Если бы с неба (вместо дождя) полилась свобода, ты лицезрел бы рабов, несущих зонты (автор неизвестен)Этот материал вышел в номере № 02 от 14 Января 2002 г.
Предыстория одного из самых громких убийств ушедшего года в ЧечнеВокруг зима 2002 года — и это значит семь лет чеченской войны. За нашими спинами — тысячи трупов, захороненных и бесхозных. Тысячи раненых и изувеченных. Тысячи убийц. Наконец смешные переговоры Закаев—Казанцев. Холод и голод. Нищета. Череда эпидемий: то туберкулез, то гепатит. И над всей войной — «зонтик»: жестокое внутричеченское противостояние. Гражданская война как один из главных итогов затянувшегося безумия на Северном Кавказе: те, кто пришел к власти, чужими руками уничтожают своих личных врагов.
Гражданская война — омерзительная дрянь. Чем глубже она в Чечне, тем меньше надежд на понятную, объяснимую жизнь. Они уходят, как капли в песок, как кровь очередных погибших, в зимнюю чеченскую жижу. Быстро и бесследно.
Вот уже пять часов подряд мы сидим в кабинете Ширвани Ясаева, главы урус-мартановской районной администрации Чечни, и разговор не получается — одна лишь война. Перед нами на столе список похищенных при зачистках урус-мартановцев — 109 бесследно канувших человек. И значит, 109 семей, ничего не знающих о своих близких: ни весточки, ни похорон.
— Они — враги, — Ширвани Канаевич режет по-большевистски в ответ на все «почему». Он не скрывает, что последовательный сторонник необходимости «красного террора», пришедшего теперь на смену террору «ваххабов».
— Чьи они враги? — интересуюсь.
— Наши. Мои и моих людей, — следует четкий ответ.
— Все из них враги? — уточняю.
— Практически.
— А если кто случайно попал?
— Война у нас. Значит, бывают издержки.
Время от времени в кабинет входят люди, в их глазах затравленность, и они рассказывают свежие новости: о бесчинствах военных, имевших место только что, минувшей ночью, в Гехах, Алхан-Юрте, Гойтах — близлежащих к Урус-Мартану селах. Из Гойт только что приехал Жамиль Джабраилов, сельский «голова».
— Как мне быть? Что людям говорить? Только чуть-чуть налаживаем жизнь, чтобы народ стал думать о власти прилично, как военные одним махом все уничтожают.
Этой ночью в Гойты опять вкатился отряд на бэтээрах и сразу к дому Тауса Осмаева на улице Ростовской, одного из самых авторитетных людей в cеле. Женщин и детей избили, Осмаева выволокли раздетым во двор, били и унижали...
Но Ясаев непреклонен: он не хочет помогать Осмаеву из Гойт, то есть ходить к военным, искать правду и виноватых.
— Осмаев всю жизнь на советскую власть работал, — Жамиль повышает голос, выкидывая последний козырь. — Ты же знаешь это.
Но опять ни звука сочувствия в ответ. Только фразы о «правильности избранного пути»: что жесткость оправдана, что все замученные и униженные — «враги» и получают за свое ичкерийское прошлое. Что бывший военный комендант Урус-Мартана генерал-майор Гейдар Гаджиев, насаждавший подобный стиль взаимоотношений с населением и погибший 29 ноября 2001 года в результате направленного взрыва, был лучшим из лучших российских генералов. И замечательным человеком. И отважным в борьбе с врагами — врагами Ясаева. И что все, что он творил тут, было «на благо» Чечне, а то, что произошло с ним, — это просто трагический случай. Не стоит, мол, делать далеко идущих выводов, поскольку это дело рук одной отдельно взятой местной «идиотки»-камикадзе… И главное, что дело генерала Гаджиева надо продолжать. И он, Ширвани Ясаев, уверен в этом.
Дело Гейдара Гаджиева Ширвани Канаевич — человек немолодой, много повидавший и многих потерявший, с ним нельзя спорить. Однако и от жизни никуда не уйти: достаточно шагнуть из его кабинета хотя бы на «пятачок» перед районной администрацией, не говоря уж о том, чтобы пройтись по урус-мартановским улицам, — картина открывается прямо противоположная той, что рисует власть. Понизив голос с переходом на шепот, люди рассказывают о погибшем генерале истории леденящие. И главное, уверяют: то, что 29 ноября, ближе к полудню, они увидели именно здесь, на «пятачке», — абсолютно закономерно.
...Гейдар Гаджиев, тогда еще полковник (генерала он получил именно за Урус-Мартан), появился тут летом 2000 года, переводом из Махачкалы. Он был назначен военным комендантом Урус-Мартановского района, считающегося одним из самых сложных в Чечне.
Довольно быстро стало ясно, что Гаджиев вряд ли обучен другим методам общения с населением, кроме как вопль, зуботычина, оскорбление. Часто по утрам его можно было наблюдать на центральном урус-мартановском базарчике, громящего прилавки торговок за то, что те раскладывали товар не там, где он считал возможным.
Гаджиев лично возглавлял и направлял в самое жестокое русло зачистки. Он самолично разъезжал с инспекцией по полевым «фильтрам», оборудованным передвижными пыточными для того, чтобы арестованные скоренько признавались в том, что они боевики, и таким образом отчетность перед вышестоящим военным начальством об успехах «в борьбе с терроризмом» только улучшалась. Не говоря уж о грабежах, торговле арестованными — комендант Гаджиев не чурался обычных военных «упражнений» в Чечне. Однако, говорят, удовольствие ему доставляла «творческая работа» — он создавал сценарии зачисток: за кем идти, кого изловить, кого ликвидировать. Для чего советовался с администрацией Урус-Мартана. И те советовали.
Как все это называется? Правильно: комендант, поддерживаемый и вдохновляемый нынешним урус-мартановским чиновничеством, насаждал откровенный террор на вверенной ему территории.
А народ?
Али и Умара, двух сыновей Аминат Мусаевой из селения Гехи, зачистили таким путем в конце лета 2000 года. С тех пор о них ничего не слышно. Хотя Аминат сразу же пошла к Гаджиеву и сказала, чему была свидетельницей: сыновей увез БТР № 108, на броне сидела группа пензенских милиционеров, а старшим у них был майор Силантьев... Надо сказать, помимо гражданской войны, не обходилось и без пошлой мародерки. Тот майор с бойцами вместе с Али и Умаром зачистил и автомобиль семьи Мусаевых. Когда Аминат пришла к Гаджиеву, машина как раз стояла во дворе комендатуры. И долго она потом там стояла. Пока подчиненные Гаджиева ее куда-то не продали...
И какова же была реакция коменданта? Он крикнул плачущей Аминат: «Меня слезами не проймешь». Аминат рыдала, потому что увидела того самого майора, который увозил ее сыновей, выходящего из дверей комендатуры, и взяла Гаджиева за рукав: «Вот он! Я узнала его!»
А Гаджиев только: «Где? Кто? Никого не вижу». И засмеялся.
12 июня 2001 года точно так же в Урус-Мартане военные похитили Артура Берпсукаева. Все в Чечне знают, что в таких случаях надо очень спешить: не выйдешь на след человека быстро — считай, конец. Мать Артура побежала к Гаджиеву — а к кому еще? Ясаев слушать не станет, а у коменданта свой следственный изолятор... Но Гаджиев был груб, как обычно, и сообщил, что сам лично готовил этот захват. И помогать не будет. «Хорошо, — рыдала мать, — но только скажите, где сын сидит, какое у него обвинение, когда будет суд?». «Суд! Ох, суд!» — захохотал комендант. И полгода с тех пор об Артуре нет никаких известий. Нет Артура. И трупа Артура. Ничего от Артура.
И за все это осенью 2001 года комендант Гаджиев получил генерала.
...Мы продолжаем угрюмый разговор с Ширвани Ясаевым.
— Как вы объясните, что родственники исчезнувших людей панически боятся говорить об этом? И о вас тоже?
— Потому что они — родственники врагов, и они знают, что пощады от меня не будет. У меня нет к ним ни капли сочувствия. Я не хочу понимать не своих сторонников. Враг должен быть уничтожен. Любыми доступными путями.
— Любыми?
— Да, — подтверждает Ясаев.
Это мы говорим о развалинах в Алхан-Юрте. О припорошенных снегом только что взорванных домах № 2 и № 7 на узкой улочке Гагарина — домах семей Юнусовых и Хугаевых. Ночью подкатили федералы на бэтээрах, обвязали их «змеем горынычем» — так военные называют боевой тротиловый шнур, предназначенный для пробивания проходов в минных полях, — и взорвали. Мужчин увезли неизвестно куда; женщины и дети в чем были выскочили на снег, в том и остались. А через несколько дней изуродованные, со следами пыток, расчлененные тела похищенных мужчин обнаружили в чернореченском лесу.
— Я не хочу даже комментировать это, — недоволен Ясаев. — Их родственники воевали против нас.
— А они сами?
— Это уже неважно.
Пришлось проводить расследование, потому что это как раз очень важно. Оказалось, один из погибших был дядей боевика, а другой — его сосед. И все? И все. А сам боевик давно погиб... Дядя за племянника ответил, как и сосед дяди. Как и дети соседа дяди.
— Мне не нравятся все эти «Мемориалы», правозащитники всякие. Как они пошли, тут и начались проблемы. Журналисты интересуются. Люди голос поднимать стали. — Это Ясаев. Тот самый Ясаев, который поставлен тут от имени Российской Федерации блюсти ее законы и защищать граждан. Но занят совсем другим.
Старик Ширвани Виситаев, активист урус-мартановского совета старейшин, был застрелен в собственном огороде, когда косил сено. На следующий день публично, на похоронах, его друг Таус Сулзанов сказал так: «Сколько же мы можем это терпеть?» На третью ночь дома, во время комендантского часа, Тауса расстреляли.
— И это «издержки»?
— Да, — просто отвечает Ясаев.
Вдова и генерал Лучший путь к иррациональным поступкам — окружающая тебя безысходность. И невозможность получить ответ.
Айзан Газуева потеряла на второй чеченской войне мужа, дядю и двух братьев. При разных обстоятельствах, но одно в этих смертях было общее: никто из ныне укрепившихся во власти даже не посчитал нужным объяснить, почему они исчезли. Айзан ходила к Гаджиеву, как и многие другие, но ничего, кроме оскорблений, в ответ не получила.
И вот 29 ноября 2001 года 18-летняя урус-мартановская вдова Айзан Газуева подошла к генерал-майору Гейдару Гаджиеву, стоявшему на площади, и спросила:
— Вы меня узнаете?
Комендант, неласковый, как обычно, рявкнул:
— Отойдите! Мне некогда с вами разговаривать!
И дальше был взрыв: это юная вдова привела в действие спрятанное на собственном теле устройство.
Свершился самосуд. Ровно такой же, каким был занят генерал Гаджиев. И промышляет сегодня Ширвани Ясаев.
https://novayagazeta.ru/articles/2002/01/14/16037-smert-voennogo-komendanta-pochemu-pogib-general-gadzhiev=========================================
Путешествия учительницы на КавказОчерк третий. Чечня. Год 1995-й
Этот материал вышел в № 139 от 11 декабря 2019
Эльвира Горюхина, Обозреватель «Новой»
Когда 7 апреля 1995 года бомбили Самашки, я знала, что в свой отпуск отправлюсь прежде всего туда. До осени мне ничего не оставалось делать, как достать с полки «Хаджи-Мурата» и читать. Но и тогда мне казалось, что мой любимый Толстой выдумалХаджи-Мурата.
В повести есть пронзительной силы эпизод, рассказанный самим Хаджи-Муратом. Он смертельно ранил одного мюрида, и тот сказал ему: «Ты убил меня. Мне хорошо. А ты мусульманин, и молод, и силен. Прими газават. Бог велит».
«— Что же, и ты принял? — спросил Лорис-Меликов.
— Не принял, а стал думать, — сказал Хаджи-Мурат».
Где же они, думающиегорцы? Так размышляла я дома, уставившись в экран телевизора, на котором пляски смерти сменялись орущей толпой с портретом Джохара Дудаева.
Самашки
Чечня действительно оказалась другой, совсем не такой, как в моем искривленном сознании. Прости меня, Чечня, прости! Но начать свой рассказ о Чечне я хочу с Самашек. Моей боли и стыда. Позор российский — вот что такое Самашки.
Добраться до Самашек трудно. Кое-как попала в Ачхой-Мартан. Я искала школу. Стоял жаркий сентябрь. В школе № 3 работали строители, хотя и было воскресенье. Всюду в горячих точках отношение к работе особое. Именно работа, какой бы тяжелой она ни была, возвращает человеку его нормальное состояние. Он тянется к работе, как к глотку свободы и надежды на жизнь без войны.
Работа в школе № 3 кипела вовсю. Директор Осмаев Хасмагомет Хасанович, преподаватель истории, кипятил чай для рабочих. Его взгляд на войну — особая статья, но именно здесь, в кабинете Хасмагомета, я услышала слова: «Война сделала свое дело». Он это говорил и как учитель, и как историк. Предупредил: в Самашки дороги нет. Но ничуть не удивился, почуяв мою решимость добраться до Самашек.
Потом мы пошли с Хасмагометом к мосту, и тут я увидела двух молодых бородачей с автоматами.
— Кто это? — спросила я.
— Боевики, — ответил директор.
— А с ними можно поговорить?
— Отчего же нет?
Боевиков окликнула я. Подошли два парня лет 25–30. Прекрасные лица, отличная русская речь. Один из них — бывший лесничий, другой — шофер.
Вот здесь-то, на мосту Ачхой-Мартана, началось мое постижение странной войны, которая ничего общего не имеет с официальной версией. Это было время сдачи оружия. Тот, что лесник, почти со слезами на глазах говорил мне:
— Я сдал свою «муху» — вы это можете понять? Но я в нашем Ачхой-Мартане назову вам с десяток шакалов, которые закопали оружие в огороде с ведома федеральных властей. За бутылку водки можно договориться с кем угодно и о чем угодно. А я должен сдать свое последнее оружие. Как я буду защищать свой дом? Вы знаете, что это для горца-мужчины — не мочь отстоять свой дом? Вообще ничего непонятно: кто с кем договаривается и о чем…
До Самашек добираюсь тайными тропами. Автобусы в Самашки не ходят.
Так вот они какие, эти Самашки…
Это село называют Хатынью, как и поселок Дачное в Северной Осетии.
Что же с нашим сознанием произошло, если мы называли Хатынью российское село, взорванное российской авиацией?
Первое горе, с которым я столкнулась в Самашках, звали Асмой Махмудовой. 7 апреля, когда федеральные силы оповестили жителей о предстоящей бомбардировке, Асма отправила своего 15-летнего Руслана пригнать телят. Ракетно-бомбовые удары начались по местному времени, а жители Самашек вели счет времени по Москве. Руслан погиб. Погибли телята. Муж Асмы Ширвани (1949 года рождения) 8 апреля сидел в подвале. Потом попал в фильтрационный лагерь. Отбили почки.
…Мать ушла в поле убирать кукурузу. Сына оставила дома, боясь, что он подорвется на мине. Он подорвался в своем огороде, пока мать была в поле.
Здесь-то я и услышала новое для себя сочетание: «миновали поле». Прошли поле? Нет! Заминировали.
Постоянно до меня доходит скрытый грозный смысл разрушений. Чеченец смотрит на корячащийся остов своего дома и думает: откуда еще может прийти смерть?
Сестры Умаровы
Их восемь. И один брат. Я познакомилась с тремя сестрами: Луиза, Лиза и Седа. Первые две — учительницы. Третьей десять лет. Седа по-чеченски — звезда. Здесь, в доме Умаровых, я поняла, что Толстой был прав. Чеченец думает. Думает о своей личной судьбе. О судьбе своей многострадальной Чечни. О своей истории. И о России думает тоже.
Как и повсюду в Чечне, в Самашках люди не верили, что война войдет в их дома. Это вообще странное явление. Много раз, находясь в блокированных местах, я замечала, что до самого конца человек полагает, что чаша сия его минует. Что за этим стоит? Беспечность? Инстинкт самосохранения? Биологическая вера в чудо?
На прекрасном русском языке девушки невиданной красоты рассказывают, что не успели воспользоваться коридором для выхода из села. Они пробрались в цокольное помещение дома дяди. Набилось человек сто, от грудного ребенка до старика.
— Знаете, — говорит Луиза, — какая жуткая мысль приходит в подвале? Страшно подумать, но она такая: лишь бы не было раненых. Пусть будут убитые, но раненые!.. Им помочь нечем. Хотите знать, как работает психика на грани срыва? Как в одно мгновение рушатся все прежние представления… Неужели это я совсем недавно говорила своим ученикам о русском солдате, о символах русской чести?..
— Мы знали, — отвечает она на мой вопрос, — что село окружено. Но никогда не думали, что нас будет бомбить авиация. Сначала обстрелов не боялись. Но когда появились самолеты… Знаете, что такое осветительная ракета? Читаешь самый мелкий шрифт. А потом появляется самолет на малой высоте, и пошло-поехало… Два часа пятнадцать минут шла бомбежка нашего села. Железный дождь. Теперь я знаю, что это такое.
Сестры вспоминают Саид-Хасана Ахмадова. Отца четверых детей, учителя. Он погиб. Потом вспоминают своего одноклассника, раненного в стопу. На пятый день началась гангрена. На тракторном лафете вывезли из Самашек. Подбили в дороге. Не то у Ачхой-Мартана, не то у местечка Валерик.
Места-то какие… Валерик. Я не успеваю вспомнить Лермонтова, хотя Валерик обжигает памятными строками.
Луиза рассказывает о своих учениках:
— …Это очень опасно, когда опыт жизни начинается с самого страшного. К приятию страшного человек должен успеть подготовиться. С тем, с чем они живут, нельзя жить. Понимаете, нельзя.
Самашки подверглись разгрому трижды. «В селе не осталось мирных жителей», — слышала я по радио… Где же они? Не мирные жители вообще, а конкретный человек. Где Асма, Луиза, Лиза, где Нура, учительница начальных классов, мой верный проводник по Самашкам? Цел ли дом твой, Нура, где ты потчевала меня чем господь пошлет? Я ничего не умела сделать для вас. Ни-че-го!
В Ачхой-Мартан выбираюсь на частном уазике. С похорон подорвавшегося на мине мальчика возвращаются родственники.
И вот он, Грозный!
Одна примечательность Грозного: город взорван. Улицы не убираются. Иногда можно увидеть в развалинах многоэтажного дома двух или трех человек. На какой-нибудь перемычке пятого или шестого этажа стоят мужчина и женщина, странно замерев посреди гула кипящего города, который не хочет умирать и в перерывах между перестрелками начинает судорожно жить.
Я ехала в район автовокзала через изуродованный центр. Телевидение постоянно показывает разрушенный дудаевский дворец. Но целые кварталы разрушенных мирных домов… Это тоже «стратегически важный объект»? Посмотрите на эти дома глазами чеченского ребенка, изучающего арифметику через операцию сложения всех, кто лишился дома в его девятиэтажке. Волосы подымаются дыбом, когда второклассник загибает пальцы: «…Четыре квартиры на одном этаже — это человек двадцать… плюс собаки и кошки… плюс соседний подъезд… плюс соседний дом… плюс дом дедушки в Шали…»
О тех, кто ничего не забыл
6 сентября, в День независимости, они пришли в свои классы и шепотом сказали друг другу и своим учителям: «С праздником!» В этот день они писали сочинения и размышляли над своей судьбой и судьбой своей родины. А их родина — Чечня! Они — дети Чечни.
Когда я попросила чеченских подростков написать моим ученикам о войне, это их очень удивило: «Неужели кого-то может занимать мое горе и мое страдание? Ведь мы оказались одни». Ощущение общего сиротства необычайно сильно у чеченского ребенка.
У взрослых реакция прямо противоположная: продолжает действовать синдром общей страны.
Взрослому кажется, что его собрат в Москве или в Сибири просто не знает, что здесь происходит. «Или нет?» Я так и слышу голос своей новой подруги — ингушки Тамарочки Гурчиевой, приютившей меня в своей мазанке на окраине Грозного. Иллюзия, что мы еще как-то связаны друг с другом, пусть едва, но теплится. Таких иллюзий в детских сочинениях нет.
«26 ноября войска вошли в Грозный. Это было страшно. Мы уехали в Гойты. Там жили у бабушки. Когда в России поднимали бокалы и выпивали, мы в это время сидели в подвале и молили бога, чтобы закончилась война. В село Гойты тоже вошли войска. Мы поехали в Хасав-Юрт. Кругом стояли танки, на постах нас не пропускали, требовали документы. Мы ехали день и ночь. В грязь и холод. По дороге сломалась машина. Мы доехали до Хасав-Юрта. Там тоже было слышно, как свистели пули. Много людей погибло. Пролилась кровь. У моей мамы есть сестра младшая. Ее зовут Элина. У нее двое детей. Муж пошел искать своего отца. Отца нашли мертвым, а мужа тети Элины ищут уже восьмой день. Зовут его Задлан» (М. Э.).
Сочинения пишутся как послания. В надежде, что кто-то прочтет. Красным фломастером выделяются строки, требующие немедленной реакции.
«31 декабря мы остались дома. У нас не было машины. В час ночи начали бомбить город. На нашу улицу попали две ракеты. Разрушено несколько домов. Ранило мою мать. Мы везде искали машину, чтобы маму увезти в больницу. С тех пор я ненавижу русских солдат и их пьяные морды. Грачев хотел справить свой день рождения, и у него ничего не получилось. Он унес трупы своих солдат» (Хаджимуратов Али, 1983 года рождения).
«Война мне принесла столько бед, что я их не смогу забыть до смерти. На этой войне я чуть не стала сиротой» (Сагаипова Людмила).
«Всю войну я пробыла в городе. Сидела в подвале. Там невозможно было спать. Пули свистели даже над подвалом. Меня перевезли к бабушке под конец войны, но и к ней попал снаряд» (Маврийская Виктория).
«Никогда не забуду одной из жертв бомбежки в Шали. Маленькая девочка лет двух играла на дороге около своего дома. Прилетел самолет, и ее не стало. В полном смысле этого слова. Вместо ребенка захоронили ее платье» (Дудаева).
«Все началось 26 ноября 1994 года. Только 16 декабря мы выбрались из города. Но и в село прилетели самолеты. Две женщины умерли от разрыва сердца. Нас увезли в Новые Атаги. Там было еще хуже. Мы уехали в Шатой. Где-то месяц было спокойно, хотя взрывы не прекращались. Вернулись в Грозный. Смотреть на город было страшно. Потом привыкли» (Дудаев Саламбек).
Кровь стынет в жилах, когда читаешь эти строки. Сочинения написаны по-русски. Красивым почерком. Почти без ошибок.
Вектор детских сочинений резко двоится. В одних — желание освободиться от кошмара. В других — отомстить. Ведущий мотив один: это забыть нельзя.
Ей всего-навсего десять лет. Девочке, написавшей взрослые строки:
«Все, что казалось мелочью раньше, увиделось крупным планом. В круг моей жизни перешло то, чего я не должна была бы знать».
Магомет Тапаев, ученик 8-го «В» класса, был в подвале, когда начались ракетно-бомбовые удары. Авиабомба пробила подвал. Мальчика завалило стеной. Отец вышел из подвала и понял, что сын в завале. Смешно и глупо пытались друг друга поддержать.
«Потом отец взял инструменты и начал разгребать кирпичи. Меня выгребли. С тех пор я ненавижу русских солдат. Аллах акбар!»
Вы можете что-нибудь сказать этому мальчику? Я — ничего!
https://novayagazeta.ru/articles/2019/12/11/83102-puteshestviya-uchitelnitsy-na-kavkaz========================================================
Евгений ПРИМАКОВ: Точечные удары, если они осуществляются действительно точечным образом, если применяется высокоточное оружие, а я уверен, что его следует применять и оно применяется наверное уже, то тогда жертвы среди мирного населения минимальны. (“Эхо Москвы”, Интервью, 01.10.99; 15:35)
Сергей СТЕПАШИН: ... И главная задача сегодня, которая должна стоять перед войсковыми подразделениями, перед внутренними войсками наряду с уничтожением баз боевиков, - в основном это высокоточное оружие, артиллерия, авиация и специальные операции ... (Телеканал TV6, Обозреватель, 10.10.99; 19:55)
Именно о таких способах ведения боевых действий постоянно говорят чиновники, включая премьер-министра ПУТИНА:
Владимир Владимирович ... выразил слова своего искреннего восхищения выучкой и умением летчиков и с особой теплотой отозвался о российских оружейниках, которые создали ... высокоточное оружие, которое позволяет сейчас наносить удары непосредственно по базам скопления боевиков и избежать ненужных жертв среди мирного населения. (ОРТ, Новости, 20.10.1999, 12:00)
Насколько верны эти слова ПУТИНА? Даже цитируемые выше политики сомневаются в их реальности:
Сергей СТЕПАШИН: … давайте будем объективно оценивать боеспособность и возможность наших, в том числе, Вооруженных сил, того, что мы называем высокоточным оружием, космической разведкой. В течение последних 5-7 лет на эти самые технические разработки гроша ломаного, прошу прощения, не выделялось. (НТВ, Герой дня, 05:10:99, 19:40)
============================================
«Новая газета», 26 декабря 2018. Статья «Не допускали мысли, что придет настоящая война»
Хава, 35 лет, ингушка, юрист...
В начале марта 1995 года мы вернулись в Грозный. ...
В конце апреля — начале мая начали ходить в школу, которая находилась в другом районе, нашу 55-ю школу сожгли и разбомбили. Помню, чтобы добраться до новой школы, нужно было пройти два российских поста, и всегда был страх, что в тебя выстрелят снайперы.
Таких случаев было немало: ради забавы они стреляли в мирных людей, детей и женщин.
...
В частном доме мама отца тоже не нашла, она начала его звать, на ее крик вышел из подвала старик и сказал, что в округе нет никого в живых, кроме него. Он ей сообщил, что в этом месте недавно были зачистки российскими военными, так называемой 58-й армией, и чтобы она искала отца среди трупов во дворах. Она нашла отца расстрелянным в соседском дворе, рядом с другими людьми, с которыми он прятался в подвале. Рядом с телом лежал его простреленный паспорт и его дипломы.
Также были расстреляны наши соседи-старики супруги Тумгоевы и русский сосед. Его военные расстреляли, чтобы был «интернационал».
==================================================
«Новая газета», 26 декабря 2018. Статья «Не допускали мысли, что придет настоящая война»
Исрапил Шовхалов, 48 лет, чеченец: Каждый день узнавали, что чей-то сын погиб. Кого-то забрали, похитили. Люди этим жили.
Будь прокляты Ельцин и все его соратники. Они отобрали у меня все, что я мог бы сделать [в молодости], живя в этом городе.
Я приезжаю иногда туда, и ни одного моего ровесника нет. Они привели меня к пустоте и одиночеству. Я не мог потом так часто видеться с родителями, как хотел бы. Эта война сделала меня абсолютно несчастным человеком. Сейчас я не чувствую, что Россия — это моя страна, и вряд ли в моей душе она когда-нибудь станет моей. Эта страна, которая уничтожила меня полностью.
=========================================
«Новая газета», 26 декабря 2018. Статья «Не допускали мысли, что придет настоящая война»
Полина Жеребцова, 33 года, писатель-документалист...
В 1999 году 21 октября на мирный рынок прилетела российская ракета, которая унесла жизни детей, женщин и стариков, там были ранены и я, и мама. Также ракеты попали в здание центрального роддома, мечеть и задели главпочтамт. Никто не понес за это наказания. Новый виток войны оказался абсолютно бесчеловечным. Если в первую войну военные РФ и чеченские повстанцы еще проявляли друг к другу какую-то человечность, то с зимы 1999 года этого не было.
Безжалостно расстреливали мирных жителей российские наемники, забрасывали боевыми гранатами подвалы, где люди пытались укрыться с детьми.
Власть РФ предала своих восемнадцатилетних солдат, бросив их в пекло, толком не обучив военному делу. Власть РФ предала чеченских повстанцев, которые неоднократно предлагали условия мира. Власть предала мирных жителей.
==========================================
«Новая газета», 26 декабря 2018. Статья «Не допускали мысли, что придет настоящая война»
Саид Тага, 60 лет, чеченец...На момент начала войны не было никакой армии, никаких оборонительных линий и прочее. Был лишь мощный национально-патриотический дух народа, который встал на защиту своей родины и свободы. Стихийно и повсеместно буквально в одночасье возникали повстанческие отряды, которые вступали в бой с во сто крат превосходящими силами, как в количестве, так и в вооружении. Огромная заслуга тогдашнего руководства Чеченской Республики была в том, что оно оперативно сумело объединить эти отряды, взять над ними руководство, выработать общую стратегию и координировать их дальнейшие действия.
23 апреля 1995 года в оккупированном Гудермесе русскоязычные жители города праздновали Пасху. В центре города было оживленно, в основном были празднично настроенные православные жители. Неожиданно в полдень вдрызг пьяная солдатня, которая с утра шаталась по городу в поисках спиртного, устроила беспорядочную стрельбу. Чудовищная бойня продолжалась почти 4 часа — в ход было пущено не только стрелковое оружие, но и гранатометы. С близлежащих сопок начали обстреливать центр города артиллерия и прилетевшие откуда-то боевые вертолеты.
Итог этой бойни: убито до двух десятков мирных граждан и множество раненых. Почти 90 процентов убитых — русские граждане города. Это была настоящая кровавая Пасха, устроенная так называемыми освободителями.
Власть быстро и бессовестно списала это чудовищное преступление на чеченцев, объявив, что якобы чеченские боевики совершили эту вылазку. С тех пор это преступление предано забвению и нигде больше не упоминается. Но многие знают и помнят об этом, хотя и молчат. Я знал лично нескольких человек, которые были убиты в тот день.
============================================
=======================================
Председатель совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов: На 1000 исчезновений - от 3 до 5 тысяч человек исчезли в Чечне во вторую войну - было всего четыре судебных процессов в России. То есть 99,9 - процент безнаказанности. При том, что в Страсбурге вынесено решение по сотням подобных дел (15 июля 2022)
https://t.me/c/1294978912/4404https://youtu.be/Mps2SfrYonIАлександр Черкасов: Ужасы, которые ныне замечаются Европой и миром, были начаты в 90-ые годы в Чечне
"Очень много из страшного, чему ужасаются сохранившие рассудок россияне теперь, начиналось ещё тогда. Тогда это казалось незамеченным. Очень много из ужасного, что замечают теперь в Европе и мире, было сотворено не сейчас, а начато на Кавказе в 90-е годы. Только тогда происходящее дальше от Европы, видимо, не считалась столь важным. И это недооценивание преступлений, совершенных в двух "чеченских" войнах - одна из причин того, что война идет теперь на территории Украины, уже совсем близко к центру Европу".https://t.me/youloy_r/6912https://youtu.be/UU8l_LcFNVM=========================================
Председатель совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов: Мариуполь - это калька с Грозного зимы 1995 года (15 июля 2022)
https://t.me/youloy_r/4401https://youtu.be/vFCPswW5480Мариуполь - это калька с Грозного зимы 94-95 года. Тогда в этом городе - тоже население около 400 тысяч человек - погибли за несколько месяцев от 25 до 30 тысяч жителей. Причем, наверное, половина это не чеченцы, а русские: Грозный был наполовину русским городом. "Точечные удары", о которых говорила и в "первую" и во "вторую Чечню" российская пропаганда? Что это были за точечные удары? Вот как сейчас Украине. 21 октября 99-го года: ракеты "Точка У" ударили по Грозному. Целью, видимо, был штаб, где было совещание полевых командиров. Ракеты пришли по рынку, почтамту, роддому, мечети. Около 140 погибших, около 400 раненых. Уголовное дело не возбуждено. Следователь, молодой следователь, который спустя восемь лет слушал Наташу Эстимирову, чудом выжившую под тем обстрелом [говорил]: "Ну какие ракеты? Какие разрушения? Город стоит целый". Атаки по колоннам беженцев. Наиболее известные - 29 октября 99 года у села Шами-Юрт, когда штурмовики отработали по колонне. Власти утверждали, что в колонне был Камаз с боевиками. Власти утверждали, что в колонне был Урал с боевиками, только, вот, вся время мимо него попадали. Урала никакого не было. Собрали огромную колонну беженцев у блок-поста Кавказ 1, и отработали по ней. Зону безопасности, которую объявили в селе Катар-Юрт зимой 2000 года, была такой же зоной безопасности, как [.... не понял] были гуманитарными коридорами для выхода беженцев.
=========================================
Светлана Ганнушкина о зачистках в Чечне:"Село окружалось военными. Часть из них стояла вот в этом окружении. Часть входила в село. Входили в каждый дом и делали всё, что им приходит в голову. Кого-то забирали, кого-то почему-то не забирали, задавали любые вопросы, забирали любые предметы. Подчас грабили. Утверждалось, что это борьба с бандитами. У нас было много случаев, когда вот людей забирали. Они больше не возвращались и выяснить их судьбу нам не удавалась
(Навальный LIVE. Программа "Народ ПРОТИВ Путина. История российских протестов", 20 дек. 2023)
https://t.me/insaf_ry/6399https://youtu.be/pavA1qPtcR0--------------------------------------------------------------------
Осуждённый за убийства в Чечне капитан спецназа погиб в Украине3 мая 2024
Бывший командир группы спецназа ГРУ Эдуард Ульман, заочно осуждённый в России за убийство шестерых мирных жителей в Чечне в 2002 году, погиб в Украине. В России он до сих пор находится в федеральном розыске, следут из данных разыскной базы МВД.
О гибели военного сообщило издание "Новая Бурятия" со ссылкой на бывшего руководителя общественной организации Союз военнослужащих "Защита" Сергея Семанчука. Информацию подтвердила изданию мать военного Наталья Коробенкова.
В публикации не уточняются обстоятельства гибели военного. Ранее сообщалось, что он мог участвовать в боевых действиях в составе поддержанных Москвой сепаратистов Донбасса, в 2022 году они вошли в состав российской армии.
Ульман был осуждён в 2007 году Северо-Кавказским военным окружным судом за убийства в Чечне. Он был признан виновным в обстреле автомобиля с гражданскими в Шатойском районе Чечни 11 января 2002 года. Его командир майор Алексей Перелевский приказал убить свидетелей, спецназовцы убили пятерых человек, одна из жертв, Зайнап Джаватханова была беременна восьмым ребёнком.
Суды присяжных дважды оправдывали Перелевского и Ульмана и ещё двоих спецназовцев. Они не отрицали убийства, но заявляли, что выполняли приказы командования, Военный суд приговорил Ульмана к 14 годам лишения свободы, Перелевского к 9 годам. Перед оглашением приговора военного суда все подозреваемые, кроме Перелевского скрылись. Майор отсидел срок и вышел на свободу.
https://www.svoboda.org/a/osuzhdyonnyy-za-ubiystva-v-chechne-kapitan-spetsnaza-pogib-v-ukraine/32931966.html