К биографии Шамиля
О Шамиле написана обширная литература в нашей стране и за границей. Государственная и политическая деятельность Шамиля освещена в многочисленных документальных изданиях, как например «Акты Кавказской археографической комиссии» и др. 1, особенно в томе XII. В периодических изданиях «Кавказский сборник», «Военный сборник» в свое время были о Шамиле опубликованы ценные фактические данные. Имеются три рукописи о Шамиле, составленные его сподвижниками – Мухаммед Тахиром («Три имама») 2, Гаджи-Али («Сказание очевидца о Шамиле») 3 и Абдар-Рахмана («Воспоминания Абдар-Рахмана о пребывании Шамиля в Ведене и о прочем») 4. Но все эти, казалось бы весьма ценные исторические источники для биографии Шамиля обесценены тем, что они несовершенно, примитивно переведены с арабского на русский язык.
Все эти источники в основном посвящены истории борьбы горцев под руководством Шамиля, но очень пока мало источников о жизни Шамиля после его пленения в 1859 г. русским царизмом.
Этот пробел в некоторой степени восполняется настоящей публикацией.
Шамиль вошел в историю народов нашей страны, как выдающийся, смелый и талантливый руководитель борьбы горцев Северного Кавказа за независимость против русского царизма. Шамиль родился в 1212 г. (Гиджры – по мусульманскому летоисчислению), в 1798 г., а по некоторым данным в 1800 г. (по европейскому летоисчислению) в Дагестане, в ауле Гимры, Койсубулинского общества. Отец Шамиля происходил из аварских узденей – вольных поселян, звали его Дэнгау Мухаммед. Мать Шамиля – Баху-Меседо, была дочерью Пирбудач-бека из аула Ашильта.
Отец Шамиля занимался садоводством и земледелием. «Сады и угодья давали ему хорошее состояние». Детские и юношеские годы Шамиля проходили в Гимрах («природою укрепленном месте»), среди суровых гор. Первоначальным именем Шамиля было Али. Но затем по местным обычаям он переменил имя и стал называть себя – Шамиль, «каковым именем – указывает биограф Шамиля – назывался один из пророков бек-Израиля» 5. С ранних лет он стал ревностным последователем Ислама. Он брал уроки по изучению Корана, местных обычаев у известного проповедника Исламизма, первого имама – Гази-Мухаммеда. Вместе с ним он ходил по аулам Дагестана и аулам плоскости (Прикаспийское побережье) в качестве ученика – муталима. Гази-Мухаммед знаком был с проповедниками мюридизма Бухары, Закавказья и Ирана. [116]
Шамиль был одним из способнейших и любимейших учеников Гази-Мухаммеда. Шамиль, как и его учитель в конце 20-х годов прошлого столетия целиком отдались пропаганде священной войны (Газавата) против русского царизма.
Шамиль был физически воспитан в спартанском духе. «В молодости имам, – писал Абдур-Рахман, – был необыкновенно силен и отважен: никто не мог догнать его на бегу, никто не мог побороть его, не мог скакать так высоко и с таким искусством, как он» 6. Эти качества сыграли большую роль в его военной деятельности. В 1830 г. он уже командовал отрядом мюридов под общим руководством Гази-Мухаммеда.
Они вместе с ним вели борьбу против аварского ханского дома, феодальной аристократии Дагестана, которая поддерживала политику русского царизма. Царизм защищал интересы беков и ханов. Во владениях аварского ханства находились царские войска. Осенью 1832 г. войска под командованием барона Розена окружили мюридов и их руководителей – Гази-Мухаммеда, Шамиля, в крепости Гимры.
17 октября 1832 г. Гази-Мухаммед героически погиб с оружием в руках при защите родного аула – крепости Гимры, а его помощник, смело прорвавшись сквозь кольцо окруживших его царских войск 7, засунул за пояс полы черкески, засучил рукава и, схватив шашку, выбросился из башни с такой силой и стремительностью, что очутился по ту сторону живой штыковой изгороди. Но это стоило ему тяжелых ранений. Уйдя из Гимр, он скрывался в горах, где залечивал свои раны. Около 20 дней, – повествует Мухаммед-Тахир ал-Карахи,– Шамиль провел в сидячем положении, так как рана не позволяла ему лечь. Его лечили местные лекари. После 2 месяцев рана его зажила и он отправился в аул Ирганай и приступил к распространению шариата, произносил проповеди, обращался к горцам с грозными речами. Он клялся поднять святую веру на подобающую высоту. Он проявил, себя в этот период выдающимся оратором, уста которого, по признанию современников, источали мед. Деятельность Шамиля способствовала укреплению власти Гамзад-бека, который был избран мюридами вторым имамом после гибели Гази-Мухаммеда.
Гамзад-бек довершил разгром аварского ханства и казнил ханшу Паху-Бике.
В сентябре 1834 г. Гамзад-бек погиб в Хунзахской мечети от руки заговорщиков, в числе которых был воспитанник аварского хана, известный нам по повести Л. Н. Толстого – «Хаджи-Мурат». Феодальные аристократы отомстили мюридам.
Получив весть о гибели Гамзад-бека, Шамиль напал на аул Новый Гоуатль и убил там уцелевшего младшего сына Паху-Бике, единственного, оставшегося в живых наследника аварской династии. Шамиль захватил все имущество Гамзад-бека и фактически занял его место. Шамиль пользовался уже большим авторитетом среди мюридов. Вскоре он был избран имамом и стал во главе мюридистского движения.
В организации борьбы за независимость ему приходилось по несколько раз принуждать одни и те же «вольные общества» Дагестана, а затем Чечни и Ингушетии, к борьбе против русского царизма. В 1836 г. он избрал местом своего пребывания аул Ашильту, близ которого на неприступном утесе был возведен укрепленный пункт Ахульго. В 1837 г. против Шамиля были направлены крупные силы под командованием ген. Фези. 9 июня 1837 г. Ашильта была взята приступом и сожжена. Шамиль после кровавого штурма 12 июня 1837 г. сдал Ахульго – свою первоначальную резиденцию и отдал в аманаты своего сына Джемалэдина.
Судя по письмам Шамиля, русские военные власти заключили с ним мир, как с «горным правителем» и «я взывал к ним, – писал Шамиль, – во весь свой голос о том, что между мной и русским падишахом состоялось перемирие, [117] которое с моей стороны не будет расторгнуто, пока я буду жив» 8. Это перемирие Шамиль называл самым «полным и всеобъемлющим».
После этого перемирия Шамиль в августе 1838 г. удалился в горные районы Чечни. В конце 1838 г. – начале 1839 г. вместо старого Ахульго Шамиль построил Новое Ахульго, куда он и перенес свою резиденцию, в которой находилось до 5 000 мюридов.
Он очень быстро нашел себе многочисленных сторонников и приверженцев. Чеченцы, которые к этому времени уже испытали на себе тяжелый гнет русского царизма, стали стекаться к нему со всех сторон. В мае 1839 г. он имел под своим командованием 16 тысяч мюридов. Шамиль очень скоро подчинил своему влиянию разоренных, обездоленных, политически униженных чеченцев. С 12 июня 1839 г. до 23 августа, почти в течение десяти недель, продолжалось единоборство Шамиля с многочисленной царской армией. Из Нового Ахульго, из которого он был выбит ген. Граббе, Шамиль бежал через Салатау в Аргун, где и остановился.
Уроки падения Ахульго не прошли для Шамиля даром. Шамиль понял, что без военной и государственной организации, без системы военных укреплений, непрестанных вылазок против врага, – победить и отстоять независимость – нельзя. С конца 30-х годов XIX в. Шамиль приступает к осуществлению этой задачи и в ходе борьбы за независимость создает большое государство, опираясь на которое Шамиль одерживал одну победу за другой. Все это вместе взятое, с конца 30-х годов до 1845 г., до самого высшего взлета могущества Шамиля, составило второй период его деятельности, так называемую «блистательную эпоху Шамиля». «Мы имели дело, – писал один видный русский генерал Фадеев, – не с обществами, ничем не связанными между собой, сопротивляющимися или покоряющимися отдельно, но с государством, самым воинственным и фанатическим, покорствующим перед властью, облеченною в непогрешимость, и располагающим несколькими десятками тысяч воинов, защищенных страшною местностью, с государством вдобавок окруженным сочувствующими ему племенами, готовыми при каждом успехе единоверцев взяться за оружие и поставить наши войска между двух огней» 9.
В своих письмах Шамиль именует себя «Имамом, господином праведных, рубящим шеи неверным, мощным и победоносным правителем».
К началу 40-х годов Шамиль овладел значительной частью территории Восточного Кавказа, которая занимала пространство «девятьсот верст в окружности» (главным образом, Чечня и Дагестан).
С 1840 г. по 1845 г. Шамиль имел резиденцию в Дарго. В соответствии с военными задачами, Шамиль разделил всю подвластную ему территорию на 20 областей, которые назывались наибствами. В этом отношении он во многом напоминал деятельность Абд-Эль-Кадера, которому «удалось объединить под своей властью все разрозненные кабильские племена Алжирии, и в течение почти 20 лет с успехом сопротивляться сильнейшему противнику. Под его начальством алжирские кабилы не раз наносили жестокие поражения французским войскам» 10.
Во главе каждого наибства стоял назначенный Шамилем-имамом наместник-наиб. Они располагали все одинаковой властью. Они должны были управлять согласно указаний имама, при чем, над группой наибов Шамиль ставил своих близких помощников – мюридов, которые были представителями высшей власти в государственной системе, созданной Шамилем. В каждом наибстве был создан своеобразный гражданский, духовный аппарат власти. Судьи (кади), старшины, муллы, муфтии, алимы (мусульманские ученые), войско – все это составляет особые разряды, которые воплощали государственную власть, созданную не по какому-либо заранее предназначенному плану, а в ходе [118] массового движения узденчества против агрессии русского царизма, в ходе развития социальной жизни горцев Чечни и Дагестана.
Во главе учрежденных Шамилем наибств стояли в большинстве своем способные и выдающиеся горцы, хотя социальный их состав был крайне неоднороден. Подавляющее число наибов происходило из состоятельных узденей которые в целом ряде случаев накладывали отпечаток на внутреннюю и внешнюю политику. В число известных нам 82 наибов, которые были назначены в разное время Шамилем, был только один наиб из бедных узденей – это Уллубей из Ауха. Духовный, гражданский и военный аппарат в каждом наибстве формировался из родовой знати, духовенства, именитых узденей, старшин. Экономически выделившееся именитое узденчество, которому сельское хозяйство и скотоводство давало хорошее состояние, пыталось стать в центре государственной системы Шамиля.
Обязанности каждого наиба были определены в особом законе, введенном Шамилем. Этот закон назывался «низамом». Каждый наиб, согласно этому закону должен был «строго и добросовестно наблюдать за непрерывным исполнением шариата, уничтожать существование между различными племенами раздоров, соглашать их различные выгоды, устранять между ними враждебные столкновения и в особенности кровное мщение». Каждый наиб обязан был в своем наибстве беспрекословно выполнять все приказания имама по вопросам военной, духовной и гражданской деятельности. В распоряжении наиба, имелся аппарат судей, алимов, духовенства и воинов. Наиб опирался на них в проведении повелений имама. Судьи обязаны были «поддерживать порядок», разбирать ссоры, выдавать преступников, опубликовывать в своих судах воззвания и приказы имама. Разбор судебных дел велся по шариату, т.е. особым законодательным нормам, которые были разработаны Шамилем и законоведами, исходя из потребностей и интересов государства. Среди наибов было много и таких, которые не всегда выполняли приказы Шамиля, были и прямые изменники, которые переходили на сторону русского царизма. По законам они карались смертной казнью.
Большие и сложные вопросы государственной жизни Шамиля разрешались на главном имамском совете и на съездах наибов. Вопросы, связанные с управлением государством, решались «присутствующими с общего совета и голос имама не имел здесь особого значения», имам излагал только сущность дела и высказывал свое мнение. Члены же имамского совета могли одобрить или опровергнуть его. Решающее слово имама, его настойчивость имела место в отношении ведения военно-тактических операций. Заседания имамского совета происходили по несколько раз в день.
В центре внимания многочисленных съездов наибов стоял главный вопрос – борьба с русским царизмом и укрепление вооруженных сил мюридов. Шамилю удалось создать большую армию и он намерен был также завести постоянную пехоту и конницу. Он намечал «устройство каждой из них, разрабатывал право, кто может поступать в тот или другой вид ополчения, на какой срок и на каком основании» 11. При крайне ограниченных средствах Шамилю все же удалось организовать многочисленную армию, а также создать экономическую базу для ведения войны; он вменил в обязанность каждому наибу иметь в своем распоряжении не менее 300 человек только одной конницы. Наиб имел право в зависимости от количества населения в наибстве увеличить число своей конницы, которая набиралась в каждом обществе по одной только единице с 10 дворов. Выбор конного предоставлялся хозяевам дворов, которые обязаны были выставлять и содержать его. Последняя обязанность лежала на остальных 9 дворах, которые выполняли эти обязанности натурой (около 10 четвертей зернового хлеба и 10 арб сена) и деньгами (примерно по 40 р. серебра в год). Помимо действующей армии в распоряжении наибов была еще подвижная армия, которую Вернер называл «народной гвардией». В состав, [119] так называемой, народной гвардии входили все жители аулов в возрасте от 15 до 50 лет. Это население обязано было упражняться в стрельбе и в верховой езде. В обязанности этой гвардии входила защита своих селений против нападения царской армии, и, в случае необходимости, они обязаны были сопровождать Шамиля в его далеких экспедициях. В таком случае каждые 10 семей возглавлялись тем всадником действующей армии, которого они выставили. Помимо этого, в армии Шамиля был специальный батальон, который состоял из русских и польских дезертиров.
Войска Шамиля обычно расквартировывались во всех аулах. Во главе каждой группы стоял ответственный за нее начальник (наибы, пятисотенники, сотенники, десятники). Все эти начальники были связаны с Шамилем, защищали перед ним «местные интересы», обсуждали вопросы войны и мира.
Военные силы мюридов достигали самых крупных размеров в период 40-х годов. По данным советника-наиба Шамиля, Юсуф-Галжи-Эфенди-Сафарова, в 40-х годах число вооруженных мюридов исчислялось почти в 15 тыс. чел. (в т.ч. 5 880 конных). Это была наиболее сильная и организованная часть мюридистского движения. Количество армии Шамиля в отдельных кампаниях исчислялось в несколько тысяч, доходя иногда до 30-40 тыс. пеших и конных бойцов.
Во время военных походов, военных экспедиций и партизанских вылазок командиры находились не в лучших условиях, чем простые солдаты. В этом следует усматривать одно из преимуществ боеспособности военных сил Шамиля по сравнению с царской армией, где привилегированное положение офицеров имело место не только в мирной обстановке, но и в военной, а дисциплина царской армии базировалась на палке.
При всех ограниченных средствах и ресурсах, Шамилю все же удалось создать у себя небольшую артиллерию. На своем цветистом языке горцы, как отмечает майор Вернер, называли пушку «1000 воинов». Очевидно они хотели оказать, что одна пушка легко заменяет 1000 бойцов.
Позже Шамилю при помощи специалистов удалось наладить литье собственных пушек. Шамиль стремился к тому, чтобы подготовить все необходимое для войны.
Шамилю удалось также создать единую государственную казну. Все племена Дагестана и Чечни должны были вносить 1/10 часть своего урожая в общую казну.
Шамиль резко ограничил доходы духовенства. Земли, принадлежавшие раньше мечетям и служившие только для поддержания бездельничания духовенства и дервишей, были переданы государству. Духовенство стало получать определенный оклад. Дервиши, способные носить оружие, должны были поступать в армию, остальная часть была изгнана из страны. Подробную картину организации государственной казны Шамиля дает нам секретарь его Гаржи-Али, который должен был вести запись приходов и расходов. Главными статьями прихода в государственную казну Шамиля являлись: 1) зекат (узаконенный шариатом сбор); 2) харадж (подать с горных пастбищных мест и некоторых селений, которые раньше платили эту подать ханам); 3) доходы от военной добычи мухаджиров и др.
Шамиль следил также за чистотой нравов своих приверженцев и их бытом: за расходы на табак и вино, за танцы и песни они подвергались строжайшим наказаниям. Шамиль неоднократно говорил проповеди о бережливости и экономии.
Организация государственной казны Шамиля являлась весьма существенным шагом в деле создания нового централизованного государства.
Немало сделал Шамиль и для развития горской торговли, хотя для этого в условиях непрерывных военных действий и плохих путей сообщения имелось очень большое количество стеснений и препятствий. Но и в этой обстановке Шамиль всячески поощрял торговлю. Он «предоставил многим торговым [120] пунктам льготы, возвышающие их значение» 12. Торговые люди пользовались у него большим почетом; в целях поощрения торговли Шамиль некоторых купцов ссужал деньгами (например, Муссу-Казикумыхского).
Шамиль пытался развить торговлю не только внутри страны, но и за ее пределами. Рядом льгот он поощрял купцов, привозивших товары на территорию его государства. Затем он издал распоряжение о приеме тифлисского серебра в пределах его государства.
Поощряя торговлю, Шамиль замечал, что среди разбогатевших людей наблюдается «порча нравов». На этом основании он запретил разработку серебряных руд, выражая опасение, что народ увлечется этим делом и забросит защиту края и хлебопашество. По мнению Шамиля, чеканка собственной монеты неизбежно привела бы к водворению среди горцев роскоши и к развращению нравов, чего он особенно опасался, основывая прочность своей власти на спартанском образе жизни горцев.
Шамиль также всячески поощрял развитие ремесла среди населения. Перед замком Шамиля был специальный аул, в котором жили исключительно одни ремесленники. Там мы встречаем даже часовщиков.
Для осуществления намеченных преобразований Шамиль мечтал «окружить себя людьми умными, знакомыми с наукой и искусством» 13. Шамиль проявлял большой интерес, как указывает майор Вернер, к европейской жизни. Так, например, в одной из бесед он задавал множество вопросов о французах, о венграх, об организации их армии и устройстве их жизни.
В преобразовательной деятельности Шамиля мы также встречаем ряд мер, направленных на некоторое изменение социальных отношений. К числу этих социальных мер Шамиля следует отнести:
а) уничтожение целого ряда исконных привилегий ханов и беков;
б) освобождение рабов.
Во время борьбы горцев Дагестана и Чечни за независимость под руководством Шамиля, были разгромлены ханские дворцы в Аварии, Кази-Кумухе и шамхальстве Тарковском. Шамиль в этих ханствах отменил все ханские привилегии. Подати, которые раньше шли в пользу беков и ханов, направлялись Шамилем в общественную казну, на общее дело борьбы за независимость. С ханами и беками Шамиль вел смертельную борьбу, а тем, которые прислушивались к русскому царизму, «беспощадно рубили головы».
В части подвластных ему районов, где господствовало крепостное право, Шамиль объявил безусловно свободными принадлежавших феодалам крестьян и освободил рабов.
«Вместо прежних условий крепостного быта, по которым весь труд крестьянина принадлежал помещику, освобожденные рабы были обложены такой же точно податью в пользу общественной жизни, какую платило население целого края» 14.
Дворовые люди должны были исполнять всякие работы безвозмездно, но владетелям их Шамиль вменил в обязанность снабжать своих людей всем необходимым и обращаться с ними по-человечески. Аул Тлаутукх, населенный рабами аварских ханов, был приравнен к остальной части населения.
В целях укрепления своего положения Шамиль предпринял попытки завязать сношения с целым рядом государств, с мусульманскими сектами.
К 40-м годам относится переписка Шамиля с турецким султаном: в своих письмах к султану Шамиль просил оказать ему помощь в борьбе с гяурами. «Бог нам приказал вынуть меч из ножен для того, чтобы драться с неверными, и сказал: рай есть под тенью шашки, убитый против неверных есть живой и будет он жить в раю, а кто будет бежать, тот есть ничтожный человек [121] и будущая его жизнь есть ад» 15. Затем Шамиль в своих письмах обычно просит султана молить за него бога.
Письма Шамиля к султану начинались как правило следующими словами: «От бедного Шамиля – султану Абдул-Меджиду, который управляет всеми мусульманскими народами, которого всякий должен уважать и почитать, исполнять все его желания, известному щедростью, которому желаю, чтобы бог дал постоянную силу и достоинство» 16. Вместе с тем он указывает на необходимость тесной связи, на трудность осуществления этой связи, ибо между Дагестаном и Турцией – «расстояние большое».
В письмах масса фраз, характеризующих религиозный фанатизм Шамиля. В этих письмах Шамиль называет себя потомком пророка, уподобляя его солнечному свету. О себе он говорит, как о существе, которому, якобы, сам бог внушил «помогать правоверным» 17.
В своей переписке с турецким султаном Шамиль никогда не говорил о формах взаимоотношений между его государством и государством турецким. Другие отношения были у Шамиля с Черкесией, с которой ему удалось установить связь. В 1848 году он посылает в Черкесию лучшего своего наиба Мухаммед-Эмина.
«Шейх Шамиль прислал сюда наиба шейха Мухаммеда Дагестанского; этот собрал племена (жанеевцев, мохошевцев, темргоевцев, бжедухов, абадзехов, натухайцев и убыхов) и в их присутствии, положа руку на Коран, принес клятву и присягу на верную службу, по пути божьему, истинному падишаху; тогда прочие присутствующие от десятилетнего до семидесятилетнего возраста также принесли присягу на службу падишаху и на исполнение его приказаний. После того наиб заложил в Абазахе Гукушд укрепление с мечетью, темницею и училищем; он назначил туда трех кадиев, одного муфтия и определил им все, что следует для их содержания» 18.
С тех пор отношения Шамиля с наибом Мухаммед-Эмином не прерывались. У них была общая задача – борьба с царизмом за независимость. «В общем и целом... писал М. В. Фрунзе в своей статье «Европейские цивилизаторы и Марокко», история героической борьбы Кавказских горцев за независимость и по характеру и по энергии сопротивления представляет полную аналогию с борьбой марокканских племен. Она же дает ключ к пониманию затяжного характера этой борьбы и причин поражений, понесенных здесь европейским империализмом».
«По своим военным дарованиям, – писал Фрунзе об Абд-Эль-Кадере, – неукротимой энергии, железной воле и влиянию на массы он смело может стать рядом со своим современником и борцом за те же цели – кавказским Шамилем» 19.
Громадное истощение экономических и военных сил государства Шамиля, при явной измене значительной части корыстных состоятельных наибов, привели к резкому ослаблению силы сопротивляемости мюридов против русского царлзма.
Особенно явственно это обнаружилось в конце 40-х годов. Наибы, усилившись экономически, пытались закрепить за собой это положение всеми средствами, завязывая тайные сношения с русским царизмом и выговаривая при этом себе сохранение привилегированного положения в будущем. Наибы провоцировали народ, распространяя ложные слухи о Шамиле.
Только небольшое число наибов строго и добросовестно наблюдало за исполнением шариата. Остальные наибы, которые среди населения представляли наиболее зажиточную группу, не всегда выполняли указания Шамиля. Лихоимство, сребролюбие, корыстолюбие отдельных наибов, – очень существенная черта, характеризующая тогдашний состав наибов в государстве Шамиля. [122] Стяжание «больших имений», земель и скота в руках наибов было результатом роста имущественного неравенства среди населения государства Шамиля, и этот рост ускорялся, вследствие наличия полноты власти наибов. Секретарь Шамиля Гаджи-Али и родственник Шамиля Абдурахман подчеркивали, что значительная часть наибов управляла плохо, что народ ими не был доволен ибо они злоупотребляли в сборе налогов и брали взятки.
В лагере руководящей верхушки мюридистского движения, среди наибов и мюридов, уже с самого начала борьбы за независимость обнаружились существенные разногласия по основным вопросам внутренней и внешней жизни государства Шамиля. Из 82 наибов, которые были выдвинуты Шамилем в разное время, значительная часть впоследствии была смещена. В числе смещенных наибов оказалась почти одна треть всего количества руководящей верхушки мюридистского движения, которая думала уже не об усилении борьбы горцев за независимость против русского царизма, а о примирении и подчинении последнему.
В лагере Шамиля явственно можно было видеть уже три группировки, которые соперничали между собой, ведя борьбу за обладание руководящим местом в мюридистском движении и государстве Шамиля: группировка Хаджи-Мурата, Кебет-Магомы Тилитлинского и Даниэль-бека Елисуйского вместе с зятем Гази-Магомедом (сыном Шамиля). Группировавшиеся вокруг Хаджи-Мурата и Даниэль-бека наибы явно тянули в сторону усиления и консервации феодальных порядков, которые служили им для укрепления их имущественного положения. Эти группы старались добиться привилегий в имущественном и политическом положении и их меньше всего интересовала борьба горцев за независимость. На это указывает факт прямой измены Шамилю со стороны Хаджи-Мурата и Даниэль-бека. Тот и другой открыто перешли в лагерь царизма. Ханское прошлое Ходжи-Мурата и Даниэль-бека взяло верх над задачами общей борьбы горцев за независимость против русского царизма.
Пока успехи горцев за независимость шли по восходящей, когда вокруг Шамиля была плотная стена преданных ему храбрых наибов, корыстные наибы с ханским прошлым и солидным состоянием не поднимали голоса против Шамиля, хотя и не переставали вести против него интриги (шпионаж в пользу царизма, заговоры против Шамиля, распространение ложных слухов и т.д. и т.п.).
В этой исключительно сложной обстановке, опираясь на широкие узденческие массы и на преданных ему наибов (Ахверду-Магома, Шуаиб-мулла, Уллубей-мулла и Hyp-Магомет), Шамиль проводил решительные меры по борьбе с врагами внутри мюридистского лагеря, смещая их и даже предавая смертной казни.
С конца 40-х годов Шамиль начинает терпеть неудачу за неудачей. Наличие ряда успешных военных операций не меняло основного направления движения по нисходящей, – наспех созданная военно-административная система имамства Шамиля начала распадаться.
Усиление внутренней борьбы в лагере мюридов сказывалось почти на всех военных операциях Шамиля, это и объясняет «метания» Шамиля в Кабарду, Закаталы, Кахетию и Грузию.
Летом 1848 года пал важнейший Гергебильский аул, а в 1849 году Шамиль потерпел большие неудачи под аулом Чох. «Наибы пали духом. Их энтузиазм погас, их энергия и воля парализовались. Они впали в малодушие и отчаяние» 20.
Внутренняя борьба в мюридистском лагере углублялась под усиленным напором царизма, который, с одной стороны, увеличивал численный состав своей армии и улучшал ее вооружение, с другой, подкупал наибов и переманивал их.
Вскоре Хаджи-Мурат открыто перешел к русским. Даниэль-султан Елисуйский энергично вел агитацию против Шамиля, склоняя на свою сторону [123] мюридов и колеблющихся наибов. Кебед-Магома тайно от имама вел переговоры с Агаларханом по вопросу о передаче ему части дагестанских аулов.
Если представить себе во всей полноте крайне суженный экономический базис государства Шамиля с исключительно разоренным населением в результате длительной борьбы (почти в течение 30 лет), то станет ясно, что опасность распадения военно-административной системы имамства Шамиля почти вполне созрела задолго до пленения Шамиля на Гунибе. Факт ослабления могущества Шамиля дал возможность царизму перебросить часть войск в Западный Кавказ, с целью его систематического завоевания.
После окончания Крымской войны (1853-1856 гг.) русский царизм усилил натиск на горцев Восточного Кавказа. Царизм сделал попытку компенсировать «поражение» и разгром на Крымском побережьи победами над горцами, силы которых к этому времени были уже крайне истощены. Самые храбрые, преданные борьбе независимости против русского царизма были убиты в многочисленных битвах и кровавых схватках с русским царизмом. Армия Шамиля лишилась всех лучших сил и подкреплений. Разбогатевшие на войне наибы один за другим переходили на сторону русского царизма. Перешел на сторону царизма Кебед-Магома Тилитлинский и Даниель-бек Елисуйский. Военные тайны Шамиля были выданы русскому командованию.
Шамиль напрягал все усилия к тому, чтобы восстановить былую силу. Все чаще прибегал к резким мерам, к казням и смещениям наибов. Но это не давало уже эффекта. Лучшие и преданные наибы, как например, Шуаиб-мулла и Ахверды-Магома погибли. Отходило от Шамиля и население, которое беспощадно эксплоатировалось наибами, являющимися в целом ряде случаев для своего народа «обнаженными саблями», «взяточниками», «насильниками», «подлыми и своекорыстными людьми». Шамиль посылал карательные экспедиции в ряд наибств. Население все чаще и чаще восставало против наибов. Классовые противоречия в лагере Шамиля обострились. Силы Шамиля ослабели. За этим внимательно следили царские генералы, которые были в курсе всех событий в лагере Шамиля. Против истощенных до крайности мюридов Шамиля были посланы свежие силы и подкрепления. Небольшие военные группы Шамиля были окружены со всех сторон железным кольцом войск под командованием Барятинского. Вскоре пал Дарго и Ведено – самые укрепленные пункты мюридов. В течение 1858 г. войска под командованием ген. Евдокимова овладели Чечней – самым богатым с.-х. районом, житницей государства Шамиля. Шамиль отступал под натиском многочисленных отрядов царской армии. 1 апреля 1859 г. им был покинут Ведено, третья по счету резиденция. Большинство наибов отказались выполнять приказания имама.
Видя измену своих наибов, Шамиль заявил: «В Карахе мы не сможем драться с царскими войсками, как на Гунибе, ибо Гуниб из всех дагестанских мест наиболее прочное» 21. Гуниб-даг расположен на вершине в 7 тыс. футов над уровнем моря. С трех сторон эта высота оканчивается отвесным, почти недоступным обрывом. И только с востока имеет более отлогий скат.
Вот здесь 25 августа 1859 г. разыгралась последняя драма кавказской войны – пленение Шамиля.
На Гунибе у Шамиля и его мюридов имелась в распоряжении одна пушка. Около 300 мюридов, измученных в многочисленных схватках на горе Гуниб, были окружены в 12 пунктах.
Князь Барятинский желал во что бы то ни стало захватить Шамиля живым. Он послал к Шамилю мирную делегацию для переговоров, в составе полк. Лазарева, Даниэль-бека и нескольких человек из бывших наибов имама. Шамиль поставил условие – пропустить его в Мекку вместе с мюридами, в противном случае он отвергал мирные переговоры. Барятинский был разгневан и приказал взять Гуниб с боя. Когда в аул Гуниб вошли русские войска, оставшиеся в живых мюриды во главе с сыном Шамиля – Гази-Мухаммедом [124] просили имама сдаться в плен. Шамиль, внимая их просьбам, отправился к Барятинскому с 13 мюридами.
Когда Шамиль был доставлен в ставку Барятинского, для того уже была приготовлена палатка, убранная по азиатскому обычаю. В другой палатке было приготовлено место для его семьи. На другой день членам семьи Шамиля были вручены ценные подарки. Жена имама получила часы, украшенные бриллиантами, а жены сыновей имама – украшенные бриллиантами брошки. Самому имаму подарена была шуба на меху американского медведя. Затем Шамиль был отправлен в Калугу, на поселение под надзором особого пристава.
Пленение Шамиля было встречено в России с большой радостью. С пленом Шамиля по существу заканчивалась кавказская война.
По этому поводу Н. Г. Чернышевский писал: «Слава богу, теперь Кавказ не будет поглощать ежегодно по 25 000 русских солдат; одна из тех язв, которые истощали Россию, закрывается» 22.
За границей, особенно в Англии, пленение Шамиля встретили с нескрываемым раздражением.
27 июля 1861 г. Шамиль вместе со своим сыном Гази-Мухаммедом, Абдур-Рахманом, приставом кап. Руновским выехал в Петербург для свидания с Александром II.
Они были восхищены железной дорогой Москва – Петербург. «Подлинно, русские делают то, чего правоверным и на мысль не может придти... Чтобы сделать то, что они делают, надо иметь слишком большие средства, а главное, слишком большие знания, которые, не знаю почему, отвергаются учением нашей религии» 23.
Вместе с Шамилем и Абдур-Рахман мечтает о тех временах, когда железные дороги появятся и на Кавказе. По приезде в Петербург они были помещены в гостинице, которая изумила их великолепием.
В необычайно восторженных отзывах Абдур-Рахмана описан прием Шамиля Александром II. «Государь прямо подошел к имаму и, устремив на него cвой благодушный взор, сказал, что он очень доволен, видя имама, и затем спросил его о здоровье, а также о здоровье его семейства, и о том, покойно-ли ему живется в Калуге. На это приветствие имам ответил, что он и все его домашние здоровы и совершенно довольны, что признательность за это благополучие и за постоянно оказываемые государем милости так велика, что человеческий язык не в состоянии выразить 24.
Шамиль вместе с Абдур-Рахманом восхищались военным парадом русских войск. Кавалерия, артиллерия произвели на них удивительное впечатление – «способное ослепить зрение и помрачить ум». Роскошные дворцы Петербурга и Петергофа привели их в состояние полного восторга. «Мы видели много, – говорили они, – много такого, чего ни глаз не видал, ни ухо не слышало и мысль не представляла».
В Петербурге Шамиль и его семейство были облагодетельствованы ценными подарками. Сам Шамиль получил из рук царя – богатую золотую шашку, принадлежавшую когда то Мехти-Шамхалу, дагестанскому феодалу.
Шамиль впервые увидел в Петербурге электрический телеграф, кронштадтский флот, стекольный завод, монетный двор. Все, что его изумляло, все эти достижения «ума человека, просветленного наукой», он желал видеть у себя, в родных краях.
В беседах с своим приставом Руновским он затрагивал многие вопросы из общественно-политической жизни России. Во время пребывания в Калуге он вел большую переписку с родственниками и знакомыми на Кавказе. Все письма Шамиля проходили строгую цензуру, даже тогда, когда он принял русское подданство в 1866 г. [125]
Шамиль, будучи в Калуге, много читал. Он имел собственную библиотеку в 1000 томов. Усиленно интересовался он своим путешествием в Мекку. Старое брало верх. Мусульманские традиции были весьма цепки и живучи. Он не раз просил царя разрешить ему отъезд в Мекку, но царь боялся, что Шамиль мог стать во главе недовольных горцев, которые были выселены царизмом в Турцию. Александр II получил письмо Абд-Эль-Кадера с ходатайством перед русским царем «об увольнении Шамиля в Мекку». По этому поводу военный министр Милютин писал: «Государь император изволил отозваться, что если бы даже и признано было впоследствие возможным разрешить Шамилю путешествие в Мекку, о чем он давно и много рaз просил, то во всяком случае разрешение это может низойти от собственного и непосредственного благоусмотрения его величества, а ни в коем случае не вследствие ходатайства иностранца» 25.
Царское правительство считало, что отпуск Шамиля ни в коем случае не может быть допущен до тех пор, пока не затихнут волнения в Малой Азии, неизменно отражающиеся на всем мусульманском населении.
Калужский климат вредно отражался на здоровье семьи Шамиля. В 1868 г. Шамиль получил разрешение выедать из Калуги в Киев, куда он и переселился в ноябре месяце того года.
По дороге в Киев он заехал в Курск, где имел встречу с фельдмаршалом Барятинским.
В 1869 г. Шамиль, уже физически надломленный старик, со сказочным прошлым, полным подвигов, получил разрешение выехать в Мекку. Сыновья его оставлены были в России в качестве своеобразных заложников. За самим Шамилем установлен был надзор в Константинополе и в пути его следования в Мекку.
Высшие правящие круги вместе с Александром II всячески хотели обезвредить для себя Шамиля. Шамиль был произведен герольдмейстером в дворяне со всеми нисходящими потомками. В указе от 13 января 1871 г. объявлялось, что «Шамиль со всем его нисходящим потомством всемилостивейше пожалован в потомственное дворянское российской империи достоинство» 26.
Этот документ, переведенный на арабский язык, был отправлен в Мекку в феврале 1871 г. Находившийся в то время в Медине Шамиль «стал заметно слабеть, что должно, между прочим, приписать климату Медины, неблагоприятно подействовавшему на его физические силы, уже потрясенные, как преклонными летами, так и прежними ранами».
В довершение ко всему присоединилась его отеческая горесть и уныние, в которое он впал после смерти двух своих дочерей в Аравии. Временами он впадал в «детское состояние».
Документ о пожаловании Шамиля в дворянство был доставлен ему в 1871 г., когда он умирал в Медине, вдали от родных мест – в обстановке полного одиночества.
Печатаемые ниже документы относятся к периоду пребывания Шамиля в России, сначала в Калуге, потом в Киеве до отъезда его в Мекку.
Документы подготовлены к печати тов. Бондаревским.
С. Бушуев.
Отношение калужского губернатора приставу при военно-пленном Шамиле штабс-капитану Руновскому, 20 декабря 1859 г. 27
Возвращая к вашему высокоблагородию копию с условия, заключенного с государственным крестьянином Мустафою Ях’ином 28, [126] долгом считаю уведомить вас, милостивый государь, что о немедленном выполнении, на основании высочайше утвержденного положения для г. Калуги о постойной повинности, представления вашего от 19 сего декабря за № 40, относительно отвода для Ях’ина квартиры, мною вместе с сим предписано здешней квартирной комиссии, с тем, чтобы о распоряжении своем она безотлагательно уведомила вас.
Исп. долж. гражданского губернатора (подпись).
Отношение инспекторского департамента военного министерства штабс-капитану Руновскому, 31 декабря 1859 г. 29
Письма от Шамиля, или его семейства на имя наместника кавказского должны быть на будущее время отсылаемы из Калуги прямо по адресу.
Равномерно и письма генерал-фельдмаршала князя Барятинского к Шамилю, которые будут доставляемы к вам или начальнику губернии при особой бумаге Главного штаба Кавказской армии, должны быть тотчас вручаемы Шамилю без предварительной отправки в Петербург, с корреспонденциею же Шамиля с другими лицами следует поступать на основании § 6 инструкции.
Дежурный генерал (подпись).
Отношение инспекторского департамента военного министерства штабс-капитану Руновскому, 7 января 1860 г. 30
Государь император в 1-й день сего января высочайше повелеть соизволил: в должность положенного при Шамиле переводчика с правами государственной службы определить кандидата С. Петербургского университета Турминского, с зачислением в число чиновников инспекторского департамента военного министерства и с производством ему содержания, по осьми сот рублей серебром в год.
О таковом высочайшем повелении уведомляю вас, присовокупляя, что вместе с сим я прошу комиссариатский департамент, чтобы причитающееся Турминскому по означенной должности содержание отпускалось по требованию вашему.
Дежурный генерал (подпись).
Письмо военного министра командующему войсками Киевского военного округа, 6 июля 1868 г. 31
Шамиль обратился ко мне с просьбою об исходатайствовании высочайшего соизволения на переселение его в г. Киев, в том внимании, что город этот, по своему местоположению и климатическим условиям, лучше других городов России, в особенности же Калуги.
Государь император, по докладу этой просьбы, с удовольствием соизволяет на переселение Шамиля в Киев.
Сообщая об этом высочайшем соизволении вашему высокопревосходительству и имея в виду, что прежде, чем привести его в исполнение, необходимо приискать для Шамиля в Киеве помещение, соответствующее всем условиям жизни его, я считаю необходимым изложить нижеследующие сведения для вашего соображения по этому предмету. [127]
Шамиль получает ежегодного содержания от казны 15 тыс. руб. cер. и сверх того, для него нанимается от земства особый дом, имеющий 22 комнаты, а на лето, для найма дачи, отпускается ему от казны ежегодно по 300 руб.
Семейство Шамиля состоит из 11 душ и прислуга из 2-х человек, показанных в прилагаемом списке. В первые годы после поселения в Калуге состоял при Шамиле пристав, как для надзора за ним, так и для того, чтобы среди чуждого для него населения, по неведению им законов, нравов и обычаев края, он имел при себе близкое лицо, с которым мог бы советоваться.
Но в 1866 г. должность пристава при нем упразднена в том внимании, что в продолжение 8-летнего поселения в Калуге, он успел уже достаточно ознакомиться с нашим бытом, надзор же за ним в качестве военно-пленного поручен губернскому воинскому начальнику, а как городского жителя на общих основаниях, губернатору (губернскому воинскому начальнику дана была инструкция, при сем прилагаемая).
В 1866 г. Шамиль со всеми членами его семейства мужского пола принял присягу на верноподданство государю императору, а потому он не может уже более причисляться к военно-пленным, но инструкция, данная губернскому воинскому начальнику, еще не изменена, и ныне, с переселением его на новое местожительство, необходимо будет изменить эту инструкцию, сообразно новому его положению, заменив открытый надзор секретным наблюдением.
Для сношений с Шамилем состоит при калужском воинском губернском начальнике, в качестве переводчика, офицер Донского казачьего войска, получивший воспитание в отделении восточных языков Новочеркасской гимназии, сотник Онуфриев. Он получает от казны двойное жалованье по чину и от города двойные квартирные деньги. Кроме того при Шамиле находится еще вольнонаемный переводчик, Ях’ин, получающий содержания от казны по 400 руб. в год и пользующийся квартирою в доме, занимаемом Шамилем.
В продолжении 8-летнего пребывания Шамиля в Калуге опыт показал, что хорошим обращением с ним можно управлять им по желанию и что в нем есть много прекрасных и возвышенных чувств, особенно же безпредельная преданность его государю императору.
По этому было бы желательно, чтобы он был в ведении лиц, достойных уважения и способных приобрести расположение его. Желательно также, чтобы он не лишен был тех удобств жизни, которыми пользуется в Калуге. Старший сын Шамиля, Кази-Магомет, живущий постоянно при отце, человек еще молодой, пользовался большою популярностью в Дагестане и, по некоторым бывшим с ним случаям, требует принятия против него больших мер предосторожности, чем сам Шамиль.
Для приведения в исполнение высочайшей воли, имею честь покорнейше просить сообщить мне соображения ваши об устройстве Шамиля.
Именной список семейства Шамиля и состоящей при нем прислуги
1
Шамиль 72 лет
2
Загидат жена его 42 лет
3
Шаунет 41 лет
Сыновья
1
Кази-Магомет 37 лет
2
Магомет 6 лет
Брат жены Кази-Магомета
1
Мухамед
Дочери Шамиля
1
Фатимат 23 лет
2
Наджабат 19 лет
3
Софиат 13 лет
4
Баху-Меседу 11 лет
Жена Кази-Магомета
1
Габибат 22 лет
Дочь Абдурахмана
1
Маговзат 9 лет
Служанки
1
Вали-Кизь 62 лет
2
Джариат 22 лет [128]
Отношение киевского, подольского и волынского генерал-губернатора киевскому губернатору, 31 июля 1868 г. 32
Генерал-лейтенант Карлгоф телеграммою от 30 июля из Петербурга уведомил меня, что для выбора помещения Шамилю командируется сын его Гази-Магома с сотником Онуфриевым.
Нужным считаю сообщить об этом вашему превосходительству для распоряжений к оказанию названным лицам с вашей стороны законного содействия при выборе помещения Шамилю.
Генерал-адъютант (подпись).
Записка, составленная переводчиком Онуфриевым со слов Кази-Магомета по вопросу о выборе помещения для семейства Шамиля, 15-17 августа 1868 г. 33
Из всех домов в г. Киеве, предложенных для помещения Шамиля и его семейства, – дом г-на Судьенка более других подходит под условие образа их жизни, хоть и он не вполне удовлетворяет всем их требованиям.
При отделке этого дома необходимо иметь в виду следующие условия:
1) Парадные комнаты с парадного входа в бельэтаже: передняя, зала и гостинная, а в нижнем этаже передняя и гостинная – отделать в европейском вкусе необходимою для них мебелью и обстановкой. Обои в них, а равно и в остальных комнатах, сделать сообразно внутренней обстановки и драпировки находящейся мебели.
2) Остальные комнаты для семейства распределить и отделать, сообразно приложенного при сем списка семейства Шамиля под лит. А.
3) При переделке печей сделать по возможности топки с наружной стороны жилых комнат, чтобы истопник не мог беспокоить семейства.
4) В число мебели поместить 4 двухспальных кровати, 7 односпальных, 3 детских и 3 простых односпальных для татарской прислуги; а также во всех спальнях поставить умывальники с необходимыми для них принадлежностями.
5) Спальни необходимо отделать если не коврами, то набивными войлоками. Поставить на наружных окнах, выходящих на улицу, ширмочки, которые закрывали бы нижние стекла, и завесить окна и двери портьерами.
6) Приделать к нижнему этажу ретирадное место, которое бы имело сообщение с корпусом дома, и еще бы удобнее, если бы последняя перед этим местом комната могла бы служить купальней для совершения омовения перед молитвой.
Относительно кухонной посуды и других домашних принадлежностей, как-то ламп стенных и столовых, зеркал и туалетов, постелей, медных кувшинов и тазов различной величины и формы, приспособленных к омовению, и других необходимых при доме вещей, в настоящее время положительно нельзя ничего сказать, так как о подобных вещах, заготовленных правительством в г. Калуге и пришедших уже в ветхость в продолжение девяти лет, сделан запрос, как поступить с ними, перевозить ли их в г. Киев или продать в г. Калуге и заготовить новые в г. Киеве. В последнем случае гораздо удобнее было бы командировать кого-либо из лиц, состоящих при Шамиле в г. Калуге, хорошо знакомых с домашним их бытом и обстановкой, за месяц или недели за две до переезда Шамиля с семейством в г. Киев, [129] для заготовления необходимых домашних вещей, найма прислуги и распределения обстановки и мебели в ихнем вкусе.
7) Поместить офицера переводчика, состоящего при Шамиле, в соседстве с его домом, который постоянно будет необходим при посещении Шамиля посетителями и при выездах его, а равно и семейство вольно-наемного переводчика, жена которого бывает часто необходима для семейства Шамиля.
В избранном для найма доме затрудняет, по неимению помещения, поместить дворецкого и эконома, а равно разместить и остальную прислугу, число которой означено в списке под лит. Б.
14 августа 1868 года г. Киев.
При осмотре еще некоторых помещений нашлись совместными два дома: генерал-лейтенанта Новицкого и г-на Попова, которые бы оба вместе удовлетворили вполне желанию и удобствам для Шамиля и его семейства, первый по изящной отделке, а второй с большим садом при доме, но имея ввиду, что наем этих домов будет сопряжен с большим ущербом для правительства и ремонтировка их будет дорого стоить – сын Шамиля Гази-Магома просит об них не заботиться, а приступить к скорейшей отделке дома г-на Судьенка, который по вторичному осмотру на первый раз вполне удовлетворяет их потребностям и будет достаточным по помещению своему. Если же в доме Шамиля случатся какие-либо перемены, то об этом в свое время Шамиль не оставит просить ходатайства местного начальства об устранении встретившихся затруднений, тем более что дом г-на Судьенка по своему местоположению находится в лучшей части города и, следовательно, имеет первенство перед другими помещениями. Относительно же помещения переводчика и офицера, состоящего при нем, можно расположить их на частных квартирах, в соседстве с домом Шамиля, что будет стоить гораздо дешевле для правительства и устранит всякое столкновение с домами семейства Шамиля.
Войска Донского сотник Онуфриев.
15 августа 1868 года г. Киев.
Так как дом г-на Судьенка не отдается под наем для помещения Шамиля и его семейства, то приискан другой дом – генеральши Масловой, против царской площади; на первый раз будет достаточным для помещения семейства Шамиля, хотя на один год, впредь до приискания более удобного помещения, но как дом этот со всем подворьем и флигелем находится в запущении и стар, то требует тщательного ремонта и исправления. Исправление и переделка в доме г-жи Масловой лично указаны Гази-Магомой состоящему по особым поручениям при начальнике Киевской губернии поручику Алексееву.
Войска Донского сотник Онуфриев.
17 августа 1868 года г. Киев.
Список лит. А,семейства Шамиля для наглядного соображения, с разделением отдельных их семейств для распределения помещения.
1) Имам Шамиль: отдельную комнату (кабинет) для молитвы, его занятий и помещения библиотеки, состоящей из 1000 экземпляров; необходимая для него мебель: односпальная кровать, умывальник, письменный стол, гардероб или комод для платья и шкапы для вмещения библиотеки.
2) Жена его Загидат: три комнаты – спальня, уборная и гостинная; мебель: двухспальная кровать, умывальник, туалет, гардероб и другие необходимые принадлежности. [130]
3) Детская комната – одна для взрослой дочери Наджибат и Баху-Меседо; две односпальных кровати и другая необходимая мебель.
4) Другая жена – Шуанет: две комнаты – спальня и уборная; мебель: двухспальная кровать, умывальник и другие необходимые принадлежности и мебель.
5) Детская для ее дочери Софиат с необходимою обстановкою и мебелью.
6) Замужняя дочь Шамиля – Фатимат: три комнаты – спальня, уборная, гостинная; мебель: двухспальная кровать, туалет, умывальник, мебель и другие необходимые принадлежности.
7) Старший сын Шамиля, Гази-Магома: три комнаты – спальня, кабинет, гостинная; мебель: письменный стол, кровать, туалет, и другая обстановка, и мебель для всех трех комнат.
Жена его Хабибат: пять комнат – а) спальня с двухспальной кроватью, умывальником и другими принадлежностями, б) уборная со шкапом для платья и туалетом, в) детская с детскою кроватью и девичья, г) гостинная с мебелью.
9) Мамка Джариат: две комнаты – спальня и детская с кроватью для дитяти 2-х лет.
10) Экономка Вали-Кыз: три комнаты – одна для жилья, 2-я для продуктов и 3-я для погреба.
Войска Донского сотник Онуфриев.
Список лит. Б.
Прислуга, необходимая для Шамиля и его семейства 34
1 Один швейцар и лакей в передней
2 Буфетчик – один
3 Повар – два: один татарский и один русский
4 Эконом, он же и приходорасходчик
5 Кучер один
6 Дворник – два: один истопник, один водовоз
7 Дворецкий или управляющий домом
8 Прачка одна
9 Кухарка для людей – одна
10 Горничные – четыре
Татарская прислуга
11 Эконом – татарин (Магома)
12 Экономка – татарка (Вали-Кыз)
13 Каравашка (крестьянка) Джариат
Итого 18 душ
Отношение штаба Киевского военного округа киевскому губернатору, 27 августа 1868 г. 35
Постоянный надзор за Шамилем и его семейством я полагаю поручить киевскому коменданту на основаниях, изложенных в составленной для сего инструкции, проэкт которой прилагается и для вашего сведения, так как, независимо от надзора со стороны коменданта, Шамиль с семейством, в качестве городского жителя, согласно высочайшему повелению, должен быть подчинен и наблюдению вашего превосходительства на общих основаниях, как и другие городские жители.
Как переселение Шамиля с семейством, по сношению моему с военным министром, имеет последовать в конце сентября, то не оставьте, [131] ваше превосходительство, озаботиться, чтобы к тому времени было окончено приспособление для них помещения, при чем самое приспособление необходимо произвести по соглашению вашему с киевским комендантом.
О времени окончательного устройства помещения прошу уведомить меня.
Командующий войсками генерал-адъютант (подпись).
Отношение киевского губернатора состоящему в распоряжении губернатора поручику Алексееву, 2 сентября 1868 г. 36
Переселение из Калуги Шамиля с семейством имеет последовать в конце сентября, к каковому времени должно быть окончено приспособление для них помещения.
Вследствие сего поручаю вашему высокоблагородию немедленно донести мне, какие именно вещи для устройства помещения для Шамиля следует перевести из Калуги, или же там продать, а здесь купить новые.
Губернатор (подпись).
Письмо военного министра командующему войсками Киевского военного округа, 1 ноября 1868 г. 37
Препровождая при сем к вашему высокопревосходительству для зависящего распоряжения копию с высочайше утвержденной в 8 день прошлого октября инструкции киевскому коменданту о надзоре за Шамилем и семейством его в г. Киеве, имею честь уведомить, что министром финансов предложено уже Киевской казенной палате о производстве по требованию киевского губернатора, из экстраординарной по губернии суммы, денег на наем и отопление квартиры, нанятой для Шамиля в Киеве. При этом считаю нужным присовокупить, что как Шамилю в пособие на подъем для переезда в г. Киев и для обзаведения на новом месте жительства всемилостивейше пожаловано 3 тыс. руб., и вместе с тем предоставлено ему продать в свою пользу мебель и все вещи, заведенные для него в Калуге на счет казны, то в заготовлении для него в Киеве мебели и проч. вещей на казенный счет не представляется уже надобности и должно ограничиться только наймом для него квартиры и отоплением ее.
О времени выезда Шамиля из Калуги в Киев будет сообщено вашему высокопревосходительству особо.
Военный министр, генерал-адъютант Милютин.
Инструкция киевскому коменданту 38
1
Правительство, вверяя киевскому коменданту надзор за Шамилем, возлагает на него также обязанности ограждать его от всего, что может отягощать его положение, и в уважительных просьбах быть за него ходатаем.
2
Присмотр за Шамилем и его семейством должен быть постоянный, но для него нестеснительный. [132]
3
Шамилю и семейству его дозволяются беспрепятственные прогулки: пешком, в экипажах и верхом, как в городе так и за городом.
Он и семейство могут свободно посещать театры и собрания, как публичные, так и частные, держать своих собственных лошадей верховых и упряжных. При выезде Шамиля и его семейства за город должен сопровождать их по назначению киевского коменданта офицер. При выездах Шамиля в гости и публичные собрания сопровождает его офицер переводчик, состоящий при киевском коменданте, если Шамиль того пожелает; при поездках же Шамиля и семейства его за город представляется усмотрению киевского коменданта назначать для сопровождения их офицера переводчика, или одного из офицеров киевского гарнизона.
4
Киевский комендант разрешает посторонним лицам, как русским подданным, так и иностранным посещать Шамиля, заботясь, однако, о том, чтобы посещения эти не беспокоили его. При посещениях посторонних лиц присутствовать непременно офицеру переводчику, исключая тех из городских жителей, которые лично известны киевскому коменданту, и получат от него раз навсегда дозволение посещать Шамиля во всякое время. Магометан, приезжающих с Кавказа, для свидания с Шамилем допускать к нему не иначе, как с письменного разрешения от главного кавказского начальства; допущение же к нему прочих магометан зависит от усмотрения киевского коменданта. Вообще наблюдать, чтобы Шамиль и его семейство не могли иметь каких-либо подозрительных сношений.
5
Для объяснения с Шамилем назначаются два переводчика: один офицер из донских уроженцев, окончивший курс в отделении восточных языков Новочеркасской гимназии и практически приобревший службою на Кавказе навык свободно объясняться на арабском или одном из кавказских языков, и другой вольнонаемный домашний переводчик в семействе Шамиля. Первый состоит при киевском коменданте, пользуется правами действительной службы и назначается для таких разговоров с Шамилем и его семейством, которые не касаются до обыкновенных его сношений по домашним его делам и хозяйству, последний же, состоя в полном подчинении киевского коменданта, назначается для переводов в домашнем его быту.
6
Все письма, которые будут получаться в Киев на имя Шамиля или его семейства, а также письма, отправляемые ими, киевский комендант представляет в главное управление иррегулярных войск.
7
Киевский комендант должен избегать без надобности обременять Шамиля частою посылкою к нему офицера переводчика, особенно не должен препятствовать ему и его семейству в исполнении религиозных его обрядов и привычек домашней жизни.
8
Всемилостивейше назначенное содержание Шамилю с его семейством по 15 тыс. руб. сереб. в год принимается по распоряжению киевского коменданта за каждые три месяца вперед, и принятые деньги тот час [133] же вручаются самому Шамилю под собственную его расписку, которая должна служить квитанциею в исправном доставлении ему денег и быть передана в казначейство. Киевский комендант не должен вмешиваться в расходы Шамиля и вообще ни в какие хозяйственные и семейные распоряжения его, если они не заключают в себе ничего противнаго нашим законам. На наем для Шамиля летом дачи и на все прочие расходы по летнему пребыванию Шамиля на даче отпускается в распоряжение киевского коменданта из Государственного казначейства ежегодно 300 рублей серебром.
9
Киевский комендант должен, по возможности, стараться исполнять просьбы и желания Шамиля, если к тому не встречается особых препятствий и если это во власти киевского коменданта.
Обо всем же, что будет превышать его власть, он представляет командующему войсками для разрешения своею властью, или через сношение с военным министром.
10
В доме, занимаемом Шамилем, постоянно помещается вольнонаемный переводчик, а при переезде Шамиля летом на дачу должен постоянно при нем жить офицер, назначенный по распоряжению киевского коменданта. Более никто из людей, не принадлежащих к семейству и прислуге Шамиля, не должен в доме и на даче, занимаемых ими, помещаться без разрешения киевского коменданта, а горцев, ссылаемых с Кавказа, воспрещается Шамилю принимать к себе в дом.
11
Содержание для офицера переводчика, состоящего при киевском коменданте, и вольнонаемного переводчика отпускается: для первого двойное жалованье по кавалерийскому окладу, табели 1841 года, от казны, по военному ведомству, и квартирные деньги по чину от города; а последнему 400 руб. серебр. в год, от казны по военному ведомству; деньги же на наем, ремонт и отопление дома, отпускаются из Государственного казначейства, по требованию киевского губернатора, на обязанность которого возлагается заботиться о приличном и исправном помещении Шамиля с его семейством.
12
О важнейших происшествиях с семейством Шамиля и о всех случаях, непредвиденных инструкциею и представляющих какое-либо затруднение в разрешении, киевский комендант доносит командующему войсками и военному министру или сообщает Главному управлению иррегулярных войск.
13
Как житель города Киева, Шамиль с его семейством подчиняется киевскому губернатору на общих основаниях, как все другие обыватели, во всех же прочих случаях киевскому коменданту, на основании инструкции.
14
По делам Шамиля, относящимся одинаково до ведения киевского губернатора и киевского коменданта, они поступают по взаимному между собою соглашению.
Начальник Главного управления, генерал-лейтенант Карлгоф.
Начальник отделения полковник Линдинер. [134]
Отношение калужского губернского воинского начальника киевскому губернатору, 8 ноября 1868 г. 39
Вследствие полученной телеграммы из Главного управления иррегулярных войск, прикомандированный к присвоенному мне Управлению, для объяснения с Шамилем, войска Донского сотник Онуфриев 8 числа сего месяца выехал в г. Киев для заготовления необходимых для Шамиля вещей, найма прислуги и размещения обстановки и мебели в нанятом для него доме.
Об окончательной ремонтировке дома, поименованной офицер должен сообщить телеграммою и по получении ответной телеграммы о выезде Шамиля, выехать для встречи к нему в Курск для присутствования при свидании с генерал-фельдмаршалом князем Барятинским, котораго Шамиль намерен посетить при проезде в г. Киев.
О чем для сведения имею честь сообщить вашему превосходительству.
Воинский начальник генерал-майор (подпись).
Письмо главнокомандующего Кавказской армией в. к. Михаила Николаевича военному министру Д. А. Милютину 40
Прилагаемым при сем в копии письмом Шамиль просит ходатайства моего о дозволении ему отправиться в Мекку для поклонения священным для мусульман местам.
Вопрос об увольнении Шамиля в Турцию уже был обсуждаем мною в 1866 г. по поводу отзыва вашего высокопревосходительства от 5 февраля. В то время я высказался против этого увольнения, видя причину тому, как в положении сопредельных нам малоазийских провинций Турции, так и в настроении горского населения в кавказских пределах, более обыкновенного напряженном, вследствии частию только что совершившихся, а частию еще предстоявших важных реформ в быте этого населения.
В настоящее время в состоянии горских населений, и вообще в положении кавказских дел исключительно, я не нахожу причины отказывать безусловно Шамилю в исполнении его желания, тем более, что, соображая обстоятельства, касающиеся настоящего положения Шамиля и всего поведения его со времени водворения в России, а также в виду того, что, прося отпуска, Шамиль оставляет в России своих сыновей, я мало склонен заподозрить его в неискренности и видеть в поездке его какую-либо, противную интересам правительства, заднюю мысль.
Затем неудобство увольнения Шамиля в Турцию представляется мне только в том случае, если отношения наши к этой державе останутся неразъясненными и представляющими возможность близкого разрыва. Тогда, весьма вероятно, как турецкое правительство, так и вообще многочисленные недоброжелатели наши, пребывающие в Турции, не преминули бы употребить усилия, чтобы извлечь пользу из пребывания там Шамиля и сделать его орудием для действия на кавказских мусульман во враждебном для нас смысле.
Может быть, что при известном закале характера Шамиля, он и в этом случае остался бы верен данным русскому правительству обетам, но, по мнению моему, все-таки было бы осторожнее дать ему отпуск только тогда, когда отношения наши к Турции перестанут возбуждать опасения близости враждебного столкновения. [135]
Прошу ваше высокопревосходительство настоящее мнение мое, вместе с письмом Шамиля, повергнуть на всемилостивейшее воззрение государя императора и о том, какое по настоящему предмету последует высочайшее соизволение, уведомить меня и приказать сообщить Шамилю 41.
Обращение Шамиля к главнокомандующему Кавказской армиею в. к. Михаилу Николаевичу, 19 декабря 1668 г. 42
Прожив в России более девяти лет, я постоянно пользовался и пользуюсь милостями государя императора, – милости эти увеличивались с каждым днем.
Осыпанный благодеяниями не по моим заслугам, я не нашел, других средств, выразить мою сердечную благодарность и мою глубокую преданность, как принять, с моим семейством, присягу на верноподданичество его императорскому величеству и в лице его моему новому отечеству – России, что, с божиею помощью, и совершил в 1866 году.
Вместе с этим, я давно уже имел намерение просить разрешения о дозволении мне отправиться к святым местам, так как по священному обету обязательно для каждого мусульманина посетить святые места и поклониться гробу пророка Магомета, но до сих пор я ни пред кем не заявлял официально моей просьбы.
В настоящее время, будучи дряхл и слаб моим здоровьем, боюсь, чтобы без исполнения святого моего обета не пришлось мне расстаться с земною жизнью, и потому обращаюсь к в. имп. высочеству с самой искренней просьбой, исходатайствовать у государя императора разрешение отправиться мне, с семейством, в Мекку, для исполнения святого обета и, вместе с тем, пристроить моих взрослых дочерей, оставив в России дорогих сыновей моих – Гази-Магомета и Магому-Шеффи.
По исполнении святой моей обязанности, если бог продлит мои дни, я долгом сочту возвратиться в Россию, чтобы лично повергнуть мою искреннюю признательность к стопам моего благодетеля государя императора и в. имп. высочества, как ходатая моего у престола его величества.
Позволяю себе надеяться, что в. имп. высочество не отринете самой искренней просьбы дряхлого старца и утешите его на закате дней земных!
Вашего императорского высочества искренно преданный и молящийся за вас дряхлый старец Шамиль.
Отношение штаба Киевского военного округа киевскому коменданту, 16 февраля 1869 г. 43
Государь император, по всеподданнейшему докладу военным министром, высочайше повелеть соизволил: чтобы все письма на имя Шамиля получались с почты переводчиком, и присланные от состоящих на службе родных Шамиля передавались прямо ему, а письма от других лиц прочитывались переводчиком и, если они не заключают в себе ничего особенного, отдавались Шамилю, в противном же случае представлять в Главное управление иррегулярных войск. Что же касается до писем от самого Шамиля, адресуемых на имена [136] высочайших особ, то таковые доставлять в означенное Управление для дальнейшего представления их по адресам, письма же на имя военного министра, а также к генерал-фельдмаршалу князю Барятинскому и к другим лицам дозволить Шамилю отправлять самому безпрепятственно.
О таковом монаршем соизволении, сообщенном к исполнению министру внутренних дел, согласно отзыва Главного управления иррегулярных войск от 7-го сего февраля № 264, поставляю в известность ваше превосходительство для изменения § 6 инструкции, данной вам для надзора за Шамилем и зависящего по сему распоряжения.
Временно командующий войсками генерал-лейтенант (подпись).
Отношение Управления иррегулярных войск киевскому коменданту, 3 января 1869 г. 44
Начальник штаба Кавказского военного округа, на сделанное отношение уведомил, что так как имение Шамиля в селении Гимра, состоящее в заведывании гимринского старшины Джамал Эдина, не было конфисковано в казну, то его императорское высочество, главнокомандующий Кавказскою армиею, изволил разрешить начальнику Дагестанской области исполнить желание Шамиля о завещании сказанного имения в пользу сирот сел. Гимра.
Главное управление иррегулярных войск уведомляет об этом ваше превосходительство, для объявления Шамилю.
Начальник главного управления генерал-лейтенант (подпись).
Отношение штаба Киевского военного округа киевскому коменданту, 28 февраля 1869 г. 45
Государь император, по всеподданнейшему докладу военным министром просьбы Шамиля, высочайше соизволил разрешить отправиться ему с семейством в Мекку, для поклонения гробу Магомета, оставив в России сыновей его Гази-Магомета и Магому-Шеффи.
Командующий войсками генерал-лейтенант (подпись).
Записка переводчика при Шамиле Онуфриева киевскому коменданту, 12 марта 1869 г. 46
Военный министр письмом от 17 февраля уведомил Шамиля, что государь император высочайше соизволил разрешить ему, согласно его просьбы, отправиться с семейством в Мекку, оставив в России сыновей своих Гази-Магома и Магомет-Шеффи. Шамиль, желая лично принести свою глубокую признательность государю императору за исполнение его просьбы, телеграммой от 5 сего марта просил министра о разрешении прибыть ему, Шамилю, в С. Петербург; 6 марта получена от его высокопревосходительства ответная депеша, в которой изображено, что государь император с удовольствием узнал об его намерении но, не желая утруждать его пред предстоящим дальнем путешествием, заочно прощается с ним и желает ему счастливого пути, выражая надежду видеться с ним по возвращению из Мекки.
Пользуясь милостивым разрешением государя императора, Шамиль торопится собраться с семейством в дорогу и рассчитывает выехать из [137] Киева не позже последних чисел будущего апреля м-ца; но прежде выезда своего желает, чтобы разъяснены ему были официально следующие вопросы:
1. От кого он Шамиль должен получить заграничный паспорт для себя с семейством, состоящим из девяти душ и для прислуги из трех лиц. Подробный список семейства и прислуги при сем прилагается под лит. А и Б.
2. Шамиль просит, чтобы по выезде его с семейством из Киева в Мекку все содержание, высочайше ему дарованное, оставалось за ним и чтобы Гази-Магома, оставаясь с остальным семейством в Киеве, до возвращения его Шамиля пользовался бы теми же удобствами, какие представлены ему лично; но с тем, чтобы он, т.е. Гази-Магома, в случае надобности высылал бы ему, Шамилю, деньги через банкирские конторы, существующие за границей.
3. Гази-Магамет испрашивает разрешения проводить своего отца с остающимся в Киеве семейством до г. Одессы (список лиц остающихся при Гази-Магома при сем прилагается под лит. В.).
4. Если имеется в виду назначение официального лица от правительства для сопровождения Шамиля в пути, то Шамиль желал бы, чтобы был назначен состоящий при коменданте офицер переводчик, сотник Донского войска Онуфриев, знающий восточные языки, и могущий более других быть полезным ему в дороге. Сотник Онуфриев, как заявил коменданту, согласен сопутствовать Шамилю, если будет со стороны высшей власти дозволено.
5. Сын Шамиля Гази-Магома просит разрешения местных властей до отъезда его отца в Мекку съездить ему по железной дороге в Курск для свидания с генерал-фельдмаршалом князем Барятинским.
6. Шамиль просит ходатайства о дозволении проехать ему с семейством по новой линии железной дороги от Киева до Одессы, которая вероятно еще ко времени его выезда из г. Киева открыта не будет.
Список семейства Шамиля, едущего на поклонение с ним в г. Мекку. Лит. А.
1
Имам Шамиль 74-х лет
2
Загидат жена его 44 лет
3
Шуанет жена его 43 лет
4
Наджибат, дочь его от Загидат 21 лет
5
Баху-Меседо, дочь его от Загидат 14 лет
6
Магомет, сын его от Загидат 8 лет
7
Софиат, дочь его от Шуанет 15 лет
8
Фатимат, дочь его от умершей жены
Фатимат: замужем за Сейд Абдур-рахимом-Хусейн, корнетом 2-го лейб. гусарского Павлоградского ея величества полка
24 лет
9
Маговзат, внучка Шамиля от умершей дочери Нафисат, бывшей жены Абдуррахмана 11 лет
Список лиц живущих в доме Шамиля и желающих ехать с ним в Мекку. Лит. Б.
1. Экономка Вали-Кыз, прибывшая из Дагестана вместе с семейством Шамиля в 1859 году, 63-х лет.
2. Эконом Магома-Ходжо-оглы, уроженец из Дагестана, сел Гимры, взятый в плен русскими до покорения Дагестана и служивший в [138] России 13 лет; в настоящее время находится в бессрочном отпуску поступил в услужение к Шамилю в конце 1867 года,
3. Житель селения Орота, Аварского округа, Дагестанской области Нур-Магома Хаджиев, прибывший из Дагестана в прошлом, 1868 г., для свидания с Шамилем, по билету с разрешения военного министра, где он может Хаджиев оставаться на срок по усмотрению Шамиля.
Список членам семейства Шамиля, остающимся в России, в г. Киеве. Лит. В.
1
Гази-Магомет, сын Шамиля 38 лет
2
Хабибат, жена Гази-Магомета 23 лет
3
Нафисат, дочь Гази-Магомета 1 1/2 лет
4
Джарият, служанка из татарок 30 лет
5
Магома Зейд, сын ея 2 лет
6
Магомет-Шеффи, сын Шамиля, служащий в Петербурге в конвое его величества штабс-ротмистром, ныне по службе в г. Тифлисе 31 г.
7
Сейд Абдуррахим-Хусейн, зять Шамиля, корнет 2-го лейб-гусарского Павлоградского ея величества полка, расположенного в гор. Торжке Тверской губернии 29 лет
Рапорт состоящего при Шамиле переводчиком Онуфриева киевскому коменданту, 11 мая 1869 г. 47
Вследствие предписания вашего превосходительства от 8-го сего мая за № 2967, имею честь донести, что Шамиль завтрашнего числа утром выезжает на параходе с семейством из Киева. Для сопровождения его до г. Одессы едет сын его Гази-Магомет с семейством, откуда, проводив отца, воротится вместе со мною обратно в г. Киев.
Войска Донского сотник Онуфриев.
Из отношения киевского коменданта начальнику штаба Киевского военного округа, 15 мая 1869 г. 48
Уведомляю ваше превосходительство для доклада командующему войсками округа, что Шамиль с семейством 12 числа сего мая выехал из г. Киева на пароходе.
(Подпись).
