Тавус ибн Кейсан

[Абд-ур-Рахман]

Тавус ибн Кейсан

История с наместником

Никогда не случалось мне видеть человека, подобного Тавусу ибн Кейсану.
‘Амр ибн Динар

Он воспользовался светом пятидесяти звёзд прямого пути. Сияние окружило и озарило его, осветив его сердце и его язык, и свет стал распространяться перед ним.

* * *
У него было пятьдесят учителей, которые относились к числу наилучших выпускников школы Мухаммада ﷺ. Он уподобился сподвижникам в твёрдости своей веры, искренности, равнодушии к мирским благам и самозабвенном стремлении к довольству Аллаха. Он так же произносил слово истины, какую бы цену ему ни пришлось заплатить за это. Школа Мухаммада ﷺ научила его, что религия есть чистосердечие и искренность по отношению к Аллаху, Его Книге, Его Посланнику, предводителям мусульман и простым мусульманам. И жизненный опыт научил его, что праведность начинается с правителя и заканчивается на нём. Если пастырь праведный, то и паства будет праведной, а если он нечестивый, то и паства будет такой же.

Таким был Закван ибн Кейсан по прозвищу Тавус — «павлин». Так прозвали его потому, что он выделялся среди факихов так же, как выделяется павлин на фоне остальных птиц, и его предпочитали остальным его современникам.

* * *
Тавус ибн Кейсан жил в Йемене. В то время Йеменом управлял Мухаммад ибн Юсуф ас-Сакафи, брат аль-Хаджжаджа ибн Юсуфа. Аль-Хаджжадж назначил его наместником Йемена после того, как обрёл влияние и власть: он обрёл силу и люди стали испытывать страх перед ним после того, как он покончил с движением ‘АбдАллаха ибн аз-Зубайра.

Мухаммад ибн Юсуф обладал многими из тех скверных качеств, которые были присущи его брату аль-Хаджжаджу, но не обладал ни одним из достоинств, которыми обладал аль-Хаджжадж.

* * *
Однажды холодным зимним утром Тавус ибн Кейсан зашёл к Мухаммаду ибн Юсуфу вместе с Вахбом ибн Мунаббихом.

Когда они сели у него, Тавус стал наставлять его, прельщая и устрашая. При этом у него сидели другие люди.

Наконец наместник сказал одному из своих привратников:

— Эй, слуга, принеси-ка зелёный плащ и набрось его на плечи Абу ‘Абд-ар-Рахмана.

Слуга взял дорогой зелёный плащ и набросил его на плечи Тавуса ибн Кейсана.

Тавус в это время продолжал произносить свои наставления и спокойным движением плеч сбросил с себя накинутый плащ, после чего поднялся и ушёл.

Мухаммад ибн Юсуф разгневался так, что это стало заметно по его покрасневшим глазам и побагровевшему лицу, хотя он ничего не сказал.

Когда Тавус с товарищем покинули его собрание, Вахб ибн Мунаббих сказал Тавусу:

— Клянусь Аллахом, не следовало нам навлекать на себя его гнев. Что плохого случилось бы, если бы ты взял этот плащ, а потом продал его и отдал бы вырученные деньги бедным и нуждающимся в качестве милостыни?

Тавус сказал:

— Всё так, как ты говоришь. Просто я побоялся, что учёные, которые придут после меня, скажут: «Будем брать, как взял Тавус», а потом не будут поступать с тем, что взяли, так, как ты предложил.

* * *
Судя по всему, Мухаммад ибн Юсуф решил отплатить Тавусу той же монетой и отомстить ему. Он приготовил мешочек, в который положил семьсот динаров, выбрал смышлёного человека из числа своих приближённых и сказал ему:

— Отнеси этот мешок Тавусу ибн Кейсану и хитростью заставь его взять эти деньги. И если он возьмёт их у тебя, я щедро награжу тебя, облачу тебя в богатые одежды и сделаю тебя одним из моих главных приближённых.

Тот человек вышел с мешком в руке и отправился в селение аль-Джанад в окрестностях Саны, где жил Тавус.

Встретившись с ним, он поприветствовал его, постарался расположить его к себе и сказал ему:

— О Абу ‘Абд-ар-Рахман, это деньги, которые послал тебе повелитель верующих.

Тавус сказал:

— Мне они не нужны.

Его собеседник всячески пытался убедить Тавуса принять эти деньги. Но он отказался. Тот приводил ему всевозможные доводы, но Тавус решительно отказался брать деньги.

Тогда, воспользовавшись тем, что Тавус отвлёкся на что-то, этот человек положил мешок в узкий проём в стене его дома, после чего вернулся к наместнику и сказал:

— Тавус взял деньги.

Мухаммад ибн Юсуф очень обрадовался, но говорить ничего не стал.

По прошествии нескольких дней он велел двум своим помощникам пойти вместе с тем человеком к Тавусу и сказать ему: мол, посланец наместника ошибся и отдал тебе деньги, которые предназначались не тебе, и мы пришли, чтобы забрать их у тебя и отнести тому, кому они предназначались.

Тавус сказал:

— Я ничего не брал у наместника, так что и возвращать мне нечего.

Они сказали:

— Нет. Ты взял.

Тогда Тавус повернулся к человеку, который принёс ему мешок, и спросил:

— Я что-нибудь брал у тебя?

Тот испугался и сказал:

— Нет… Я положил мешок в проём в стене, когда ты отвлёкся…

Тавус сказал:

— Пойдите и загляните в этот проём.

Они заглянули в проём и обнаружили, что мешок по-прежнему лежит там и паук уже оплёл его своей паутиной. Они забрали мешок и вернулись к наместнику.

* * *
И как будто Всевышний Аллах пожелал отомстить Мухаммаду ибн Юсуфу за то, как он поступил с Тавусом, причём случиться это должно было на глазах у людей. Как же это произошло? Сам Тавус ибн Кейсан рассказывал эту историю.

«Когда я совершал хадж в Мекке, аль-Хаджжадж ибн Юсуф послал за мной. Когда я вошёл к нему, он поприветствовал меня, встретил меня радушно и усадил поближе к себе. И он бросил мне подушку и предложил мне облокотиться на неё. Потом он принялся задавать вопросы о тех обрядах хаджа, о которых он знал недостаточно. Задавал он и другие вопросы. И вот, когда мы так разговаривали, аль-Хаджжадж услышал, как какой-то человек произносит тальбию, совершая обход вокруг Каабы. Он произносил тальбию громко, и голос его был столь проникновенным, что заставлял сердце содрогаться.

Аль-Хаджжадж сказал:

— Нужно непременно поглядеть на этого человека!

Когда его привели к аль-Хаджжаджу, тот спросил:

— Из кого ты?

Тот человек ответил:

— Из мусульман.

Аль-Хаджжадж сказал:

— Я не об этом тебя спрашиваю, а о том, откуда ты.

Тот человек ответил:

— Я из жителей Йемена.

Аль-Хаджжадж спросил:

— Как там ваш наместник?

Он имел в виду своего брата.

Тот человек ответил:

— Толст и жирен, у него много одежды и средств передвижения, и он много разъезжает…

Аль-Хаджжадж сказал:

— Да я не об этом тебя спрашиваю…

Тот человек поинтересовался:

— А о чём же тогда?

Аль-Хаджжадж сказал:

— Я спрашиваю о его отношении к вам.

Йеменец сказал:

— Несправедливый притеснитель, покорный творениям и ослушивающийся Творца.

Аль-Хаджжадж покраснел от стыда, потому что у него сидели люди, и сказал этому человеку:

— Что заставило тебя так отозваться о нём притом, что тебе известно, какое положение он занимает при мне?

Йеменец ответил:

— Ты думаешь, что его положение при тебе возвышает его больше, чем моё положение при Всевышнем Аллахе?.. Я прибыл к Дому Его, веря Его Пророку и исполняя свой долг перед Ним.

Аль-Хаджжадж промолчал, не зная, что ответить.

Йеменец почти сразу же поднялся и удалился, не спрашивая разрешения и не дожидаясь его.

Я поднялся вслед за ним, подумав, что это праведный человек и неплохо бы мне пойти за ним и догнать его, прежде чем он смешается с толпой.

И я пошёл за ним. Я увидел, что он взялся за покров Каабы, прижался щекой к её стене и стал повторять:

— О Аллах, у Тебя прошу я защиты и к могуществу Твоему прибегаю… О Аллах, помоги мне полагаться на щедрость Твою, удовольствоваться Тем, что Ты даруешь, и помоги отдалиться от скупости скаредных и не нуждаться в том, что в руках себялюбцев… О Аллах, поистине, я прошу у Тебя скорого избавления и Твоего извечного добра и Твоего обычного блага, о Господь миров!

Потом он смешался с толпой, и я потерял его из виду и понял, что мне уже не встретиться с ним. Вечером в день стояния на Арафате я снова увидел его, когда он покидал Арафат вместе с другими людьми. Я приблизился к нему и услышал, как он говорит:

— О Аллах, если Ты не примешь мой хадж, мои усилия и утомление, то не лишай меня награды за переносимые мною испытания, не принимая от меня!..

Потом он смешался с толпой и темнота сокрыла его от меня. Отчаявшись встретиться с ним вновь, я сказал:

— О Аллах! Прими мою мольбу и его мольбу и внемли и моей просьбе, и Его просьбе, и укрепи стопы мои и стопы его в день, когда поскользнутся стопы, и собери нас вместе с ним у райского источника Каусар, о Щедрейший!»

* * *
До новой встречи с благородным последователем сподвижников Закваном ибн Кейсаном по прозвищу Тавус, ؓ и да сделает Он его довольным и да сделает Он Сады вечности его обителью!

[Абд-ур-Рахман]

Тавус ибн Кейсан

Наставник

Я видел тебя, о Абу ‘Абд-ар-Рахман, во сне. Ты молился в Каабе, а Пророк ﷺ стоял у двери и говорил тебе: «Сними свой головной платок и читай ясно, о Тавус!»
Муджахид

Стоило только халифу мусульман Сулейману ибн ‘Абд-аль-Малику добраться до Каабы и расположиться вблизи от неё, претворив в жизнь своё стремление к этому великому месту, как он повернулся к своему привратнику и сказал:

— Разыщи для нас учёного, который мог бы просветить нас в вопросах религии и обратиться к нам с напоминанием в этот особый день из дней Аллаха.

Слуга направился к паломникам и сообщил им о желании повелителя верующих. Ему сказали:

— Вон Тавус ибн Кейсан, господин факихов своего времени и самый искренний из них в своём призыве к Аллаху. Иди к нему.

Слуга подошёл к Тавусу и сказал:

— О шейх! Прими приглашение повелителя верующих.

Тавус незамедлительно отправился к халифу, поскольку верил, что проповедники не должны упускать возможность призвать людей к религии Всевышнего Аллаха и им следует использовать каждый представляющийся случай. Он знал, что наилучшее из слов — слово истины, которое произносится ради исправления отклонений у обладающих властью, удержания их от несправедливости и притеснения и приближения их к Всевышнему Аллаху.

* * *
Тавус последовал за слугой. Войдя к повелителю верующих, он поприветствовал его, и халиф ответил на его приветствие ещё лучшим. Он оказал почёт своему гостю и усадил его рядом с собой. Потом он стал задавать ему вопросы, касающиеся обрядов хаджа, и слушал его внимательно и молча, демонстрируя уважительное и почтительное отношение к нему.

Тавус рассказывал:

— И когда я понял, что повелитель верующих спросил обо всём, о чём собирался спросить, и больше вопросов у него нет, я подумал: «Аллах спросит тебя об этом собрании, на котором ты присутствовал, о Тавус!» И я сказал: «О повелитель верующих… Поистине, был на краю колодца на дне Геенны камень. Он падал в этот колодец семьдесят лет и лишь тогда достиг дна. Знаешь ли ты, для кого приготовил Аллах этот колодец из колодцев Геенны, о повелитель верующих?» Он ответил не раздумывая: «Нет». А потом будто очнулся и спросил: «Горе тебе, для кого же Он приготовил его?!» Я ответил: «Всевышний Аллах приготовил его для того, кого Он наделил властью, а он поступал несправедливо». Услышав это, Сулейман задрожал так, что на мгновенье мне даже показалось, что душа его вот-вот покинет тело. И он заплакал, всхлипывая так, что от его плача сердце обливалось кровью. Я оставил его и ушёл, а он всё повторял: «Да воздаст тебе Аллах благом!», «Да воздаст тебе Аллах благом!»…

* * *
Когда халифом стал ‘Умар ибн ‘Абд-аль-‘Азиз, он послал к Тавусу ибн Кейсану гонца с просьбой: «Дай мне наставление, о Абу ‘Абд-ар-Рахман». Тавус написал ему в ответ всего одну строчку: «Если ты желаешь, чтобы все твои деяния были благими, бери себе в помощники благих людей. Мир тебе».

Прочитав это послание, ‘Умар сказал:

— Этого наставления достаточно, этого наставления достаточно!

* * *
Когда власть перешла к Хишаму ибн ‘Абд-аль-Малику, произошло немало историй, главными героями которых были халиф и Тавус.

Однажды Хишам отправился совершать хадж. Добравшись до Заповедной мечети, он велел своим приближённым из числа жителей Мекки:

— Поищите для нас человека из числа сподвижников Посланника Аллаха ﷺ.

Ему сказали:

— О повелитель верующих! Поистине, сподвижники покинули этот мир один за другим, и теперь уж никого из них не осталось…

Он сказал:

— Тогда кого-нибудь из их последователей.

Они пришли к Тавусу ибн Кейсану и пригласили его.

Войдя к нему, Тавус снял сандалии у края его ковра, затем поприветствовал его, не называя его повелителем верующих, и назвал его по имени, а не по кунье, и сел, прежде чем халиф разрешил ему.

Хишам разгневался так, что это стало заметно по его глазам, потому что действия Тавуса показались ему дерзостью и попыткой унизить его в присутствии его собеседников и приближённых. Однако он тут же вспомнил, что находится на святой земле. Самообладание вернулось к нему, и он спросил Тавуса:

— Что побудило тебя, о Тавус, сделать то, что ты сделал?

Тавус спросил:

— Что же я сделал?!

Халифом снова овладел гнев, и он сказал:

— Ты снял свои сандалии у края моего ковра, и, приветствуя меня, не назвал меня повелителем верующих, и ты назвал меня по имени и не стал называть меня по кунье, и ты сел, прежде чем я разрешил тебе.

Тавус ответил с величайшим спокойствием:

— Что до того, что я снял сандалии у края твоего ковра, то я снимаю их пред Господом величия пять раз в день, и Он не упрекает меня и не гневается на меня за это. Что же до твоих слов о том, что я не назвал тебя повелителем верующих, потому что мусульмане недовольны твоим правлением, и я побоялся солгать, назвав тебя повелителем верующих. Что же до того, что я назвал тебя по имени, а не по кунье, то поистине, Всевышний Аллах называл своих пророков по именам, говоря: «О Дауд… О Яхья… О ‘Иса…» А врагов Своих Он называл по кунье: «Да пропадут руки Абу Ляхаба и да сгинет он» (111:1). Что же до твоих слов о том, что я сел без твоего разрешения, то поистине, я слышал, как повелитель верующих ‘Али ибн Абу Талиб (ؓ) говорил: «Когда пожелаешь взглянуть на человека из числа обитателей Огня, посмотри на сидящего человека в окружении людей, вставших пред ним». И мне не хотелось оказаться этим человеком из числа обитателей Огня.

Хишам, устыдившись, вперил взгляд в землю и сидел молча. Наконец он поднял голову и сказал:

— Дай мне наставление, о Абу ‘Абд-ар-Рахман.

Тавус сказал:

— Поистине, я слышал, как ‘Али ибн Абу Талиб (ؓ) сказал: «Поистине, в Геенне есть змеи размером с огромные столбы и скорпионы размером с мулов. Они будут жалить каждого пастыря, который несправедливо относится к своей пастве!»

С этими словами он поднялся и вышел.

* * *
Тавус посещал некоторых правителей, чтобы давать им наставление и направлять их. При этом он избегал посещения других, выражая таким образом своё пренебрежение к ним и упрекая их.

Его сын рассказывает следующую историю.

«Однажды мы с отцом отправились совершать хадж из Йемена. Мы остановились в одном из городов, которым управлял Ибн Наджих. А он был одним из самых скверных наместников, наиболее дерзко относящихся к истине и наиболее глубоко погрузившихся в ложное. Мы зашли в городскую мечеть, чтобы совершить обязательную молитву. Оказалось, что Ибн Наджих узнал о прибытии моего отца и пришёл в мечеть. Сев перед моим отцом, он поприветствовал его. Отец не ответил ему и повернулся к нему спиной. Тогда он подошёл к нему справа и заговорил с ним. Но отец отвернулся. Тогда он подошёл к нему слева и заговорил с ним, но он снова отвернулся от него.

Увидев это, я поднялся, протянул ему руку, поприветствовал его и сказал:

— Поистине, мой отец не знает тебя…

Он возразил:

— Да нет, твой отец знает меня… И именно поэтому он сделал то, что ты видел.

Потом он ушёл, не говоря ни слова… Когда мы вернулись домой, мой отец посмотрел на меня и сказал:

— Глупец! Ты говоришь об этих людях скверное в их отсутствие, а в их присутствии говоришь с ними мягко и послушно?! Разве это не лицемерие?»

* * *
Тавус ибн Кейсан обращался со своими наставлениями к халифам и наместникам. Он давал наставления всем, кто просил его об этом.

‘Ата ибн Абу Рабах рассказывал:

— Однажды Тавус ибн Кейсан заметил за мной нечто такое, что ему не понравилось, и он сказал: «О ‘Ата! Остерегайся обращаться с просьбами к тому, кто закрывает дверь перед твоим носом, отделился от тебя с помощью своих привратников… Проси у Того, Кто распахнул перед тобой Свои врата и велел тебе обращаться к Нему и обещал ответить тебе…»

* * *
Тавус говорил своему сыну:

— Сынок, общайся с разумными, и тебя будут считать одним из них, даже если в действительности ты не будешь таковым. И не проводи время с невеждами, потому что иначе тебя будут считать одним из них, даже если на самом деле ты не будешь таковым. И знай, что у всего есть цель. И цель человека — совершенство его религии и благонравия.

Его сын ‘АбдАллах вырос как раз таким, каким и старался воспитать его отец. Он перенял от отца его благонравие и пошёл по его стопам. Однажды аббасидский халиф Абу Джа‘фар аль-Мансур пригласил к себе ‘АбдАллаха и Малика ибн Анаса. Когда они вошли к нему и сели, халиф посмотрел на ‘АбдАллаха и сказал:

— Расскажи нам что-нибудь из того, что рассказывал тебе твой отец.

‘АбдАллах сказал:

— Мой отец говорил мне, что самому суровому наказанию в Судный день подвергнется человек, которого Всевышний Аллах наделил властью, а он допускал несправедливость в своём правлении.

Малик ибн Анас рассказывал: «Услышав эти его слова, я плотнее запахнул на себе одежду, опасаясь, что меня забрызгают его кровью. Однако Абу Джа‘фар некоторое время молчал, а потом благополучно отпустил нас».

* * *
Тавус дожил до ста лет или даже перешагнул этот предел. Однако старость не оказала никакого влияния на ясность его рассудка, остроту его ума и присущую ему сообразительность.

‘АбдАллах аш-Шами рассказывает: «Как-то раз я пришёл к Тавусу, чтобы перенимать от него знания, но я не знал, как он выглядит. Я постучал в дверь, и ко мне вышел старец. Я поприветствовал его и спросил: «Ты Тавус ибн Кейсан?» Он ответил: «Нет, я его сын». Я сказал: «Если ты его сын, то вполне возможно, что сам шейх уже одряхлел и его постигло старческое слабоумие… А ведь я приехал к нему издалека, чтобы получить пользу от его знания». Он сказал: «Горе тебе… Поистине, носители Книги Аллаха не страдают от старческого слабоумия. Зайди к нему». И я зашёл к Тавусу, поприветствовал его и сказал: «Я пришёл к тебе, желая получить от тебя наставление…» Он ответил: «Спрашивай и будь краток». Я пообещал: «Я буду говорить так кратко, как только смогу, если будет на то воля Аллаха…» Он спросил: «Хочешь, я соберу для тебя лучшее из того, что есть в Таурате (Тора), Забуре (Псалтырь), Инджиле (Евангелие) и Коране?» Я ответил: «Хочу». Он сказал: «Бойся Всевышнего Аллаха так, чтобы ты ничего и никого не боялся так, как Его. И пусть надежда, которую ты связываешь с Ним, будет сильнее твоего страха перед Ним. И желай людям того же, чего желаешь самому себе».

* * *
В ночь десятого числа месяца зу-ль-хиджжа 106 года хиджры шейх-долгожитель Тавус ибн Кейсан в сороковой раз за свою жизнь покидал Арафат, направляясь в Муздалифу. Добравшись до Муздалифы и остановившись на её пречистых просторах, шейх совершил закатную молитву-магриб и вечернюю молитву-‘иша, после чего прилёг на землю, собираясь немного отдохнуть. В эти минуты к нему и пришла смерть. Он встретил её вдали от семьи и родины, занятый приближением к Аллаху, произносящим тальбию, облачённым в ихрам, освободившимся от своих грехов и ставшим таким, каким был он в тот день, когда мать родила его, по милости Аллаха. Когда настало утро и его собрались похоронить, они не смогли донести погребальные носилки до места погребения — столько народу собралось, чтобы проститься с ним. Тогда правитель Мекки послал к ним стражников, чтобы они отогнали людей от погребальных носилок и шейха могли наконец похоронить.

Погребальную молитву по нему совершило огромное количество людей — лишь Аллаху известно, сколько точно их было. Среди них был и халиф мусульман Хишам ибн ‘Абд-аль-Малик.