"Терских ведомостей", 1911, № 1 (1 января).
Голь на выдумки хитраУчитель К-Али Кантемиров
В начале декабря месяца истекающего года, в один из холодных морозных дней, из Грозного возвращались домой два тавлинца. Они были пешие, и потому шли очень медленно, так что вечер настиг их близ села. Б. Далее идти было невозможно, и поэтому усталые, изголодавшие и иззябшие путники решили переночевать в Б. На беду, однако, у них в этом селении не было ни единого знакомого чеченца. Хорошо зная, что чеченцы относятся к тавлинцам с презрением и что поэтому их едва ли мог кто-нибудь впустить к себе, спутники на минуту приостановились близ села и стали думать, как быть.
Наконец один из них, бывший, по-видимому, посмышленее, предложил другому: сходить на бердыкельское кладбище, отыскать самую свежую могилу, прочитать на памятнике имя и фамилию покойного, погребённого в этой могиле.
— Для чего? — удивился его товарищ.
— Когда войдём в селение, то станем искать этого «покойника»... Будто не знаем, что он умер... Скажем, что он — наш хороший знакомый и друг... Нам укажут дом... И тогда, быть может, удастся переночевать.
Первый тавлинец с радостью отправился на кладбище. Здесь он скоро нашёл новый надгробный камень. Надпись гласила, что под камнем этим покоится только что недавно умерший чеченец М. Дж.
Тогда тавлинцы отправились в аул. Они хотели было заглянуть в первый же попавшийся двор, но к ним навстречу вышел хозяин, к которому они и обратились с вопросом: «Где живёт бердыкелец М. Дж.?»
Чеченец ответил, что М. Дж. два дня тому назад умер. Тут, по мусульманскому обычаю, одним из спутников, который, по-видимому, был грамотен на арабском языке, была прочитана «заупокойная» краткая молитва.
После молитвы тавлинцы стали выражать свою скорбь, по поводу смерти их «друга». Видя их «скорбь», бердякеевец предложил проводить их к сыновьям покойного. Тавлинцы изъявили своё согласие. Не доходя до дома покойного Дж., тавлинцы упросили провожатого вернуться домой, осыпав его благодарностями.
Когда чеченец ушёл, тавлинцы, подойдя к воротам дома, стали стучать. Услышав стук и разговор людей за воротами, сын покойного М. Дж., Усман, отворил ворота и, увидев незнакомых людей, спросил: кто они и кто им нужен?
Спутники, как ни в чём не бывало, обратились к нему с вопросом: «Где живёт М. Дж.—манхаловец?»
Усман ответил, что М. Дж. два дня тому назад умер, а сам он есть его родной сын.
Тавлинцы стали выражать своё соболезнование по поводу смерти Дж. и объяснили сыну, что отец его был лучший и искреннейший их друг…
Тогда сын предложил им зайти: «Отец мой умер, но дом он с собою не увёл, а потому милости просим пожаловать в комнату».
Голодные и холодные тавлинцы не заставили долго уговаривать себя и сейчас же вошли в кунацкую.
Молодой хозяин дома, ради дорогих гостей, «друзей» его отца, зарезал барана и вообще приготовил весьма хороший ужин, после которого напоил их хорошим кавказским чаем.
А чтобы гостям было веселей, сын пригласил к себе своего дядю, брата умершего М. Дж.
Беседуя с гостями, приглашённый дядя хозяина спросил путников: откуда они и чем занимаются. Те ответили, что они живут на арендуемом ими хуторе на земле станицы Казановки, тамт овецы, которых доставляют грозненским маркитанам.
Оказалось, что дядя хозяина занимается скупкой и продажей скота. Он спросил их, не продадут ли они ему, как знакомому, 60 овец. При этом они заявили, что денег они не возьмут от него вперёд. Когда он распродаст овец, тогда пусть и заплатит им по своему усмотрению.
Они верят ему и охотно готовы сделать для него всё ради «покойного», безвинного человека, которого они вовек не забудут, как хорошего друга.
Услышав о таких выгодных условиях, сын и брат покойного чуть на руках не носили дорогих «гостей».
Сидя, таким образом, за приятным разговором, гости попросили затем хозяев приготовить для них наутро кукурузных чуреков к утру.
Хозяева немедленно же сделали распоряжение об этом; при чём велели испечь чуреки не из кукурузы, а из пшеничной муки. На полках гости заметили связку табаку листового, махорочного… Вещь в дорогах хорошая и незаменимая…
И они обратились к сыну своего покойника-друга:
— Нельзя ли будет удалить часть табаку для их наутро?
Хозяин предложил одному из гостей взобраться на чердак дома, где находится много такого табаку, и там выбрать несколько связок самого лучшего табаку. Гость, конечно, немедленно же привёл в исполнение предложение хозяина.
Наконец, один из гостей, помоложе, увидев висевшую на стене черкеску, заметил:
— Замечательная черкеска... Чудеснейшее сукно... Где купили?..
У туземцев, как известно, существует обычай — предлагать в таких случаях гостю в подарок понравившуюся ему вещь.
Чеченец так и сделал. Тавлинец тут же снял черкеску и примерил, надев её на себя.
Черкеска оказалась подходящей. Тавлинец, конечно, взял.
Затем, гости, ложась спать, просили убедительно хозяина и его дядю приехать через два дня к ним, на хутор, так как они завтра должны быть на Шалинском базаре, а на другой день только вечером будут у себя дома. Хозяева (брат и сын покойного) остались очень довольны ими и обещались непременно быть у них.
После всего этого тавлинцев уложили опять на самой лучшей постели.
Переночевав в тёплой и уютной кунацкой, гости поднялись рано утром, чтобы готовиться в путь. Хозяева приготовили для них чай и свежую закуску и, угостив как можно лучше, проводили их из дому. Сыну даже предложено было для них найти в ауле линейку, чтобы довезти их до Шали, но гости с благодарностью отказались и отправились пешком, и, конечно, не в Шали, а на родину, в Ацидо, Дагест. обл.
Через день дядя отправился разыскивать хутор своих гостей. Прибыв в Гудермес, он стал расспрашивать о местонахождении хутора тавлинцев Хажи-Магомада Абдулла-оглы и Абдурахмана Хажи-Ахмад-оглы.
Никто, однако, не знал таких тавлинцев. Чеченец изъездил и вдоль и поперёк всю землю ст. Казановской и, проезжая таким образом три дня, ни своих «дорогих гостей», ни их хутора не нашёл. Пришлось возвращаться домой.
Дядя и племянник после этого, конечно, догадались, что «дорогие гости» просто подшутили над ними.
(Терск. Эхо)
