Юнус-Бек Евкуров / Владимир Варфоломеев // 14.10.18Oct 14, 2018
Эхо Москвы
Интервью с главой Ингушетии
https://www.youtube.com/watch?v=Yg7XHCRvIgYВ.Варфоломеев― Добрый день! Вы слушаете радио «Эхо Москвы». У микрофона — Владимир Варфоломеев. И сегодня мы находимся в гостях в Ингушетии у главы республики Юнус-Бека Евкурова. Добрый день!
Ю.Евкуров― Добрый день!
В.Варфоломеев― Разумеется, в центре внимания события последних недель, связанные с решением вашим и главы Чечни по поводу границы между двумя регионами. Ингушетия, как известно, самый маленький субъект Федерации у нас в России, не считаю городов вроде Москвы или Санкт-Петербурга. Как Ингушетия в такой ситуации может себе позволить что-то менять в своих территориях.
Ю.Евкуров― Во-первых, мы ничего не меняем и не меняли независимо от того, мы большой или маленький регион. У всех регионов должны быть свои границы. Это в интересах, в первую очередь, самой республики Ингушетия. Поэтому мы, исходя из сложившейся обстановки и исходя из того, что довольно долгое время из отсутствия границы – более 26 лет – происходили различные конфликтные ситуации на границе непосредственно между людьми, приняли решение все-таки установить эту границу.
Ю.Евкуров: У всех регионов должны быть свои границы. Это в интересах, в первую очередь, самой Ингушетии
QТвитнуть
Поэтому устанавливая границу, подписывая соглашение и принимая закон, Ингушетия осталась в тех территориях, в которых она была по изначально сложившимся в 90-х годах на тот момент, когда мы разделялись с Чечней.
В.Варфоломеев― В 2013 году под вашим председательством проходил Съезд народов Ингушетии. И тогда практически единогласно его участники выступили за сохранение существующих на тот момент – напомню, это 13-й год – границ Чечни и Ингушетии. Там было сказано в документах: «Иное решение лишь повредит развитию наших народов». Что вдруг изменилось за эти годы?
Ю.Евкуров― Ничего не изменилось. Почему – потому что когда мы в 2013 году проводили съезд, в том числе, осуждая территорию, тогда основные притязания, если вы помните, неофициальные, но при этом озвучивалась тема 34-го года. Тема была связана с тем, что чеченская сторона, парламент Чеченской республики принял закон в 12-м году о внесении изменений в РЗ-6 – это 9-го года закон, который приняла Чеченская республика с учетом того, что территория не по устоявшейся, как мы изначально принимали, а территория по 34-му году, включив в состав Чеченской республики 7 населенных пунктов и часть Сунженского и Малгобекского районов. Общая квадратура площади – более 77 тысяч гектаров земли.
В.Варфоломеев― Это примерно одна пятая часть территории Ингушетии фактически.
Ю.Евкуров― Я бы не сказал одна пятая. Там меньше, но тем не менее. В этом случае, конечно, съезд был обеспокоен тем, что именно посягают на такую территорию. Но в последующем, когда мы начали разбираться, почему это произошло, и я лично признал эту вину, нашу вину. Потому что мы явились катализатором именно изменений в РЗ-6 чеченской стороной. Мы тогда в 9-м году принимали закон. Наши специалисты пошли не по устоявшейся, как это требовалось… и мы сами пришли к мнению, что ни вправо, ни влево, и вот сейчас этот пример показал, что мы были правы. И не только мы – предыдущие руководители, которые с 90-х понимали, что мы остановились на тех границах, которые сегодня есть.
По-другому мы без войны… не то что без войны – страшное слово – но без вражды не разделимся. Даже если разделимся, это будет постоянная висящая угроза над двумя народами. И именно в 9-м году наши специалисты, некоторые товарищи, которые, в том числе, сегодня критикуют власть за это решение, почему-то часть территории, как мы ее называем за Фортангой, которая более 150 лет – это тоже карты, документы, все есть – принадлежала территории Чечни, НРЗБ Чечено-Ингушетии…
В.Варфоломеев― Это южная часть.
Ю.Евкуров― СССР и в царское время. Если идти по реке Фортанга, мы называем правую часть. И вот эту часть территории включили в РЗ-5, то есть в республику Ингушетия. Это где-то почти 22 тысячи гектаров земли, леса. И в этом была ошибка наша.
И второе: В районе Горагорска, принадлежащих ГУП Горагорский Чеченской республики НРЗБ гектар земли тоже было включено в РЗ-5, то есть в закон республики Ингушетии.
В этом случае Чеченская сторона в ответ приняла встречный закон, что если мы нарушили правила, пошли не по устоявшейся, а более 27 тысяч гектар земли включили в состав Ингушетии, которые не принадлежали Ингушетии, — но брать если за Фортангой, никогда не принадлежала, я имею в виду более 150 лет, там дальше одни говорят – да, другие говорят – нет. Вот эти 5 тысяч, они были переданы с Сунженского колхоза колхозу Горагорскому. И до сих пор их обсуживает чеченский ГУП, чеченская сторона.
В связи с этим чеченская сторона приняла уже ответные меры, изменили свой закон, и в связи с этим получилась вот такая коллизия. И мы когда в последний раз уже сели и стали разбираться, и я лично тоже увидел неразбериху в этом деле… Хотя я в 9-м году уточняли, мы увидели…, а увидели мы только эту часть за Фортангой, я давал поручение: во-первых, посмотрите, почему чеченская сторона не включила в свой РЗ.
Во-вторых, мы исходили из того, что мы идем строго по устоявшейся, никуда не лезем. И даже если они где-то забыли или оставили, мы не имеем права туда есть. Если они умышленно оставили или оставили для нас, то отдельно по этой границе, по этой территории пойдут отдельные документы, отдельные соглашения, чтобы всё это было заложено. В этом была коллизия, еще раз повторяю.
В.Варфоломеев― Я правильно понимаю, что те ошибки, которые вы сейчас упоминали, и недосмотры, они случились уже во времена вашего руководства республикой?
Ю.Евкуров― Это было в 9-м год, да, когда мы принимали закон, я уже полгода, наверное, бы в должности. И понятно, что ни с себя, ни с кого ответственности нельзя снимать, потому что НРЗБ комиссии. Но сам факт этот был. Но тогда я не проконтролировал исполнения моего поручения в плане того, чтобы согласовать с чеченской стороной именно по этой территории, потому что чеченская сторона приняла закон на неделю раньше, чем наша. И вот эта территория за Фортангой, как принято говорить – 22 тысячи гектаров земли, она осталась вне чеченской стороны. А наша сторона, наша комиссия почему-то приняла их в состав Ингушетии, не согласовав с чеченской стороной: «Почему вы оставили?» Тогда надо признать, у чеченской стороны тоже не было специалистов, НРЗБ, которые могли бы грамотно в этом направлении работать.
В последующем, как они и признали, что в этом была причина, почему осталась. Но даже независимо от этого наши должны были идти строго по поручению… по тому согласованию, которое было, то есть строго по устоявшейся. Второе: если они это увидели, должны были коллегам подсказать: «Коллеги, вы забыли НРЗБ территории». Они просто взяли и включили в состав, не согласовав с Чечней. Вот в этом была коллизия.
В.Варфоломеев― Разговаривая сейчас с вами, я убеждаюсь, в безусловной верности древнейшего тезиса о том, что территориальные вопросы и территориальные споры, невероятно сложные и найти им разрешение очень и очень не просто. И у меня сейчас, в ходе нашего разговора остаются не сомнения, а вопросы, потому что я не понимаю очень многого.
Я посмотрел несколько ваших публичных выступлений за последних пару недель. В телевизионном обращении 4 октября вы сказали следующее: «Подчеркиваю: ни одного метра земли друг другу мы не передавали и не уступали». И недавнее интервью телеканалу РБК, где вы у карты в этом вашем кабинете показывали все-таки исправленные участки границы и на севере у Аки-Юрта, и на юге у Даттыха. Так я все-таки не понимаю: передавали или не передавали, исправили границу или не исправили?
Ю.Евкуров: Они просто взяли и включили в состав, не согласовав с Чечней. Вот в этом была коллизия
QТвитнуть
Ю.Евкуров― Когда мы говорим, что ни одного метра земли не передавали, мы говорим – по устоявшейся по 90-му году. То есть мы не говорим, по 13-му, по 9-му году, а говорим, что мы вернулись все равно назад. Когда мы начали сейчас обсуждать тему, мы увидели, что в 9-м году наша ошибка, в 12-м решением парламента Чечни из-за нашей этой ошибки изменили свой закон. И опять мы вернулись к разбитому корыту, мы никак не можем разобраться.
И после этого мы приняли решение: Давайте мы вернемся к ситуации, которая сложилась до того как…
В.Варфоломеев― Но люди-то живут сегодняшним днем, по состоянию на 2018 год, как люди привыкли к этому. У них есть, наверное, земельные наделы, какие-то интересы. Они просто привыкли к тому, что та или иная территория – их или условно их. Так вот по состоянию на нынешнее время Ингушетия чего-то лишилась или нет?
Ю.Евкуров― Не лишилась, еще раз повторяю. Люди, во-первых, в тех зонах, о чем мы сейчас говорим, — там люди не живут и давно уже не живут. В одном месте это горно-лесистая местность, это заповедник. Это башенные комплексы. И любые строительные так называемые и другие мероприятия запрещены кроме как действия властей, если там прокладывать дороги, инфраструктуру. Это раз.
А второе место, где мы говорим в районе Горагорска – это земли, что наши, что чеченские, это земли ГУП-овские, то есть там нет крестьянских фермерских хозяйств и так далее. Это не касается конкретного человека, который там бизнесом или чем занимается. Это второе.
Третье: еще раз повторяю, что по устоявшейся, когда мы говорим в 90-х годах, и я и Рамзан мы здесь правы в плане того, что и вправо, ни влево мы не уступили. Кроме обмена квадрат в квадрат, метр в метр земли в районе Горагорска, где мы выровняли границу. Потому что до этого, выезжая со стороны Горагорска в Ингушетия – это порядка 17 километров, если ехать, то ты едешь: справа – Чечня, слева – Ингушетия, то есть ты не понимаешь уже, по чей территории ты едешь. И обратно такая же картина.
А сейчас мы выровняли эту границу, и сейчас, выехав с Горагорска, ты едешь по территории Чечни километров 10… сколько-то проезжаешь – знак стоит: «Ингушетия». Въехал в Ингушетию, дальше поехал. То есть мы это выровняли для того, чтобы было для государственных образований удобнее и для властей в целом удобнее было, комфортнее, ну, и для дорожников, для всех остальных.
В.Варфоломеев― В Москве несколько лет назад была в чем-то похожая ситуация, когда строили новую станцию метро на окраине, и получалось, что один выход из нее находится в Москве, а другой в Подмосковье, то есть в ином субъекте Федерации. И из-за этого возникали сложности, как это все должно быть организовано. Но это Москва.
Я напомню, что сегодня у меня собеседник радио «Эхо Москвы» — глава республики Ингушетия Юнус-Бек Евкуров.
Еще по поводу этих самых земель. Как только вы подписали с Рамзаном Кадыровым свое соглашение, и оно было опубликовано на специальном сайте администрации Ингушетии, я его полез изучать и, признаюсь, абсолютно запутался, потому что там не было карты как таковой. Там были обозначены географические точки, по которым теперь должна определяться граница. И для меня это была абсолютно тарабарщина. И, мне кажется, это отсутствие простого графического отображения, оно могло и смутить многих людей у вас в республике, которые в итоге потом вышли на площади.
В результате появилось несколько неофициальных карт изменений границы. Там, скажем, одну опубликовала, составила собственными силами ВВС, другую — издание «Кавказский узел» при помощи московских картографов. И вот по второй карте – я на нее посмотрел, произвел там некоторые простейшие подсчеты – и выяснилось, если эта карта верна, что Ингушетия в результате изменения границы потеряла 7% от своей территории, это около 26 тысяч гектаров. Эти цифры верны или не верны?
Ю.Евкуров― Нет, они не верны. Еще раз повторяю: Ингушетия ничего не потеряла, если брать образец 90-го года. Если мы берем образец 9-го года после принятия закона, то мы не потеряли, потому что мы должны посчитать еще 77 тысяч гектаров земли, которые чеченская сторона приняла по 12-му году в ответ на наши действия по 9-му году. Это часть Сунженского и Малгобекского районов. Мы про эти 77 тысяч гектаров земли не говорим. И здесь мы вернули всё обратно на свое место. То есть ни мы, ни чеченская сторона…
Но уж если судить по этим землям, как там ВВС считает или «Кавказский узел» считает, тогда нужно было посчитать то, что чеченская сторона после подписания соглашений и принятия закона полностью отказалась, в том числе, от притязаний к Ингушетии по 34-му году. И вот здесь тогда надо поделить 77 минус 26 и посмотреть, кто сколько потерял. Уж точно не мы больше потеряли, если даже по этому смотреть.
Еще раз подчеркиваю, чтобы для наших жителей в первую очередь, которые живут за пределами республики и в Ингушетии и в Чечне, если кому-то интересно, или просто ради случая, чтобы было понятно, что та территория, о которой мы говорим в одной части, они исторически уже более 150 лет принадлежала Чеченской стороне. Это все знают. И включение ее в состав Ингушетии в 9-м году – это было, если мягко сказать, не совсем хорошее поведение нашей комиссии. Мы так не должны были делать. Тем более, как вы сказали, на Кавказе каждый метр земли – это не Москва, не Подмосковье – каждый знает, кто где находится.
И еще больше скажу: после принятия этих законов нами в 9-м году кроме как потомков, кто создавал эти башенного комплекса на той стороне Фортанги, как мы говорим, за рекой, которые ездили к своим башням с Ингушетии. И там же приезжали с Чечни родственники, которые там жили когда-то там, в царское время. И кроме них туда никто не ездил.
Таким же образом принятый закон в 12-м году по 34-му году, часть территории, которая отходила Чечне по закону, — туда тоже чеченцы не приезжали и не претендовали. Как принят закон, так и оставался.
Таким же образом принят закон по 5 тысячам гектаров в районе Гарогорска 9-го года. Как его обслуживал ГУП Горагорский Чеченской республики, так он продолжает до сих пор его обслуживать. То есть законы приняты. Но никто же туда не полез. Почему – потому что это бесполезно, и никто бы этого не допустил. Мы довольно долго, в течение месяца обсуждали эту тему с комиссиями, насколько раз встречались. И мы реально пришли к такому знаменателю, что кроме как устоявшийся,, мы другого выхода не найдем.
В.Варфоломеев― Но ведь есть пресловутый человеческий фактор. Люди, например, помнят, что этих территориях те самые родовые башни, о которых вы упомянули. Как мне рассказывали, там есть могилы, там есть кладбища. Не знаю, в каком они состоянии. И многие жители Ингушетии могут посчитать, что у них просто отрывают родные для них, семейные куски земли.
Ю.Евкуров― Да, здесь тоже вот те потомки тех, кто там проживал – это так называемая часть ингушей и чеченцев, которая называет себя орстхоевцами . Это жители, чьи предки положили такие населенные пункты, как в Ингушетии, которые есть, это Карабула, Сунжа, Нестеровское, Троицкое – эти населенные пункты. И если брать Чечню, это Ассиновская, другие населенные пункты. Они именно потомки тех предков, которые обосновали эти места.
В том числе, как мы говорим, за Фортангой, там есть башенный комплекс Цычоево. Часть башенного комплекса находится за Фортангой на территории Чечни, часть находится на нашей стороне. Но и чеченские Цечоевы и ингушские Цечоевы одинаково имеют на них влияние, право. Они не спорят между собой. То же самое есть целые населенные пункты, Мержи, например, на той стороне. Там имеют право влиять и туда приезжают и чеченские Мержоевы и наши Мержоевы. То же самое есть НРЗБ там не живет никто. Это создавали некто Галаевы. Туда имеют право и Галаевы наши и Галаевы Чеченские.
Ю.Евкуров: Подписание соглашение является историческим и для нас и для Чеченской республики
QТвитнуть
То есть это как раз то место, где имеют право все, но при этом оно является территориально, если смотреть, чеченской стороной. И здесь никто не ущемляет права посещать места, если там сохранились кладбища, и кладбища посещать, как это было и в советское время, как это есть и сегодня. В этом только коллизия, оттого, что там есть кладбища, там есть такие же потомки тех предков, как и наши ингуши, они имеют такое же законное право, они одинаково имеют на это право. Но при это территориально находится на территории Чечни.
В.Варфоломеев― После раздела Чечено-Ингушской ССР прошло уже более четверти столетия. Вопросы не решались, были трения, о чем вы упомянули. Почему нельзя было оставить этот вопрос в подвешенном состоянии и дальше? Пусть еще 26 лет такая бы неопределенность сохранялась. Может быть, это лучше, чем прямые конфликты какие-то?
Ю.Евкуров― Есть такие предложения, есть люди, которые говорят, в том числе, депутаты… не депутаты, один-два депутата могут об этом говорить. Когда нечем ответить, они всегда говорят: «Ну, оставьте, как есть». У нас, так же, как в Чечне, есть люди, которые претендуют по каким-то годам. У нас есть те, которые претендуют на 4 населенных пункта, который должны нам отойти из нынешней Чеченской республики. Другие есть, которые про 6 населенных пунктов говорят. Так же есть и в Чеченской республике, на той стороне люди, претендующие или хотящие по 34-му году, как мы уже говорили и так далее.
И когда начинаешь задавать вопросы: а как – то есть реально, а как? Мы когда собираемся и с депутатами разговариваем в дискуссионной форме: Хорошо, вы считаете, что так нельзя. А как мы решим? — Мы должны потребовать Ассиновскую. – Давайте, как мы ее потребуем? Может быть, я не понимаю, может быть, у вас рецепт есть – как мы ее потребуем: угрозой, силой? – Нет, давайте попросим. – Нет, подожди, вы сказали – потребуем. Ну, хорошо, давайте попросим. Как? Ну, я вот скажу: Рамзан, дай мне Ассиновскую. Он мне скажет: Юнус-Бек, Дай мне Троицкую. Ну, это же расчет из кармана достал – там люди живут, уклад жизни, свои традиции, свои вещи. Люди там живут. А ты у людей спросил, они хотят к нам с Ассиновской перейти или наши хотят с Троицкой туда перейти? И разве мы с Рамзаном можем так вопросы решать? Не решается.
И когда мне говорят: А давайте оставим, как есть, — я начинаю напоминать справку, сколько с 90-х годов из-за неопределенностей границы на этих границах было перестрелок, убийств, смертей, стычек даже на уровне просто людей, не только на границе, а внутри самой Чечни и Ингушетии и за пределами из-за сор земляков между собой чеченцами и ингушами. Постоянно. Малейший конфликт — это все сегодня в век интернета везде всё расходится. Даже сейчас крайний случай, дай бог последний случай в НРЗБ месяц назад, почему это наше дело, когда чеченская сторона или там Автодор Чечни начал ремонтировать дорогу, которая оказалась у них на балансе. И тогда опять волна пошла.
Во-первых, провокаторов много, которые на это нацелены, во-вторых, люди, которые искренне думают, что дорогу захватили и территорию нашу опять захватывают. И по всему интернету это пошло. Вот эти стычки. Поэтому мы посмотрели, что история 26 лет без границы ничего хорошего не сулит.
Следующее. Что значит, так оставим. Мы субъект Российской Федерации. У нас сегодня нет границы с Северной Осетией… Ну, там понятно, почему нет границы. Есть там законы, есть определенные притязания и так далее. Свои там вопросы. А кто нам мешает с Чечней восстановить границу? Почему мы не можем хотя бы одну сторону закрыть и снять эти споры. Вот в чем вопрос-то.
В.Варфоломеев― Я напомню, что сегодня «Эхо Москвы» в гостях в Ингушетии. Наш собеседник – глава республики Юнус-Бек Евкуров.
НОВОСТИ
Ю.Евкуров: Ингушетия ничего не потеряла, если брать образец 90-го года
QТвитнуть
В.Варфоломеев― Напоминаю, что сегодня радио «Эхо Москвы» в Ингушетии. Наш собеседник – глава республики Юнус-Бек Евкуров. Прошло уже более двух недель с того момента, когда вы с Рамзаном Кадыровым подписали это соглашение, уточняющее административную границу. И мы видим, к каким последствиям это привело. Я имею в виду многодневную акцию протеста, которая здесь неподалеку проходит. Кстати, в здании вашей администрации я услышал, что, оказывается, сюда доносится свист с той площади. То есть какие-то звуки и здесь тоже слышны. Не жалеете о том, что тогда этот поступок совершили?
Ю.Евкуров― Нет, ни в коем случае. Во-первых, не поступок, а подписание соглашение, которое, еще раз подчеркну, является историческим и для нас и для Чеченской республики.
В.Варфоломеев― Мы же не можем это называть рутинным документом.
Ю.Евкуров― Это рутинный документ. Почему не можем. Это рутинный документ, который готовился не сегодня, а 26 лет в республике. Посмотрите, сколько было попыток в этом направлении найти понимание у всех глав и с нашей стороны и с чеченской стороны. Поэтому это рутинные документы. Мы когда сегодня работали и эти годы работали, мы же не просто сейчас месяц отработали, а мы сформулировали, всё, что мы отработали за эти годы, за 26 лет. Вот такие уже формы подписания документов. Мы их просто скомпоновали и еще раз проверили.
Это довольно большой объем документов. Если брать даже описание страниц, — это почти 100 страниц, это карты, это схемы. То есть документ более 100 страниц, различных документов. Это когда наши министры – и с нашей и с чеченской стороны – не просто облетали вертолетом, а просто пешком прошли границу ни один раз. Это разговоры жителями прилегающих территорий, населенных пунктов. Это разговоры с хозяйствующими субъектами – это КФХ, ГУП, это лесники и так далее. Это кропотливая, очень серьезная работа. Поэтому я назову ее рутинной работой, в первую очередь.
В.Варфоломеев― Вы считаете правильным то, что вы приняли такое решение, не созывая новый съезд ингушского народа?
Ю.Евкуров― Во-первых, еще раз повторю: мы, когда смотрим на такие направления, — у нас прописано, когда референдум, когда созывается съезд ингушского народа и когда что-то еще делается. Всё прописано, когда что нужно делать.
В.Варфоломеев― Но в 13-м году как раз собирали по вопросу о границе. Он был одним из основных.
Ю.Евкуров― Нет, в 13-м году мы собирали о границе в плане с учетом принятия чеченской стороной границы о 34-му году. Поэтому здесь мы с обирались и определялись, как поступить в этой ситуации. Опять же повторюсь, в этой ситуации… да, можно сейчас говорить: А вот может, и надо было собирать. Я вам скажу, что было бы еще хуже в данной ситуации. Но повторюсь опять же, сегодня тема тех, кто на митинге – я имею в виду простых людей, а организаторов митинга в своем большинстве, в том числе, и то, что мы там ярко выражено наблюдаем участие самого так называемого муфтия республики, то есть духовенства республики и части имамов населенных пунктов. Это видно невооруженным взглядом, это видно по их активности, это видно по их призывам на пятницу всем приходить на молитву. Мы это наблюдем, не связано с границей. Потому что активность эта группа начала проявлять еще почти год назад. Они этой активностью шли, и то, что граница – это стечение обстоятельств.
Я вам скажу больше. У нас от них и отряда общественных организаций – Мехк Кхел и Совета тейпов, которые в компании с так называемым Духовным центром мусульман работает. От них была заявка 26-го числа, — то есть до этого времени они не знали по границе ничего – провести в республике митинг (они периодически эти заявки подавали) по выборам главы республики не через парламент, а всенародным голосованием. А потом, когда это сложилось, они просто сюда активно влезли, поняв, что это можно подхватить. Как вы сказали да, я здесь признаю: на каком-то этапе мы информационно запоздали со схемами, с картами и всем остальным. Во-первых, пока не утвердим карты, мы не могли это вывешивать. Ну, и потом оперативности в этом не было, согласен. Еще мы подработали потом. А они воспользовались этим и запустили все возможные схемы, карты и, конечно, людей подняли – вот эту волну.
Сейчас в большинстве в информационном плане люди же понимают, что есть что. Но я это связываю именно с этим. Ну, и вторая часть людей, которые, конечно, искренне, правда думают, что землю распродали. Потому что идет такая тема: отдали, отдали… И вы даже говорите про 26 тысяч…
В.Варфоломеев― 7% территории.
Ю.Евкуров― Но при этом вы не говорите про 77 тысяч, которые та же чеченская сторона после принятия автоматически осталась уже без притязаний уже с той стороны на территорию Ингушетии. Так, нет? Вы же про это не сказали. А сколько это процентов чеченской территории, если по закону смотреть? Здесь в одинаковой ситуации мы находились.
В.Варфоломеев― По поводу информационной стороны всех этих событий. Вы считаете правильным то, что государственное телевидение Ингушетии, я уж не говорю про российские государственные федеральные каналы, откровенно замалчивают акцию протеста в Магасе?
Ю.Евкуров― Во-первых, мы показываем. С каждыми новостями это проходит. В том числе, показываем митинг, выступление священнослужителей, выступления общественный советов, осуждающих такие действия митинговщины, которым уже известно, к чему, к чему в республике привели эти митинги. Поэтому никто ничего не замалчивает, это всё известно. В том числе, федеральные каналы. РБК – вы же сами сказали…
Ю.Евкуров:Если бы я проходил мимо, я бы тоже не смог пройти как мусульманин, не встав и не помолившись
QТвитнуть
В.Варфоломеев― Только РБК. Канал негосударственный. А те, которые, по идее, должны освещать жизнь страны, они ничего не замещают, происходящего в Ингушетии. Я не знаю, может быть, это и к лучшему, как вам здесь, кажется. Дескать, про вас не говорят, значит, всё достаточно спокойно и всё благополучно.
Ю.Евкуров― Ну, нам лучше, если про нас о таких вещах не говорят в правительстве. Но уж точно мы не закрыты в этом плане. И потом, если на весь мир уже показывают с первого дня. И мы понимаем, в том числе, сколько иностранных компаний здесь – ВВС и другие… И в Америке и во Франции, везде это всё показывают с первого дня.
В.Варфоломеев― Вот создается впечатление, что как раз за границей в Ингушетии рассказывают больше, чем внутри нашей страны, часть которой Ингушетия, к счастью является.
А по поводу отключения мобильного интернета с началом событий – это что случайное совпадение? Я вот сегодня прилетел – в аэропорту уже не смог войти в свои обычные сервисы, потому что мобильного интернета нет. И люди жалуются, что это совпало с началом акции протеста.
Ю.Евкуров― Ну, не знаю. У меня вот есть интернет мобильный здесь даже, сидя в кабинете НРЗБ сбой на участках…
В.Варфоломеев― То есть это не является частью информационного блокирования протестующих?
Ю.Евкуров― В районе митинга там может быть, но посмотрите опять же, какой-то журналист жаловался, что информационная блокада? Даже сейчас поедите – посмотрите, убедитесь… Есть моменты – мне даже мои специалисты рассказывают, что везде, на всех остановках есть Wi-Fi, есть всевозможные условия. В кафешках, везде всё есть. Пожалуйста, пользуются все. А вот в районе проведения митинга, я, возможно, допускаю определенные осложнения с учетом недопущения провокаций действия определенных наших служб, которые могут глушить определенные там ненужные бяки или вещи… В основном у нас нет блокирования на территории республики.
В.Варфоломеев― То есть вы, ваша администрация никаких распоряжений по этому вопросу не давали.
Ю.Евкуров― Никогда.
В.Варфоломеев― Несколько минут назад, когда вы упоминали людей, вышедших здесь на площадь, вы произнесли такие слова «так называемый муфтий». Это оговорка или это какая-то позиция ваша?
Ю.Евкуров― Это не оговорка, это моя твердая позиция. Потому что я в свое время сказал этому человеку, что «работать в таком состоянии, что я глава республики, а он муфтий, мы не сможем, потому что вы далеко не соответствуете определенным канонам деятельности священнослужителя». Сказал это более чем корректно, вежливо. Я сказал: «Вы найдите себе замену. Я в ваши дела не буду вмешиваться. Это дело духовенства. Вы проведите свои мероприятия, назначьте или выберете другого, с которым я как власть могу взаимодействовать, работать. На что этот человек сказал, что он не согласен, но опять же я ему сказал: «Ваше личное право. Мое мнение я озвучил. А дальше вы уже постарайтесь это правильно понять или не понять».
Поэтому это не оговорка. Как не было удобно, неудобно говорить, то, тем не менее, это моя твердая позиция.
В.Варфоломеев― Когда пошли первые информационные репортажи, фотографии, видеосюжеты из Магаса после начавшихся акций протеста, скажу, что, например, меня и многих моих друзей и коллег очень сильно поразило, потому что к такому в Центральной России не привыкли. Это совместные молитвы сотрудников правоохранительных органов и участников акций протеста. Это было для вас неожиданно?
Ю.Евкуров― Во-первых, в этом нет ничего сверхъестественного, потому что время молитвы наступает, и в момент, когда это время наступило, все становятся, молятся. Если бы я проходил мимо, я бы тоже не смог пройти как мусульманин, не встав и не помолившись. Это правила игры такие. А то, что сотрудники органов правопорядка, которые там же несут службу и там же пересекаются с этими людьми…, во-первых, все друг друга знают, общаются и при этом обеспечивают правопорядок. Здесь запретов не было не молиться там. Встали, помолились и дальше несут свою службу.
Ю.Евкуров: Организаторы должны понимать: надо выходить на плоскость не митингов, а на плоскость элементарных переговоров
QТвитнуть
В.Варфоломеев― И второй сюжет, который связан с этим взаимодействием обычных людей и сотрудников сил правопорядка. Мы видели, как, например, вечерами участники акций протеста приносят еду, горячий чай тем, кто стоит в оцеплении, тем, кто их охраняет. В этой связи можно ли целиком положиться на тех силовиков, которые почти на довольствии у митингующих?
Ю.Евкуров― Во-первых, это тоже форма, она известна не только у нас, а везде, когда митингующие помогают… и не только – в Москве мы это наблюдали, когда ОМОН подкармливали. В этом ничего плохого нет. Главное, чтобы здесь командиры держали руку на пульсе. Это раз. Второе: я уверен, что мы до конца будем держаться, чтобы силу не применять, но если это будет делаться, то эти же сотрудники полиции тот долг, который на них лежит, они его выполнят. Здесь у меня нет никаких сомнений. Мы много, конечно, делаем, чтобы этого не допустить. А то, что их подкармливают… Я же еще раз объясняю: там такие же… может быть, даже младший брат полицейскому чай принес. Это нормальное явление.
Я уверен, что если до этого будет доходить, те, кто знакомы с этим полицейским, сами уйдут оттуда, чтобы не мешать работать полиции, выполнять и перед законом и перед всевышним свой долг. Потому что вышедшие на митинг, вышли на митинг, нарушая… Ну, сейчас понятно, это санкционированная акция. А если они сами нарушат, понятно НРЗБ, но если не санкционировано, они сами вышли, нарушая законный порядок. А полицейские, они призваны, у них обязанности сохранять общественный порядок.
Поэтому я в наших сотрудниках полиции совершенно не сомневаюсь.
В.Варфоломеев― Правда ли, что первые дни этого мягкого противостояния здесь, в Магасе в республику пытались ввести подразделения силовых структур из других регионов, но это не было допущено?
Ю.Евкуров― Ну, во-первых, это фейки. Это разговоры, в том числе, и организаторов для того, чтобы показать, что наши полицейские не пустили в республику осетинский ОМОН. Согласитесь, я как глава республики сам мы первый этого не допустил в плане того, что это вызывало бы еще больший ажиотаж в республике. Я же понимаю прекрасно. Поэтому если бы сюда кто-то приехал на усиление, это были бы, может быть, славяне, но уж точно не осетинская полиция и не чеченский ОМОН. Потому что это бы вызывало обратную реакцию у населения. Так же, как если бы ингушский поехал туда или в другую стороны.
Мы это понимаем, и руководители наверху это всё прекрасно понимают. Это были фейки. И когда даже на границе плановое перемещение военнослужащих, в том числе 126-го полка, нашего же полка и колонна… не колонна – 2-3 машины, на этом пытались сыграть эти организаторы митинга, в том числе, поднимая ореол каких-то сотрудников полиции, которые твердо стали на пути, не пускали какие-то колонны вражеских сил на нашу территорию. Организаторы митинг молодцы, они умеют это делать, они умеют замутить толпу, поэтому они и мутили.
В.Варфоломеев― Юнус-Бек Евкуров, глава Ингушетии – наш сегодняшний собеседник. Вы принадлежите к ингушскому тейпу Ольгеттхой?
Ю.Евкуров― Да.
В.Варфоломеев― Родовые связи в вашей республике давние и они очень ценные и важны. Выходили ли на вас ваши родственники, представители вашего тейпа по вопросу о границах с Чечней? Да, мы ходили, мы тоже разговаривали, они тоже уточняли, спрашивали, моно ли всё, что вы говорите, потом… У нас так уж принято в наших республиках помимо российского законодательства или там светского законодательства, в том числе, в таких вопросах могут – хотя мы можем от этого отказаться, потому что светское государство у нас, работам по законам — но все равно могут задать там типа по шариату.
Я своим однотейповцам объяснил, что ничего из того, что я не могу дать ответ и по законам Российской Федерации и республики Ингушетия, и по шариату, мы делать не будем и не делаем. Все, что мы сегодня говорим, — это мы определили границу, ни метра ни там, ни там, кроме как изменение территории мы ничего не допустили по 90-му году. Наши однотепйповцы это всё услышали и не только мои однотейповцы – однотейповцы многих моих соратников, чиновников услышали и больше ко мне уже никто не обращался по тому поводу.
В.Варфоломеев― В телевизионном обращении 4 октября вы сказали, как бы обращаясь к участникам митинга: «Просил бы вас не позорить республику». А чем они позорят?
Ю.Евкуров― Знаете, дело же не в основной части, которая вышла, а дело в организаторах, которые всячески… посмотрите, мы до 8-го года, до 10-го года – вы же сами сюда ездили – какой инвестор к нам мог приехать? Только как сумасшедший или НРЗБ приехать в республику. Мы сами это понимаем. Мы очень большую работу провели для того, чтобы республику очистить от этого климата. Я в этом смысле имел в виду.
Вот те люди, которые сегодня там выходят и то, что ритуальные, религиозные обряды совершают, в 8-м году, в 9-м году, в 10-м году, а до 8-го года и говорить уже нечего, когда стемнело – все не от страха, а от осторожности все прятались по домам. В те годы ни один из них даже не помышлял… вот даже тот же так называемый муфтий – ни разу, чтобы выйти с этими имамами, которые сегодня народ водят на улицы, просто даже выйти… Убивали религиозных деятелей. У нас был очень хороший, известный довольно за пределами республики религиозных деятель Эсмурзиев Муса и другие. Никто даже не помышлял о митингах. Убивали сотрудников полиции. Но никому это не нужно было.
А сегодня, когда мы создали с помощью федерального центра, с помощью команды, с помощью самого населения создали такую красоту, благоприятный климат, когда сегодня есть у людей возможность в любое время дня и ночи спокойно жить, ездить или общаться… Посмотрите, когда мы говорим: приехали московские, выступают. И никто из них, из московских, не выходит и не говорит: «Вы не правы. Я был тогда-то… И вы ничего этим не добьетесь, вы, наоборот, подставляете республику…». И они говорят тоже только в поддержку митингующих. Хотя было время, когда в своем большинстве они опасались сюда детей на летние каникулы отправлять и сами не приезжали, потому что обстановка была очень тяжелая. А сегодня, когда это всё уже создано, когда у нас инвестиционный климат хороший, когда у нас туристический потенциал, когда весь мир видит Ингушетию другой стороной, согласитесь, такие действия вызывают, конечно, очень сильную обеспокоенность даже среди туристов и инвесторов. В этом смысле я имел в виду – не позорьте республику. Давайте мы покажем себе образованными светскими людьми, которые в состоянии не митингами, а через закон, букву закона решать свои вопросы.
В.Варфоломеев― Но, мне кажется, что реакция ваша, вашей администрации на то, что происходит под вашими окнами на протяжении уже более чем недели, мне кажется, создает хороший образ вашей республики в глазах многих тех, кто за этим наблюдает со стороны. Потому что в других российских субъектах Федерации за последние годы, мне кажется, многие привыкли к тому, что к людям, выходящим на площадь, относятся иначе. Вы демонстрируете другую матрицу поведения. Это ценят многие.
Ю.Евкуров― Знаете. я скажу честно, и в этом вопросе поддерживает руководство страны и полпред непосредственно в Северокавказском федеральном округе силовой, блок, конечно, минимизирует любое силовое применение Тем более, сегодня если смотреть, кроме того, что иногда организаторы нарушают по количеству людей, в основном там нарушений общественного порядка НРЗБ. Мне сейчас мэр города тоже докладывает, когда я спрашиваю там, убираете ли за людьми территорию, он говорит – нет необходимости, потому что сразу все убирают за собой мусор. То есть организация хорошая. В этом смысле нет необходимости применять ни силу, на давление. Там по линии МЧС они что-то предъявляют, какие-то нарушения у них есть, но, тем не менее, глобального того, чтобы мы видели какую-то провокацию – этого нет. И слава богу. Но, тем не менее, оно вызывает недовольство…
Сейчас хорошо, что мы им дали площадку в стороне от дороги. Но все равно это вызывает очень серьезное беспокойство населения. Это взывает беспокойство у меня, как у главы республики и у руководства страны. Потому что все-таки организаторы должны понимать: надо выходить на плоскость не митингов, а выходить на плоскость даже самых элементарных переговоров. Если, как вы говорите, две недели прошли, они же никаких мне как главе республики определенных предложений о встрече или еще, а все попытки мои встретиться, они отвергают.
В.Варфоломеев― В эти последние две недели вы разговаривали с Путиным?
Ю.Евкуров― Я разговаривал один раз с Владимиром Владимировичем, который позвонил, уточнил, какая обстановка, уточнил, какая нужна помощь, какая оказывается помощь, и то же самое уточнил, как я думаю по варианту увода людей с площадей, с улицы. И когда я сказал, что НРЗБ, он сказал, что «да, мне тоже начальники доложили: никаких силовых действий, я с этим согласился. Давайте с людьми разговаривайте, с людьми надо методами языка, демократии». Это мне Владимир Владимирович лично сказал.
В.Варфоломеев― Как вы думаете, как долго всё это будет продолжаться и чем в итоге закончится?
Ю.Евкуров― Гадать не хочется. Потому что точно организаторы, люди устали от этого, тем более, от этого стояния ничего не изменится и не должно измениться. Законы уже вступили в силу. И все действия по этим законам, по этим решениям должны проходить только через процедуру судебных и других решений, но точно, не через шантажи, через митинги. Это тоже известные факты. Я думаю, что во вторник будет очередная встреча у Алексея Анатольевича Матовникова с организаторами.
В.Варфоломеев― Это полпред.
Ю.Евкуров― Да. И там решение, наверное, уже будет принято.
В.Варфоломеев― Я благодарю вас за этот разговор. И напоминаю, что сегодня собеседником радио «Эхо Москвы» здесь, в столице Ингушетии Магасе был Юнус-Бек Евкуров, глава республики. У микрофона был – Владимир Варфоломеев. Спасибо!
https://echo.msk.ru/programs/beseda/2295624-echo/
