Терским воеводам воспрепятствовать быстрому распространению населения Андреева и Аксая... Упрочив за собою полученный удел (речь идет о земле, полученной Султанмутом после битвы на Караманском поле, где чеченцы поддержали кумыкского князя [40, c. 199]. – З. Т.), Султанмут не замедлил переселиться из Чир-юрта на урочище Чумлу (к югу от Эндирея. – З. Т.), в 3-х верстах выше Андреева, лежащее на правой стороне Акташа. Примеру его последовали все вышедшие с ним из-за сала кумыки, салатавцы (чеченцы тайпа салой. – З. Т.), о коих было уже сказано, что они предки сала-узденей, гуены (чеченцы тайпа гуной. – З. Т.) и тюмени (засулакские ногайцы. – З. Т.). Из Чумлов сыновья Султанмута (но не сам Султанмут. – З. Т.), Казаналп и Айдемир, со всем народом переселились в нынешний Андреев (текст выделен нами. – З. Т.)» [Этнокультура народов Северо-Восточного Кавказа середины XIX века: к 200-летию со дня рождения ученого-этнографа Девлет-мирзы Шихалиева (Шейх-Али) / Отв. ред. Г.М.-Р. Оразаев. Махачкала: Абусупиян, 2015, c. 200].
После разгрома Кази-Кумуха турками в 1582 г. [Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 192, 198, 209, 229; Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербента X–XI вв. М.: Издательство Восточной литературы, 1963, c. 24–25] наследники Чопан-шамхала бежали с гор ближе к плоскости на север. Как пишет Шихалиев, «...Чобан-шамхал умер в Буйнаке... Эльдар избрал своим местопребыванием Буйнак и Тарки, Магомет (Буммат) – Рассмотрим содержание ауховской хроники:
«У шамхала была жена из ГIебарта (Кабарды; т.е. Анзорова. – З. Т.). Она родила ему трех сыновей (Султанмута, Муцала и Ахметхана. – З. Т.). Дети от ханского рода Абрият не хотели, чтобы дети от кабардинки были такими же (в правах), как и они. Потом между этими двумя семьями началась ссора, возникла ненависть. Убежали они в сторону ГIебарта, где жили их братья по матери. Дошли они до Индра. Князья из Индра остановили их, сказав: “Живите около нас, будьте нашими князьями. Если потомкам шамхала вы не нужны, вы нужны нам”. Они остались с ними».
В другом списке читаем:
«Дети кабардинки ушли к братьям по матери и пришли в Индри. Здесь сельские главари обратились к ним: “Оставайтесь с нами, мы сделаем вас нашими оьзда (т.е. узденями местных князей. – З. Т.). Если вы не нужны потомкам шамхала, вы нужны нам”. Потом они остались» [Адилсултанов А.А. Акки и аккинцы в XVI–XVIII веках. Грозный, 1992, c. 74]. Под «Индри»
хроника подразумевает Чир-юрт, или Кельбах, поскольку факт расположения изначального, первого, Эндирея на месте Чир-юрта незыблем (это следует не только из материалов, приведенных самим Ш. Хапизовым [РГВИА. Ф. 416. Оп. 1. Д. 300, л. 2], но и из нашего анализа [ Тесаев З.А. Чеченская “География” XV века, составленная по данным ученого-богослова и путешественника Аздина Вазара. Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2018, c. 30–38], в частности, из того факта, что Эвлия Челеби, посетив «Эндирей» в 1666 г., недвусмысленно указывает на его расположение у правого берега Сулака) [Эвлия Челеби. Книга путешествия (извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII века). Перевод и комментарии. Вып. 2. Земли Северного Кавказа, Поволжья и Подонья // Памятники литературы народов востока. Перевода VI. М.: Наука, 1979, c. 114; 56].
Таким образом, хроника, даже как второстепенный источник, полностью соответствует приводимым в материалах XIX в. данным.
Что же касается нынешнего «Эндирея-2», то он на протяжении не менее нескольких столетий назывался Гуной-гIала, или Гуен-кала. Н.С. Семенов пишет:
«В ногайских песнях, воспевающих ханов Золотой Орды XIV и XV столетий, селение Эндрей называется Гуэн-кала, т.е. Гуэнская крепость».
Кроме того, исследователь добавляет, что тюменцы, т.е. ногайцы Эндирея,
«...гуэнцев считают выходцами из чеченского аула Гуни» [Семенов Н.С. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб.: Тип. А. Хомского и Ко, 1895, c. 237].
Относительно Гуной-гуэнцев [54, c. 31–32] и этнического состава Эндирея достаточно подробно пишет Н.С. Семенов [Семенов Н.С. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб.: Тип. А. Хомского и Ко, 1895, c. 236–239].
Сейчас же продолжим рассмотрение вопроса о начале переселения кумыков и окумычивания Терско-Сулакского междуречья в XVII в.
Итак, после разрешения земельного спора с братьями Султанмут осел в Индри, или Чир-юрте, у местных чеченцев салой. Отметим также, что под основанием Султанмутом «Чир-юрта» может подразумеваться закладка поселка Нижний Чир-юрт (Дарагаби) [Дадаев М.А. Краткий краеведческий справочник по Салатавии. Махачкала: Исламская типография «Ихлас», 2007, c. 39]. Надо сказать, что одним из чеченских «князей», поддержавших Султанмута и упомянутых в ауховской хронике, был ауховский предводитель – сын Янбека, Майда (Маадий). Как пишет А.А. Адилсултанов,
«...большая часть аккинцев-пхьарчхоевцев (здесь имеется в виду группа хуторов, метрополией которых были Акташ-Аух, или Пхьарчахошка, и Юрт-Аух [Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 133–137]. – З. Т.), во главе которых с конца XVI почти до середины XVII в. (по нашим данным, в 1560–1638 гг. [Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 133]. – З. Т.) стоял Маадий, сперва в отдельных случаях, а затем все шире стала поддерживать противников России (в том числе и Султан-Мута)» [Адилсултанов А.А. Акки и аккинцы в XVI–XVIII веках. Грозный, 1992, c. 89]. «Согласно полевым данным, – продолжает автор, – изгнанный из шамхальства Султан-Магмут получил поддержку части населения Ширча-Аьккха
/Пхьарчахошка-Аьккха/ (правильно – Ширча-Акка; см. монографию [Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 141–148]. – З. Т.) во главе с Маадием. После поселения Султан-Магмута в Чир-Юрте и выделения ему земель по правому берегу Сулака Маадий со своими людьми участвовал в съездах кумыкских феодалов, помогал Султан-Магмуту в проведении переговоров с братьями и др. дагестанскими владельцами» [Адилсултанов А.А. Акки и аккинцы в XVI–XVIII веках. Грозный, 1992, c. 83].
Дальнейшее развитие событий также отражено Н. Дубровиным: «...Султан-Мут, сделавшись обладателем кумыкских владений, позаботился прежде всего избрать для своего жительства другой, более удобный, пункт, и этим пунктом было избрано урочище Чуенлы, что в 3-х верстах выше нынешнего укрепления Внезапного, как замечательное по своему крепкому местоположению. В эту новую свою резиденцию Султан-Мут переселил не только многих засулакских своих подданных (собственно так называемых кумыков), но гуенов (чеченцы гуной. – З. Т.), живших на горе близ Миатлов (в Салатавии. – З. Т.), и тюменов (т.е. ногайцев. – З. Т.), обитавших по правую сторону Сулака, составив таким образом не только значительное народонаселение, но и постоянное войско...
По смерти Султан-Мута, наследовали ему два его сына: Айдемир и Казаналип. Гуены, к счастью кумык (т.е. чеченцы Гуной не прекратили поддержку семьи Султанмута;
причину такого акцента на гуэнах мы увидим далее. – З. Т.), поступили к Айдемиру, а тюмены, с остальной половиною кумык, поступили под власть Казаналипа, с особенными дарованными Султан-Мутом правами в рассуждении поземельной собственности, сохраненными ими и по настоящее время. Эти два брата, с общего согласия, в трех верстах ниже урочища Чумлы, на р. Акташе, избрали место для своего нового жительства, куда и переселились со всеми своими подвластными; место это называется в настоящее время аулом Андреевым (текст выделен нами. – З. Т.)» [Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. I. Очерк Кавказа и народов его населяющих. Кн. I. Кавказ. СПб.: Тип. Департамента уделов, 1871. XVI, c. 623].
Из сказанного здесь ясно складывается картина, согласно которой кумыки и ногайцы были переселены на левый берег Сулака Султанмутом в начале XVII в. По всей видимости, речь идет о 1605 г., когда Султанмут участвовал в разгроме Плещеева и Бутурлина вместе с кабардинцами и чеченцами, поддержавшими его [Далгат Б.К. Родовой быт и обычное право чеченцев и ингушей. Исследование и материалы 1892–1894 гг. М.: ИМЛИ РАН, 2008, c. 47–48].
Первоначальное их место пребывания было расположено в урочище Чумлы, что означает «кизил». Становление «Эндирея-2», как видно из текста, происходило в два этапа и получило это имя, Эндирей, дублируя название «Эндирея-1», т.е. Чир-юрта (перемещение ойконима вместе с населением). Причем сам Султанмут так и не расположился в нынешнем Эндирее.
Теперь следует уточнить, какой именно участок Эндирея был владением чеченцев гуной.Во-первых, Н. Семенов сообщает:
«Гуэны, или гуэнцы, также многочисленные и также имеющие своих представителей во многих селениях плоскости, в свою очередь, считают себя аборигенами страны...» [Семенов Н.С. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб.: Тип. А. Хомского и Ко, 1895, c. 237].
Далее читаем: «Около аула (Эндирей. – З. Т.) находится площадь, обрамленная осыпавшимся от времени рвом, которая и доныне называется местным населением гуен-гала» [Семенов Н.С. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб.: Тип. А. Хомского и Ко, 1895, c. 457].
Мы посетили это место, обнаружили ров и участок, где прежде располагалась средневековая крепость. При обследовании местности с эндиреевскими жителями [Записал З.А. Тесаев со слов З.М. Зубаирова (1955 г.р.). Эндирей, 2017] выяснилось, что крепость располагалась на границе вышеупомянутого урочища Чумлы. Таким образом, кизиловая роща Чумлы являлась владением чеченцев гуной. Наконец, сам Шихалиев пишет:
«Гуены, вышедшие из отдаленного нагорного Нашахойского общества (в верховьях левого притока Ар-гуна, называемого Чент). Они имели свой аул на неприступной скале, близ нынешних Миятлов и занимались полевыми работами на левом берегу Сулака, при выходе оного из гор. Ныне они, подобно тюменам, составляют в Андрееве особый квартал и находятся в родстве с известною в Чечне фамилией Гунай (текст выделен нами. – З. Т.)» [Этнокультура народов Северо-Восточного Кавказа середины XIX века: к 200-летию со дня рождения ученого-этнографа Девлет-мирзы Шихалиева (Шейх-Али) / Отв. ред. Г.М.-Р. Оразаев. Махачкала: Абусупиян, 2015, c. 194].
Это и объясняет особый акцент на гуэнах, который прослеживается в источниках. Таким образом, переселение Султанмута в Чумлы состоялось благодаря этой чеченской общине.
В упомянутой ранее ауховской хронике также описываются сведения, касающиеся поселения Султанмута в Чумлы. В частности, А.А. Адилсул-танов, цитируя рукопись, пишет:
«Группа горцев из общества “Салатой” (т.е. чеченцы салой, или сала. – З. Т.) обратилась, как повествует далее аккинская хроника, к аккинцам с просьбой дать им небольшой участок земли для постройки села; им предоставили участок в местности Астий Дукъ (или Астий-Ирзе) (буквально: Кизиловый хребет, или Кизиловая опушка; речь идет о первом этапе – заселении Чумлы. – З. Т.). Потом салатавцы еще раз попросили дать им землю на ровном месте, чтобы построить мельницу и село: на этом месте они построили селение Индри (второй этап – переселение сыновей Султанмута. – З. Т.), где долгое время жили вместе с аккинцами (текст выделен нами. – З. Т.)» [Адилсултанов А.А. Акки и аккинцы в XVI–XVIII веках. Грозный, 1992, c. 76].
Здесь под салатавцами, очевидно, имеются в виду чеченцы салой из Чир-юрта, метрополией которых был Сала-юрт, располагавшийся на противоположном берегу Акташа напротив Юрт-Ауха между последним и современным Дылымом.
В последующем поддержка Султанмута чеченцами и непосредственно Майдом неоднократно спасала ему жизнь. Так, в 1610 г. после нападения шамхала Гирея и терских казаков Султан-мут вместе с Ботаем – племянником Шихмурзы Окоцкого – бежал,
«...стал был жити в горах в Окоцких кабаках». Но уже в 1611–1612 гг. Султанмута настигли и «...с Салтан-Магмутом и с уздени его и с Окоцкими людми бились и ис кабаков его изогнали ж» [Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып. I. 1578–1613 гг. М.: Университетская типография, 1889, c. 536].
Затем Султанмут вместе с братом Муцалом, хотя и дал «шерть» на верность России, однако прятался в «Мичкизе» (чеченские земли в бассейне реки Мичик) из опасения преследования казаками и шамхалом [Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып. I. 1578–1613 гг. М.: Университетская типография, 1889, c. 536–537].
В конце 1614 – феврале 1615 г. Султанмут вместе с поселившимся по приглашению чеченцев у Сунжи Турловым (один из трех братьев) [ Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 333–338], «мичкизскими и с окотцкими людьми» (т.е. с чеченцами Мичика и Ауха) вновь явился в Аух, однако уже в феврале был разбит терскими казаками [Русско-дагестанские отношения XVII – первой четверти XVIII вв.: документы и материалы / Сост.: Р.Г. Маршаев. Махачкала, 1958, c. 49–50, 53–54].
В 1617 г., как сообщают источники, Султан-мут вновь бежал в «крепи в Старые Окохи», т.е. в Юрт-Аух, или Ширча-Акка (букв. Старый-Акка) [60, c. 63, 70]. В документах от 1629 г. за авторством хунзахского нуцала (по-видимому, Умма-хан) «в Кумыках» (отметим, что в 1613/14 г. Головин называет «Кумыцкой» землей Тарки, Таркалы и Карабудах-кент, т.е. правобережные засулакские земли) [30, c. 538] вместе упоминаются «Мегдей и Салтан-Магмут» [Русско-дагестанские отношения XVII – первой четверти XVIII вв.: документы и материалы / Сост.: Р.Г. Маршаев. Махачкала, 1958, c. 90].
Таким образом, Майда (Маадий), или МаIда (тот же «Магда», «Мегдей»), не перестает покровительствовать Султанмуту. Сильная мотивация Маадия в противостоянии с Россией (а от того и в поддержке Султанмута) была обусловлена старой враждой и гибелью его отца Янбека в сражении на речке Сала-су от рук воинов русско-кабардинской коалиции [ Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 137–141].
Наконец, в 1634 г. Султанмут снова бежит «в крепкие места на горы», т.е. в «крепи» Старого Окоха, из-за преследования его другим братом, шамхалом Ильдаром [Адилсултанов А.А. Акки и аккинцы в XVI–XVIII веках. Грозный, 1992, c. 91; 59, c. 73–75].
Из всего сказанного ясно, что начало заселения Терско-Сулакского междуречья состоялось при Султанмуте – сыне Чопан-шамхала, бывшего в крайне тяжелом положении и поддержанного аборигенами края, чеченцами, что не единожды спасало его от неминуемой смерти.
Однако в 1635 г., после смерти Ильдара, шамхалом избрали Султанмута, который уступил это место сыну, Айдамиру, по старости лет. Вместе с тем после того, как семья Султанмута обрела власть, Айдамир взял курс на сближение с Россией и погиб в 1641 г. в сражении против мурз Казыевой Кабарды и Малого Ногая в интересах Москвы [Русско-дагестанские отношения XVII – первой четверти XVIII вв.: документы и материалы / Сост.: Р.Г. Маршаев. Махачкала, 1958, c. 132–137, 151–159].
Невзирая на многолетнюю поддержку и союз с руководителем ауховцев Майдом, привлекшим к поддержке Султанмута чеченцев не только Ауха, но и западных областей, семейство последнего вероломно убило Майда, что привело к кровопролитному конфликту [Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 256–263].
А.А. Адилсултанов, цитируя ауховскую хронику, пишет: «Во время одного из посещений Маадия кумыкские князья пригласили его поехать с ними в Кабарду. Там их приняли гостеприимно. На обратном пути “они остановились на берегу Ямсу (Яман-су, река. – З. Т.) для отдыха и вечерней молитвы. Маадий разделся, снял оружие и доспехи и начал молитву. Когда он во время молитвы наклонился к земле, братья (вероятно, Айдамир и Казаналп Султанмутовы. – З. Т.) зарубили его и бежали в Индри”. Вероятно, вместе с Маадием были убиты и сопровождавшие его аккинские уздени».
А. Адилсултанов считает, что убийство состоялось после 1638 г. [Адилсултанов А.А. Акки и аккинцы в XVI–XVIII веках. Грозный, 1992, c. 93, 95].
Следует отметить, что при описанных событиях Султанмут еще был жив [Русско-дагестанские отношения XVII – первой четверти XVIII вв.: документы и материалы / Сост.: Р.Г. Маршаев. Махачкала, 1958, c. 151–154]. Таким образом, семейство Султанмута предприняло шаги к распространению своей власти на Аух.
Описанные события привели к конфликту, окончившемуся ориентировочно в 1648 г. бегством Казаналпа в сторону Кизляра, и последующему его присоединению к шаху Аббасу, устроившему в середине XVII в. поход на Северо-Восточный Кавказ [46, c. 256; 59, c. 175]. Таким образом, обоснование Султанмута и его сыновей в Эндирее так и не состоялось. Однако это удалось сделать правнуку [61, c. 70], или внуку [40, c. 201], Султанмута, Чупану, с согласия и при поддержке чеченцев, пригласивших его в Эндирей, в частности, при покровительстве Гази Алдамова, который наряду с другими чеченскими предводителями в 40-е гг. XVII в. [46, c. 332–330] уже вел переговоры с Терским воеводством по случаю назревавшего конфликта с Ираном [61, c. 69; 62, c. 488–489].
А.П. Берже сообщает, что депутация
«...от Ауховского общества... также выпросила себе князя для решения между ними поземельных споров. Резиденция этого князя была в селении, и теперь еще существующем и называемом Индри /Эндери/ (текст выделен нами. – З. Т.)» [Берже А.П. Чечня и чеченцы, c. 104; Тесаев З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019, c. 330–338].
Примечательно, что А. Берже указывает на факт отношения Эндирея к Ауховскому обществу.
Более того, Шихалиев пишет:
«Все эти три народа, т.е. гуены, сала и ауховцы (все перечисленные – этнические чеченцы. – З. Т.), имели от себя жителей и на урочище Эндрей, нынешний Андреев, где каждый из них имел свой участок земли и владел вырубленными и вычищенными в окрестных лесах полянами» [Этнокультура народов Северо-Восточного Кавказа середины XIX века: к 200-летию со дня рождения ученого-этнографа Девлет-мирзы Шихалиева (Шейх-Али) / Отв. ред. Г.М.-Р. Оразаев. Махачкала: Абусупиян, 2015, c. 195]. А также: «Прибытие Султанмута в урочище Чир-юрт (которое иначе называлось и теперь называется Кельбах) было эпохою возрождения и заселения Кумыкской плоскости, событием необыкновенным для равнины, заключающейся между Тереком и Сулаком, на которую шамхалы до того времени мало обращали внимания... (текст выделен нами. – З. Т.)» [Этнокультура народов Северо-Восточного Кавказа середины XIX века: к 200-летию со дня рождения ученого-этнографа Девлет-мирзы Шихалиева (Шейх-Али) / Отв. ред. Г.М.-Р. Оразаев. Махачкала: Абусупиян, 2015, c. 198–199].
Итак, наш относительно краткий анализ показывает, что утверждение Хапизова [1] о заселении чеченцами междуречья Аксая и Акташа после 1763 г. не только неосновательно, но и откровенно ложно.
Начало заселения авароязычными жителями и последующая аваризация Салатавии относится исследователями к последней трети XVIII в. – как раз к тому времени, о котором пишет Хапизов.
Что же касается Терско-Сулакского междуречья, то начало его заселения кумыкскими переселенцами и последующее окумычивание местного чеченского населения относится к началу XVII в. и связано с деятельностью Султанмута Чопанова.
