Отрывок из книги Еремеева Д. Е. «На стыке Азии и Европы: очерки о Турции и турках» (1980)
До кемалистской революции у турок не было ни общепринятого самоназвания, ни единого языка, ни фамилий... «Османлы», т. е. османцы (или, как иногда неправильно переводят, османы), — так называли себя турки-горожане, турки-феодалы. Османами или, во французском произношении, оттоманами стали называть турок и в странах Западной Европы. Городская и сельская верхушка именовала себя часто мусульманами, подменяя этническое название религиозным. Все это говорило о том, что привилегированные слои турецкой феодальной народности почти совсем утратили чувство своего происхождения, связи с народом, свое этническое самосознание: «османы», «мусульмане»... Своего рода «иваны, не помнящие родства». Произошло это следующим образом.
Ядро турецкой народности начало складываться в Османском бейлике, где доминирующее положение занимало на первых порах племя османлы. Оно получило название по имени бея Османа, своего вождя, правившего в 1299—1326 гг. Этим племенным этнонимом стали впоследствии официально именоваться и все турки Османской державы. Но слово «османлы» не сделалось народным самоназванием турок. Сперва оно означало принадлежность к племени османлы или к бейлику Османа, а затем — к подданству султанов из династии Османидов. Правда, соседние народы употребляли это наименование и как этноним, но лишь для отличия турок от других тюркских народов. Например, в русском языке, особенно до 20—30-х годов XX в., бытовали названия «турки-османцы» или «османские турки». Другие же тюрки часто назывались просто турками или турко-татарами, турецкими народами или турецко-татарскими народами, а их языки — турецко-татарскими наречиями или языками.
В то же время народным самоназванием турок, распространившимся, однако, только среди крестьян, а не среди горожан и феодальной элиты, остался древний этноним «тюрк», т. е. «турок» (В турецком языке нет различия между этнонимами «тюрк» и «турок»» «Тюрк» по-турецки значит и турок, как представитель турецкого народа, и тюрк, как представитель языковой общности тюркских народов). На то были определенные причины.
Сначала в Анатолии для обозначения пришельцев-тюрков употреблялись три основных названия: тюрки (или тюрки-сельджуки), туркмены, огузы, не считая более мелких племенных наименований. Из них только этноним «тюрк» был общим для всех тюркских племен, переселившихся в Малую Азию. Он был общим самоназванием анатолийских тюрков, принявших участие в формировании турецкой народности, и отражал тюркский компонент в новообразующемся этносе. Он был «своим» и для тюрков всех бейликов и эмиратов Малой Азии, вошедших со временем в Османскую державу.
При оседании кочевников-тюрков и смешении их с местным населением племенные связи разрывались. Постепенно забывались и племенные этнонимы. Однако новый этнос считал себя тюркским. Он говорил на тюркском языке, сознавал, что в его происхождении большую роль сыграли тюрки. Но это было верно в отношении турецкого крестьянства, сложившегося при туркизации местного деревенского населения. Что же касается феодалов и городского населения, то их самоназванием стало не этническое, а религиозное, точнее, конфессиональное — «мусульмане» или же название по подданству—«османцы». В результате в устах османского правящего класса слово «тюрк» (турок) стало синонимом «мужика», «плебея». Французский путешественник XVIII в. М. Гюэ писал, что «турок» означает «крестьянин», «грубый», «неотесанный» и что на вопpoc «турок он или нет?» османец отвечает — «мусульманин». Турецкий историк М. Э. Эриширгиль отмечал, что в начале XX в. турками называли только турецких крестьян, горожане же называли себя мусульманами или османцами. Под влиянием города и турецких феодалов даже часть крестьян стала стыдиться своего происхождения и называться «модным» словом «мусульмане». Видный турецкий писатель Якуб Кадри Кара-османоглу в своем романе «Чужак» изобразил характерную сценку. Молодой интеллигент, приехавший из города в деревню, старается пробудить у турецких крестьян чувство национального самосознания, агитирует их за поддержку Кемаля-паши (действие происходит во время национально-освободительной борьбы турецкого народа). Между ним и крестьянами происходит такой разговор:
— Как может человек, будучи турком, не выступить на стороне Кемаля-паши?
— А мы не турки, господин.
— Кто же вы?
— Мы, слава Аллаху, мусульмане...
Лишь после кемалистской революции, завершившей становление турецкой нации, общим самоназванием турецкого народа стал этноним «турки». Слово «османцы» постепенно вышло из употребления, сделавшись достоянием истории. А название «мусульмане» обозначает теперь лишь религиозную принадлежность.
Одно время среди кемалистов дебатировался вопрос о введении для турок нового этнонима — «анатолиец» («анадоллу»). Это предложение обосновывали необходимостью устранить путаницу между словами «турок» и «тюрк», существующую в турецком языке и приводящую как бы к обезличиванию турок среди остальных тюркских народов. Тем более что прецедент -существовал: другое древнее географическое название — Атропатена, звучащее ныне как Азербайджан, легло в основу этнонима соседнего тюркского народа — азербайджанцев. Однако эта идея не получила в Турции всеобщей поддержки: официальным этнонимом признали слово «тюрки» («тюрклер»), а в тех случаях, когда нужно было делать уточнение, что речь идет именно о турках, а не о тюрках, стали употреблять выражение «турецкие тюрки», «тюрки Турции» («Тюркие тюрклери»).
Турецкий язык тоже не сразу получил права гражданства в Турции. В Османской империи у турок было три языка: арабский — язык религии, «османский» — язык официальный, литературный и, наконец, турецкий — язык народный, разговорный. Такое многоязычие объясняется исторически.
Исторический очерк языковой ситуации в Турции
Еще в Румском султанате, правящая династия которого была ветвью «Великих Сельджукидов», обосновавшихся в Иране, сильнейшее иранское влияние пронизало многие сферы общественной жизни, особенно культуру, искусство, литературу и просвещение. В Конью отовсюду стекались грамотные люди. Среди них были греки, армяне, арабы, но больше всего было персов и таджиков — их тянули за собой придворные вельможи, сановники, везиры, часто выбиравшиеся султанами из иранцев. Писцы-грамотеи, художники-каллиграфы — все это были персы или таджики. При дворе персидская культура заняла ведущее место. Султанам наряду с арабским мусульманским именем все чаще давали и иранские имена — Кей-Хюсрев, Кей-Кубад, Кей-Кавус. Литературным языком в Конье стал персидский. Даже сельджукские придворные летописи — хроники Ибн-Биби и Аксараи, воспоминания Афляки написаны по-персидски. Персидский язык употреблялся среди образованных людей и как разговорный. Именно в это время в устах правящей сельджукской верхушки стало бранным слово «тюрк», приобретя уничижительное значение. Тюрками называли простой народ—кочевников, крестьян. Новоявленная знать, воспринявшая иранскую культуру, величала себя румийцами (руми).
Вторым языком в Конийском султанате был язык Ислама — арабский. На нем шло богослужение, обучение в религиозных школах, писались богословские трактаты. Третьим языком, на котором говорил в основном простой народ, был тюркский, вернее, диалекты тюркских племен Анатолии.
После разгрома монголами сельджукских войск султаны Рума стали данниками монгольских ханов, признали их власть над собой. Однако не все тюркские племена Анатолии покорились монгольскому игу. Многие из них поднимали восстания. Султаны при поддержке монголов жестоко расправлялись с повстанцами. Но нередко восстания заканчивались разгромом карателей. Восставшие несколько раз захватывали Конью — в 1261, 1275, 1276 и 1277 гг. ...В борьбе с монголами родилось у тюрков Малой Азии чувство патриотизма. Сражаясь с чужеземцами 8 видя бессилие Сельджукидов, даже их измену, некоторые беи — племенные вожди — пытались взять на себя защиту прав всех тюрков Малой Азии, организовать отпор монголам, освободить столицу султаната от захватчиков. Особенно преуспели в этом беи племени караманлы. Их бейлик стал одним из крупнейших в Анатолии и самым сильным в период до возвышения Османского государства. Караманлы даже завладели Коньей. Патриотизм беев караманлы проявлялся и в том, что они повели борьбу и против иранского культурного засилья, в том числе против персидского языка. В начале XIV в. тюркский язык начинает пользоваться в Конье правами государственного, официального языка — употребляется в канцелярской переписке, в документах. «Мужицкую» власть караманцев, изгонявшую из канцелярий персидский язык и заменявшую его языком тюрков, поддерживали и тюрки-крестьяне, страдавшие от двойного гнета — Сельджукидов и монгольских наместников.
Многие поэты Рума перешли тогда «а тюркский язык. После монгольского вторжения по-тюркски стал писать Джеляль-эддин Руми (1207—1273), выдающийся поэт и философ, основатель дервишского ордена мевлеви. И хотя эти стихи сильно уступают тем, которые он написал по-персидски — и по форме и по языку (они изобилуют даже грубыми грамматическими ошибками), — сам факт был весьма симптоматичным. Это была реакция на монгольское завоевание и измену султанов, стремление выразить народный дух сопротивления иноземцам. И сын Джеляльэддина Султан Велед, тоже поэт (1226—1312), писал в это время стихи на тюркском языке, на анатолийско-огузском диалекте, как определяет этот язык турецкая литературная энциклопедия.
Однако движение караманцев за объединение Анатолии, как и попытки их сделать тюркский язык полноправным языком в своем государстве, не увенчались успехом. Все это натолкнулось на соперничество и междоусобную борьбу феодалов и племенных вождей. А в 1471 г. сам бейлик Караман был завоеван османцами.
После усиления Османского бейлика и укрепления государственной власти османцев стали закладываться основы турецкой литературы. В начале османской эпохи, в XIV—XV вв., турецкий язык служит литераторам и хронистам молодой державы. Так, в 1485—1495 гг. османский летописец Нешри пишет свою хронику по-турецки. Но по мере феодализации османского общества турецкий язык оттесняется на задний план. Он остается разговорным языком народа, а литературным и официальным становится так называемый «османский» язык («османлыджа»). Письменность его была на основе арабо-персидской графики (персы добавили к арабскому алфавиту буквы «п» и «ч», которых нет у арабов). Лексика преобладала арабская и персидская. Грамматический строй сохранил характерные черты тюркских языков, но включил много форм арабской и персидской грамматик. Разница между турецким и «османским» языками была велика, для широких слоев народа османлыджа был непонятен. Его понимала лишь образованная верхушка.
Языком религии, как и при Сельджукидах, был арабский. А это открывало перед ним в мусульманском феодально-теократическом государстве почти все сферы общественной жизни. На языке Корана не только велась служба в мечетях и читались проповеди — он широко употреблялся в мусульманском судопроизводстве, основанном на шариате, в канцеляриях, армии, школах, находившихся в ведении духовенства. И всюду воздействовал на «османский», увеличивая в нем число арабизмов. Наконец, арабский язык был и остается языком Исламской науки.
Влияние же персидского языка шло через иранскую поэзию, лучшим образцам которой подражали османские поэты. Многие из них писали не только на османлыджа, но и на фарси (персидском). Так, поэт Имадеттин Эбуссууд (1490—1574) прославился именно своими персидскими стихами. А другой поэт XVI в., Леали, даже выдавал себя за перса, чтобы добиться больших милостей у султанского двора. Когда же его обман раскрылся, карьере придворного стихотворца пришел конец. Обозленный Леали написал сатирические стихи:
Коль хочешь иметь ты почетное место,
То должен арабом быть или же персом.
Сходные явления в истории языка происходили во многих феодальных государствах. Так, в средневековой Европе официальным языком, а также языком церкви, науки, часто и литературы была латынь. В России одно время эти функции выполнял «церковнославянский» язык. В мусульманских государствах, основанных тюркскими завоевателями на полуострове Индостан, — в Делийском султанате и Могольской империи — фарси был языком канцелярии, двора и придворной литературы. Однако параллельно с ним развился другой язык — урду, впоследствии оттеснивший фарси на второе место (как и османлыджа в Турции, урду был порожден синтезом нескольких языков: в нем преобладала арабо-персидская лексика, а грамматический строй остался индоарийским).
В Османской империи иногда делались попытки возродить турецкий язык как литературный. Баки, самый замечательный турецкий поэт XVI в. (его полное имя — Абдюльбаки Махмуд), пытался в своих стихах приблизить османлыджа к турецкому разговорному языку, вводя в них слова и обороты стамбульского диалекта. Писать на разговорном турецком языке пробовали и другие поэты XVI в. Язык их стихотворении называли «тюрки-и басит» (заурядный турецкий). Поэты Восточной Анатолии вносили в османлыджа многое из восточных диалектов, близких к азербайджанскому языку. Но все эти начинания не получили тогда дальнейшего развития. Литература, как и все османское искусство, а также наука служили интересам верхущ. ки турецкого общества — феодалам, мусульманскому духовенству, сановникам. Чаяния простого народа отражали в своих стихах ашики — бесписьменные народные поэты, сочинявшие стихотворения и сказы на турецких разговорных диалектах. Но их творчество не выходило за рамки фольклора.
Сам народный турецкий язык (тюркче) не был однородным: он делился на диалекты — стамбульский, анкарский, ионийский, караманский, ряд балканских и восточно-анатолийских. Диалекты сильно разнились друг от друга. Даже в XIX веке караманский диалект так резко отличался от стамбульского и измирского, что это замечали иностранные путешественники. К этому времени привилегированное положение в турецком разговорном языке занял стамбульский диалект. На нем говорила столичная знать, турецкая интеллигенция, образованное офицерство.
Первые серьезные попытки возродить тюркче в качестве турецкого национального языка стали предпринимать турецкие националисты второй половины XIX и начала XX в. — «новые османы», а затем младотурки.
Национализм «новых османов», еще весьма неопределенный, сводился главным образом к движению за очищение турецкого языка от арабской и персидской лексики. Среди «новых османов» были выдающиеся турецкие литераторы, стремившиеся реформировать язык. Ибрагим Шинаси (1826—1871) издал сборник турецких пословиц (Правда, этот сборник назывался «Османские пословицы», т. е. название «турецкие» все еще по традиции казалось одиозным, шокирующим). Он же впервые внес предложение о замене арабского алфавита в турецкой письменности латинским. Другие писатели — лидеры «новых османов» — Намык Кемаль (1840—1888), Зия-паша (1825—1881) тоже были сторонниками упрощения литературного языка.
Еще больший импульс борьба за общенациональный язык получила при младотурках. К этому времени и национальное самосознание турок все более и более выкристаллизовывалось. Среди турецкой буржуазной интеллигенции широко распространились националистические идеи. Ариадна Тыркова записала в 1911 г. характерное высказывание одного, как она определяет, «видного турецкого писателя»: «Турок забыл свое происхождение. Спросите его, кто он? Он скажет, что он мусульманин. От него все отняли, даже язык. Вместо здорового, простого турецкого языка ему дают чужой, непонятный, испещренный персидскими и арабскими словами...»
Росту национального самосознания турок способствовало и то, что после младотурецкой революции получило некоторое развитие просвещение. Увеличилось число начальных школ, расширилось среднее образование, были созданы первые женские средние школы, открылись новые факультеты в Стамбульском университете. Появились первые учебники на турецком языке.
Многие писатели все больше приближали язык своих произведений к народному разговорному языку. Еще в 1899 г. поэт Мехмед Эмин опубликовал поэтический сборник под названием «Стихи на турецком языке». Истинным реформатором языка турецкой поэзии стал Тевфик Фикрет (1870—1915). Появилась целая плеяда выдающихся прозаиков, новеллистов и романистов— Омер Сейфеддин, Рефик Халид, Халид Зия, Мехмед Реуф, писавших на понятном народу языке.
Однако настоящий перелом в «языковой политике» наступил лишь после кемалистской революции. Кемалисты вообще стремились развивать турецкую национальную культуру. Немалые успехи были достигнуты ими в области народного просвещения. Вместо феодально-религиозной системы образования была создана новая светская система. Довольно большое развитие получило и женское образование. Конечно, кемалисты, ограничившись в силу своей социальной природы лишь буржуазными реформами, не смогли ликвидировать неграмотность больших масс населения (И в сегодняшней Турции лишь 70% детей младшего школьного возраста посещают школу: во многих деревнях школ нет, многие дети вынуждены работать, чтобы помочь родителям, и т. д.). До сих пор процент грамотных в Турции низок — чуть больше половины всех жителей (52%), еще ниже он в деревне и среди женщин. Но если сравнить этот показатель с тем, что получили кемалисты в наследство от Османской империи, прогресс, хоть и медленный, будет явный: в 1927 г. в Турции было только 8% грамотных, а к 1935 г., после кемалистских Реформ уровень грамотности повысился до 15%.
Реформа орфографии и борьба с безграмотностью
Освоение грамоты было облегчено и заменой в турецкой письменности арабицы латиницей. Это было сделано не без влияния успехов подобной реформы письменности в Советском Азербайджане, проведенной несколькими годами раньше.
Кемалисты в основу орфографии новой латинизированной турецкой письменности положили простой принцип — фонетический: слова пишутся так, как произносятся. Арабская же графика была очень трудна для изучения. Почти все ее буквы имеют четыре разные начертания в зависимости от того, где стоят — в начале, середине или конце слова; по-иному пишется и отдельно стоящая буква. Многие арабские буквы отличаются одна от другой лишь числом и расположением точек. Так, одна и та же буква читается как «б», если под ней одна точка, как «п», если под ней три точки, как «т», если две точки над ней и как «с», если над ней три точки. Буквы пишутся справа налево, а цифры — слева направо. Нет заглавных букв. Наконец сама система арабского алфавита, приспособленная к семит ским языкам, совершенно не подходит к тюркским (как, впро чем, и к иранским), не учитывает их фонетических особенно, стей. В арабском алфавите есть лишние буквы, не имеющие аналогичных тюркских звуков; излишне много в нем буН^в дЛя обозначения согласных; например, для звука «з» есть четыре буквы — заль, зе, зад, за; для звука «с» — три буквы — син, се сад. Наоборот, для гласных (их в турецком языке восемь) букв де хватает, их только три — алиф, вав, йа.
Закон о реформе турецкого алфавита был принят в 1928 г., практический переход к новой письменности начался с 1929 г Наряду с этим стала проводиться постепенная, но неуклонная замена «османского» языка турецким во всех областях государственной деятельности и общественной жизни. Более того, сам турецкий язык был подвергнут «чистке» от многих арабских и персидских слов; вместо них вводились древние тюркские слова из старинных текстов — орхонских, уйгурских — ли же искусственно создавались новые, на основе тюркских орней. Это движение возглавил сам Кемаль Ататюрк. По его инициативе было создано Турецкое лингвистическое общество, ставшее научным центром изучения и совершенствования турецкого языка. В результате возник, по сути, новый турецкий язык, резко отличающийся даже от языка 20-х — начала 30-х годов, в котором арабизмы и персизмы составляли до половины лексики. Новый язык усиленно внедряли в народное образование, высшую школу. На нем были написаны школьные и вузовские учебники. Радиовещание, большинство журналистов лерешли на новый язык. Окончательно закрепила его в качестве общенационального турецкая литература, сделавшая большие успехи в 30—40-е годы, когда возник и развился турецкий критический реализм. Среди его виднейших представителей — Решад Нури Гюнтекин, Сабахаттин Али, Якуб Кадри Кара-османоглу, Садри Эртем. В эти же годы в турецкой литературе появились и такие ставшие впоследствии знаменитыми поэты и писатели, как Назым Хикмет, Орхан Кемаль, Яшар Кемаль. Кемаль Тахир, Суад Дервиш, Азиз Несин, которые прославили турецкую словесность далеко за пределами Турции, вложив громадный вклад в развитие современного турецкого языка.
Однако с рождением нового языка родились и новые проблемы. Старшее поколение не всегда понимает этот язык. А молодежь с трудом разбирает классиков, даже произведения авторов 20—30-х годов, хотя они отпечатаны новым алфавитом. Чтобы такие произведения были понятны молодым поколениям, ах нужно еще «перевести» на новый язык, а это — дело трудоемкое и дорогое.
В турецких интеллигентных семьях разные поколения порой говорят на разных языках. Часто дедушка не может понять и объяснить внуку задачу, заданную в школе на дом: учебники написаны незнакомым ему языком. В самом деле, в том учебнике геометрии, например, по которому учился дед, треугольник назывался «мюселлес», угол — «завие», биссектриса — «мунасыф». А в учебнике внука все эти арабские слова заменены совершенно непохожими тюркскими: «ючген», «ачи», «ачиортай».
Для преодоления лингвистического барьера между поколениями в стране изданы специальные словари — «османско-турецкие», в которых старые слова объясняются новыми, и наоборот. С помощью этих словарей многие пожилые люди читают газеты, а молодежь — произведения писателей, написанные до 30-х годов.
Ретюркизация лексики
Конструируя новые слова взамен старых, турецкие лингвисты проявили большую изобретательность. Есть много удачных находок. Эти неологизмы приняты народом, вошли в литературный язык. Теперь уже, пожалуй, никто в Турции не назовет самолет арабским словом «тайяре», или вошедшим было в язык 20-х годов европейским «айроплан»: для этого есть весьма остроумно найденное слово «учак», от глагола «учмак» — летать (нечто подобное произошло и в русском языке, когда иностранное «аэроплан» было вытеснено старинным словом «самолет», взятым из русских сказок о летающем ковре). Удачно образовано и новое слово для обозначения школы — «окул», от глагола «окумак» — учиться. Оно — хоть это и получилось случайно — даже имеет интернациональную окраску: похоже на французское «эколь», английское «скул», русское «школа». И давно уже в современной Турции не услышишь прежнего арабского «мектеб», тоже значившего «школа».
Однако очищение турецкого языка от иностранных заимствований, явление в целом прогрессивное, порой выливалось, особенно под нажимом крайних националистов, в непримиримый пуризм. Стараясь во что бы то ни стало избавиться от арабоперсидской лексики, которая в представлении прогрессивных деятелей культуры ассоциировалась со средневековой отсталостью Османской империи, с архаичностью феодально-теократических пережитков, турецкие пуристы ударились в крайность. Даже давно и прочно вошедшие в обиход заимствования они стали заменять искусственно созданными неологизмами. Так, арабизмы «истикляль» (независимость), «инкыляб» (революция), «миллет» (нация), персизм «шехир» (город) пытались заменить новыми словами — «багымсызлык», «деврим», «улус»,, «кент». Кстати, «улус» — отнюдь не тюркское, а монгольское слово; «кент» —тоже не исконно тюркское, а иранское—оно было’еще в согдийском языке, откуда его заимствовали древние тюрки.
Неологизмы, однако, не вытеснили окончательно своих предшественников. Старая лексика служит резервом синонимов, что объясняется и требованиями хорошего стиля. Например, фраза «литератор написал статью», составленная по-новому, звучит стилистически некрасиво: «язар язы язды». Введение же в нее старых — арабских — слов сразу выправляет стиль: «эдиб макале язды». Практически почти у каждого турецкого слова есть синоним-двойник. Причем он не имеет, как это обычно бывает в синонимике, несколько иного смыслового или стилистического оттенка. Все отличие сводится к происхождению слова — старое оно или новое, тюркское или заимствованное. Иногда таких синонимов даже несколько. Так, значение «космос» имеют три одинаковых по смыслу слова: «феза» (арабизм), «космос» (европейское заимствование), «узай» (неологизм от тюркского «узак»—далекий). По три разных слова имеются и для обозначения подсолнуха, аэродрома, землетрясения. А слово «радуга» представлено семью (!) синонимами, из которых четыре — народные выражения, один — неологизм, один — арабское заимствование и один — персидское. Такое обилие однозначной лексики приводит к тому, что не всякий турок может овладеть ее запасами, не говоря уж об иностранцах, изучающих турецкий язык.
Есть еще одна причина, препятствующая уходу старых слов в историю. Консервативные турецкие издания, газеты и журналы, особенно Исламистского направления, сознательно сохраняют на своих страницах прежние арабские и персидские слова, связанные так или иначе с мусульманской культурой, Исламским мировоззрением. Газету клерикального направления без труда можно узнать по качеству лексики: на ее полосах изобилуют арабизмы и персизмы даже в статьях на актуальные политические темы.
Наконец, многие арабизмы остались нетронутыми и пуристами: «девлет» (государство), «джумхуриет» (республика), «миллиет» (национальный дух). Да и вряд ли возможно полностью очистить какой-либо язык от иностранных заимствований. Если преследовать такую цель, то в турецком языке, к примеру, пришлось бы менять почти все слова, относящиеся к жилищу, на какие-то другие, придуманные. Потому что такие обиходные слова, как «дам» (крыша), «дувар» (стена), «пенджере» (окно),— это иранизмы, «сандалье» (стул) — арабизм, «искемле» (скамейка) — заимствование из греческого языка, «маса» (стол)—из румынского, «каръёла» (кровать)—из итальянского и т. д. Крайний пуризм в любом языке обычно не имеет успеха. Например, в XIX в. пуристы-славянофилы в России пытались было менять «тротуар» на «топталище», «галоши» на «мокроступы», «аллею» на «прохожь». Но их «изобретения» остались в памяти истории лишь как филологический анекдот.
И это понятно. Ведь язык ярко отражает особенности происхождения народа, особенности сложения его культуры. И сам складывается исторически. Так, основа турецкого языка — тюркская. Типично тюркские — определяющие моменты его фонетической структуры и грамматического строя, большинство лексики. Эта основа турецкого языка сближает его с другими тюркскими языками, подобно тому как славянская языковая основа составляет общее для всех славянских языков. Основной словарный фонд турецкого языка представлен преимущественно тюркскими по происхождению словами. Это, к примеру, названия частей и органов тела, термины родства, названия животных и птиц, числительные (за исключением заимствований в новое время — миллион, миллиард), почти все глаголы движения, многие названия предметов домашнего обихода, небесных светил, средств передвижения, металлов и минералов, пищевых продуктов.
Кроме тюркской лексики в турецком языке выделяются мощные пласты иноязычных слов. Несмотря на старания пуристов, и ныне в разговорном языке турок арабизмы составляют до 30%. Многие из них исторически связаны с распространением арабской мусульманской культуры: «харф» (буква), «ракам» (цифра), «китаб» (книга). Сохранились арабизмы и в государственно-административной терминологии: «хюкюмет» (правительство), «идаре» (управление), «вали» (губернатор). Почти все отвлеченные понятия выражаются арабскими словами: «хакикат» (истина), «фикир» (мысль), «инсаф» (справедливость), «адалет» (правосудие). Арабские и все термины Ислама, за исключением нескольких иранизмов, таких, как «дин» (религия), «худа» (бог), «пейгамбер» (пророк), «намаз» (молитва), «оруч» (пост).
Греки, внесшие громадный вклад в турецкую культуру, оставили заметный след и в турецком языке. Прежде всего, это лексика, связанная с морем: ведь кочевники-тюрки по-настоящему познакомились с ним в Малой Азии только после захвата греческих приморских поселений. Сюда относятся: названия морских ветров («поираз», «лодос»), многих морских рыб и животных «пачота» (тунец), «ватоз» (скат), «ыстакоз» (омар), «ахтапот» (осьминог), почти все мореходные и рыболовецкие термины, рыбные блюда турок. В земледельческом словаре также много греческих заимствований: «киризма» (глубокая пахота), «гюбре» (удобрение), «темен» (скирда). Греческие же — названия многих растений: «дефне» (лавр), «безелье» (зеленый горошек), «бибер» (перец), «ляхана» (капуста) С земледелием связаны и взятые у греков названия мучных изделий: «пиде» (лепешка из квашеного теста), «симит» (бублик), «пексимат» (сухарь). Лексика, относящаяся к оседлому жилищу, строительству, тоже богата грецизмами: «темель» (Фундамент), «тонос» (свод), «киремит» (черепица).
В лексике, связанной с оседлой жизнью, земледелием, немало и балкан,измов. Это — славянские слова «избе» (изба), «пуллук» (плуг), «кулучка» (наседка), «вишне» (вишня), румынские — «маса» (стол), «соба» (печка), венгерские — «варош» (пригород), «паланка» (частокол). В восточных диалектах турецкого языка есть армянские, грузинские, курдские заимствования: «ком» (овчарня), «котан» (бычья упряжка с плугом), «нахыр» (стадо коров), «петек» (улей).
