Сампиев И.М. Ингушское национальное движение в региональном этнополитическом процессе (1924- по 1994 гг.)//Гуманитарные и социально-политические проблемы модернизации Кавказа. Вып. VIII. Назрань, 2020. С. 110-131.
ВведениеНациональные движения следует рассматривать в первую очередь как особую разновидность общественных движений. Под социальными движениями (или социальными течениями) в социологии понимается множество форм коллективного действия, нацеленного на социальную реорганизацию. [Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б.С. Социологический словарь. Изд.2-е, перераб. и дополн. – М.: «Экономика, 2004., с.440]
Общественным движением называют также организованные коллективные усилия, которые способствуют или препятствуют, вплоть до отмены, социальным изменениям. Энтони Гидденс определяет социальные движения, как коллективную попытку осуществить общие интересы или добиться общей цели посредством коллективного действия вне рамок установленных институтов. [Гиденс Э. Социология / Пер. с англ.; науч. ред. В.А. Ядов. — М.: Эдиториал УРСС, 1999, с.584]
Отсюда следует, что национальное движение это тип коллективных действий и объединений, имеющих целью решение проблем национального развития, внимание которых сосредоточено на этносоциальных, этнокультурных и этнополитических проблемах. Поскольку национальные (этнические) интересы разные группы и страты национальной общности формулируют по-разному, то национальное движение, как правило, неоднородно, не имеет постоянного членства (не только индивидуального, но коллективного (организации, партии, объединения и т.п.), ситуационно изменяет свой состав и конфигурацию, но может на определенное время принимать организованные формы и структуру.
Как показал Нейл Смелзер, социальные движения возникают в связи с чувством некоторого недовольства существующим социальным устройством. Это чувство обусловлено двумя причинами. Во-первых, существуют объективные события и ситуации, воздействующие на часть населения, у которых есть потенциальная возможность подвергнуться принудительному изменению образа жизни. Во-вторых, складываются стандарты, по которым люди оценивают события или ситуации. Эти стандарты формируются на основе культурных ценностей или норм, таких, например, как равенство и справедливость. [Смелзер Н. Социология. — М.: Феникс, 1994, с.595]
Очевидно, что в полиэтничной среде на первый план выходят именно этносоциальные различия, которые могут осознаваться как этносоциальное неравенство или этнополитическая депривация. Понятия же справедливости является ведущим в структуре системы этнонациональных ценностей любого народа, и поэтому национальные движения объективно являются одними из самых распространенных и устойчивых.
Национальное движение может рассматриваться как форма самоорганизации гражданского общества в условиях этнической депривации. Активность национального движения усиливается в периоды реактивной активизации (прослеживается прямая связь с политическим процессом) и носит циклический характер, а интенсивность детерминируется экзогенными (вызовы социальной среды) и эндогенными факторами (в первую очередь состоянием самосознания этнонациональной системы).
И наконец, на большом временном периоде о национальном движении можно говорить как о едином феномене с определенной долей условности, что нужно учитывать в дальнейшем изложении. Тем не менее, такое единство и преемственность выявляется, и формируется оно в первую очередь единством осознаваемой общенациональной цели.
Исходя из объемов данной статьи, мы могли охватить только основные события и процессы, связанные с ингушским национальным движением. Невозможно было также освящать отдельные персоналии, программные установки различных организаций и групп, не только взаимодействовавших, но соперничавших между собой внутри движения, весьма разнородного по составу. В этом отношении имеется достаточно много исторических публикаций. Цель данной работы в другом – дать по мере возможности общий очерк движения, его целей, методов их достижения, результатов.
Национальное движение и его развитие до депортации (1920-1944 г.г.)Революция 1905-1907 годов и особенно Февральская и последовавшая за ней Октябрьская революции резко активизировали национальные движения на окраинах Российской империи, и в частности народов Северного Кавказа. Исторические источники позволяют констатировать определенную эволюцию целей и соответствующей идеологии ингушского национального движения от автономистских форм (борьба за общую Северо-Кавказскую автономию в рамках монархической и буржуазно-демократической России), до трансформации в идею и политическую практику независимой конфедерацию горских народов Северного Кавказа (Горскую Республику). Первой формой национально-государственного самоопределения ингушского народа совместно с другими народами Северного Кавказа стала независимая Горская Республика*, просуществовавшая с мая 1918 до конца 1920 года.
* Джабагиев В.-Г.Э. К истории провозглашения независимости Республики Северного Кавказа // Свободный Кавказ. – Мюнхен, 1953. — №5(20); Яндиева М.Д., Мальсагов А.А. Общекавказская государственность: вчера, сегодня, завтра. — М.: Ингушский «Мемориал», 2003Но сама идея конфедерации горских народов была достаточно популярна в регионе, поэтому большевики после восстановления Советской власти на Северном Кавказе обращаются к этому опыту госстроительства и создают Горскую Автономную Советскую Республику, в составе 6 административных округов по национальному признаку, каждый со своим окружным исполкомом. Но центральную власть настораживала возможная перспектива превращения в дальнейшем ГАССР в союзную республику, и она начала дальнейшее национально-территориальное размежевание и переформатирование структуры национальных округов. В 1921 -1922 гг. из состава Горской Республики выделяются Чеченский округ, Кабардинский и Балкарский округа, почти сразу же объединенные в область, Карачай и Черкессия.
Ингуши и осетины еще в течение двух лет развивали общую Горскую Республику. Постановлением ВЦИК от 7 июля 1924 года Автономная Горская Республика упраздняется. На ее основе в соответствии с национальным признаком создаются две автономные области — Ингушская, Северо-Осетинская и один автономный округ — Сунженский с правами губернского исполнительного комитета [ГАРФ, Ф. Р.- 5677, ОП.4; Д. 360, Л.22] С большими проблемами было совершено территориальное размежевание между Ингушетией и Северной Осетией. Согласно п.3 Постановления, автономные области Северная Осетия и Ингушетия входят в состав РСФР и имеют свой административный центр в городе Владикавказе, причем согласно п.5 г. Владикавказ объявлялся самостоятельной административной единицей, подчиненной непосредственно ВЦИКу.
Центральная комиссия по разделу Горской Республики постаралась справедливо разделить хозяйственные ценности между автономными областями в городе [АРФ, Ф. Р.- 1235, ОП.45, Д. 64, ЛЛ. 96-98]. Но в дальнейшем Центр начинает работу по лишению ингушей их столицы и собственной автономии путем объединения с Чеченской АО. Под эту цель мобилизовались местные кадры, проводилась определенная пропаганда, этому процессу были призваны дать «научное» обоснование («единство языка», потребность «унификации алфавитов» и т.п.) прикомандированные деятели науки, местные функционеры от культуры и образования. Предпринимались попытки сформировать через СМИ соответствующее общественное мнение. Как отмечает Г.А. Ерещенко, «Сразу же после образования Ингушской автономной области в 1924-1925 гг. среди национальной интеллигенции, руководящих партийных и советских работников возникло три течения о путях дальнейшего развития национальной государственности. Первая группа выступала за создание горской федерации на Северном Кавказе и вхождение ее в состав РСФСР. Вторая группа, возглавляемая А. Мальсаговым, выступала за объединение Чечни и Ингушетии и создание Чечено-Ингушской Автономной области. И третья группа во главе с И.Б. Зязиковым отстаивала позиции сохранения Ингушской Автономной Области. Все эти течения имели сторонников в Чечне. Между этими течениями шла острая политическая борьба. Наиболее активную позицию занимала группа Мальсагова, боровшаяся за объединение Чечни и Ингушетии. Впервые открыто этот вопрос был поставлен перед Северо-Кавказским крайкомом партии в декабре 1927 года. В принятом им постановлении говорилось о преждевременности постановки этого вопроса (против высказались оба обкома ВКП(б) – И.С.). Однако вскоре, под воздействием ЦК ВКП (б) Северо-Кавказский крайком свою позицию круто изменил». [Ерещенко Г.А. Гордость народа. — Магас: Сердало, 2004, с.74]
Первая попытка передачи города Владикавказа под полную юрисдикцию Северо-Осетинской Автономной области по решению Северо-Кавказского крайкома в 1928 году была сорвана благодаря позиции руководителей Ингушской АО, поддержанной ингушскими массами, но уже тогда стало ясно, что многие партработники (вопреки линии секретаря обкома Идриса Зязикова) ради своих кресел готово было сдать город. Протестные выступления активистов, обвинявших местную партноменклатуру в предательстве национальных интересов, последняя поспешила объявить антисоветскими происками «кулацко-мулльских элементов и буржуазных националистов».
Только через пять лет путем интриг, обмана, шантажа и давления удалось реализовать первую часть плана «кремлевского горца»: город Орджоникидзе был включен в состав СОАССР постановлением Президиума ВЦИК 20 июня 1933 года. Идеологической основой этой компании сыграла общая установка в национальной политики Кремля на «слияние наций и народностей», реализуемая в местных условиях как идеология и практика «вайнахизма». В Ингушетии с самого момента создания автономной области началась пропаганда тезисов о необходимости создания единого т.н. «вайнахского» языка, унификации алфавита, о едином «чечено-ингушском» этносе и т.п. Выполняя задания партийного руководства, доморощенные и приезжие ученые активно включились в эту авантюру, оказавшую губительное влияние на ингушский народ. Логика «вайнахизаторов» была проста: если объявить ингушей и чеченцев одним народом с единым языком и единой культурой, то и национально-государственное образование у них должно быть одно. А так как у Чечни есть столица Грозный, то Владикавказ следует отдать осетинам. Естественно, осуществление этого антиингушского плана без непосредственного лоббирования со стороны И. Сталина, осетина по происхождению, было бы невозможно.
Все это осознавалась лучшей частью ингушской элиты и вызывало сопротивление. Но поскольку большинство грамотных людей были офицерами императорской армии и царскими чиновниками, они были вынуждены эмигрировать, другие были арестованы, многие расстреляны. На этом фоне в систему управления, просвещения, науки и культуры пришли новые кадры, готовые на все ради карьеры, через которых и проводилась политика «унификации» алфавитов, письменных языков, выдвигались идеи объединения двух этносов в один, соответственно объединения двух автономий в одну. Непопулярные идеи навязывались сверху, по партийной линии, и неисполнение этих требований влекло репрессии.
Играла на руку объединителям неграмотность и невежественность народных масс, религиозный фанатизм, отрицавший все национальное и деятельность активистов т.н. «вирдовых братств». Но наибольший удар в ослабление и дезорганизацию группы сторонников сохранения автономии нанесло отстранение из руководства областью под предлогом направления на учебу, затем арест и расстрел секретаря обкома Идриса Зязикова, и только тогда Владикавказ окончательно передали Северной Осетии.
Следующим логическим шагом было слияние Ингушской АО и Чеченской АО. 19 декабря 1933 г. ВЦИК принимает постановление «О порядке созыва Чрезвычайных Съездов Советов Чеченской и Ингушской автономных областей Северо-Кавказского края». Причем постановление было принято незаконно, без голосования, путем «опроса» членов Президиума ВЦИК. Нарушение законной процедуры оправдывалась якобы «Вследствие невозможности созыва районных Съездов Советов Чеченской и Ингушской автономных областей Северо-Кавказского Края…». Созыв «чрезвычайного» съезда Советов должен был основываться на волеизъявлении ингушского народа, выраженного либо непосредственно (через референдум), либо решением Областного Совета народных депутатов. Постановление само дает оценку степени законности своего содержания словами «в изъятие действующего законодательства». И только затем под него стали подгоняться решения областных органов.
Не прошло и месяца после махинаций с «Чрезвычайными съездами», а Президиум ВЦИК принимает новое постановление от 15.01.34 г. «Об образовании объединенной Чечено-Ингушской автономной области» [ГАРФ, Ф. Р.- 1235, ОП. 45а, Д.104, Л.15]
Причем, и это постановление проводится опросом членов Президиума, и в этот же день (!) ВЦИК принимает свое соответствующее постановление. Попытки ингушского народа противодействовать ликвидации своей национальной автономии в обстоятельствах того времени не могли быть успешны. Однако сломить волю народа большевики смогли, только обезглавив его. Подверглись репрессиям и были расстреляны многие партийные и хозяйственные руководители Ингушетии. Как видно из архивных материалов Ростовской парторганизации, «…пришлые руководители самостоятельных национальных областей Маурер и Кариб подвели вплотную к реализации вопроса об объединении Чечни и Ингушетии в единую автономную область. Кроме того, к этой работе подключали местных работников, малограмотных колхозников, которых под разными предлогами, изощренными методами заставляли выступать на этих форумах как активных сторонников образования Чечено-Ингушской Автономной Области». [Яндиев А. Д. Они стояли у истоков. – Магас: изд-во «Сердало», 2003, с.73]
С этого момента в национальном сознании доминирующими стали две взаимосвязанные идеи: 1. Что лишение народа его автономии, завоеванной кровью тысяч своих сынов, незаконно и не справедливо; 2. Так как в ингушской автономии у нас были свои руководители, своя промышленность, свой театр, НИИ Краеведения, учебные заведения, а теперь их нет, необходимо добиваться воссоздания своего национально-государственного статуса.
В 1936 году ЧИАО была преобразована в ЧИАССР. Период с момента объединения Ингушской и Чеченской автономных областей до ликвидации Чечено-Ингушской АССР в 1944 году навсегда остался в национальном сознании как период упадка, утраты революционных достижений «Красной Ингушетии». И напротив, период существования Горской АССР и Ингушской автономной области – как время государственного строительства, подъема экономики, достижений в образовании, культуре, науке. Конечно, в реальности было не все так прекрасно, но у национального сознания свои законы, и выстраивание позитивных мифов о «золотом веке» – в числе одних из важнейших.
Сталинская депортация и национальное движение23 февраля 1944 года было осуществлено выселение в Казахстан и Киргизию всех ингушей и чеченцев, в т.ч. отозвав с фронта и депортировав только в 1944 году 710 офицеров, 1696 сержантов, 6488 рядовых. Условия, в которых оказались репрессированные народы, были невыносимыми. В июле 1944 года Берия докладывал Сталину, что необеспеченность спецпереселенцев продовольствием толкала их на совершение различного рода уголовных преступлений, в особенности на скотокрадство и кражи. В результате недоедания участились случаи истощения, опухания от голода и смерти, в особенности людей престарелого возраста и детей. По Каз. ССР с момента расселения умерло 12304 человек. [Яндиева М.Д. Депортации ингушей. Причины. Обстоятельства. Последствия. – Тбилиси: Поларис Принт, 2012, с.313] А ведь не прошло и полгода депортации. Только в Казахстане с апреля 1944 года по июль 1949 года от голода умерло 125564 человек. [ГАРФ, Ф.Р. — 9479, ОП.1, Д. 182, Л.5]
Репрессии против целых народов в форме депортаций привели не только к массовым жертвам в их среде, но и нанесли страшный удар по их этническим культурам, языку и традициям. Потребности выживания и адаптации к катастрофическим изменениям природно-климатической и социально – культурной среды стали детерминантами взрывной трансформации этнокультур ингушского и других репрессированных народов. [Сампиев И.М. Ингушская национальная культура и язык: последствия репрессий и современное состояние / Этноязыковая ситуация в Казахстане и судьбы репрессированных народов / Материалы круглого стола, посвященного ингушскому народу 21 сентября. – Астана: ИД «Сарпарка», 2007, с.63-76]
Характерно, что при депортации ингушскую творческую и научную интеллигенцию размещали в Киргизию, а основную массу в Казахстан. Это усугубило деструктивное влияние депортации на этническую культуру и национальное сознание ингушского народа, в котором на первое место стали выдвигаться религиозные и мифологические компоненты, а лидерами общественного мнения вновь стали религиозные и традиционные авторитеты.
Оказались утрачены многие традиции, изменилась структура системы ценностей, оказался под угрозой ингушский язык как носитель и матрица их трансляции и воспроизводства. В годы высылки, когда ингушский язык был изгнан из всех общественных сфер и функционировал только в быту, сложилось небрежное отношение к родному языку у части его носителей, что объяснилось его приниженным статусом и «бесполезностью» для утилитарных целей учебы, карьеры, торговли, работы и т. д. В то же время отношение ингушей к родному языку было неоднозначным: вовне этноса родным языком гордились, демонстративно употребляли и в защиту его могли пойти на все. Тем не менее, объективно ингушский язык получил сокрушительный удар, т. к. устные художественные ценности языка исчезали вместе с его носителями, литература и газеты на родных языках не издавалась, в школах язык не преподавался. С проблемой языка тесно соприкасается и проблема национальной литературы как транслятора этнокультурных ценностей. Не только в годы высылки, но и в последующие десятилетия литература не выполняла в полной мере эту функцию. Публицистика, печать, радио как современные средства трансляции культурных ценностей, оказались выключенными из жизни народов. В результате прервалась трансляция традиционных духовных ценностей, языка, передача исторических знаний и богатств ингушского фольклора. К сожалению и после восстановления ЧИАССР, да и по сей день в силу специфики проводимой политики, проблемы языка и культуры, возникшие в тех экстремальных условиях, так и не были до конца преодолены.
Все это вызывало фрустрации и стихийное сопротивление. В условиях фактических резерваций существенной трансформации подверглись и семейно-родственные отношения. Многие семьи оказались разделенными, много детей потерялось, попало в детские дома. Резко сузился круг потенциальных брачующихся, изменились условия вступления в брак. Многие традиционные элементы церемонии бракосочетания были невозможны в условиях спецпоселения и запрета на свободу перемещения. Государство сознательно и целенаправленно разрушало традиционные ингушские семейно-брачные отношения. Так, властями было объявлено, что спецпоселенки, вышедшие замуж за не репрессированных граждан, будут полностью восстановлены в гражданских правах, а противящихся этим бракам преследовала в уголовном порядке милиция и прокуратура. Это вызвало острую реакцию этнических элит: старейшинами был ужесточен запрет на межэтнические браки, даже с единоверцами. Вместе с тем, поскольку расселение в Казахстане и Киргизии проводилось не компактно, то родственные связи оказались разорваны. Одним из следствий имело ослабление существовавших запретов на внутриэтнические браки. Если раньше запреты касались всего материнского тейпа и тейпов бабушек по обеим линиям, то в условиях высылки эти ограничения были сужены до ближайшего круга родственников из этих фамилий. По рассказам информаторов, это была вполне осознанная тактика старейшин и тейповых авторитетов.
Представления о добре, справедливости и порядке имеют яркую этнокультурную и конфессиональную окраску, и именно они подверглись атаке внешней агрессивной реальности. В ингушском национальном сознании репрессии не могли найти рационального объяснения, поэтому в объяснении немотивированного насилия государства ингуши обращались к религии, мистике. Поэтому на первый план в общественной жизни и национальной идеологии вышли алимы, руководители суфийских братств, мюридских общин, религиозные авторитеты. Депортация рассматривалась не как наказание за «вину перед партией и государством» (как это трактовалось советско-партийной номенклатурой), поскольку не могло быть вины перед столь беззаконным и «безбожным» государством, а как испытание от Аллаха за ослабление веры. В ингушских массах Сталина называли не иначе, как Дажал, т.е. Антихрист. Это отчасти помогало вытерпеть все ужасы дискриминации и выживать в условиях глубочайшего этнического стресса, поскольку обретало некий сакральный смысл.
Однако даже в этих невыносимых по своей жестокости условиях лучшие представители ингушского народа – простые труженики, фронтовики, писатели, учителя боролись за попранные права народа: писали письма на имя Сталина и других членов Политбюро с требованием восстановления попранной справедливости, критиковали за отход от принципов «ленинской национальной политики». [ГАРФ. Ф. 7523. Оп. 75. Д. 362. Л. 185-190; Л. 34-40]
При выселении территория ЧИАССР была разделена между Грузией, Северной Осетией, Дагестаном и образованной Грозненской областью. Лишь в 1956 году руководством страны репрессии по национальному признаку были прекращены и был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О снятии ограничений по спецпоселению с чеченцев, ингушей и карачаевцев и членов их семей, выселенных в период Великой Отечественной войны». Вслед за этим 9 января 1957 года Указом Президиума ВС СССР «О восстановлении Чечено-Ингушской АССР в составе РСФСР» была восстановлена национальную автономию чеченского и ингушского народов. [ГАРФ. Ф. Р-352. Оп. 2. Д. 9. Л. 4]
Однако вопреки этому Указу Президиум ВС РСФСР не восстановил территориальную целостность ЧИАССР: Пригородный район и часть Малгобекского района Ингушетии были противозаконно оставлены в составе Северной Осетии под предлогом «устранения территориальной разобщенности Северной Осетии с Моздокским районом», переданного Северной Осетии из Ставропольского края одновременно с ингушскими территориями в марте 1944 года. Причем, из-за противодействия такому решению со стороны тогдашнего первого секретаря Ставропольского крайкома М. Суслова решение о передачи целого казачьего района было лично продавлено Сталиным. В составе Северной Осетии также были оставлены 26 тыс. гектаров территории Курпского района Кабардино-Балкарской АССР (всего шесть сел). [Газ. «Известия», №69 от 21 марта 1992 года]
Противозаконные и дискриминационные меры руководства СССР и РСФСР, потакавшего территориальным аппетитам Северной Осетии, заложили мину замедленного действия в центральной части Кавказа. Пользуясь поддержкой Москвы, Совет Министров СОАССР в 1956 году в своем конфиденциальном письме за № 063 от 17.10.56 года категорически запретил учреждениям и частным лицам продавать дома или сдавать жилплощадь под квартиры ингушам, возвращающимся из поселения, а в отношении лиц, уже приобретших дома, обязывал документацию купли — продажи признать недействительной. Прямое нарушение Конституции СССР, прежде всего ст. 123, запрещавшей «какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав, или, наоборот, установление прямых или косвенные преимуществ граждан в зависимости от их расовой и национальной принадлежности…», аналогично и ст. 127 Конституции РСФСР, со стороны этой самой «законопослушной» республики не только не осуждалось руководством СССР и РСФСР, но и всячески поддерживалось и поощрялось.
Более того, антиконституционная направленность национальной политики властных структур и в дальнейшем создавала новые очаги межнациональной напряженности. Например, в 1982 году появляется Постановление Совета Министров РСФСР за №183 «Об ограничении прописки граждан в Пригородном районе Северо-Осетинской АССР». Не требуется особой проницательности, чтобы сказать, что под такими гражданами подразумевались исключительно лица ингушской национальности. В то же самой время руководство Северной Осетии усиленно осуществляет миграцию в Пригородный район выходцев из Южной Осетии, что подтверждается самими осетинскими учеными: «Приняв массовый характер, миграция из сел области с 1956 — 1959 гг. сократила население на 22.000 человек. Основной поток мигрантов направлялся в Северную Осетию, где они вселились в пригороде столицы республики, на землях, которые им предоставляли колхозы и совхозы» (и в то же время запрещали законным хозяевам – ингушам). [Кабисов Д. Рост благосостояния и демографические процессы в Южной Осетии. — Цхинвали, 1987. — 51с]
Таким образом, национальная политика СССР, сутью которой было деление народов на «любимых» и гонимых, имела исключительно негативные последствия, в том числе отдаленные, сыгравшие доминирующую роль в обострении этнополитических конфликтов в начале 1990 годов. Именно эта политика стимулировала рост национальных движений в регионе, в т.ч. в Ингушетии.
Борьба за национально-государственный статус в 1950-80 годыУщемление ингушского народа в политическом статусе и, как следствие, территориально, неизбежно приводили к ущемлению его и в других областях, в первую очередь в экономической, культурной и социальной сферах.
До 1944 года, т.е. к моменту высылки численность населения Пригородного района ЧИАССР составляло более 34.000 человек, из которых 31.000 были ингуши. К 1990 году на этой же территории было прописано 32783 ингушей. [Тернистый путь народа — М., 1991., с.52-55] В Пригородном районе во всех 53 партийных, советских органах, в промышленных, сельскохозяйственных, культурных, бытовых и других учреждениях на 12.10.89 г. на руководящих должностях работало только 5 ингушей. Не лучше было положение ингушей во всех сферах общественной жизни бывшей Чечено-Ингушской АССР. Самыми отсталыми районами в Чечено-Ингушетии были именно ингушские — Назрановский, Сунженский и Малгобекский и в Северной Осетии — Пригородный. Общий объем промышленного производства предприятий в районах Ингушетии за 1987 год составило 5,56 % от общего объема ЧИАССР. 90 % промышленности ЧИАССР была сосредоточена в городах Грозном, а также Аргуне и Гудермесе, большинство населения которых составляли чеченцы.
Не лучше обстояло дело и с кадровой политикой в бывшей ЧИАССР. Так, на январь 1990 года из 73 ответственных работников Рескома КПСС ингушей работало: секретарей рескома — 1, зав. отделом — 1, заместителей зав. отделом — 2. Из 19 секретарей горкомов, районов КПСС ингуши работали: первым секретарем — 1, вторым секретарем — 1, секретарями — 3. В аппарате Совета Министров из 56 руководящих работников ингушей было 4 человека, из 10 министров только два ингуша, из одиннадцати госкомитетов ингушей — 1, из девятнадцати председателей Комитетов народного контроля — 1, во всех трех ВУЗах среди руководящего звена ингушей не было. [Тернистый путь народа — М., 1991., с.52-55]
По данным бывшего председателя Госплана ЧИАССР А.А. Мальсагова, в 1988 г. обеспеченность дошкольными учреждениями в Ингушетии 7,6 % (по Осетии — 25,8 %); обучается во вторую смену школьников соответственно 61 % (по Осетии — 40 %); обеспеченность на 10.000 жителей больничными койками 81 (по Осетии — 104,7); поликлиниками — 133 посещений в смену (по Осетии 172,6 посещений); на 1000 жителей обеспеченность домами культуры и клубами 34 места (по Осетии — 93 места); обеспеченность жильем 10 кв.м. (по Осетии 15,5 кв.м.). Денежные расходы в расчете на душу населения составляет в СОАССР 1504 рубля в год, в ЧИАССР — 1085 рублей. Имея в два раза меньше населения, чем в ЧИАССР, Северная Осетия имеет 4 ВУЗа и 9 техникумов, а ЧИАССР — З ВУЗа и 5 техникумов. [Тернистый путь народа — М., 1991., с.52-56]
Такое экономическое и социальное «равноправие» ингушского народа не могло его устраивать. В условиях антиингушского давления как со стороны Союзного, Российского центра, так и стороны руководства Северной Осетии и Чечено-Ингушетии, в политическом сознании народа крепло убеждение, что для отстаивания своего права на достойное существование ингуши должны возродить свою национальную государственность. Тяжелее всего было выносить атмосферу морального остракизма и издевательства как на официальном, так и бытовом уровне. Но даже в самые тяжелые годы депортации ингушский народ активно боролся за свои права. Многочисленные обращения простых труженников, представителей творческой и инженерной интеллигенции в партийно-государственные инстанции как во время депортации, и особенно активно после 1957 года с просьбой решить ингушской вопрос вызывали репрессии и гонения по отношению к их авторам, но и они не могли подавить волю народа. Отметим, что за права народа боролись не те, кто по своему номенклатурно-партийному или советскому статусу должен быть лидерами своего народа, а представители интеллигенции, руководителей среднего и низшего звена, рядовые коммунисты и беспартийные.
В марте-апреле 1972 г. 27 коммунистов-ингушей (номенклатурных работников среди них не было) направили в ЦК КПСС письмо «О нарушениях ленинской национальной политики КПСС в Чечено-Ингушской АССР». Это было крайне болезненно воспринято республиканской партийной номенклатурой, но вместо поиска решения объективных проблем, они организовали травлю авторов письма на пленуме Чечено-Ингушского обкома КПСС 11 апреля 1972 г., а изложенные в письме факты назвали «очернением советской действительности». Однако в том же году в ЦК КПСС была направлена направлена петиция «О судьбе ингушского народа», подписанная уже 8.000 человек — факт для того времени беспрецедентный. Чечено-Ингушский обком КПСС мобилизовал весь пропагандистский аппарат для извращения ингушского вопроса, пытаясь свести его к «нездоровым проявлениям кучки националистов» и т.п. Административные органы работали на полную мощность, запугивая подписавших обращение административной и уголовной ответственностью, требуя отречься от него. Многих увольняли с работы, исключали из партии и комсомола.
Вопреки ожиданиям партийной верхушки ЧИАССР, оголтелая антиингушская компания только сплотила национальное движение, вывела его на массовый уровень. 16 января 1973 года от 6000 (по данным КГБ СССР) до 15000 (по свидетельствам очевидцев) ингушей заполнили площадь Ленина в г. Грозном. Митинг, начавшийся в 10.00 часов 16 января, беспрерывно продолжался трое суток — до 4 часов 19 января. В повестке дня был один вопрос — возвращение ЧИАССР отнятого Сталиным пригородного района и восстановление Ингушской национальной автономии. Несмотря на исключительный порядок и дисциплину, через три дня митинг был пресечен административными мерами. После этого митинга в республику приехал Председатель Совета Министров РСФСР М. Соломенцев, который обвинил ингушей в национализме. После 1973 года антиингушская компания в Центре, Северной Осетии и Чечено-Ингушетии приняла масштабный характер, командой чему послужило Постановление ЦК КПСС «Об антиобщественном, националистическом сборище в г. Грозном» от 13 марта 1973 года.
Отчитываясь о проведенной по этому Постановлению работе, Чечено-Ингушский обком партии в информации для ЦК КПСС вопреки собственной пропаганде о «кучке националистов» вынужден был признать: «…значительная часть ингушского населения по-прежнему считает, что вопрос о Пригородном районе не решен и он должен быть рано или поздно возвращен в состав Чечено-Ингушской АССР… Националистически настроенные и незрелые лица высказывают намерение продолжать “борьбу за ингушские земли” путем массового направления писем и заявлений в центральные инстанции и таким образом заставить правительство передать Пригородный район ЧИ АССР». [Яндиева М. Д. Общегражданский митинг ингушей 1973 года. – Назрань — Москва: Ингушский «Мемориал», 2008. — 51 с.;
https://skif-tag.livejournal.com/2030728.html]
Партийные руководители пытались свалить ответственность за собственные нарушения и некомпетентность на мифических «националистов». Апряткин А. А. – первый секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС дает невольную характеристику национальному движению и его активистам: «…Как установлено, эти события не являются случайными. Они возникли под воздействием националистически настроенных элементов, которые длительное время создавали и нагнетали нездоровую обстановку среди части ингушского населения. С целью создания авторитета в среде отдельных представителей творческой и инженерно-технической интеллигенции, они выдавали себя как “борцов за народное дело”, за всех “обиженных и угнетенных”. Отдельные неудачи в служебной деятельности некоторых лиц из числа чеченцев и ингушей, отсутствие у них инициативы и творчества в работе, злоупотребление служебным положением и принимаемые к ним в связи с этим меры воздействия они пытаются представить это в извращенном виде, как следствие якобы засилия русских в республике, по вине которых умышленно сдерживается рост национальных кадров и ущемляются национальные интересы чеченцев и ингушей.
Являясь откровенными националистами, они в извращенном виде истолковывают ленинские положения по национальному вопросу. Демагогически спекулируя на национальных и религиозных чувствах отдельной политически незрелой части ингушского населения, используя пережитки в части приверженности к земле своих предков, эти лица выдвигали необоснованные требования в передаче Пригородного района из Северной Осетии в Чечено-Ингушскую АССР, заселения его ингушами, допускали оскорбительные выпады против других национальностей и тем самым спровоцировали антиобщественные выступления в г. Грозном 16-19 января этого года, чем нанесли определенный морально-политический ущерб многонациональной семье трудящихся республики». [Яндиева М. Д. Общегражданский митинг ингушей 1973 года. – Назрань — Москва: Ингушский «Мемориал», 2008. — 51 с.;
https://skif-tag.livejournal.com/2030728.html]
Десятки ингушских активистов были осуждены, сотни сняты с работы и исключены из партии. [Обстоятельства репрессий и персоналии см. подр.: Яндиева М.Д. Депортации ингушей. Причины. Обстоятельства. Последствия. – Тбилиси: Поларис Принт, 2012, с.389-427] Однако не репрессии, не идеологический пресс не смогли свернуть ингушское общенациональное движение, которое расширялось и к периоду перестройки подошло хотя и неоднородным, но мощным в организационном и идейном плане массовым движением.
«Перестройка» и национальное движениеС началом же в 1985 году «перестройки» все чаще стала использоваться такая форма борьбы за свое политическое самоопределение, как митинги и делегирование народных представителей в Москву. В это же время начали формироваться ингушские неформальные общественно-политические движения. Активно стало действовать историко-просветительское общество «Д1акасте» (Отчизна), имевшее свой печатный орган — ежемесячный журнал «Дош» (Слово), где публиковались материалы по истории ингушского народы, его обычаях и культуре. В 1989 году в г. Назрани возник народный союз «Нийсхо» (Справедливость), который выдвинул лозунги образования Ингушской Республики и восстановления территориальной целостности Ингушетии. Позже этот союз трансформировался в Ингушскую демократическую партию «Нийсхо», имевшую свой печатный орган — еженедельную газету «Даймохк» (Отчизна).
В феврале-марте 1990 года под давлением массовых митингов в ингушских районах началась компания, названная «Весенний листопад секретарей»: под давлением митингующих в ингушских районах были заменены все первые секретари райкомов, а также ряд партийных и советских работников. Из Ингушетии эта волна перекинулась на Чечню, где было смещено 4 первых секретаря райкомов КПСС.
В 1989 году политическая борьба ингушского народа переходит на качественно иной уровень — парламентский. Народными депутатами СССР были избраны два ингуша, поддержанные и выдвинутые национальным движением – механизатор Муса Дарсигов и учитель Хамзат Фаргиев, которые неоднократно ставили вопросы о полной реабилитации ингушского народа. С октября 1988 года по сентябрь 1990 года в Москву выехало шесть делегаций от ингушского народа с обращениями к руководителям СССР и РСФСР.
В апреле 1990 года ингушские представители вручили руководству страны Обращение ингушского народа с требованием восстановления национально-государственного статуса, подписанное более чем 60.000 человек взрослого населения Ингушетии. Не считаться с волеизъявлением ингушей руководство СССР, РСФСР, ЧИАССР уже не могло, однако всю свою энергию оно стало направлять на проволочки, затягивание принятия решений по наболевшим вопросам, откровенные провокации, дискредитацию неформальных лидеров национального движения, его раскол и т.п.
19 ноября 1989 года Верховный Совет СССР под давлением активистов репрессированных народов, авангардом которых выступили ингуши и советские немцы, принял Декларацию «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав». Это была серьезная победа национального движения. В ней Верховный Совет СССР признал практику насильственного переселения целых народов как «тяжелейшее преступление, противоречащее основам международного права, гуманистической природе социалистического строя». В Декларации говорится: «Верховный Совет Союза ССР гарантирует, что попрание прав человека и нормы гуманности на государственном уровне больше никогда не повторится в нашей стране. Верховный Совет СССР считает необходимым принять соответствующие законодательные меры для безусловного восстановления прав всех советских народов, подвергшихся репрессиям».
Чувствуя, что права репрессированных народов начинают восстанавливаться, осетинское руководство активизирует антиингушскую компанию. Президиум Верховного Совета СОАССР 28.09.89 г. принимает антиконституционный Указ «О временном ограничении механического прироста населения на территории Северо-Осетинской АССР». В этом Указе предписывалось: «государственными и общественными организациями, предприятиями и гражданами продажа, дарение домов, квартир, гаражей, садовых домов и других домовладений производится лишь лицам, имеющим постоянную прописку на территории Северо-Осетинской АССР». Естественный эволюционный процесс возвращения ингушей в свои дома был сорван по вине осетинского руководства. [Мораторий на прописку // Газ. «Советская Россия», № 229, 4 октября 1990] Незаконный Указ ВС СОАССР не был опротестован прокуратурой, союзные и российские власти снова прикрыли правовой беспредел «самой законопослушной» республики.
Надо отметить, что начиная с начала 70-х годов национальное ингушское движение только крепло и расширялось, причем развивалось оно совершенно самостоятельно. Партийная номенклатура не только не возглавило, не помогала организационно, но напротив, всячески боролось с национальным движением, клеветало на его лидеров, натравливала административные органы. Несмотря на неоднородность, и даже противоборство входивших в нацдвижение различных организаций, единая цель позволила собрать Съезд ингушского народа, состоявшийся 9-10 сентября 1989 года в г. Грозном и ставший значительной вехой на трудном пути политического национально-государственного самоопределения. Оргкомитету по созыву съезда удалось собрать 987 делегатов съезда из 1010 делегатов и гостей из Чечено-Ингушетии, Северной Осетии, Грузии, Азербайджана, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии, Казахстана, Киргизии, Москвы и других регионов. Главными вопросами в повестке дня было два вопроса: «О восстановлении ингушской национальной государственности» и «О реабилитации ингушского народа и восстановлении его территориальной целостности».
На съезде отмечалось, что «в результате длительного игнорирования национальных интересов над ингушским народом нависла угроза его исчезновение как этноса. Отсутствует территориальная целостность, что привело к резкому социально-экономическому отставанию, в зачаточном состоянии находится формирование национального отряда рабочего класса, нет условия для нормального развития национальной культуры, языка, литературы, искусства. На сегодняшний день самое главное, самая серьезная проблема ингушского народа — это восстановление, не создание, а именно восстановление его автономии. Без положительного решения этой проблемы нет и не может у этого народа нормальной, полнокровной жизни». [Второй съезд ингушского народа. — Грозный: Книга, 1990, с.209]
Съезд принял принципиально важное решение для национального движения о создании Оргкомитета по восстановлению Ингушской автономии и учреждения его печатного органа. Съезд постановил добиваться принятия Закона о реабилитации репрессированных народов с восстановлением всех попранных прав и территориальной целостности и обеспечить возмещение в установленном порядке материального ущерба, а также просил ЦК КПСС, Верховный Совет СССР, Второй Съезд народных депутатов решить вопрос восстановления автономии ингушского народа в ее исконных исторических границах.
Для рассмотрения массовых индивидуальных и коллективных обращений ингушского населения Совет Национальностей Верховного Совета СССР создал 26 марта 1990 года Комиссию под председательством депутата А. Белякова. Во время пребывания в Чечено-Ингушской и Северо-Осетинской автономных республиках члены Комиссии имели многочисленные встречи с населением Назрановского, Малгобекского, Сунженского, Ачхой-Мартановского районов Чечено-Ингушской АССР, Пригородного района Северо-Осетинской АССР, с трудящимися ряда предприятий, ветеранами войны и труда, а также с интеллигенцией в городах Грозном, Владикавказе. Комиссия проанализировала также статистические, архивные и исторические документы и материалы. Комиссия констатировала, что одним из главных мотивов ингушского народа восстановить автономию в прежних границах является стремление преодолеть отставание районов компактного проживания ингушей в Чечено-Ингушской и Северо-Осетинской АССР в социально-культурном и экономическом развитии. В результате проведенной работы Комиссия пришла к заключению:
1. …Верховному Совету СССР необходимо определить принципиальные подходы к решению вопросов восстановления прав всех народов, подвергшихся насильственному переселению… Следует также рекомендовать Верховному Совету РСФСР рассмотреть вопросы отмены или изменения соответствующих республиканских актов.
2. Учитывая просьбы ингушского народа и Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР о восстановлении автономии ингушского народа, Комиссия вносит предложение рекомендовать рассмотреть этот вопрос Верховному Совету РСФСР.
3. Комиссия считает, что требование ингушского населения о возвращении Пригородного района в его границах до 1944 года и других территорий, ранее входивших в состав Чечено-Ингушской АССР, имеют основание и подлежат рассмотрению Верховным Советом РСФСР. [Трагедия ингушского народа. — Грозный: изд-во «Грозненский рабочий», 1991, с.54-58]
С целью координации усилий по восстановлению исторической справедливости в отношении репрессированных народов, была создана Конфедерация репрессированных народов. Ведущую роль в создании КРН сыграли представители ингушского народа. Учредительный съезд КРН, состоявшийся 23-24 ноября 1990 года в Москве, принял Устав, декларацию, обращения по проблемам репрессированных народов. В тяжелой политической борьбе депутатам СССР и РСФСР от репрессированных народов, поддержанной Конфедерацией репрессированных народов и целым рядом демократических организаций и партий России, удалось добиться 26 апреля 1991 года принятия Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов». Закон, принятый единогласно, был с восторгом принят всеми прогрессивными демократическими силами России. Однако, как показали дальнейшие события, органы государственной власти не собирались реально исполнять закон.
Положение ингушского народа в самой Чечено-Ингушской АССР заметно ухудшилось с избранием главой республики Д. Завгаева. Непомерные политические амбиции этого руководителя, пытавшего играть на противоречиях союзного и российского руководства, с целью повышения статуса республики до союзной, привели к конфронтации с Ельцинско-Хасбулатовской группировкой. Д. Завгаев стал активно готовить провозглашение суверенитета республики и принятие новой Конституции ЧИССР. Для оказания давления на ингушских депутатов Верховного Совета ЧИАССР, требовавших дополнения ст.1 новой Конституции Чечено-Ингушской Республики, где было зафиксировано положение о том, что Чечено-Ингушская Республика образована чеченским и ингушским народом, словами «на равноправной основе», Д. Завгаев организовал накануне сессии Верховного Совета Чеченский национальный съезд, состоявшийся 23-25 ноября 1990 года в помещении Грозненского цирка. С помощью чеченского съезда Завгаев рассчитывал укрепить пошатнувшееся влияние в республике и реализовать идею объявления республики союзной.
Главным лозунгом съезда стала идея чеченского суверенитета, основная часть выступлений была посвящена проблемам политического, экономического обоснования государственной независимости. От имени чеченского народа был провозглашен суверенитет Чеченской Республики Нохчи-чо. Эта декларация стала важным фактором воздействия на Верховный Совет ЧИАССР, который в эти дни готовился обсуждать вопрос о союзном статусе Чечено-Ингушетии, т.е. по сути выходе ее из состава РСФСР. На следующий день после окончания Чеченского национального съезда сессия Верховного Совета республики приступила к обсуждению различных проектов декларации о суверенитете. В итоге дискуссии, в которой принимали участие и делегаты чеченского съезда 27 ноября 1990 года, ВС ЧИАССР принял Декларацию о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики, изменив таким образом и название, и статус республики. Согласно Декларации Чечено-Ингушская Республика объявлялась суверенным государством, которое будет подписывать союзный и федеративный договоры на равноправной основе. Благодаря большинству голосов чеченские депутаты отклонили предложение о равноправии субъектообразующих республику ингушского и чеченского народов. Ингушская депутатская группа покинула сессию, после чего была образована согласительная комиссия. Однако и внесенные ею предложения не набрали большинства голосов. В качестве компромисса, по настоянию ингушских депутатов Верховный Совет сделал оговорку, что Чечено-Ингушская Республика не подпишет союзный и федеративный договора до тех пор, пока не будут возвращены ингушские земли Пригородного района, отторгнутые в 1944 году в пользу Северной Осетии.
Тем временем ВС ЧИР, следуя в русле политического курса Горбачева и Лукьянова, отменил референдум о введении поста Президента РСФСР, сославшись на декларацию о суверенитете. Однако ингушские национальные организации в трех ингушских районах ЧИР (Назрановском, Сунженском, Малгобекском) федеральный референдум организовали и провели. В нем приняли участие 84,4 % населения этих районов (для примера: в референдуме за сохранение Советского Союза участвовали 34 % населения этих районов) из которых за введение президентского поста высказались 89,3 % (за сохранение Союза ССР проголосовали 22,9 % населения).
Закон о реабилитации репрессированных народов, в разработке и принятии которого самое активное участие приняли представители репрессированных народов, и в первую очередь ингушей, стала еще одной важной вехой на пути возрождения ингушской государственности. К сожалению, ни руководству Оргкомитета по восстановлению Ингушской автономии, ни их оппонентам из демократической партии «Нийсхо» не хватило политической проницательности и трезвости в оценке тех процессов, которые предшествовали и все нарастающими темпами стали разворачиваться в Северной Осетии и силовых структурах Российской Федерации и Союза ССР после принятия Закона о реабилитации репрессированных народов. Буквально за несколько дней до принятия закона, 19 апреля 1991 года, Верховный Совет СОАССР принимает поправки в Конституцию СОАССР, где Верховному Совету дается право на введение чрезвычайного положения в республике или ее части, что самым грубым образом нарушало Союзный Закон о чрезвычайном положении. В тот же день в Пригородном районе и г. Владикавказе вводится чрезвычайное положение, поводом к чему послужила спровоцированная самими властями бытовая драка в с. Куртат. Введением ЧП руководство Северной Осетии хотело сорвать принятие Закона о реабилитации. В своих неоднократных обращениях во все властные структуры СССР и РСФСР представители ингушского населения возмущались преступлениями и произволом осетинских силовых структур, проводивших акции террора под видом ЧП и требовали принять меры. Однако центр не только не принимал никаких мер, но и поощрял противоправные действия руководства СОАССР. Уже 17 мая 1991 года Верховный Совет РСФСР с подачи осетинских депутатов принимает Закон о чрезвычайном положении, где в ст.6 вводится положение о том, что ЧП в отдельной республике может вводиться Указом Президиума ВС этой республики.
Вызывающее, демонстративное нарушение законов властями Северной Осетии, блокирование информации о происходящих бесчинствах по отношению к ингушскому населению, открытое вооружение гвардии, ополчения и других незаконных вооруженных формирований, нападения на военные склады и похищение оружия стало обычной практикой в Северной Осетии. Информация об этом становится достоянием средств массовой информации не только региона, но и общероссийских. Приведем несколько примеров: газета «Северная Осетия» № 254 от 21.12.1991 года: «Позавчера в штабе народного ополчения состоялась встреча представителей СМИ с руководством сил самообороны»; Газета «Северный Кавказ» от 16.05.1991 года: «Во многих районах Владикавказа прошел сбор средств жителей для закупки оружия отрядам самообороны. Сумма от 200 до 1000 рублей»; Газета «Северная Осетия» от 12.10.92 года: «…за последние два года из воинских частей Северной Осетии похищено 1655 стволов, в т.ч. 735 автоматов, 720 пистолетов, 236 снарядов, 10.000 боеприпасов…», и таких публикаций десятки. Под предлогом оказания военной помощи Южной Осетии, МВД и МО передает в распоряжение Северной Осетии большое количество оружия. Во время ГКЧП Президиум Верховного Совета СОАССР своим постановлением организовал Республиканский ГКЧП под председательством Галазова. [Отголоски августа 1991 года. Кто обвинил Егора Яковлева // Газета «Срочно в номер», декабрь 1992, №15]
В дни путча власти Чечено-Ингушской Республики колебались, взвешивая все «за» и «против», в то же время активисты оппозиции из Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН) выступили с призывом неповиновения заговорщикам. Начались митинги оппозиции. Руководитель Вайнахской демократической партии Зелимхан Яндарбиев был задержан и доставлен в КГБ, но на следующий же день выпущен. Только во второй половине 21 августа Президиум ВС ЧИР отверг требование ГКЧП, одновременно осудив действия митингующих. 22 августа руководство ОКЧН выступило с требованием отставки ВС ЧИР, не сумевшего в дни кризиса занять принципиальную позицию. Вечером того же дня демонстранты захватили здание телевидения, по которому выступил Д. Дудаев. 25 августа чрезвычайная сессия ВС ЧИР отвергла требования ОКЧН. Часть руководителей выступили с требованием пресечения беспорядков. Однако прибывшие 26 августа член Президиума Верховного Совета РСФСР А. Аслаханов и зам. председателя Совета Министров РСФСР Н. Гребешев от имени российского руководства жестко предупредили Д. Завгаева о недопустимости применения силы для решения политического кризиса, что окончательно деморализовало власти ЧИР.
Тем временем боевики ОКЧН, у которых из неизвестных источников появилось в большом количестве оружие, воздвигли баррикады в центре города. 6 сентября ВС ЧИР был разогнан и власть перешла к Исполкому ОКЧН. С этого момента по 4 июня 1992 года ингушские районы ЧИР «повисли в воздухе». Финансовые средства, выделяемые для всей республики, в т.ч. для ингушских районов, все оседали в Грозном. В Ингушетии чрезвычайно обострилась социально-экономическая и политическая ситуация.
Реализация де-факто Декларации о суверенитете Чеченской Республики – Нохчи-чо, объявившей себя независимым государством, казалось бы, должна была подвигнуть Российское руководство к легитимации власти в ингушских районах в соответствии с волеизъявлением ингушского народа. После захвата власти в Грозном сторонниками ОКЧН, Оргкомитет по восстановлению автономии созвал Назрани в октябре 1991 года созвал общенациональный митинг, в котором приняли участие до 100 тыс. человек, т. е. почти все взрослое население Ингушетии. Митинг высказался за провозглашение Ингушской республики в составе России на своей исторической территории с центром в правобережной части г. Владикавказа и вынес этот вопрос на референдум ингушского народа, назначенный на конец ноября 1991 г. Референдум, состоявшийся 30 ноября 1991 года среди ингушского населения по инициативе Народного Совета Ингушетии (так стал называться Оргкомитет по восстановлению автономии) являлся таким легитимным актом волеизъявления ингушского народа. На референдум был вынесен единственный вопрос: «Вы за создание Ингушской Республики в составе РСФСР с возвратом незаконно отторгнутых ингушских земель и со столицей в городе Владикавказе»? В голосовании приняли участие 97% избирателей ингушских районов, из которых 92,5% высказались «За».
Но только 5 февраля 1992 года в результате настойчивой работы ингушских депутатов и представителей общественности Президент Б. Ельцин внес в Верховный Совет законопроект о преобразовании Чечено-Ингушской Республики в Ингушскую Республику и Чеченскую Республику в составе Российской Федерации. Это вызвало новую волну террора против ингушского населения Северной Осетии. Убийства, террористические акты, подрывы домов, увольнения с работы происходили ежедневно. Режим ЧП, введенный 20 апреля 1991 года, беспрерывно продлевался 18 (!) месяцев, вплоть до т.н. осетино-ингушского конфликта. Анализ документов того времени по данной проблеме показывает, что в сохранении такого положения руководство России было более чем заинтересованно. Рассчитывая на падение режима Дудаева и восстановление ЧИР, ВС РСФСР не спешил принять вышеназванный закон. Сыграла свою роль и антиингушская позиция Председателя ВС Р. Хасбулатова.
Параллельно с этим нарастала деструктивная деятельность агентуры КГБ, внедренной в ингушское национальное движение. Известно, что после захвата здания КГБ ЧИР гвардейцами ОКЧН архивы и оперативная документация попали в руки Дудаева, который использовал агентуру, в т.ч. и ингушскую, в своих целях. Кадровый состав КГБ ЧИР, в т.ч. ингушской национальности, был переведен во Владикавказ и активно участвовал в мероприятиях Северо-Осетинского КГБ на территории Ингушетии. В условиях безвластия, начавшейся политической борьбы различных групп, отсутствия легитимной власти, лидерам соперничающих организаций национального движения не хватило компетентности и опыта, чтобы правильно оценить происходящие в регионе процессы и подготовить народ к событиям, к которым все шло, но в которые никто не хотел верить. Очевидные успехи в отстаивании своих национальных прав политико-правовыми методами не сопровождалось адекватной реакцией на милитаризацию Северной Осетии, что частью оправдывается отсутствием финансовых и материальных ресурсов. Не последнюю роль в последовавшей осенью 1992 года трагедии сыграли такая черта национального менталитета, как наивность, излишняя доверчивость.
Несмотря на все препятствия и провокации теперь уже и со стороны Северной Осетии, и со стороны самопровозглашенной независимой Ичкерии, лидерам национального движения ингушей удалось провести Закон «Об образовании Ингушской Республики в составе РСФСР». 4 июня 1992 года ВС РСФСР принял Закон и Постановление «О порядке введения в действие Закона Российской Федерации «Об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации». Принятие Закона требовало от Федерального центра реальных действий по его выполнению. Было необходимо создать временные органы власти, способные начать процесс формирования Ингушской Республики. В этой связи Президиум ВС РФ назначил Представителем Верховного Совета в Ингушской Республике депутата ВС генерала армии В. Ермакова. Представителем Президента РФ по Ингушетии был назначен государственный советник юстиции И. Костоев. Отмечая, что их усилия по организации общественной жизни в создаваемой республике на протяжении нескольких месяцев были крайне ценными, бывший Председатель Госкомитета по национальной политике В. Тишков пишет: «Ряд обстоятельств ограничивал их действия и не позволил выполнить миссию представителей верховной власти. Во-первых, Ермаков и Костоев не получили эффективной поддержки и обеспечения своей деятельности из Центра: в их распоряжении не было реальных финансовых ресурсов и не было помощи со стороны федеральных министерств. Часть вины за это лежит на мне как Председателе комиссии за недостаточно быструю организацию помощи и содействия Центра. Направленная для обследования обстановки и подготовки предложений группа представителей министерств увязла в бюрократической процедуре финансовых «расчетов» и «просчетов». Предложения Ермакова и Костоева по изданию Указа о мерах помощи Ингушетии так и не дошли до подписи. В Москве явно ощущалась нехватка рутинного лоббирования в правительственных структурах в пользу выделения средств и осуществления экономических и социально-культурных программ для населения создаваемой республики». [Тишков В. Осетино-Ингушский конфликт // Газ. «Сердало» №35, 21 августа 1996]
Но главное — не был назначен Глава администрации Ингушской Республики. Это обострило политическую борьбу группировок за власть. При бездействии органов федеральной власти, в условиях политического и социально-экономического кризиса в Ингушетии устанавливается безвластие. До принятия Закона об образовании в Ингушетии существовало определенное политическое равновесие. С образованием республики и введением должности Главы администрации уровень легитимности лидеров общественных организаций оказался недостаточным. Сознательное не назначение кандидатур Главы администрации, которые одна за другой предлагались на утверждение Президента Российской Федерации и отвергались им, накаляло обстановку и обостряло политическую борьбу.
Конфликт осени 92 года и новая самоорганизация национального движенияЭтими обстоятельствами успешно воспользовалось руководство Северной Осетии. Как пишет Тишков, «подобная позиция и действия ингушской стороны не могли не быть известны в Северной Осетии. Ответом на них была избрана стратегия отторжения каких-либо компромиссов и наращивания силовых позиций, сопровождающаяся антиингушской пропагандой… Северо-Осетинские лидеры чувствовали себя достаточно уверенно, располагая материально-силовым перевесом, тесными контактами с Центром…». [Тишков В. Осетино-Ингушский конфликт // Газ. «Сердало» №35, 21 августа 1996]
Такой подход можно объяснить не только искусственным созданием неразберихи в Ингушетии, блокированием возможности организовать выборы в органы исполнительной и законодательной власти, вокруг которых мог бы объединиться народ, но и провоцированием ингушей на социальный протест против репрессий в Пригородном районе и г. Владикавказе. Была еще одна причина странного бездействия Центра — суверенная Чечня, которую многие силы в Центре хотели силой вернуть в Россию, разыграв «ингушскую карту». Анализ целого ряда источников показывает, что как при подготовке к вооруженной акции, так и в ходе конфликта Российской стороной было передано незаконным вооруженным формированиям и МВД Северной Осетии 21 БРДМ с приборами ночного видения, 106 единиц БТР-80, 11 зенитных комплексов ЗУ-23, 14 безоткатных орудий СПГ-9 (только официально переданное вооружение). По ходу конфликта прибывшими для осуществления Чрезвычайного Положения Вице-премьер Правительства России Г. Хижа, С. Шойгу по согласовании с Первым вице-премьером Е. Гайдаром и министром обороны Е. Грачевым выдали из армейских складов Северо-Кавказского Военного Округа 642 единицы автоматического оружия, 18 единиц БМП-2, 57 танков Т-72. [Доклад о массовых нарушениях прав человека лиц ингушской национальности в 1992-95 годах. – Назрань-Москва, 1996, с.260-261]
По мнению независимых военных экспертов из организации военнослужащих «Щит» и из «Союза офицеров», «Действия, предпринятые руководством, привели к осложнению осетино-ингушского конфликта и, как следствие, к ухудшению ситуации в северо-кавказском регионе, поскольку был избран не метод разъединения сторон (как это было сделано в Южной Осетии и Приднестровье), а метод подавления одной из сторон». [25, с.343] Основной целью военной группировки было «проведя бой с мнимым противником в ингушских селах, а по сути дела уничтожая жителей, провоцировали приход чеченских войск, чтобы на их плечах ворваться в Грозный и таким образом решить чеченскую проблему. [Доклад о массовых нарушениях прав человека лиц ингушской национальности в 1992-95 годах. – Назрань-Москва, 1996., с.341]
Дальнейшие действия Федерального центра и его Временной Администрации (ВА) полностью раскрыли замысел организаторов геноцида: под видом ЧП в Ингушетии были распущенны все районные, городские, сельские Советы, их исполнительные комитеты, а также все партии и общественные организации. В то же время все органы управления Северной Осетии, незаконные вооруженные формирования, общественные организации продолжали функционировать. Т.о., режим ЧП осуществлялся в Осетии осетинскими властями и МВД СОССР, а в Ингушетии — комендантами МО и МВД РФ. Глава ВА С. Шахрай стал проводить линию на блокирование мероприятий по формированию легитимных органов власти Ингушской Республики, заменив их на назначаемую и бесправную Временную Администрацию Ингушской Республики.
Сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, все общественные организации и партии были распущенны, потеряли свой авторитет из-за неспособности предотвратить геноцид. С другой стороны, власти и России, и Осетии, и Чечни были заинтересованы в неопределенном политическом статусе Ингушетии. Режим ЧП, совершенно незаконно введенный на территории Ингушской Республики, создавал для этого якобы «правовой» камуфляж. Ведь согласно ст. 38 Закона РСФСР «О Чрезвычайном Положении» на территории, где введено ЧП, выборы органов государственной власти и управления не проводятся в течение всего периода чрезвычайного положения. Как показала практика функционирования режима ЧП в Пригородном районе и г. Владикавказе, продлевавшегося ВС СО ССР девять (!) раз, данный режим можно поддерживать сколь угодно долго по желанию вводящего его органа. И действительно, режим ЧП на территории Ингушетии продлевался вплоть до 1995 года. Получался замкнутый круг: режим ЧП не позволял провести выборы органов государственной власти; отменить ЧП мог только избранный орган представительной власти, которого не было. Между тем, на территории Ингушетии творилась полнейшая вакханалия военнослужащих, убийства и грабеж на блок-постах МО и ВВ МВД стали обычным явлением. Попытки только формирующихся правоохранительных органов Ингушетии задерживать преступников из числа военных заканчивались нападениями на райотделы милиции и силовым освобождением нарушителей.
В этих тяжелых условиях в Ингушетии зародилось молодежное движение за формирование органов власти Ингушской Республики. Именно поколение тех, кто был с детства свидетелями активности национального движения 60-70 годов, активно подключались к общенациональному движению 80-х начала 90-х года, и в условиях острого политического кризиса 92 года вышли на первый план. Проведя большую организационную работу при неофициальной поддержке Главы временной администрации Ингушской Республики генерала М. Султыгова, 20 декабря 1992 года движению удалось собрать масштабный форум народных представителей. Собравшиеся делегаты всех населенных пунктов Ингушетии и депортированных из СОССР ингушей избрали Инициативную группу (оргкомитет) по организации Чрезвычайного Съезда народа Ингушетии в количестве 39 человек. Основными задачами инициативной группы были: подготовка проектов Положения о Президенте НР, Временного Положения о выборах Президента, Положения о Центральной Избирательной Комиссии ИР, о составе ЦИК, о назначении выборов Президента и Верховного Совета Ингушской Республики и т.д. Решение собрания народных представителей получило широкую поддержку в массах, уставших от безвластия и засилья военных.
Несмотря на запрет С. Шахрая и сменившего его на посту Главы Временной Администрации А. Котенкова, Глава Временной Администрации Ингушской Республики Магомед Султыгов и главы администраций районов оказали содействие в составлении списков избирателей, предоставлении помещений. Накануне проведения Чрезвычайного съезда по телевидению выступили Представитель Президента РФ в Ингушской Республике И. Костоев и и.о. прокурора Ингушской Республики У. Галаев с требованием не проводить съезд, так как это нарушает режим ЧП. В инициативную группу поступала информация о возможном силовом разгоне делегатов съезда со стороны приданных Временной Администрации сил. Для предотвращения такого сценария здание городского дворца культуры было с вечера оцеплено батальоном охраны правопорядка УВД ИР во главе с майором М.-Г. Сукиевым. Прибывшие 17.01.92 г. несколько БТР ВВ РФ с десантом, оценив обстановку, остановились в 500 метрах от ГДК и вынуждены были пассивно наблюдать за происходящим.
На съезде присутствовало 600 делегатов съезда и более ста приглашенных. Чрезвычайный Съезд Ингушского народа учредил пост Президента Ингушской Республики, утвердил Положение о Президенте, о Центральной Избирательной Комиссии, Временное Положение о выборах Президента НР и назначил выборы Президента на 24 января и выборы Верховного Совета Ингушской Республики на 17 февраля 1993 года. Практически на момент проведения съезда выборы уже были подготовлены. На съезде была назначена Центральная Избирательная Комиссия Республики Ингушетия. Съезд от своего имени выдвинул генерал-майора Р. Аушева кандидатом в Президенты Ингушской Республики. На съезде были приняты обращения, заявления по поводу происходящих в регионе событий и другие документы. [Материалы Чрезвычайного Съезда народа Ингушетии. Архив автора]
Приехавший в Республику Председатель Госкомнаца С. Шахрай вначале был категорично против выборов, однако ряд встреч с общественностью, делегатами съезда и членами его Президиума убедили его в том, что независимо от внешних обстоятельств, выборы будут проведены. Проблема для Федерального центра в результате его же собственной деятельности стала превращаться в дилемму: продолжать затягивать формирование органов госвласти Ингушетии и получить непризнанное, но легитимное руководство республики со всеми вытекающими последствиями, либо легализовать процесс становления органов власти и управления, направив его в конституционное русло. С учетом вышеизложенных обстоятельств, Президиум Верховного Совета Российской Федерации 20января 1992 года принимает Постановление «О выборах Президента — Главы исполнительной власти Ингушской Республики». В соответствии с Законом РФ от 4 июня 1992 года «Об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации» и Постановлением Съезда Народных Депутатов РФ от 10 декабря 92 года «О Законе РФ «Об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации», а также с учетом волеизъявления ингушского народа Президиум Верховного Совета РФ постановил назначить выборы Президента Ингушской Республики на 28 февраля 1993 года.
Состав Центральной избирательной комиссии Республики Ингушетия, назначенной Чрезвычайным съездом, был утвержден Постановлением Президиума ВС РФ «О некоторых вопросах, связанных с проведением выборов Президёнта — Главы исполнительной власти Ингушской Республики», принятом 8 февраля 1993 года. Т.о., была произведена легализация принятых Чрезвычайным Съездом решений.
28 февраля 1993 года состоялись выборы первого Президента Ингушской Республики. В голосовании приняло участие 142318 избирателей из 153590 внесенных в списки избирателей, или 92,66 %. За кандидата в Президенты Р. Аушева было подано 142333 голоса, или 99, 94 % от принявших участие в голосовании. 7 марта 93 года состоялась торжественная церемония вступления в должность Президента Республики Ингушетия. Следующим этапом становления Республики Ингушетия (название изменено Указом Президента ИР № 343 от 3.12.93 г.) стало назначение выборов Народного Собрания — Парламента РИ и референдума по проекту Конституции Республики Ингушетия Указами Президента РИ № 367, 368 от 4.01.94 г. Референдум и выборы в Народное Собрание РИ состоялись 27 февраля 1994 года. Т.о., система органов государственного управления Республики Ингушетия в основном была сформирована. Законами «О Государственном Флаге», принятым 15.06.94 г., «О Государственном Гербе» от 28.08.94 года и Постановлением Народного Собрания — Парламента «О Гимне Республики Ингушетия» от 3.04.97 года была создана государственная символика Республики Ингушетия.
ЗаключениеСтановление Республики Ингушетия в постсоветский период стало результатом национально-государственного самоопределения и тяжелой политической борьбы ингушского народа. [Сампиев И.М. Воссоздание Республики Ингушетия как итог национально-государственного самоопределения ингушского народа / Гуманитарные и социально-политические проблемы модернизации Кавказа. Сборник научных статей V-ой Международной конференции. / Отв. ред. Проф. Сампиев И.М. / Назрань ООО «КЕП», 2017, с.177-178] Движущей силой политического самоопределения ингушского народа всегда было его национальное движение во главе с национальной элитой, в противовес партийной и чиновничьей номенклатуре. [Сампиев И.М. Политический истеблишмент республик Северного Кавказа: проблемы идентификации и функционирования / Кавказ: трансформации лидерства и политических элит. Том VI. – Варшава, 2012, с.259-286]
В национальном сознании долгие десятилетия собственная национальная государственность рассматривалась как гарант самосохранения народа, а после образования Республики Ингушетия национальное движение утратило организованные формы, поскольку в массах были уверены, что решение второй части общенациональной цели — полной территориальной реабилитации, в условиях воссоздания национальной государственности нужно решать на государственном уровне. Вместе с тем, задача эта уже 29-й год заморожена, в т.ч. благодаря бездеятельности государственных органов Республики Ингушетия. Следовательно, в каких формах будет в дальнейшем проявлять себя национальное движение, во многом зависит от того, в какой мере Республика Ингушетия (точнее, ее политические институты) смогут гарантировать сохранение национальной культуры, языка и самобытности, способна восстановить территориальную целостность, станет гарантией против рецидивов преступной сталинской политики в отношении ингушского народа. Это чрезвычайно важно, поскольку именно эта политика являются основной причиной возникновения, а ее последствия — причиной сохранения всех очагов этнополитической напряженности на Северном Кавказе.
