Вторая чеченская войнаНачались военные операции в Чечне, и мы начали готовиться к обороне на севере в Шелковском районе, на холмах к северу от Грозного и в Урус-Мартане. На этих фронтах были наши братья Рамзан Цакаев, Рамзан Ахмадов и Якуб Аль-Гамиди. А также три большие группы — на западном фронте был наш брат Абу Аль-Валид, который был в Аргуне с другими группами, в Грозном были наши братья Абу Зарр «Герат» и «Баграм» Исмаил, да помилует его Аллах, и наш брат Абу Джа’фар находился в Сержень-юрте, и начались операции. Мы организовали два важных направления: для сохранения связи с горным сектором в Дуба-юрте под руководством Якуба, Рамзана и начальника охраны, и наших братьев Бекхана, Абу Джа’фара и Абдуссамада Ат-Таджики в Ведено.
Началась военная операция в Грозном, в котором было 400 человек с Абу Зарром, и 400 других с Якубом, Рамзаном и Абу Аль-Валидом в Дуба-юрте. Было 200 муджахидов с нашими братьями Абу Джа’фаром и Абдуссамадом в Сержен-юрте. Все это закончилось осадой Грозного, и муджахидам пришлось выйти из города и уйти в горы.
Было много сложностей в Шатое, в одном из самых стратегически важных районов Чечни с военной точки зрения. Это горный район, и как только ты берешь под контроль дороги и высоты, все заканчивается. Но было очень холодно и снежно. Муджахиды были измотаны и больны, и было сложно собрать людей и подготовиться.
Мы провели шуру, на которой присутствовали Гелаев, Шамиль, Арби, и Рамзан. Мы сказали им взять под свой контроль горы, пока русские не высадились на них. Но они сказали «Нам нужна неделя на отдых». Так что начались высадки десанта. Первая группа русских высадилась в одной местности и постепенно начала занимать территорию. После того как русские заняли высоты, находиться в этом районе стало сложно. Такая была ситуция в Шатое. Мы решили покинуть это место, пока туда не пришли русские и не заняли все дороги и тропы, и вот тут начались проблемы с участием ансаров (арабских добровольцев).
Кажется я уже отвечал на вопросы касательно этой темы братьям из арабских стран.
Когда путь через Грузию еще был открыт, я говорил нашим братьям ансарам не торопиться приезжать в Чечню, потому что приближается зима и русские оперативно окружают все села. Я сказал что, не нужно торопиться, и что здесь ситуация очень сложная, и что приближается зима, нет больниц и мест для отдыха, в которых муджахиды так сильно нуждаются. Но было очень сильное побуждение к джихаду со стороны шейха, да воздаст ему Аллах благом. Некоторые люди и командиры сказали: «Пускай они едут, мы обеспечим их всем». К сожалению, 70 процентов этих братьев были неподготовлены. Так что мы отправили к шейху послание, чтобы он прекратил побуждать людей приезжать сюда. Клянусь Аллахом, мы бы уставали от них, и они бы уставали от нас. Нас постоянно бомбят, нет лагерей, а они не тренированны. Когда русские вторглись побуждение приезжать в Чечню закончилось и много братьев вернулось обратно. Но в то время около 100 братьев зашло в Чечню. Я начал узнавать, открыты ли южные тропы. Если они под контролем муджахидов, то для братьев не будет проблем войти в Чечню. Можно было устроить базы на юге, имея тем самым место для отхода, несмотря на то, что Грузия никогда не была безопасным местом, и имела плохую историю с муджахидами Кавказа. Грузины — христиане, и мы ничего хорошего от них не ждем – у кафиров одна религия, и они даже относятся вероломней к муджахидам чем другие. Когда русские вторглись с южной стороны, и взяли под свой контроль дорогу, ведущую в Грузию, то намеренья русских стали ясны.
Конечно, были братья, да простит их Аллах, которые неправильно поняли наше недовольство приездом муджахидов в Чечню. Они начали говорить, что мы ни для кого не желаем добра, и что мы всю работу хотим проделать сами. Ну, они ответят перед Аллахом за такие разговоры. Наверное, братьям, ухавшим отсюда следует рассказать людям, что происходило с анасарами на чеченской земле в зимний период. Разве кто-то может не желать, чтобы воины Ислама обучались и получали военный опыт на мусульманских землях джихада? Они должны готовиться именно сейчас, сегодня, потому что это слабое место Уммы. Эта война является единственным местом, где сыновья Ислама могут поучаствовать в сражении и научиться воевать, но у нас была нехватка в еде, одежда, укрытие, поэтому мы не могли позволить им приезжать сюда.
Выход из Шатоя
Затем начался опыт Шатоя.
Я хочу, чтобы каждый брат прочитал и послушал это интервью, а также чтобы он встретился с братьями, недавно побывавшими в Чечне, не знающими языка, территорию, и которые не были подготовлены. Они расскажут вам о тех трагических испытания, подобных которым братья не испытывали никогда.
После того как русские вошли и взяли горные районы под свой контроль, я встретился с братьями и сказал: «Если мы не уберемся из этого района, русские начнут сужать окружение, и ситуация будет только хуже».
Враги Aллаха начали говорить «Мы покончим с ними в течении недели, и мы покажем тела наемников», и они называли имена разных командиров. Они нарисовали картинку: Путина – который в это время был премьер-министром – держащего головы Хаттаба и Шамиля. Они описали ситуацию так, как будто они уже покончили с нами, и конец не за горами.
После того, как командиры согласились выйти из Шатойского района, я вышел разведать тропу, которая была покрыта воронками от взорвавшихся снарядов. Воронки были такими огромными, что через них не проехала бы военная машина.
Вышли мы с Шатоя с большим трудом. Я сказал всем приготовиться и не двигаться. Мы вышли ночью, нам нужно было забраться на высокую гору, затем спуститься в глубокое ущелье. Мы передвигались по высоким горам, муджахидам было сложно передвигаться зимой. Аль-хамду-лиллях, мы нашли хорошее место для прохода, и я дал зеленый свет.
Я думал, что в колонне будет от 500 до 700 человек, а оказалось что с нами 1250 муджахидов. Было очень сложно организовать группы. Мы назначили амиров для каждой группы, и были не в состоянии знать каждого человека и амира. Перед тем как выдвинуться мы выложили припасы (сухой паёк) на улице и сказали каждому взять свой паёк, так как поход планируется долгим. Некоторые послушались и взяли, а другие отнеслись к этому с пренебрежением и в итоге были измотаны.
Когда начался поход я начал наблюдать за группами, и увидел, что колонна была словно пчелиный улей, начались разговоры, крики и т.д. Я начал приводить группы в порядок, и каждая группа имела своего амира. Я сказал им: «Не разжигайте костры. Здесь повсюду русские, и если они узнают о нашем местоположении, то выжгут здесь землю». Некоторые услышали мой приказ, а некоторые нет. Но было очень холодно, по ночам невозможно было спать, а днем мы не могли, потому что нам нужно было идти дальше. Мы были голодными, холодными и промокшими на протяжении 4-5 дней без перерыва. Мы не могли снимать обувь, и наши ступни стали белыми оттого, что к ним перестала поступать кровь. Было невыносимо холодно, и молодежь начала разжигать огонь. Из-за ужасного холода они ложились в близь костра, и пока они спали, у них сгорала одежда. Если кому-то рассказать, то не поверят.
Братья начали заболевать, началась диарея, и от холода и голода их кожа побледнела, а губы потрескались. Мы начали искать тропу для выхода, а русские находились на каждой сопке, притащив свои лучшие силы, «спецназ». Они объявили, что приготовили свои силы специального назначения, чтобы раздавить преступников-террористов. Они очень хорошо подготовились для этого. У них была одежда, палатки, небольшие обогреватели, как будто они в пятизвездочном отеле. У них было все, в то время как мы скитались из леса в лес.
Я собрал людей в ущелье и сказал, чтобы разожгли огонь. Неподалеку была оставленная жителями разрушенная деревня. Некоторые муджахиды вошли туда и начали питаться тем что осталось – курицами, коровами, не оставив ничего после себя. Русские сжигали и убивали людей каждый день, они грабил села, прокрадываясь ночью. Мы же зашли после них, и взяли только то, что нам необходимо, сказав «иншаАллах, потом мы все вернем».
Управлять людьми было очень сложно. Даже амирам было сложно встретиться, так как их было больше 20. Это была целая армия. Мне приходилось собирать их по рации, и мы управляли делами так, как могли. Мы только хотели знать самое важное — кто ранен, и кто убит.
Мы начали подниматься из ущелья. Прошло уже 18 дней, и только Аллаха знает, в каком состоянии мы были. Мы начали искать тропы, и я пошел на разведку с Абу Аль-Валидом. До этого я послал группу с нашим братом Абу Умаром Ан-Надждий, но они заблудились и мы не получи никакой информации. Мы были второй группой с Абу Аль-Валидом, и как только мы поднялись, встретили русских, и произошла перестрелка, одного из наших ранило, одного убило, а также ранило Абу Аль-Валида, а русские остались на сопке.
Я поднялся на небольшой холм чтобы, связаться. Но когда мы с Абу Аль-Валидом и еще с одним братом поднялись, увидели мелькание света за деревьями. Мы подумали, что это могут быть местные муджахиды. Мы не подумали что это русские, потому что они обычно по ночам пускают осветительные ракеты, или стреляют во все стороны всю ночь. Я сказал Абу Аль-Валиду, до того, как его ранили, «Это могут быть муджахиды?», а Абу Аль-Валид сказал «Это костер или нет?». Мы пошли посмотреть и услышали голоса людей. Он сказал «Пусть со мной пойдет местный брат поговорить с ними. Я боюсь, они могут оказаться чеченскими муджахидами, и если мы заговорим с ними по-русски, они могут открыть по нам огонь». Братья арабы учили русский язык потому, что чеченский язык очень сложный, и является языком одного народа, тогда как по-русски можно говорить со всеми народа Кавказа.
Брат-чеченец, который был одним из моих охранников, начал звать их и мы увидели, что огонь стал больше, один из них вышел из палатки и начал стрелять. Брат-чеченец, получив ранение, начал отстреливаться, а я, находясь в 10 метрах позади них, вызывал по рации около получаса. Когда началась перестрелка, был нанесен артиллерийский удар. Мы с Абу Аль-Валидом отступили, и сразу ушли с этого места, и началась еще более интенсивная перестрелка в этом районе. Русские хотели, чтобы колонны муджахидов не двигались, чтобы можно было окружить их непроницаемым кольцом. Мы никогда не видели такой смелости от русских, они были повсюду.
Мы вернулись после этого, и, объяснив ситуацию Шамилю, сказали ему, что надо как-то решать эту проблему. Шамиль настаивал, чтобы мы вышли из сёл. Русские были повсюду в этих сёлах, а мы были в ущелье между двух гор. Я сказал Шамилю, что ситуация серьезная и с нами более 1200 муджахидов. В этих села было собрано большое количество российских войск. Он сказал: «Я не знаю местность, мы просто должны пойти по горам». Я сказал: «Нет проблем, мы пошлем несколько братьев разведать тропы». Я послал группу с нашим братом Хусейном Аш-Шишаний и Абу Зарром Ат-Тоифий с Аравийского Полуострова, да воздаст ему Аллах благом, это один из лучших братьев, и с ним так же был брат чеченец, которого звали Ислам.
Когда они ушли, я поднялся, и, сделав укрытие из дерева, разжег огонь. Со мной связался брат Абу Зарр, назвав меня по рации «Тадж», и я ответил ему. Он сказал: «Мы прошли, но справа на расстоянии одного километра русские. Что делать?». Я сказал ему: «Если они не окажутся у вас на пути, продолжайте двигаться». Они продолжили, и прошли этот участок. Все было в порядке, и мы договорились с людьми на другой стороне, чтобы они нас встретили.
На следующий день мы сказали людям «бисмиллях», и отдали приказы группам выдвигаться. Я позвал Шамиля, Якуба, который с братом Гератом контролировали колонну, раненого Абу Валида, Мутиба, а так же брата Абдуссамада. Люди начали двигаться. Я и моя группа, мы засыпали прямо во время ходьбы. Если бы мы задержимся на два часа, то русские захватили бы нас. В это время русские шли по следу группы ушедшей на разведку.
Российские военные обычно оставались на сопках 2-3 дня и даже неделю для того, чтобы изучить местность, есть ли в ней лагеря муджахидов или окопы, а затем они уходили в другое место.
Утром этого дня в 8-9 часов, я был впереди колонны вместе с несколькими дозорными. Мы пошли, чтобы убедиться еще раз, что дорога, по которой прошла первая группа, безопасна. Я захотел пойти второй группой, чтобы убедиться в правильности дороги. Якуб со всеми группами были с Шамилем позади нас. Вдруг я увидел людей в белых маскировочных халатах, идущих в моем направлении. Я позвал двоих братьев, шедших впереди в охранении, но они не услышали мой тихий голос, и эта группа, увидев нас, сразу начала разбегаться. Мы тоже заняли позиции, и начался бой. Я подумал, что это первая группа, которая вчера ушла на разведку. Но началась перестрелка, и одного брата рядом со мной ранило из пулемета Калашникова пулей, которая шла прямо в сердце, но пробив подсумкок с боеприпасами, пуля остановилась в коже. Я подумал: «ХасбунАллах, кто возьмёт его и куда мы теперь его понесем?». Мы начали забрасывать их гранатами, и перестрелка продолжилась с новой силой.
Моя группа состояла из 6 человек, и когда одного из нас ранили, я испугался, потому что русские не отступили, вместо этого они начали рассредоточиваться влево и вправо чтобы окружить нас, и я понял что их много. Я отдал приказ братьям быстро отступать, и, отступив, мы заняли хорошую позицию на высоте, откуда проглядывались все тропы. В этом месте мы сделали засаду, я ожидал, что русские отступят, так как муджахиды были на подходе, так как же они могли наступать? А эти твари спокойно и уверенно продвигались, пока ни дошли до нас. В это время появились Якуб с колонной муджахидов, как раз в тот момент, когда русские подходили к нам, и мы ждали момента чтобы перебить их. Но один из братьев, да наставит его Аллах, поторопился, открыв огонь, и один из них рухнул на землю, затем мы убили троих из них. Они отступили и вызвали подмогу. Подмога в виде артобстрела не заставила себя долго ждать, и первые два снаряда упали на их же головы. Среди них были убитые и раненые.
Мы начали по ним стрелять, и они, вызвав подкрепление, начали отступать. Я сказал нашему брату Якубу быстро послать группу с левой стороны. Колонна уже двинулась, и мы не могли отослать ее обратно потому что русские узнали наше расположение, так что нам нужно было закончить начатый маршрут.
Я послал группу, чтобы блокировать их с левой стороны и обнаружил, что их отряд состоял из 30-35 человек, и также с тыла их прекрывал другой отряд. Группа братьев, обойдя их, ударила по ним сзади. Они были смешаны и не знали что делать. Я сказал Якубу: «Ты обходи их слева, а я пойду справа». И братья начали стрелять по ним слева и справа. Русские увидели перед собой целую гору стреляющую в их направлении — несмотря на то, что я не мог их видеть со своей стороны, я все равно стрелял, чтобы отвлечь их – и они, подумав что мы их окружаем, убежали, и Якуб начал продвигаться в их сторону. Мы нашли их еду, боеприпасы, аль-хамду-лиллях, как раз у меня закончился боекомплект.
Я сказал Якубу: «Продвигайся в их сторону». Он сказал: «Аль-хамду-лиллях, мы взяли их оружие, боеприпасы, палатки и спальные мешки». В этом мы крайне нуждались. Братья начали их преследовать, и мы наблюдали за ними, мы собрали братьев, и я начал двигаться в их сторону, пока братья не достигли расположения русских. Некоторые из них поднялись, другие остались внизу. Якуб с 5 братьями были внизу, сделав засаду, и разбили русских. Так же были братья, которые палили по русским сверху. Началась стрельба со всех сторон, их планы сорвались, и они не могли привести в порядок свои ряды и окопаться…
…Тяжелая артиллерия начала бить по ним, и стрельба шла в их направлении, тогда как муджахиды уже отступили, и на их позиции уже никого не было. Они были на верхушке горы, и я сказал им спуститься в правую сторону. Они спустились, и аль-хамду-лиллях, несмотря на то, что стрельба велась в их направлении, никто не пострадал.
Через некоторое время, после интенсивного ракетного обстрела, мы начали получать вести, что есть убитые и раненые. Я хотел продвинуться в сторону братьев, но не мог из-за интенсивной бомбежки.
Мне принесли раненого на лечение, затем шахида, чтобы похоронить, но мы не могли хоронить убитых. У нас не было лопат, и все что мы могли, это раскопать ножами ямы глубиной полметра. Все братья были больны и измотаны. Многие муджахиды остались верны своему завету, и около 30 раненых и 30 убитых принесли к нам после бомбежки. Наши братья Абу Аль-Валид, Якуб и Абу Зарр Аш-Шишани («Герат») тоже получили ранение.
Мы спустились в ущелье – и Аллаху известно насколько оно было глубокое – и я был удивлен тем, как измотанные братья смогли спуститься, а потом заново подняться из него. По ночам невозможно было спать из-за невыносимого холода. А днем мы не могли спать больше 30 минут. После 30 минут сна нам приходилось бегать, чтобы разогнать кровь.
Аллах предопределил для братьев, чтобы они атаковали русских утром. Они атаковали их с 15 метров, а русские боялись высунуться. Только в одной точке муджахиды перебили больше 50 кафиров. Мы уничтожили две группы десанта, в то время как российское правительство объявляло на весь мир, что лидеры муджахдов будут убиты.
После этого мы пошли дальше. У нас был русский пленный, который сбежал и привел к нам военных. Русские думали, что нас 200 или 300 человек. Мы прослушивали их переговоры по сканеру, где они говорили: «Их всего 200 или 300 человек», а затем они объявили: «У нас новости от нашего солдата, что их количество 1200 человек», этим солдатом как раз и был сбежавший пленный. Причиной, по которой он сбежал было то, что муджахиды были не в состоянии кого-либо охранять. Это была большая ошибка оставлять его в живых, надо было казнить их всех. После этого мы не могли вернуться на наши прежние позиции.
После того как мы перебили всех русских в этом бою, нас начали интенсивно бомбить и обстреливать из артиллерии и погибло много братьев. Мы передвигались большими группами. Я впервые в жизни увидел, как раненых муджахидов оставляют, а убитых не закапывают. Проблема была в том, что каждый думал, что у этого раненого или убитого есть своя группа которая о нем позаботится. Но они не знали, что люди идут каждый сам по себе, без группы. Когда я проходил — а я шёл в конце колонны — я обнаружил раненого муджахида – так что я не мог пройти мимо — и двух шахидов, и попросил братьев, которые были со мной раскопать яму. Но если у нас не было времени, мы не могли требовать этого от людей, потому, что все были изнурены. Да воздаст им Аллах благом, они послушались меня, несмотря на усталость, и раскопали яму для раненого, который получил ранение в голову и умирал. Клянусь Аллахом, там пахло мускусом, и люди, несмотря на ракетный обстрел, подходили к нему чтобы поюхать запах, и делали такбир, а я говорил им: «Ну все, пойдем».
После того мы как похоронили его, мы спустились в ущелье, и на следующий день прилетели вертолеты и засекли нас. Прилетела авиация начала нас бомбить, они сжигали все вокруг, и нам нечем было ответить, а они летали очень низко. Затем начался артобстрел, и со всех сторон на наши головы стали падать ракеты разного типа. Я сказал: «Теперь убитых будут сотни» и моральный дух стал падать. Мы говорили: «Хорошо если в живых останется хотя бы половина муджахидов».
Бомбежка усилилась, и я пытался объяснять Шамилю, но не было возможности встретиться, большинство амиров были ранены и измотаны. Несмотря на это мы все-таки встретились, и начали обсуждать ситуацию. Мы поняли что ситуация вышла из-под контроля, а люди продолжали двигаться. Но проблема была в том, что люди просто двигались и шли наобум. Ситуация стала неконтролируемой.
Я помню как после молитвы магриб, после того как группы начали спускаться в села Сельментаузен и Дуц-хутар, русские начали концентрировать большие силы и минировать тропы. После этих сел нам пришлось пересекать реку с опасными обрывистыми берегами. Русские заминировали все дороги кроме одной или двух.
Я попытался связаться с братьями, скрывавшимися в селах. Они сообщили мне: «Мы клянемся Аллахом, что русские, приготовившись, ждут вас, не приходите сюда». Шамиль настаивал, чтобы мы продолжали двигаться в эти районы. Ситуация усложнялась и становилась неуправляемой с минутой, а интенсивность бомбежки только увеличивалась. Много братьев было убито и ранено. Мы оставили больше 100 раненых в селах, в которые мы не могли войти, но жители сказали, что не могут их принять. Так что, стало еще сложнее.
Помню, как перед магрибом я прошел мимо лежащего шахида, которого оставили незакопанным – я был позади колоны, и я не был убежден в том, что надо продолжать путь, но у нашего брата Шамиля было определенное видение ситуации, потому, что он был знаком с местностью. Я сказал: «Раскопайте могилу для шахида». Они раскопали яму в воронке от снаряда, и, расширив ее немного, похоронили его там. Было много тяжелых трагических моментов, отзывавшихся болью в сердце. Я не видел ничего подобного за всю свою жизнь.
Пришел Шамиль, а также несколько человек из жителей села и сказали: «Мы клянемся Аллахом, что русские ждут вас, и они очень хорошо приготовились, не идите туда». Так что они его в конце концов убедили. Я включил рацию и сказал ему: «Это ненормально, тело не может ходить с двумя головами». Я передал командование ему в руки. На самом деле у него было своё видение по этому вопросу, потому что он был знаком с местностью, и, возможно, знал что-нибудь. Но он был убежден, и в итоге он попросил встретиться с ним и сказал: «Что будем делать?». Я сказал: «Я уже тебе говорил свою точку зрения относительно этой ситуации. Теперь, когда у нас столько убитых и раненых ты спрашиваешь что нам делать?». Затем я сказал ему: «У нас нет другого выбора, кроме как вернуться туда, откуда мы пришли».
С того места, откуда мы пришли, русские собрали 75 трупов своих солдат. Мы ожидали, что кафиры в этом районе окружат нас со всех сторон. Помню как я сел с муджахидами и стал напоминать им об Аллахе, который обещал одну из двух побед, или победу в сражении, или шахаду на пути Аллаха, оба варианта хороши, и я попросил Аллаха, чтобы он одарил меня этим.
Я был морально подавлен. Клянусь Аллахом, на наших лицах не было улыбок на протяжении трех или четырех дней. Я говорил братьям: «Вы должны быть готовы» и когда я проходил мимо одной группы каждый меня спрашивал «Что мы будем делать?», а я отвечал им: «Будьте готовы встретить Аллаха, чаще поминайте Аллаха (делайте зикр), и мы просим Аллаха, чтобы пуля попала нам между глаз, а не в спину. Мы просим Аллаха, чтобы он одарил нас шахадой, и уберег нас от бегства с поля боя, так что готовьтесь к повелению Аллаха».
Мы попали в плотное окружение. Нас было много, и со всех сторон задавалось много вопросов. Постоянно слышалось, что такой-то убит, еще один ранен, а другой кричит «Нужна лошадь!». Каждый просит о чем-то, а что я мог сделать?! Так что ситуация была сложной. Мы оставили в этом селе 100 раненых, а 50 муджахидов было убито в этих сражениях.
Перед выходом из окружения я позвал брата Абу Зарра Ат-Таифи и брата Абу Умара и попросил их найти маршрут, который выведет нас из окружения. До этого я уже послал группу разведать тропы, но они вернулись из-за снежной метели. Я изучал карту, пытаясь с помощью Аллаха найти выход для муджахидов из этого окружения. Но наш брат Абу Умар заблудился, а остальные вернулись из-за сильной снежной бури. Я попросил Абу Зарра, Ислама Аш-Шишани, и еще трех чеченских муджахидов пройти по тропе.
Мы получили от них весть, что, аль-хамду-лиллях, все нормально, они прошли по этому маршруту, дошли до долины и пересекли дорогу. Я сразу сообщил новость брату Шамилю и мы сразу двинулись по этой тропе и обратившись к братьям сказали: «Надеемся, что никто не будет действовать от себя, выполняйте то, что мы вам скажем. Теперь у нас нет места, где можно отсидеться. Русские отлично знают, где мы находимся, и у них есть вся необходимая информация о нас. Поэтому нам необходимо выбраться из всего этого района». Все были согласны, и мы собрали всех по рации.
В тылу у нас были группы, которые должны были прикрывать нас, и поэтому они не вошли в лес, и я сказал им, что мы пошлем к вам кого-нибудь, чтобы узнать с какой стороны мы можем выйти, с правой или с левой. Я послал брата Раббани, одного из самых лучших дагестанских муджахидов. Я боялся за арабских муджахидов, потому, что если кто-то из них получит ранение, то это будет большой проблемой для нас. Итак, я послал Раббани, и он, взобравшись на гору, сообщил мне перед магрибом, что путь свободен, и продолжил разведку. Я сразу отдал приказ всем амирам групп отходить. Они начали неорганизованно отступать. Начался ракетный обстрел. Они бомбили нас кассетными бомбами — одно из самых грязных видов оружия. Мы не знали, сколько у нас убитых и раненых.
Мы продолжали идти до полуночи по той же дороге, на которую вышли ранее. Дорога была переполнена муджахидами. Я нашел четверых муджахидов, лежащих на земле, и мы их похоронили. Пришел Шамиль и сказал: «Что будем делать?». Я сказал: «Мы уходим из этого района в другой». Наступило утро, одна группа была во новом месте, а другая осталась с Шамилем. В этот день мы собрали людей и присоединили их к группе которая осталась с Шамилем. Мы спустились в ущелье, и клянусь Аллахом, из-за суровости этой местности не только домашний скот не мог пройти в этом месте, но даже горные козлы были не в состоянии пройти там. У нас было 25 лошадей, 20-ть из них умерло, 4-ых мы съели, и одна осталась у меня, и только она смогла пройти это место. В итоге, она погибла, застряв в грязи, с грузом боеприпасов на спине. Мы не смогли вытащить ее, и она умерла у всех на глазах.
Аль-хамду-лиллях, мы шли по этому ущелью, пока на конец не выбрались. Мы получили новость, что впереди расположились русские, и быстро начали собирать группу для атаки, чтобы освободить продвижение колонны. После разведки выяснилось, что русские покинули это место, аль-хамду-лиллях, из-за случая с разгромом десанта. Аллах вселил страх в их сердца. Все группы русских, которые находились на сопках в этой местности, в один день покинули их до нашего прихода, и мы вошли в село Тевзана, в состоянии, о котором известно только Аллаху.
Клянусь Аллахом, женщины и дети плакали увидев состояние муджахидов. Многие не могли идти, и их несли. Я помню, как шейха Абу Умара братья несли на плечах. А остальные были сильно больны. У них были разбиты ноги, многие потеряли обувь, застряв в болоте, и они шли босиком день, два по льду. Ноги так сильно распухли, что они были не в состоянии надеть новую обувь.
В селе мы подготовили припасы в 2 часа ночи, и собрав муджахидов на главной улице, начали их выводить. Представьте себе группы из 100, 200, 300 человек. Мне понадобилось несколько часов чтобы собрать их, в то время как русские были на расстоянии 200 метров. Я пытался вывести муджахидов из этого села. Наступило утро, и мы решили не пересекать дорогу, потому что братья, сделав разведку, сказали, что днем пересечь дорогу невозможно. Так что пришлось вернуться в село. Люди испытывали сильный страх из-за нас. Русские смотрели на муджахидов, а муджахиды смотрели на русских, и только Аллах знает, насколько напряжена была обстановка.
Грузовик с русскими проехал прямо рядом с муджахидами, но хвала Аллаху ничего не произошло. Мы остались в селе до полуночи. Люди обратились к нам, сказав: «Либо мы выходим из села, и вы остаетесь, либо вы выходите, и женщины и дети останутся в своих домах». То, что они сказали, отражало истинное положение дел. Я попросил у них один день, для того чтобы муджахиды смогли одеться и обуться. Клянусь Аллахом, мы собирали поношенную обувь и носки. Женщины приносили молоко и еду, и из-за сильного голода люди дрались за нее. Также было сложно переносить слякоть и сырость. Муджахиды начали разжигать костры в заброшенных домах, чтобы согреться. Люди были удивлены дракой, даже кто-то из братьев записал это на видео, и спросил меня: «Почему нет порядка во время приема пищи?» Я ответил ему: «Благодари Аллаха, который спас нас от явной смерти в том окружении, сейчас не время заниматься этим». Кто-то пришел, и попросил одеяла и обувь, а я ответил им: «Братья, если бы у нас были эти вещи, мы бы не прятали их от вас», и мы обменялись грубыми словами. Но, потом они извинились за это, да воздаст им Аллах благом.
Мы отправились во второй поход, и сказали людям, что почти вышли из окружения, но опасность все еще присутствует, и мы просим Аллаха о помощи. Некоторые из муджахидов остались в селе, среди них шейх Абу Умар и два амира, Абу Джихад и Абу Зарр Аш-Шишани, и с ними 30-40 человек, и 100 других муджахидов было разбросано по селу.
Мы продолжали двигаться ночью, а русские были впереди нас на расстоянии 200 метров. Мы прошли по лесу, который находился под ними, а их постовые были прямо над нами. Когда мы проходили мимо них, говорили: «Аллахумма салим салим», и аль-хамду-лиллях, Аллах ослепил их и мы, пройдя мимо них, вошли в густой лес.
После этого мы провели шуру и поделили колону на две группы. Около 200 муджахидов по открытой местности пошли в села, а вторая группа продолжила путь с нами, и наше количество достигала 700-800 человек. Направившись в сторону Ведено, мы шли по тропе, не зная, что нас ждет впереди, так что наша разведка шла впереди колонны. Хвала Аллаху, у нас был брат, который знал дорогу, пока мы не дошли до села близи Ведено под названием Ца-Ведено и остановились там.
У нас было много проблем. Многие из больных муджахидов погибли в этом походе. Приготовив для них еду, мы раздавали хлеб на улице, кому-то доставалось, а кому-то нет. Это было ночью, так как днем нам приходилось прятаться. На второй день мы отправились в путь и достигли относительно спокойного места, и некоторые братья приехали на санях прицепленные к трактору. К концу дня мы достигли безопасного места, аль-хаду-лиллях.
Это было большим поражением для русских. Они желали объявить о конце войны и полном уничтожении муджахидов. А мы считали наше прибытие в этот район началом новой войны против русских в горах.
Такова была история выхода из Шатоя.
