Чеченцы и болгары. новейшие открытияАмин Тесаев
ЧЕЧЕНЦЫ И БОЛГАРЫ. НОВЕЙШИЕ ОТКРЫТИЯ:
“ВЕЛИКАЯ БУЛГАРИЯ” И САЛТОВО-МАЯЦКАЯ КУЛЬТУРА
О МОЕЙ ПУБЛИКАЦИИ В “БОЛГАРСКОЙ ЭТНОЛОГИИ” ИЭФЭМ БОЛГАРСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК И ОЖИВЛЕННОЙ ДИСКУССИИ ВОКРУГ СВЕДЕНИЙ О ЧЕЧЕНСКО-БУЛГАРСКИХ КОНТАКТАХ И ЭТНОГЕНЕЗЕ В РАННЕМ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
В 2017 году Чеченскую Республику посетила группа исследователей Болгарской академии наук. 25 июля команда болгарских исследователей – Ружа Нейкова, Славян Стоилов и Иво Леонкев – побывали в Академии наук ЧР. Узнал я об этом благодаря Н.Н. Альбекову, пригласившему меня на встречу с ними в отдел этнологии ИГИ АН ЧР.
Уже на следующий день, 26 июля, по просьбе гостей мы вместе отправились в Чеберлой и посетили развалины города Хой (нас было четверо на арендованном автомобиле): Ружа сразу же своим исследовательским глазом заприметила некоторые особенности архитектуры, надмогильные камни с их орнаментом, а также петроглифы и пр. На обратном пути после продуктивной беседы гости записали видео-интервью со мной, поскольку были заинтригованы моей теорией о чеченско-булгарских контактах и характере этих взаимоотношений. Также мною была передана рукопись моей статьи по данной тематике (см. далее), которая сразу же заинтересовала Р. Нейкову – руководителя группы.
Затем гости покинули республику. Уже 16 августа я написал Р.Г. Нейковой и Иво Леонкеву. Впоследствии доктор исторических наук, профессор, этнограф и сотрудник Института этнологии и фольклористики с этнографическим музеем БАН (Болгарской Академии наук) Ружа Нейкова напишет мне: «Я тоже верю, что наше знакомство и вообще наше хоть и кратковременное пребывание в Чечне никак не случайно!»
29 сентября 2017 года я вновь связался по почте с Ружей. На следующий день она ответила мне. Последние ее слова: «…увидим, как все пройдёт (очень надеюсь, что пройдёт), и вообще буду ли я или не буду», – были весьма судьбоносны, хотя я и не сразу понял их печальный смысл. 13 октября по просьбе Ружи Нейковой я отправил ей электронный вариант своей статьи.
7 февраля 2018 года Ружа сообщила о том, что статья принята главным редактором «Болгарской этнологии» (издание ИЭФЭМ БАН) на публикацию, а переводом займется она лично. 29 апреля 2018 года Анна Генчева – ответственный секретарь редколлегии «Болгарской этнологии» – направила мне два файла с одобрительными рецензиями к публикации материала.
13 июля 2018 года Анна Генчева направила в мой адрес письмо с просьбой подготовить ссылки на источники в соответствии с требованиями издания, извещая об утверждении статьи на публикацию.
Позже мне стало известно о том, что Ружа Нейкова скончалась от рака 30 мая 2018 года. Она так и не успела увидеть результаты нашего совместного труда.
По-видимому, после смерти Р. Нейковой, в конце 2018 года статья вызвала очередную дискуссию в научном коллективе Болгарии. Вследствие этого, 14 декабря главный редактор «Болгарской этнологии» Анелия Касабова отправила мне еще одно письмо – фактически, еще одна рецензия с пожеланиями и спорными вопросами.
22 февраля 2019 года Анна Генчева написала: «Статья возбудила оживленные обсуждения в редакции – это очень здорово, считаем мы, ведь одна из задач науки – возбуждать дебаты. По этой причине мы намерены опубликовать статью под рубрикой “Дебаты”, одновременно с комментариями Цветана Степанова, профессора Софийского университета имени святого Климента Охридского. Указанные комментарии мы выслали Вам в предыдущем письме».
Наконец, 14 сентября 2019 года я получил извещение о публикации статьи.
Итак, что за интрига, и о чем же этот материал, который вызвал столько дискуссий и интерес болгарских ученых? В статье рассматривается ряд свидетельств, указывающих на тесные контакты чеченских и булгарских племен, их взаимное проникновение и участие в этногенезе и становлении современных чеченцев и болгар в период античности и раннего средневековья, а также участие в миграционных процессах на территории евразийских степей и гор так называемого Турана. Проводился сопоставительный анализ сведений исторических источников и этнографических данных, привлекался языковой материал.
Суть заключается в том, что в VII веке в кавказском треугольнике (Кавказ, Дон, Волга, а также правобережье Днепра) сформировалось совместное чеченско-булгарское государство, известное в науке как “Великая Булгария”, и основанное ханом Кубратом. В скором времени хазары разрушили это государство и на его месте сформировалось новое государствообразование, Хазария, в которую вошли все те же племена, за исключением некоторых, которые ушли с подконтрольных новой династии земель. Фактически, под Хазарией и Великой Булгарией разумеется одна и та же территория и население. Важно то, что в состав «булгар» включалось три племени, два из которых – собственно булгары и буртасы, или берсилы, отождествляемые рядом исследователей с предками современных чеченцев. При этом Кума именовалась прежде Буртасом, а Маныч считался Доном, и обе эти реки соединялись с Волгой на месте современного устья Кумы, образуя великую речную дельту. Более того, известная салтово-маяцкая культура (признано, что она являет собой алано-булгарскую, или хазарскую, совместную культуру), в погребениях которой были обнаружены предметы с текстами, переводимыми на современные чеченский и дигорский языки (Мудрак, О.А.), фактически, подтверждает следующее: чеченцы и дигорцы (доираноязычное, автохтонное племя, прежде относившееся к балкарской общности, прямая лингвистическая связь которого с чеченцами описана В.П. Кобычевым; т.н. “кавказский этнический субстрат” по В.И. Абаеву, ассимилированный явившимися в XV–XVI вв. в горы иронами; все подробности об этом процессе вы найдете в моей «…Географии…») – два артефакта: потомки булгар и буртасов, которые прежде были известны и под другими именами, в том числе – скифо-сармато-аланов. ОБРАЩАЮ ВАШЕ ВНИМАНИЕ! Часть материалов мною опущена (данная статья – лишь краткий экскурс большого исследования, которое было завершено к 2017 году почти на 90%), мы работаем с учеными и исследователями; мы на пороге приятных открытий!
Статья была разделена на несколько разделов: I. Булгары, буртасы и чеченцы; II. Киммерийцы – предки протобулгар; III. Предки чеченцев в Афганистане. Миграция из Азии на Кавказ; IV. Алано-берсильский союз в Северо-Восточном Кавказе; V. ДНК-исследования. Чеченцы – потомки западных скифов; VI. Выводы.
ХОЧУ ПОДЧЕРКНУТЬ! Данная работа была начата до выпуска статьи О.А. Мудрака в “Хазарском альманахе” (альманах утвердили к печати лишь в ноябре 2017 года!), по факту, став теоретической базой, которая была подтверждена материальными доказательствами археологии. С трудами О.А. МУДРАКА я познакомился позже благодаря активной общественной деятельности РУСЛАНА ХАСХАНОВА, которому я выражаю БЛАГОДАРНОСТЬ и ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ!
Впервые материал был опубликован у нас, на Кавказе: Тесаев, З.А. К вопросу этногенеза и истории чеченско-булгарских контактов в античности и раннем средневековье / З.А. Тесаев. – Lingua-universum. – 2018. – №3. – С. 51–66.
Затем я разместил статью в моей «…Географии…» в качестве приложения: Тесаев, З.А. Чеченская “География” XV века, составленная по данным ученого-богослова и путешественника Аздина Вазара / З.А. Тесаев. – Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2018. – 256 с. С. 183–210.
Наконец, теперь материал опубликован в «Болгарской этнологии» БАН: Тесаев, З.А. Към въпроса за етногенезиса и историята на чеченско-българските контакти в ранното средновековие / З.А. Тесаев. – Българска етнология. – Год. ХLV 2019. – Кн. 2. – С. 222–240.
https://proza.ru/2019/09/20/1696====================================
Амин Тесаев
8 марта 2020
ТИМУР И ЧЕЧЕНСКОЕ ГОСУДАРСТВО СИМСИМИнтересные события на просторах Ютуб-сообщества. На узбекском канале «Bilib Oling» 4 марта текущего, 2020, года было размещено видео с заголовком «Чингизхон босиб ололмаган чеченларни Амир Темур қандай босиб олган эди?», что означает: «Как Амир Тимур покорил чеченцев, которых не смог покорить Чингизхан?» В комментариях, между прочим, отписалась и единственная доктор исторических наук Узбекистана, защитившаяся на теме «Хромого Тимура». Так вот, видео размещено по следующей ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=I_BUjp5Vkro.
Хочу напомнить, что в 2018 году мною была написана монография «Чеченская “География” XV века…», в которой подробно описывалась история Чеченского государства Симсим, ее правителей, а также ее границы. Эти границы были отражены мною на карте (карта в приложении к посту; обратите внимание: это карта собственных и зависимых (!) от Симсима территорий). Что интересно? В указанном видео на Ютуб практически (почти) полностью повторены границы, указанные мною в качестве «Симсима и подвластных областей». Кроме того, автор фильма указывает и название этой страны: «SIMSIM CHECHEN DAVLATI», т.е. «СИМСИМ ЧЕЧЕНСКОЕ ГОСУДАРСТВО» (скрин также в приложении к посту).
Напомню, что в том же 2018 году, летом, я побывал в Узбекистане и посетил ведущие научные заведения республики, а также музеи и рукописные фонды, где хранятся оригинальные или переписанные рукописи средних веков, в том числе летописи XIV–XV веков, описывающих историю Тимура и его походов. Мы работали с оригиналами на узбекском, фарси, арабском и русском языках.
Что мы можем сказать? Сейчас мы получаем новые арабоязычные документы, которые, вопреки всем историческим выпадам различных деятелей, работников, проповедников, спекулянтов, провокаторов, а также бездельников (!) рисуют СОВСЕМ иную картину XIV–XV веков! И на этой картине большими буквами написаны слова «ВИЛАЯТ ЧАЧАН», «ЧЕЧЕН ДАВЛАТИ СИМСИМ», «ЧЕЧЕН ДАВЛАТИ САМИМ», «ДЖЕДЖЕН» и т.д.
Что же касается данного видео и его содержания, то это, пожалуй, первые шаги «прорыва» границ существовавшего до недавнего времени «замкнутого круга» навязанной «истории», истории политизированной, искусственно канонизированной и, в условиях информационного века, не способной более удерживать свои позиции даже при помощи государственной машины.
https://www.facebook.com/amin.ongi/posts/2754589681304086=====================================
БЕРСА-ШЕЙХ (1561–1624 гг.) И ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ИСЛАМИЗАЦИЯ ДЕГIАСТЫАмин Тесаев
Берса-шейх (1561–1624 гг.), урожденный Дуча Тимирбулатов, сын Тимирболта и внук Темболта, родился в 1561 году в селении Гуни. После смерти отца Дучи, Тимирболта, овдовевшая Чилла, или Чич-Чилла (она же – Кур-Чилла), покинула Курчали и вернулась в дом отца, Оьврига. Дуча рос в доме Оьрзы – брата Оьврига (дяди своей матери) и главного защитника границ Гуноевского мохка.
В 1569 году Дуча некоторое время провел в школе Юнус-шейха Ансалтинского. Тогда же по предложению шейха и согласия матери Дуча отправился на обучение в Кази-Кумух (по некоторым данным, ученые Дербента отказались обучать Дучу грамоте за немусульманское вероисповедание).
В 1576 году Дуча изгнал кровников своего отца за Терек и поселился вместе с матерью в Курчали в доме отца. В том же году предводитель одного из гуноевских гаров, Гера, совершил рейд в лесную чащу, сжигая разбойничьи лагеря в лесу. В отместку гуноевцам разбойники разных краев совершили совместное нападение на Гуни, где впервые сразился Дуча, явившийся на подмогу братьям матери. В том же году Дуча собрал отряд, во главе которого защищал интересы ДегIасты, а также совершал нападения на иноверных соседей. Так, им был произведен рейд на селение Ансалты, где Дуча в поединке сразил сына Юнус-шейха Ансалтинского, Мухаммада, хотя и отпустил на волю (по просьбе умиравшего Мухаммада) сына последнего, сдержав данное слово (выполнив последнюю просьбу умирающего предводителя). Благодарный Юнус-шейх с этого времени обязал внука поддерживать дружбу с «чеченцем, [чье слово] крепко». Курчалинцы и гуноевцы определили Дучу в качестве депутата от своих общин в областном, Нохчмохкоевском, совете. Дуча был избран главой Нохчмохка.
В 1577 году на Нохчмохк был совершен вооруженный рейд во главе с казикумухским кадием Зайналабди, известном у чеченцев под именем ГIада-шейх (он же – «Абу-Муслим»). Казикумухцы, совершив нападение на окрестности Беноя, где паслись областные стада, угнали скот и были настигнуты Дучем на горе, получившей позднее его имя – Берсан-Лам. Здесь в честном поединке Дуча смертельно ранил ГIада-шейха. Последний, умирая, завещал Дуче принять Ислам, занять его место «имама чеченцев и тавлинцев» и распространить Веру среди горцев. Дуча, вернув стада чеченцам, вздремнув на Белгатинском хребте и очнувшись ото сна, в котором шейх передал ему меч и Коран, а также назвал его своим преемником, шейхом, принял Ислам и новое имя Берса-шейх.
С 1577 по 1584 годы Берса-шейх распространяет Ислам среди жителей Нохчмохка. Первыми принимают Ислам курчалинцы и цонтароевцы. Последними – гуноевцы. За данный период Берса-шейх отражает нападения противников Ислама и безуспешно пытается убедить Мехк-Кхел в Нашхе принять Ислам и объявить его государственной религией.
В 1578 году пал занятый ранее казикумухами Хунзах. В 1582 году был сожжен центр газиев – Кази-Кумух. В 1592 году пал последний из трех мусульманских центров, Ансалты, занятый нуцалом. Юнус-шейх Ансалтинский бежал в Цонтарой и обратился к областному «Совету старейшин» с просьбой уполномочить Берса-шейха изгнать «неверных» из Ансалтов и восстановить справедливость в Хунзахе.
В том же 1592 году Берса-шейх вытеснил Суракатов из Ансалтов, а затем прибыл в Хунзах. На подступах к городу его встретил посланник нуцала Канбулак-хана: хунзахский хан признал Берса-шейха, по завещанию ГIада-шейха, преемником последнего и духовным предводителем (имамом) чеченцев и тавлинцев. Берса-шейх был принят как гость, а в его честь было устроено празднество.
В 1598/99 г. новые власти Хунзаха вероломно убили друга Берса-шейха, Ансалтинского Юнус-шейха. Берса-шейх снарядил войско и отправился в Анди, куда бежали нарушившие договор «хунзахские князья». Андийский предводитель, Муцал, уступил Берса-шейху: состоялся поединок между шейхом и вероломным владетелем Хунзаха, убитым Берсом. Муцал стал сподвижником Берса.
Несколько позже, в самом начале XVII века, Берса-шейх узнал о том, что кузен ГIада-шейха, ГIовсат, захвачен чеберлоевскими «ламкерстами» и удерживается до выплаты выкупа, который, несмотря на указание Берса хунзахским владетелям, не был собран. Кроме того, несмотря на заключенные ранее соглашения, грузинские священники, как выяснилось, склоняли нохчмохкоевских чеченцев к грузинскому православию. Берс во главе войска явился в Макажой; «ламкерсты» отказались выдать ГIовсата: последний был убит макажойцами при попытке его освобождения. Берс уничтожил местные капища, разрушил христианский храм и изгнал грузинских священников, после чего состоялась Исламизация Чеберлоя.
В начале XVII века чеченский Мехк-Кхел, располагавшийся в Нашхе, сообщил Берсу о том, что орган власти в полном составе готов принять Ислам, убедившись в его благе (посредством проповеди и личного примера Берса), и просит прислать тех, кто обучит их Вере. Решение Мехк-Кхела вызвало негодование горных жителей бассейна Аргуна и Гехи; в первую очередь, тех, кто исповедовали «ЦIур-дин» и «тайниг-делийн-дин». Берс, пользуясь случаем, организовал поход на запад. В Нашхе во время боев погиб его близкий друг, Ода из Цонтароя. Берс с боями дошел до Моцароя, а также Малхисты, где им были разрушены «цIур-чоьнаш». После завершения похода народ подчинился Мехк-Кхелу, а Берса-шейх стал главой всей ДегIасты, Мехк-Да. Однако в результате деятельности шейха от чеченской метрополии отпали Тушетия, некоторые западные области, а также Шубут, находившиеся в тесных отношениях с кахетинскими царями.
Согласно имеющимся данным, Берса-шейх скончался в 1624 году и был похоронен в ауле Курчали. При нем начался масштабный процесс Исламизации ДегIасты (тех ее областей, где Ислам еще не укрепился), а также были проведены социально-политические реформы, в том числе реформа здравоохранения, судебная реформа и реформа института кровной мести. Эта, поистине, легендарная личность, которую можно назвать первой по своей значимости и судьбоносности в обозримой истории Чеченского народа.
По материалам книги: Тесаев, З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.) / З.А. Тесаев. – Грозный АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019. – 688 с.: ил., карт. С. 157–241.
=====================================
Гази Алдамов, или Алдаман ГIеза, воевода и предводАмин Тесаев
По материалам монографии: Тесаев, З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.) / З.А. Тесаев. – Грозный АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019. – 688 с.: ил., карт. С. 318–383.
Алдаман ГIеза, или Гази Алдамов (XVII в.), – чеченский предводитель из Чеберлоя, макажойского поселка ЧIара-овла. По некоторым данным, отец Гази был предательски убит, когда мальчику было всего девять лет. В 13 лет Гази отомстил за отца, совершил свой первый серьезный “охотничий рейд” на врага и вызволил свою невесту, Зазу (Язбику) Анзорову, из рук чужеземных владетелей и впоследствии женился на ней. Растущая популярность Гази привела его в состав Мехк-Кхеташо (Народного Собрания) в качестве одного из представителей Чеберлоя. Позднее в нашхинском Моцарое Гази был назначен главой Чеберлоя (где-то в 30–40-е гг. XVII в.) с дачей удостоверительной грамоты с печатью.
Гази Алдамов сразу же приступил к усилению Чеберлоя, соорудив ряд крепостей, в том числе “Алдаман ГIезан ков” в Макажое. У Гази было несколько братьев и кузенов, а также друг по имени Дур (Дурач) из Хунзаха. Последний защитил имение Гази от нападения разбойников, когда сам Гази Алдамов находился на выезде за пределами Чеберлоя. Позднее Дур женился на Пуле – дочери кезенойского князя. Со временем Гази Алдамов переехал в Казеной, устроив здесь новую крепость.
Завершив упрочение Чебирлоя к концу 40-х годов XVII века, Гази Алдамов приступил к переговорам с Терским воеводством по случаю назревавшего конфликта с Ираном. Как сообщали русские воеводы, в 1649 году в землице “Чебурды” (Чеберлой), где стояло 40 укрепленных поселений-кабаков, управляли Алдамовичи, или “Алдамовы дети”: Казый, или сам Гази Алдамов, а также Ума, Белибек и Казаны.
В скором времени в Терский город пребыла чеченская делегация, в том числе Чопан Алдамов (по-видимому, брат Гази) и Чупан Тлентеев (возможно, внук Висы Тинаева, или Тинин Вуьса, от сына, Тулунта). Сильное влияние и роль Гази в чеченском обществе подвигли некоторых феодалов прибегнуть к его покровительству. Так, где-то в середине XVII века, перед началом войны с Ираном, к Гази Алдамову за поддержкой обратились братья Турловы Загаштук, Алхан и Алибек. Был заключен письменный договор, согласно которому Гази обещал прийти на помощь Турловым, если гумбетовцы окажут им сопротивление в Мехельтах, а взамен они давали в заклад два замка. В документе Гази назван князем. После заключенного договора о покровительстве, Турловы водворились во внутренней ДегIасте, спокойно поселившись вдоль Сунжи и Аргуна. С такой же просьбой о покровительстве к Гази Алдамову обратился и внук Султанмута, Чопалав, который, получив гарантии неприкосновенности, переселился в Балх (позднее – Эндирей), а его брат, Алибек, – в Билта (позднее – Аксай). Последнее событие относится к 1651 году. Все заключаемые договора и союзы происходили в рамках формирования антииранской коалиции из подданных Московского царства, казаков и стрельцов, вновь отстроивших с помощью чеченцев и кабардинцев Сунженский острог за Тереком у впадения в него Сунжи (1651 г.); Муцала Черкасского (малокабардинцы); бораганов Эльдара Куденетова и, собственно, чеченцев в лице Алдамовых, главы области Нохчмохк Висы Тинаева (позднее ставшего главой всей ДегIасты), мурз Кохостровых и др.
В 1648 году чеченцы, в том числе Гази Алдамов, разгромили Казаналпа Султанмутова и заключили с кумыкскими мурзами Эльбинский мир. Впоследствии Казаналп оказался на стороне иранского шаха Аббаса в ходе боев 1653 года. В 1654 году предводитель ДегIасты, Виса Тинаев, и его кузен, Гази Алдамов, включая других чеченских командиров и областных глав, изгнали калмыков Сургот-хана за Волгу и заключили выгодный Эрсиноевский мир.
Сразу после вытеснения кочевников Виса Тинаев сложил свои полномочия главы ДегIасты: Гази Алдамов стал следующим всенародным предводителем чеченцев. Не останавливаясь на достигнутых результатах, Гази устремился на запад, чтобы укрепить Алханчуртские ворота и обезопасить Чеченскую равнину от набегов кабардинских князей. Гази Алдамов с боями прошелся по Притеречью, основав село ГIеза-юрт (Чернокозово), устроив укрепление ГIапкхе (будущая Мекенская станица) и временный тыловой центр в Пхьеде (будущая Савельевская станица). Затем, установив пограничную заставу в Дозане (будущее село Рубежное), Гази пробился к тонкому перешейку – воротам Алханчуртской долины, где устроил крепость “ГIеза-Ков” (ныне – Газиково), одноименную своей горной резиденции в Чеберлое (“Алдам-ГIеза-Ков”). Гази Алдамов вытеснил малокабардинских князей и их кабаки с занятых ими ранее земель на речках Яндырка, Назрань и Пседах, и вообще с берега Сунжи и ее притоков. В Пседахе им была поселена часть ополченцев из Нохчмохка и других областей. Карачаевцы и балкарцы, благодарные чеченцам за помощь в освобождении от гнета славных кабардинских князей, начали приглашать чеченцев в ряды уллу-узденей, которые стали известны как «билитли, или билтимли» и принимали самое высокое участие в жизни указанных народов, состоя в совете, избиравшем и низводившем верховного правителя Карачая.
Тем временем, пока Гази Алдамов был озабочен Западным фронтом, в центре ДегIасты, в Шубуте, шли родофеодальные интриги. Часть местных владетелей, воздействуя на местное население, дала присягу кахетинскому царю Ираклию I, а через него – Московскому царству. Брожение, начавшееся в области еще в 1647 году, усилилось к 1657 году, спровоцировав Шубутский политический кризис. Картина не менялась и в 1661 году. Тогда же Ираклий, возвращавшийся из России в Кахетию, просил у московского царя вооруженного сопровождения до самого Шубута, боясь в одиночку преодолевать земли области Чеча (владения ДегIасты с метрополией в Чечен-ауле). В 1665 году чеченцы, контролировавшие плоскость у выхода из Аргунского ущелья, создали препятствие Ираклию, вновь посетившему Московское царство: «И чеченское же владение царевича пропустить было не хотело», – сообщал грузинский митрополит Епифаний. В том же 1665 году сам Епифаний попытался поехать в Москву через Аргунское ущелье, но был вынужден выплатить крупную дань чеченцам в верховьях ущелья за беспрепятственное преодоление пути. Таким образом, кризис усугублялся, а Шубут был окружен областями, продолжавшими сохранять верность Мехк-Кхелу и Гази Алдамову.
По всей видимости, не желая напрямую портить отношения с союзниками, царь Московии спровоцировал другого владетеля, хунзахского нуцала Дугри-хана, на конфликт с чеченцами. Последний в 1078 году хиджры (1667/1668 г.) направил в Аргунское ущелье войско тавлинцев во главе со своим сыном, Мухаммед-ханом. Гази Алдамов, уже освободившийся к тому времени от дел на западе, лично принял непрошенных гостей. Как сообщают источники, тавлинцы неоднократно спускались из Аргунского ущелья на равнину, а затем отступали обратно в горы. Тогда Гази Алдамов предпринял хитрость: когда Мухаммед-хан вышел на равнину, чеченцы изобразили отступление, заманив тавлинцев вглубь плоскости. Затем часть чеченского войска закрыла вход в Аргунское ущелье, перегородив тем самым пути отступления сыну нуцала, а основной отряд выступил на встречу Мухаммед-хану. Поняв, что они оказались в западне, воины нуцала бросились к ущелью. Случилось побоище: как писал А.П. Берже, тавлинцы «мгновенно были окружены и рассеяны, причем больше половины их было истреблено». Многие погибли, другие – утонули в Аргуне при бегстве; остальные спаслись бегством. И те, и другие опрокинули свои шапки в воды Аргуна. «С тех пор между чеченцами, – продолжает А. Берже, – осталась поговорка: чтобы выразить понятие о каком-нибудь большом количестве ничтожных предметов, они говорят: “это дешевле, чем тавлинская папаха на Аргуне”». В этом походе погиб также и известный аварский выходец Атанасил Хусайн.
Разгромив отряд нуцала и прогнав Мухаммед-хана, Гази Алдамов снарядил войско и отправился в Хунзах, дабы призвать к ответу Дугри-хана. Когда же чеченцы стали подходить к оплоту хунзахских правителей, Дугри-хан отправил к Гази переговорщиков из Андийского общества, соседнего Чеберлою. Из уважения к андийцам, соседям, Гази принял капитуляцию нуцала и согласился не разрушать его стан, выставив тяжелые условия-контрибуции за кровь убитых чеченцев, ограбление и вероломство, проявленное им. Впоследствии Дугри-хан бежал в Грузию, где и скончался (1668 г.), а его место занял сын, Мухаммед-хан, ранее разбитый на Аргуне Гази Алдамовым.
Гази Алдамов, или Алдаман ГIеза, стал одним из самых выдающихся предводителей чеченцев и печатью, или завершением, главного этапа чеченской реконкисты (отвоевания) после длительного периода турко-иранской экспансии в регионе (XV–XVII вв.). Начав свой путь с положения макажойского предводителя и члена Мехк-Кхеташо, представляя свои аул и область, он стал областным главой Чеберлоя, затем – войсковым предводителем, или Тур-Да, ДегIасты (Страны чеченцев), а затем – главой, или Мехк-Да, всей страны, навеки вписав свое имя в ряды лучших и славных сынов чеченского народа.
По материалам монографии: Тесаев, З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.) / З.А. Тесаев. – Грозный АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019. – 688 с.: ил., карт. С. 318–383.
https://proza.ru/2019/12/30/99=====================================
Так были ли чеченцы на плоскости?!Амин Тесаев
У скифо-сарматов “бал” означало “передовой отряд без обоза и женщин” или “подвижный отряд”. У чеченцев “бало” – воин; более того, до XVI века существовала огромная община, а позже – небольшое общество Балой. Члены скифских “балов” представляли собой мужские союзы. В чеченском языке место, где собираются мужчины, именуется “пхьоьгIа”, что буквально означает «[там, где] мужчины». На “пхьоьгIа” являются лишь чеченские мужчины. Более того, члены скифских “балов” каждый в отдельности считали себя волками-псами (т.е. мужской род волка). Вовсе не удивительно, что чеченское слова “пхьоь[гIа]” (место сбора мужчин), происходит от корня “пхьу” – мужской род собачьих. Волк-самец на чеченском – “пхьу-борз”. И мужчины, собиравшиеся на “пхьоьгIа”, каждый в отдельности были “пхьу” – самец [волка]. Стоит ли объяснять, что волк у чеченцев – бывший тотем, ныне – национальный символ. Древнейшее чеченское илли (песнь, баллада) начинается со слов «Буьйсана борз ехкаш…», т.е. «В ту ночь, когда ощенилась волчица…», с намеком на то, что волчицы – матери чеченцев, а сами они – волки. Недаром В. Абаев, исследуя эту песнь-илли о Турпале-Нахчо, утверждал, что (очевидно, до принятия Ислама) в изначальном оригинале слова баллады звучали как «мы родились от волчицы». При этом, отец нартов – (осет.) Уархаг, носил имя, которое переводится как «Волк». Скажу больше. Как подметил Х. Бакаев, согласно правилам словообразования в чеченском языке, множественная форма слова волк (чеч. борз) должна была выглядеть как «берзий», но до наших дней сохранилась совсем иная форма – «берзалой», что фактически является фразеологическим выражением «берза-лой», т.е. «люди-волки». И даже это еще не все!
Скифские «балы», каждый член этого отряда в отдельности, именовался “mairy;”. Известно ли вам, что в чеченском языке «мар, майр» – муж, мужчина?! Река Мартанга (Фортанга) прежде имела название Бал-сур-хи, что означает «Балов войска река». В Галанчожском районе ЧР имеется гора Балой-Лам – «Гора Балов». Наконец, Прокопий Кесарийский переводил слово «балан» как «боевой конь».
Жирную точку в этом вопросе ставит генетика. В 2017 году в статье «Ancestry and demography and descendants of Iron Age nomads of the Eurasian Steppe» («Предки и демография, а также потомки кочевников Евразийской степи») авторского коллектива в составе 25 человек были опубликованы результаты генетического исследования. В дополнительной таблице (№10) данного исследования («Предки, связанные с западными скифами») указывается, что из числа 86 протестированных народов Кавказа, России и Центральной Азии (mtDNA) у чеченцев более прочих 85-ти народов обнаруживаются общие гены с западными скифами. Сюда же можно прибавить результаты исследования захоронений Бесланского (аланская культура) и Подгоровского (салтово-маяцкая культура) могильников, а также результаты лингвистического анализа памятников письменности салтово-маяцкой культуры (Мудрак). Ну так что, были чеченцы на плоскости?
Что же касается мореплавания, то, не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что чеченские моряки (чеч. гено – моряк), плавали на весельных (чеч. бахь – весло) лодках (чеч. кхиммар – лодка весельная, беспарусный корабль; сравните с кемарами Черномории), а также парусных (чеч. четар, черта – парус) кораблях (чеч. кема – корабль; парусное судно) с мачтами (чеч. маьтчиг – мачта) по морю (чеч. хIорд – море), озерам (чеч. Iам – озеро), рекам, в том числе по Кубани (чеч. ГIоба), Дону (чеч. ТIана), Волге (чеч. Рахь). Главная морская (причерноморская) область вплоть до середины XX века (пока не скончались последние старики) у чеченцев называлась Кхиммаркъа (вот вам и причерноморская Киммерия). У моряков был свой гимн-песнь, начинавшийся со слов «Вай гений, вай гений деций! [букв.: Не моряки ль, не моряки ли мы!] Кийрара дилха дегнаш борзала деций! [букв.: Сердца из тел наших не волчьи ли!]…», а в тексте имелась строка «Кхиммаркъе вайна хьалхахь еций!» [букв.: не пред нами ли расстилается Киммарка (она же, по-видимому, Киммерия)]. Черное море называлось Кийра-хIорд (Внутреннее море), позже – Iаьржа-хIорд; Каспийское – Къорда-хIорд (Глухое море), позже – КIаспа-хIорд.
На сегодня хватит! Что же касается потомков кипчаков – кочевого народа, познакомившегося с оседлой, земледельческой культурой и ее плодами (и терминологией) лишь после соприкосновения с кавказским автохтонным населением, и, вследствие последнего, заменившего конину на баранину и рыбу, кумыс на брагу и медовуху, юрты на землянки и сакли, бушлаты на черкеску и бурки, познакомившегося с оседлыми ремеслами: земледелием, отгонным скотоводством, рыболовством и пр. – то им, хотя бы из уважения к соседству, как это принято у коренного населения, или из почтительности к Рамадану – как положено добросовестному мусульманину, следовало бы воздержаться от наветов и глумления над населением, за последние сто лет пережившим репрессии, депортацию, и два военных конфликта. Чеченцы, пусть не самые мягкосердечные люди на свете, но, клянусь Господом миров, нация, вызывающая у храбрых, благородных и вольнолюбивых людей, пусть даже врагов, только уважение. Обратное же свидетельствует и об обратных качествах обидчика!
Дала Iалаш дойла шун, сан хьомсара вежарий, йиражий а!
Кому интересен источник моих рассуждений:
1) Тесаев, З.А. Чеченская “География” XV века, составленная по данным ученого-богослова и путешественника Аздина Вазара / З.А. Тесаев. – Грозный: АО «ИПК “Грозненский рабочий”», 2018. – 256 с. С. 189, 202-203.
2) Тесаев, З.А. Антифеодальная борьба чеченцев в период раздробленности Аланского государства (2-я пол. XII – XIII в.) / З.А. Тесаев // Рефлексия. – 2017. – № 6. – С. 51-64. С. 53.
3) Тесаев, З.А. Турпал Нахчо и антифеодальная борьба чеченцев в период раздробленности Аланского государства (2-я пол. XII – XIII в.) / З.А. Тесаев // Архивный вестник (АУП ЧР). – 2017. – №5. – С. 33-47. С. 35.
15/05/19
https://proza.ru/2019/05/15/1291==================================
Миграционные и урбанизационные процессы в ходе стаАмин Тесаев
Для ссылок: Тесаев, З.А. МИГРАЦИОННЫЕ И УРБАНИЗАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ В ХОДЕ СТАНОВЛЕНИЯ ГОРОДА ГРОЗНОГО // "Нана". 2017. №4. С. 28-35.
Введение. Динамично развивающийся город Грозный все более привлекает внимание мировой общественности, вызывая интерес исторических кругов. Часто можно услышать утверждение о том, что Грозный – это русский город, населенный чеченцами лишь в начале XX века при советской власти. Не отрицая тот факт, что город является домом для русских, чеченцев и других народов, следует отметить важность уточнения ‘’этнической’’ принадлежности столицы Чеченской Республики, чтобы отсеять ошибочные мнения на этот счет. Поскольку Грозный представляет собой стратегический, политико-экономический и, наконец, исторический центр Чечни, мы считаем актуальным и необходимым проведение экскурса в историю образования Грозного. История сел и хуторов, поглощенных Грозным в период его становления и расширения, в равной степени относится к истории самого города, раскинувшегося на расстояние от 4 до 20 км от исторического центра (крепости Грозной). При этом, отметим, что выбор именно этой позиции (Сунжа, район самого узкого перешейка реки) для города также не случаен. По свидетельствам старожилов, на момент строительства крепости в полутора километрах вниз по течению реки еще сохранялось древнее крепостное сооружение, камни которого были использованы в качестве вспомогательного материала при воздвижении крепостного комплекса ‘’Грозной’’ [16].
План Ермолова. 29 июня 1816 года генерал-лейтенант от инфантерии А. П. Ермолов был назначен командиром отдельного Грузинского корпуса и управляющим гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях и уже 10 октября «прибыл в Тифлис и вступил в командование войсками» [26, c. 40]. Главной задачей, поставленной Александром I перед новым наместником Кавказа, было окончательное утверждение власти России в регионе. По мнению Ермолова, какие-либо дипломатические решения в отношении горцев и, в частности, чеченцев, были неприемлемы. Академик Ш. А. Гапуров в связи с этим приводит цитату дореволюционного источника: «…Чтобы осуществить мысль Цицианова (о переносе кордонной линии с Терека на Сунжу. – Ш.Г.), провести ее в жизнь, Ермолову еще предстояло выдержать борьбу с Петербургом, где продолжали смотреть на чеченцев, как на какую-то воюющую державу, с которой можно заключать условия и договоры (выделено мной. – З. Т.)» [5, c. 115]. Далее ученый отмечает: «Глубокое возмущение у Ермолова вызывало стремление горских владетелей иметь с Россией союзнические отношения, вместо изъявления покорности. В письме барону П. И. Меллер-Закомельскому от 15 декабря 1818 г. он писал: ‘’Здесь нет такого общества разбойников, которое не думало бы быть союзниками России. Я того и смотрю, что отправят депутации в Петербург с мирными трактатами’’ (текст выделен мной. – З. Т.)» [4, c. 118]. Ермолов предложил монарху план по ‘’мягкой’’ оккупации земель и подчинению чеченцев. «С точки зрения Петербурга и лично Александра I, - пишет Ш. Гапуров, - да и внешне, план Ермолова был вполне ‘’гуманным’’: никаких карательных экспедиций против чеченцев, а всего лишь перенос укрепленной линии на новое место (на Сунжу), в результате чего русские поселения по Тереку получают безопасность. Чеченцы же, лишенные пахотных земель и зимних пастбищ, будут вынуждены неизбежно покориться, чтобы не умереть с голоду». Разумеется, генерал-губернатор был хорошо осведомлен о том, что из-за нехватки плодородных земель в горах горные чеченцы жили за счет покупки хлеба на плоскости [5, c. 112].
Ермолов осознавал, что планы по устроению крепости у побережья Сунжи невозможно было осуществить без соответствующей военной поддержки. «Как дальновидный стратег, - пишет Ш. Гапуров, - Ермолов обоснованно предполагает, что чеченцы, несомненно, окажут сопротивление строительству укреплений по Сунже». По этой причине генерал запрашивает у императора дополнительный Егерский полк, а также перебрасывает из Грузии к границам Чечни два дополнительных батальона.
Осторожность Ермолова была понятной и мотивирована опытом прежних столкновений с чеченцами. ‘’Проконсул’’ признавался перед началом операции: «…Предприятие будет небезопасное: здесь малейшая неудача худые имеет следствие…» [5, c. 112]. Примечательно также письмо Ермолова А. А. Закревскому за день до отправки ‘’гуманистичного’’ рапорта Александру I. Из текста письма от 13 мая 1818 года явствует, что генерал был настроен категорично и, несмотря на заверения царю, вовсе не собирался искать пути бескровного решения поставленной задачи: «‘’…В будущем некоторые из деревень, кои называются мирными и кои делают нам ужаснейший вред, получат благосклонное приглашение удалиться в горы и оставить прекраснейшие земли свои в пользу стесненных казаков и верных нам добрых нагайцев, около Кизляра живущих. Удалиться в горы значит на пищу св. Антония (т.е. на смерть. – Ш. Г.). Не надобно нам употреблять оружие, от стеснения они лучше нас друг друга истреблять станут. Вот вернейший план, которого если бы держались мои предместники, давно мы были бы покойны на линии’’ (текст выделен мной. – З. Т.)» [5, c. 113].
Начало действий. 20-го мая 1818 года на берегу Терека были сосредоточены войска в составе двух батальонов 8-го и двух батальонов 16-го Егерского пехотных полков, батальона Троицкого и батальона Кабардинского полков, команды пеших линейных казаков и 18 орудий. Данный отряд переправился через р. Терек и направился к Ханкальскому урочищу [26, c. 41]. Как пишет Ш. М. Казиев, это вторжение «стало началом Кавказской войны, обернувшейся беспримерной трагедией для народов Кавказа и России» [12, c. 25]. Сам Ермолов описывал движение отряда следующим образом: «24-го мая переправился весь отряд… в один марш перешел от Терека на реку Сунжу… Чеченцы, издали высматривая движение наше, не сделали ни одного выстрела до прибытия нашего к Сунже» [7, c. 304]. Последнее утверждение подверг сомнению А. Кусаев. Исследователь отмечает: «О том, что чеченцы при движении войск ‘’не сделали ни одного выстрела до прибытия нашего к Сунже’’, А. П. Ермолов, прямо скажем, врет в свою пользу… На самом деле, знаменитый Бей-Булат Таймиев и имам Абдул-Кадыр Герменчукский, объединив свои отряды, оказали яростное и героическое сопротивление… Первый бой произошел во время переправы русских войск через р. Терек недалеко от села Старый Юрт». Затем Б. Таймиев, отступивший и укрепившийся в районе р. Нефтянка, дал Ермолову второй бой. После сражения численно и вооружением уступающий врагу чеченский отряд вынужден был удалиться, а царские войска подступили к ‘’кусту’’ сунженских чеченских поселений [13, c. 8-9]. «Весьма немногие из самых злейших разбойников, - писал Ермолов, - бежали из селений, по левому берегу лежащих; все прочие бывали в лагере, и я особенно ласкал их, дабы, оставаясь покойными в домах своих, могли привозить на продажу нужные для войск съестные припасы. В лагерь взяты были от их селений аманаты (текст выд. мной. – З. Т.)» [7, c. 304].
Интересно, что народная память сохранила сообщения, связанные с появлением у берега Сунжи Ермолова и описанным им приемом ‘’обласканных’’ местных сельских старшин. Так, в комментарии к микротопониму Кой дахна некъ [25, c. 495] А. Сулейманов приводит интересный рассказ о сельском старшине Мамакае: «Русский сардар Ермолов остановился на привале в районе нынешнего города Грозного. Не отдохнув еще после тяжелой дороги, он послал в ближайший аул штабного офицера, чтобы пригласить старшего в ауле человека. Им оказался владелец аула и многих овечьих отар Мамакхай. После взаимных любезностей и приветствий Мамакхай узнал, что обоз с провизией далеко отстал от головного отряда, путники голодны и ждать им, что обоз прибудет в ближайшие сутки, не приходится. Мамакхай вернулся домой и послал своего четырнадцатилетнего сына с тридцатью крупными круторогими белыми баранами с козлом-вожаком во главе… Ермолов… принял с благодарностью тридцать баранов, щедро одарил погонщика-мальчика…». Народное предание сообщает и о месте, где Мамакхай и его брат Ханакхай устроили Ермолову прием – Мамакхийс той дина меттиг. В частности, А. Сулейманов писал: «Через некоторое время после прибытия генерала А. П. Ермолова и его войск Мамакхай и его брат Ханакхай были приглашены генералом А. П. Ермоловым в гости и приняты с большими почестями. Вместе с ними были приняты старшие и уважаемые люди из близлежащих аулов. Мамакхай и Ханакхай после этого устроили большой той в честь А. П. Ермолова… (текст выд. мной. – З. Т.)» [25, c. 495-496]. По всей видимости, собрание, на которое были вызваны «старшие и уважаемые люди из близлежащих аулов», ‘’проконсул’’ описывал следующими словами: «Старшины почти всех главнейших деревень чеченских были созваны ко мне, и я объяснил им, что прибытие войск наших не должно устрашать их… я не пришел наказывать их за злодеяния прошедшего времени, но требую, чтобы впредь оных делаемо не было, и в удостоверение должны они возобновить давнюю присягу на покорность, возвратить содержащихся у них пленных…» [7, c. 304].
Битва за Сунжу. После завершения переговоров с местными старшинами царские войска подошли к побережью Сунжи и «встали на отдых на самом узком перешейке реки» [13, c. 8-9]. По словам осведомителей Ермолова, чеченцы были уверены, «что русские, как и прежде, пришли для наказания их, но потому не приступают к оному, что опасаются в летнее время вдаться в леса непроходимые. Что устроение крепости есть вымысел для устранения их, но что того не имеем мы намерения и даже ни малейших нет к тому приготовлений, что… мы, пробывши некоторое время, возвратимся на линию». Эти домыслы усиливались и проливными дождями, продлившимися три недели и удерживавшими Ермолова не только от начала строительных работ, но и приготовления «нужных для того вещей» и «начертания укрепления». «Сие наиболее утверждало чеченцев в мнении, - писал Ермолов, - что пребывание наше на земле их временное, и когда потом приступлено было к работам, они не переставали думать, что делаем только вид того и их оставим». Наконец, когда села, чьи аманаты (заложники) удерживались войсками, обязали доставлять лес на стройку, понимание намерений Ермолова в народе переменилось. Ш. Казиев сообщает: «10 июня на реке Сунже близ Ханкальского ущелья… была заложена крепость Грозная… На протесты горцев, что этим нарушаются договор 1781 года и другие соглашения, заключенные народами Кавказа с Россией, Ермолов отвечал, что выполняет волю императора…» [12, c. 25]. Села, располагавшиеся в отдалении от ‘’сардара’’, а также находившиеся на противоположной стороне непроходимого ущелья Хан-Кала, отказали русским в покорности. Одновременно с царским отрядом чеченцы приступили к оборонительным мероприятиям: «Урочище Хан-Кале начали укреплять глубоким рвом и валом, по всем дорогам выставили караулы и пикеты». Началось продолжительное противостояние. Ермолов писал: «Редкая ночь проходила без тревоги, ибо, подъезжая к противоположному берегу реки, стреляли они из ружей в лагерь. Нападали на передовые наши посты и разъезды в лесу; где вырубали мы хворост, всегда происходила перестрелка; словом, во всех случаях встречали мы их готовыми на сопротивление» [7, c. 305]. Положение крепости на избранном месте должно было стеснить жителей, владевших лучшими плодородными землями, а также установить контроль над дорогой к Кавказской линии со стороны урочища Хан-Кале.
Продолжающиеся стычки вынудили царский отряд сделать переправу через Сунжу и устроить укрепление на противоположной стороне, дабы обезопасить работающих солдат. Наконец, на подмогу чеченцам прибыли ‘’лезгины’’, после чего началась усиленная подготовка к бою. При этом, немногочисленность дагестанцев объяснялась предварительными усилиями Ермолова по их удержанию руками местных владельцев [1, c. 21]. «Повсюду показывались они, - отмечал Ермолов, - в больших уже силах. Деревни по левому берегу реки Сунжи и одна на правом берегу, называемая Сунженскою, сохраняя все наружности преданности, не только лезгин, кои самих даже чеченцев, явно противящихся нам, не принимали». По признанию генерала, ‘’одна весьма сильная’’ перестрелка произошла при занятии полковником Верховским леса для произведения рубки для строений. Здесь произошло столкновение казаков с «сильной чеченской конницей» после «нападения на отводные… караулы». Однако, главное сражение на Сунже состоялось 4 августа. С Кавказской линии ожидалось прибытие в лагерь Ермолова большого транспорта с провиантом и «разными другими вещами, при которых много было едущих к войскам чиновников». Транспорт сопровождал конвой. Осведомители Ермолова донесли о намерении горцев совершить нападение на транспорт [7, c. 308], в связи с чем навстречу ему была отправлена часть войск. Генерал писал: «Когда же из крепости замечено было движение в больших силах, то отправил я еще в помощь с частью начальника корпусного штаба полковника Вельяминова. Неприятельская конница успела уже перейти реку Сунжу и пустилась на транспорт, часть пехоты шла вслед за оною, и еще довольно оной оставалось для охранения переправы. Увидев идущие из крепости войска наши, конница тотчас обратилась к своей пехоте, и сия двинулась навстречу нашей. Толпы ее, боясь действия артиллерии, не смели весьма приближаться, но стрелки вышли во множестве, и начался весьма сильный огонь». По свидетельству царских источников, горцам не удалось нанести поражение царскому отряду, хотя Ермолов и признавался, что «в сей день чеченцы дрались необычайно смело…» [7, c. 308-309]
Крепость Грозная. Первый камень крепости Грозной был заложен 10 (22) июня 1818 года «на левом обрывистом берегу Сунжи, там, где нынче раскинулся сквер имени А. П. Чехова». Известен и ряд описаний крепости. Так, А. И. Казаков приводит следующие сведения: «Цитадель имела вид правильного шестиугольника, каждый угол которого выдавался вперед бастионом с амбразурами для двух орудий – всего двенадцать. Валы земляные, укрепленные палисадами. Внутри цитадели располагались помещения для хранения оружия и боеприпасов, казармы и караульные помещения для несущих гарнизонную службу частей. Сама крепость и прилегающая к ней территория были обнесены рвами (на карте обозначены пунктиром и тонкими линиями). Постройки деревянные или турлучные. В редких случаях – саманные. Крыши у всех – камышовые. Граница крепости и форштадта проходила у нынешней улицы Кабардинской… У крепости через Сунжу в первые же месяцы ее существования был перекинут деревянный мост, который выходил на нынешнюю Московскую улицу… На левом берегу Сунжи, против острова, находились полковая баня и мастерские. Особенно много было кузниц» [11, c. 3-5]. Другое описание крепости известно благодаря рисункам А. И. Дьякова, сделанным в 30-х годах XIX в.: «На переднем плане – земляной вал с широко открытыми воротами: два круглых столба с перекладиной и навешенной деревянной решеткой. В глубине – крепостной вал, широкий ров, наполненный водой, через который переброшен деревянный мост с перилами, ведущий к главным крепостным воротам, тоже деревянным, но массивным с крышей и толстыми стенами. Между внешним и внутренним валом расположена куртина (часть крепостного вала между бастионами. – З. Т.) – небольшая площадка, а на ней какие-то строения: виднеются только камышовые крыши…» [6, c. 11]. Еще одно описание приводит А. Кусаев: «Крепость имела вид правильного шестиугольника, каждая сторона которой являлась фронтом для одного батальона, а каждый угол – выдававшимся вперед бастионом с двумя амбразурами. Расстояние между противоположными валами крепости составляло 400-500 м.
Вал крепости представлял собой земляную насыпь немногим выше человеческого роста, укрепленную палисадами. Крепость была окружена глубоким рвом. На каждом бастионе располагалось по два орудия – всего двенадцать. От главных ворот через ров был переброшен мост на дорогу (недавнюю ул. Первомайская, ныне Али Митаева)…» [6, c. 11].
Следует отметить, что крепость Грозная являлась ключевой на Кавказской линии, отчего была более крупной и помещала в себе больше войск и персонала. А. Е. Розен по этому поводу писал: «Но в Чечне, Дагестане, в местах частых набегов, где устроены такие же крепостцы, там офицеры и солдаты, кроме самих себя и неприятеля, никого не видят; не знают прогулки вне крепости, а если нужда велит идти за дворами или пищей и кормом, то выходят не иначе, как с вооруженными проводниками» [13, c. 16]. Рядом с крепостью было отстроено военное поселение женатых солдат полка. Позднее они были причислены к казачеству, а их поселение переименовано в станицу Грозненскую. Примечательно, что военное кладбище поместили на севере от крепости: там же, где располагалось чеченское кладбище села Нана-Чеча в районе нынешнего стадиона ‘’Динамо’’ (им. С. Билимханова). В дальнейшем крепость стали обустраивать и расширять. На карте, отражающей период с 1836 по 1846 годы, самый большой массив построек приходился на район первых трех кварталов проспекта им. М. Эсамбаева. Здесь располагались конюшни, кухня, казармы учебной, инвалидной, музыкальной и других команд, а также деревянная полковая церковь и пр. После переноса штаб-квартиры Куринского полка в крепость Воздвиженскую в 1844 году многие служебные помещения были снесены, а вместо них обустроены торговые лавки и магазины, составившие собой своеобразный Гостиный двор с товарами «от копеечной свечи до заморских деликатесов и дамских шляпок» [11, c. 3-5].
Потерянные аулы. А. П. Берже сообщал, что на Сунже «до 1819 года, кроме чеченских аулов, наших поселений не было» [3, c. 21]. Со строительством Грозной началось стремительное изменение демографической картины Терско-Сунженского междуречья. Множество сел и хуторов были либо уничтожены, либо переселены в другие места. В некоторых случаях эти перемещения повторялись неоднократно. Ермолов писал о сунженских правобережных селах: «После сего происшествия (сожжения с. Старая Сунжа в октябре 1818-го года. – З. Т.) деревни, лежащие на левом берегу Сунжи недалеко от крепости, все были оставлены жителями… (текст выд. мной. – З. Т.)» [7, c. 311, 314; 13, c. 11-12]. По сведениям А. Берже по Сунже до 1840 года в черте нынешнего г. Грозный и пригороде находились следующие села (на левом берегу): 1. Луллу-Юрт, 2. Амирхан-Кичу, 3. Шаты-Юрт, 4. Назыр-Юрт, 5. Атчихой; на правом берегу: 1. Мазанга-Юрт, 2. Хады-Юрт, 3. Сунже-Юрт (поселены в нов. аулах Мал. Чечни) [3, c. 21-22]. Притом, по дороге, идущей «от Казах-Кичу через гору Магомат, долиной Алхан-Чурт» располагались села Гуниш и Мамакой-Юрт, входящие в агломерацию г. Грозный [3, c. 56].
Отдельного внимания заслуживают четыре села – Кули-Юрт, Сарачан-Юрт, Старая Сунжа и Янги-Юрт. А. Казаков писал по поводу перечисленных сел: «…на юго-восточном берегу реки обозначены границы обязательных спутников кавказских крепостей – горские аулы. Около Грозной их было четыре. Два из них – Янгья-Юрт (Яхья-Юрт или Янги-Юрт. – З. Т.) и Сунженский — показаны на карте. Другие два – Сарачан-Юрт и Кули-Юрт – находились на юго-западе от крепости и на карте не видны. Во всех четырех аулах жило более 1000 чеченцев. ‘’Крепость Грозная и... четыре аула, приютившиеся под ее стенами, – писал один из очевидцев в 40-е годы (XIX-го века. – З. Т.), – издали казались значительным городом скорее мусульманским, нежели христианским...’’» [11, c. 3-5] З. Х. Ибрагимова дополняет сведения А. Казакова: «К концу Кавказской войны население ‘’грозненских’’ чеченских аулов составляло 1032 человека… Разросшийся с течением времени город ‘’поглотил’’ места, где они находились, а жители аулов были вынуждены покинуть родные места» [8, c. 9]. Рассмотрим историю известных нам сел, составляющих ныне г. Грозный.
(1) Кулой-Юрт. На картах можно легко отследить перемещение села от центра на периферию нынешнего Грозного. Так, в ранний период аул располагался в области «от Беликовского моста и тянулся до середины п. Войкова» [14, c. 8]. В 1825 году расположение села под именем Кулин-аул [18, л. 1] (30 дворов) и Кулин-юрт [19, л. 2] обнаруживается в промежутке между левым берегом Сунжи от моста (ул. Химиков-Батумская) до параллельной улице Сайханова ветки ул. Батумской. На расположение Кули-Юрта на территории Заводского района г. Грозный также указывает А. Кусаев [13, c. 11-12]. По-видимому, сюда село было оттеснено основанием кр. Грозной. Уже на левом берегу Сунжи в том же районе обнаруживается топоним Кулойн юрт лаьттинчу (Кулойцев поселение [где] стояло) [25, c. 498], что указывает на ‘’миграцию’’ села на противоположный берег реки. На Карте Малой Чечни 1856 года видно, что широко раскинувшееся поселение было собрано в плотно заселенный поселок-квартал напротив крепости Грозной на правом берегу Сунжи и составило 136 дворов [23, л. 14]. Подобные действия царской администрацией предпринимались в целях контроля населения и привлечения к реализации на торговых лавках при кр. Грозной товаров, в которых нуждались военнослужащие Грозной. По свидетельству А. Берже, указавшего Кули-Юрт в числе ‘’Над-Сунженских аулов чеченцев’’, к концу 50-х годов XIX в. жители с. Кули-Юрт, насчитывавшего 490 человек (250 мужчин и 240 женщин), были переселены в другие аулы [3, c. 62].
(2) Сарачан-Юрт. На картах село также фигурирует под названием Сорочан-юрт [22, л. 7]. Аул Сарачан-Юрт занимал территорию от ул. Пионерской до площади ‘’Минутка’’ включительно [13, c. 11-12; 14, c. 8]. Сарачан-Юрт был четвертым поселением-спутником крепости Грозной, переселенным ближе к Сунже напротив укрепления. В 1856 году аул насчитывал 54 двора [23, л. 14] и занимал все побережье Сунжи ориентировочно между нынешними ул. Александра Невского и ул. Висхи Кишиева. В конце 1850-х в селении проживало 132 человека, в том числе 75 мужчин и 57 женщин [3, c. 62].
(3) Соьлжа. Ныне поселок Старая Сунжа на западе на правом берегу Сунжи сразу за 6-м микрорайоном Грозного. Вместе с тем, до основания крепости Грозной село «находилось в р-не консервного завода» [25, c. 495] и, очевидно, на левом берегу. По данным А. Малаева, по-видимому, в процессе миграции поселение «было расположено в районе нынешних улиц Гурина, Киевской, Садовой и 2-го микрорайона» [14, c. 8]. Постройкой Грозной село было оттеснено в лощину. События 1818-го года, связанные с сожжением Старой Сунжи и вытеснением населения с прежнего места обитания сразу после постройки кр. Грозной, подробно описаны Ермоловым: «1-го числа октября поехал я из крепости Грозной на линию… Возвратясь с линии в крепость Грозную, нашел я Сунженскую деревню, одну из богатейших, которой жителей особенно ласкал я, с намерением оберегая деревню, дабы лежащая поблизости крепость могла получать из нее все необходимые потребности, уже разоренною. Один из жителей оной выстрелил из ружья в солдата посланной за покупками команды, когда не отдавали ему вола из казенной повозки, которого называл он своим… Начальник корпусного штаба пошел сам с несколькими ротами, желая, однако же, уговорить их (жителей села. – З. Т.), но встречен был выстрелами… Когда атаковали деревню, части же войск приказано было обойти, дабы отхватить отступление в лесу, все бросились бежать с такою скоростью, что догнать было невозможно. Деревня взята, хлеб, фураж и годный лес на строение вывозились несколько дней (текст выд. мной. – З. Т.)» [7, c. 311, 314].
На карте 1825 года Старая Сунжа фигурировала под названием Сунжинская на том же месте, где и сейчас, и составляла 120 дворов [18, л. 1]. Примечательно, что село обозначено как два отдельных населенных пункта (второй – селение Хьидин юрт, сросшееся с с. Старая Сунжа). Сунжинская обнаруживается и на другой карте 1-й четверти XIX в. на том же месте [19, л. 2]. В 1856 году Старую Сунжу как и Кули-Юрт укрупнили за счет хуторов и перенесли на место ‘’Бароновки’’ (правый берег Сунжи) напротив крепости Грозной. Аул именовался также ‘’ Старо-Сунженский’’ и насчитывал 118 дворов [17, л. 2; 23, л. 14]. В промежутке между 1857-1859 годами село удалили от крепости и вернули на нынешнее место. Вероятнее всего эти действия были обусловлены приближением окончания Кавказской войны, прекращением товарной зависимости Грозной от поселений-спутников, а главное – расширением крепости Грозной, строения которой теперь обнаруживались и на правом берегу Сунжи. Кроме того, процесс удаления сел с прежних мест привел к ряду укрупнений, отчего Старая Сунжа составила собой 400 дворов [3, c. 89, 91]. К 1-му января 1859 года аул Старо-Сунженский уже насчитывал 704 двора [23, л. 16].
(4) Янги-Юрт. Янги-Юрт или Яхья-Юрт (Ягьи-юрт) [22, л. 7] занимал область от левобережья Сунжи до территории бывшего Грозненского НПЗ им. В. И. Ленина [14, c. 8]. В 1856 году Янги-Юрт был расположен напротив крепости Грозной и занимал земли на северо-восточной стороне нынешнего проспекта им. А. А. Кадырова, включая территорию нового комплекса зданий главного корпуса ЧГУ и ближайшей округи до побережья Сунжи напротив бывшего парка им. С. М. Кирова. Село состояло из 57 дворов [23, л. 14]. В 1857-1859 гг. Янги-Юрт насчитывал 410 жителей (180 мужчин и 230 женщин) и фигурировал в числе ‘’Над-Сунженских аулов чеченцев’’ у А. Берже [3, c. 62]. Позднее жители Янги-Юрта были выселены и распределены между другими селами, а территория аула вошла в состав расширяющейся кр. Грозной. Далее приводим сведения, касающиеся остальных сел и хуторов.
(5) Iалхан чурте. Поселение ‘’К памятнику Алхана’’ изначально располагалось на левом берегу Сунжи в районе бывшего таксопарка по ул. Петропавловское Шоссе (Ленинский р-он). Позже аул был ‘’отодвинут’’ от крепости на нынешнее место положения [14, c. 8; 25, c. 501].
(6) Iамирханан гечо. Село ‘’Амирхана брод’’ фигурирует на картах как Амирхангечу и Амирханче. По сведениям А. Сулейманова «аул с таким названием находился в районе пруда Заводского района». Селение сжигалось и до Ермолова, еще в 1785 году [25, c. 498]. На карте 1825 года Iамирханан гечо (70 дворов) отображено на территории нынешнего Заводского р-на г. Грозный, по левому берегу Сунжи в полутора км к югу от нынешнего автодрома ‘’Крепость Грозная’’ [18, л. 1; 19, л. 2]. Позднее к 1859 г. село было оттеснено вниз по течению реки на место, расположенное в 1 км к ю.-в. от п. Кирова [22, л. 7].
(7) Iашхой-отар. Поселение ‘’Ашхойцев (хутор)’’ располагалось напротив с. Чеча по нынешней ул. Маяковского (Заводской р-он) [14, c. 8; 25, c. 502].
(
Алда. Аул Алды или Старые Алды изначально располагался на южном и юго-восточном побережье Чернореченского водохранилища и в районе перекрестка дорог на повороте в сторону Гойты с трассы Ростов-Баку. Место это и поныне именуется БухIанан юрт лаьттинчу ([Там, где] находился аул Бухан-юрт) [25, c. 495]. Селение также фигурировало на картах РГВИА как Алда (1825 г.) и насчитывало 164 двора с двумя хуторами к северу по два двора каждый [18, л . 1; 19, л. 2]. Именно здесь в 1769 (по другим данным – в 1760 году) родился и вырос первый имам Чечни и Северного Кавказа Ушурма (Шейх Мансур), возглавивший антиколониальную борьбу горцев в 1785-1791 гг. [25, c. 489] В районе бывшего расположения села и сегодня обнаруживаются топонимы Жимчу Алдие ([к] Маленькой Алде), Йоккха Алдие (Большие Алды), Алда кIел (под Алды – область от вершины Суьйра-Корт в сторону с. Гойты) и т.д. [25, c. 493, 495] Краевед А. Малаев утверждает, что села «Алды и Бугни-Юрт располагались там же, что и сейчас» [14, c. 8], потому под Бугни-Юртом надо понимать теперешний грозненский поселок Чернореченский или Новые Алды, а под Алдами нынешний поселок Алды (восточное побережье ‘’Грозненского моря’’).
Старые Алды, как и другие сунженские поселения, подвергались нападению войскового отряда под руководством Ермолова. В рапорте от 23-го февраля 1826 года генерал сообщал о нападении на Алды, ‘’изгнании мятежных жителей’’ и ‘’прощении покорных’’. Кроме того, здесь ‘’проконсул’’ пережидал «наставшие лютые морозы, каковых в здешней стране и в такое позднее время никто не запомнит». Пребывание генерала в Алдах длилось с 8-го по 16-е февраля 1826 года [2, c. 508-509]. Ермолов писал: «8-го числа войска, после ничтожной перестрелки, заняли половину селения Алды, которой буйные жители, никогда прежде не повинуясь, всегда возбуждали беспокойства, другой половине дана пощада, и жители с семействами остались в домах покойными. Здесь застигли нас жестокие морозы, продолжавшиеся более недели… Войска возвратились в крепость Грозную 21 числа» [7, c. 421-422].
(9) Алкханч-Юрт. Село известно из картографических материалов как Алкан, а также под именем Алханч. У А. Кусаева упоминается как Алхан-Юрт. Исторически село охватывало территорию (с юга на север) бывших парка им. С. М. Кирова, сквера им. А. П. Чехова и кинотеатра ‘’Космос’’, а также северной части ‘’Бароновки’’ [13, c. 11-12; 14, c. 8]. Позднее село было вытеснено на северо-восток и юг. Так, на карте 1-й четверти XIX в. село фигурировало под названием Алкан и располагалось в районе пересечения современных улиц Гурина и Назарбаева [19, л. 2]. А по сведениям А. Сулейманова Алкханч-Юрт «названием находился в конце улицы Гудермесской, на окраине г. Грозного, на спуске к индивидуальным садам». По утверждению А. Сулейманова, название села означало ‘’Грачиное поселение’’ и было связано с деятельностью жителей Алкханч-Юрта. По преданию, местное население занималось «отходным промыслом бортничеством (добычей меда диких пчел), рыболовством, охотой на диких животных, строительством жилья, гончарным делом, выделкой кож, сбором марены, из которой добывали красящие вещества. Здесь было развито и кузнечное дело, сбор диких фруктов и целебных трав, словом, здесь жили люди, промышлявшие всем, что приносило доход». Когда жители села отправлялись на сезонные работы, соседние сельчане шутили о них, говоря ‘’грачи улетели’’; когда же они возвращались «нагруженные диким медом, красной рыбой и икрой», соседи говорили, что ‘’грачи прилетели’’. По утверждению А. Сулейманова жители Алкханч-Юрта в поисках добычи и трофеев добирались до самого Каспийского моря и промышляли на Чеченских островах (ныне о. Чечень, чеч. Нохчийн гIайренаш) [25, c. 500].
(10) Беной-отар. Данный хутор отображен на карте 1-й четв. XIX в. под названием Бенной немного севернее хутора Гуной к западу от старого с. Алды (Заводской р-он) [19, л. 2].
(11) БухIан-Юрт. Интересно, что селения БухIан-Юрт и Алды, традиционно отождествляемые чеченцами, на военных картах царских войск обозначались отдельно и фигурировали под именами Бугюн-Юрт и Алда соответственно. Ныне БухIан-Юрт располагается на юго-западе Грозного и занимает область между Сунжей и «Набережной Грозненского моря». По утверждению А. Сулейманова, название села было связано с густым лесом на западной окраине поселения, в котором «водилось много сов, филинов (чеч. бухIа)» [25, c. 489]. БухIан-Юрт на различных картах, хранящихся в РГВИА, отображен как Бугю-Юрт [19, л. 2] и Бугюн-Юрт (1825 г., 22 двора) [18, л. 1]. На Карте вновь построенных аулов жителей Чеченского племени село фигурирует под названием Нов. Алды и на 1 января 1859 года насчитывает 604 двора [23, л. 16]. А. Берже также указывает на Новые Алды «при впад. Гойты в Сунжу» [3, c. 89, 91; 17, л. 1]. Таким образом, в русской интерпретации БухIан-Юрт понимался как Новые Алды.
(12) Гунаш-Юрт. Дословно ‘’Курганное’’ или ‘’Холмистое’’ [25, c. 501]. Изначально располагалось напротив с. Чеча по ул. Маяковского (Заводской р-он), по-видимому, на отрогах Карпинского кургана [14, c. 8]. Позднее село было оттеснено в Алханчуртскую долину. На карте Терской области (нач. XX-го в.) на месте нынешнего Долинского поселка обнаруживается хутор Гунюшки [20, л. 4], лежащий на северном склоне западной оконечности Старопромысловского хребта (чеч. Мехкдаьттанан дукъ) [25, c. 498]. Как упоминалось выше, село лежало на пути из укрепления Казах-Кичу через гору Магамат-Кхи в с. Мамакхин юрт [3, c. 56].
(13) Гуной-отар. Данный хутор под названием ‘’Гунай’’ отображен на карте Чечни 1-й четв. XIX в. на восточной окраине старого места расположения с. Алды на западных склонах вершины Суьйра-Корт (Заводской р-он) [19, л. 2]. Здесь же А. Сулеймановым дислоцируется местность Гунойн шовданаш, т.е. ‘’Гуноевцев родники’’ («в чернореченском лесу, на юго-западе») [25, c. 491].
(14) Доьлак-Юрт. ‘’Дёлака поселение’’ изначально располагалось на левом берегу Сунжи, в районе ст. Грознефтяная [14, c. 8; 25, c. 498]. По А. Кусаеву переместилось ближе к микрорайону ‘’Ипподромный’’ [13, c. 11-12]; по М. Шамаеву – в район бывшего консервного завода на берегу Сунжи в конце ул. Жуковского [27].
(15) Кемсийн юрт. ‘’Виноградное поселение’’ изначально располагалось на месте нынешней ул. Лермонтова (Кемсий-Ариэ) [14, c. 8]. По-видимому, село было вытеснено на правый берег Сунжи в район современных ул. Киевской и ПТУ № 6 [25, c. 501].
(16) Луллу-Юрт. Селение Луллу-Юрт (‘’Соседнее село’’) было следующим пунктом после села Iамирханан гечо при движении от последнего в сторону крепости Злобный Окоп (напротив впадения р. Мартан в Сунжу на правом берегу последней). По данным А. Сулейманова и А. Малаева находилось в районе (на юге) нынешней Андреевской долины г. Грозный [14, c. 8; 25, c. 504, 505]. На карте 1-й четв. XIX в. [19, л. 2] и карте 1825 года отображено под названием Лулу-юрт и состоит из 17 дворов [18, л. 1].
(17) Мамакхин юрт. ‘’Мамакая поселение’’ носит имя Мамакая, о котором упоминалось ранее. Братья Мамакхай и Ханакхай являлись основателями одноименных сел. До постройки крепости Грозной село располагалось сначала в районе нынешнего микрорайона ‘’Ипподромный’’, РТС и далее, удаляясь в сторону госхоза ‘’Аргунский’’ Ленинского р-на г. Грозный [13, c. 11-12; 14, c. 8]. Позднее село Мамакхин юрт удалилось в Алханчуртскую долину на место нынешнего поселка Первомайского [17, л . 1; 25, c. 499]. На карте Терской области начала XX-го века в верховьях р. Нефтянка (чеч. Хьач-хи) на южном склоне Терского хребта (северная окраина нынешнего п. Первомайский) село фигурирует под названием Мамакай-юрт [21, л. 4].
(18) Муж-Корта. Поселение ‘’Минерального источника вершина’’ располагалось на Старопромысловском хребте на территории нынешнего 15-го участка Старопромысловского р-на г. Грозный. На карте XIX в. высота Муж-Корта обозначена как Мужун-Коарта [14, c. 8; 22, л . 7; 25, c. 503].
(19) Назар-Юрт. По сведениям А. Сулейманова, село располагалось между аулом Iамирханан гечо и крепостью Грозной в районе Андреевской долины [25, c. 502]. А. Малаев указывает на район севернее ул. Маяковского (Заводской р-он) [14, c. 8]. Между тем, с. Назар-Юрт обнаруживается на карте Чечни (данные до 1859 г.) на левом берегу р. Сунжа между нынешней ул. Петропавловское Шоссе и п. Старая Сунжа [22, л. 7]. Сюда, по-видимому, село было оттеснено позднее.
(20) Серхай-Татол. Поселение ‘’Серхая канал’’ располагалось в конце нынешней ул. Б. Хмельницкого вблизи совхоза ‘’Родина’’ [14, c. 8].
(21) ТIуртIи-отар. Селение ‘’Туртын хутор’’ располагалось по нынешней ул. Петропавловское Шоссе (Ленинский р-он) напротив Тыртовой рощи (чеч. ТIуртIин колл), и отделялось от последней долиной ТIуртIин тогIи [13, c. 11-12; 14, c. 8; 25, c. 496].
(22) Таш-Кхаьлла. Таш-ГIала и Таш-Кхаьлла (‘’Каменное укрепление’’ и ‘’Каменное поселение’’) и ныне являются поселком Ташкала в составе Старопромысловского района г. Грозный [25, c. 494, 498]. Изначально Ташкала располагалась в Заводском р-не рядом с с. Янги-Юрт [14, c. 8]. Выходцев поселения именовали ташхой. На карте Терской области к востоку от Мамакай-Юрта (в 3 км к с.-з. от п. Садовое) на южном склоне Терского хребта обнаруживается родник под названием Таш-хойхи, т.е. Ташхой-хи [21, л. 4].
(23) Ханакхин юрт. Селение Ханакхин юрт или Ханакхайн юрт (‘’Ханакая поселение’’) изначально располагалось на месте бывшего грозненского пивзавода по ул. Лермонтова на левом берегу р. Сунжа [14, c. 8], но затем переместилось в район педучилища (ныне педагогический колледж).
(24) Хан-ГIала. Укрепление Хан-Кала. По утверждению А. Кусаева сооружение располагалось на месте бывшей республиканской больницы. По версии М. Шамаева сторожевая крепость располагалась «в местности нынешнего Сбербанка и строящейся 1-й горбольницы» [13, c. 11-12; 27]. В связи с этим интересно сообщение З. Х. Ибрагимовой: «Так, 21 декабря 1852 г. в крепость Грозную было выселено 350 жителей аула Хан-Кала. Начальнику войска на Левом фланге было дано право расселять горцев по его собственному усмотрению» [9, c. 386]. По-видимому, в грозненском поселении Хан-Кала осуществлялся дозор (охрана сунженской переправы и входа в ущелье) до построения крепости Грозной в 1818 году. Между тем, известно, что историческая Хан-Кала располагалась на возвышенности ХангIалин барз (на северной окраине п. Гикало) непосредственно у входа в Ханкальское ущелье со стороны с. Старые Атаги [25, c. 502]. Здесь же располагалось сторожевое поселение Хен-Кхаьлла, имевшее второе название Шина Суьйра юкъ [25, c. 494]. Оно же известно под именем Шавдон – село в Ханкальском ущелье, составлявшее в 1825 г. 16 дворов; лежало прямо напротив балки, именуемой Таймин Бийболатан бIо лаьттина меттиг (правый берег р. Шавдон) [15; 18, л. 1]. Село Шавдан обнаруживается на том же месте на карте 1-й четв. XIX в. [19, л. 2] Рядом с развалинами Шавдона (Шавдон-юрт) [22, л. 7] села Касим и Арцу-юрт на карте Военный атлас Терской и Дагестанской областей… (1877 г.) [17, л. 1, 2]. Это же (Шавдон) поселение на карте от 1895 г. названо Ханкала [24, л. 97]. Оно же указано под названием Хан-Кале на карте с границами 1799 года [10, c. 393].
(25) Хьажин эвла. Поселение Хажи аул располагалось на левом берегу Сунжи на Карпинском кургане (Заводской р-он) [14, c. 8; 25, c. 498].
(26) Хьач-хи-Юрт. Селение Хьач-хи-Юрт изначально располагалось по обоим берегам устья р. Нефтянка [14, c. 8; 25, c. 494]. На карте 1825 г. обнаруживается под названием Гачихи и состоит из 160 дворов (два квартала по обоим берегам). Обнаруживается также на карте Чечни сер. XIX-го века (до 1859 г.) под названием Атчихи-юрт на левом берегу р. Нефтянка при ее впадении в Сунжу [22, л. 7].
(27) Хьидин юрт. Упомянутое выше село Хьидин юрт изначально располагалось (Хьиди-отар) «у моста, рядом с бывшим консервным заводом, на месте поворота реки Сунжа направо (Ленинский р-он)» [14, c. 8]. В дальнейшем село было оттеснено к Старой Сунже и ныне составляет его юго-западное крыло. Микротопоним Хьидин юрт по-прежнему обнаруживается на западе Старой Сунжи [25, c. 497]. Здесь же располагалось место КIомал аре, т.е. конопляное поле. Из волокон конопли местные жители вили веревки [25, c. 500].
(28) Чеча. Селение Чеча именуется также Чечана (не путать с с. Чечана [с. Чечен-Аул или Большой Чечен на р. Аргун]). За свои внушительные размеры Чеча именовалось Нана-Чеча. Поселение располагалось в самом центре Чечни на левом берегу Сунжи «в квадрате нынешних улиц Красных фронтовиков, Маяковского, Хабаровской» и было наиболее крупным чеченским поселением-городом на плоскости [14, c. 8]. Село также охватывало территорию бывшего завода ‘’Красный молот’’, а сельское кладбище находилось на месте современного стадиона ‘’Динамо’’. Как пишет А. Сулейманов, «здесь же рядом находилось и кладбище, на котором хоронили погибших в боях с чеченцами, умерших от болезней русских воинов» [25, c. 501]. Последний факт подтверждается и картографическими данными [22, л. 7].
(29) Шатойн юрт. Село у М. Шамаева названо Шотойн юрт, у. А. Сулейманова – Шатойн юрт, т.е. Поселение шатоевцев. А. Сулейманов не указал на место положения села, хотя и отметил название урочища в своей ‘’Топонимии…’’ [25, c. 498]. Вероятно, речь идет о селе, отображенном на карте XIX в. под названием Шаты-юрт, располагавшемся по левому берегу Сунжи на месте нынешней улицы 1-й пер. Петропавловское Шоссе (Ленинский р-он г. Грозный) [22, л. 7].
(30) ЭгIашбатойн юрт. Селение выходцев из тайпа эгIашбатой, по утверждению А. Сулейманова находилось на месте бывшего Телецентра в парке им. Кирова. «Аул, - пишет исследователь, - был уничтожен, а жители были истреблены генералом Ермоловым». Выжившие после нападения отряда Ермолова поселились в Старых Атагах и основали рядом с с. Гелин ГIойтIа аул ЭгIашбатойн ГIойтIа, которые ныне являются кварталами села Гойты [25, c. 499]. Некоторая часть выживших, по-видимому, основала хутор ЭгIашбата, находившийся в начале ул. Ханкальской Октябрьского р-на г. Грозный [14, c. 8].
(31) Эндариэ. Селение Эндариэ известно также под названиями Эндере-Юрт (А. Кусаев), Эндери и Андреевская долина. Расположено на юго-западе г. Грозный, входит в Заводской район. Существует в качестве городского поселка и поныне [13, c. 11-12; 14, c. 8; 25, c. 494]. Примечательна тождественность названия села с именем с. Эндирей.
Заключение. Перечисленные в данном материале села и хутора стали основой и историческим фундаментом города Грозного, возникшего в самом сердце Чечни на землях переселенных или покоренных аборигенных сельских общин.
Сегодня Грозный стал домом и родиной для представителей различных национальностей, конфессий и культур. Однако, столица Чеченской Республики никогда не переставала быть чеченским городом не только административно-политически, но и историко-этнографически.
Как уже было отмечено, исторический пласт, на котором стоит город, рассматривается нами как часть истории (или предыстории) города Грозного. С этой точки зрения становится актуальным вопрос о расположении в границах современного города сторожевой заставы Хан-Кала в XIX в. (при Таймиеве Бейбулате), центре борьбы первого имама Чечни и всего Северного Кавказа Шейха Мансура из Алдов в XVIII в., расположении в с. Чеча (Чечана) административного центра плоскостной Чечни под управлением фамилии Турловых в XVII-XVIII вв., вероятном расположении здесь центра государства Симсим и прохождении войск Тимура, а также временной ставке Тимур-Ленга в конце XIV в. (в лощине Лаьнчиган боьра на южном склоне Суьйра-Корта) [14, с. 8; 25, с. 494] и т.д. Разумеется, затрагиваемая проблематика требует отдельного расширенного исследования. Вместе с тем, полагаем, что дальнейшие научные изыскания могут подтвердить нашу гипотезу об исторической преемственности административно-политического значения г. Грозный (занимаемой им территории) на протяжении нескольких веков.
Приложение: на приложенных к материалу иллюстрациях указаны перечисленные в работе села под соответствующими номерами в границах современного города Грозного.
© Copyright: Амин Тесаев, 2020
https://proza.ru/2020/04/28/198Тесаев З.А. Религиозная борьба на территории Чечни и Дагестана в позднем Средневековье (XV-XVI вв.)
Амин Тесаев
